Текст книги "Сапфирная роза"

– Почему ты просто не развеешь его при помощи Беллиома? – спросил Келтэн.

– Потому что оно появится снова. Зачем тратить силы понапрасну?

– Так ты вообще ничего не собираешься делать с этим проклятым облаком?

– Почему же, собираюсь.

– И что же?

– Я собираюсь не обращать на него внимания.

Где-то в середине утра они пристали к заснеженному песчаному берегу, вывели лошадей и пустили судно дрейфовать. Потом они сели в седла и поехали вглубь страны.

Восточная сторона залива была почти полностью лишена растительности, каменистые холмы покрывал слой крупного черного песка, кое-где прикрытого снежной пылью. Ледяной ветер поднимал облака пыли и снега на их пути, и они ехали, казалось, в постоянных сумерках, закрывая рты и носы плащами.

– Медленно едем, – проговорил Улэф, вытирая глаза от пыли. – Решение Мартэла поехать через Эйк было, пожалуй, мудрым.

– Я уверен, что на дороге от Эйка до Земоха так же холодно и пыльно, – сказал Спархок. Он слегка улыбнулся. – Мартэл очень привередлив и ненавидит грязь. Знать, что ему за воротник попала пара пригоршней песка со снегом, мне ужасно приятно.

– Какие милые мысли иногда приходят тебе в голову, Спархок, – язвительно проговорила Сефрения.

– Да я никогда и не скрывал этого, – отозвался рыцарь.

Когда наступила ночь, они укрылись в пещере, а покинув ее утром следующего дня, увидели, что небо очистилось, хотя ветер стал сильнее и перегонял целые облака пыли. Пока все собирались у входа в пещеру и готовились отправиться в путь, вернулся Берит, еще с первыми лучами солнца отправившийся вперед на разведку. Он был очень бледен.

– Там какие-то люди, Спархок, – сказал он, спешившись.

– Солдаты?

– Нет. С ними стирики, женщины и дети. У них есть немного оружия, но, похоже, они не умеют обращаться с ним.

– Что они делают? – спросил Келтэн.

Берит нервно кашлянул и огляделся.

– Лучше и не говорить, сэр Келтэн, и не надо леди Сефрении их видеть. Они устроили там что-то вроде алтаря с глиняным идолом на нем и занимаются тем, что обычно не делают на людях. Я думаю, это просто какие-то ненормальные.

– Все-таки лучше сказать об этом Сефрении, – решил Спархок.

– Я не могу этого сделать, Спархок, – сказал Берит, краснея. – Я не могу при ней описать то, чем они занимаются.

– А ты расскажи ей обо всем, не вдаваясь в подробности.

Сефрения однако оказалась настойчивой.

– А что именно они делали, Берит? – спросила она.

– Ну вот, я так и знал, – пробормотал Берит, с упреком глядя на Спархока. – Они… э-э-э… они приносят в жертву животных, леди Сефрения, и они совсем не одеты, несмотря на холод. Они размазывают по телу кровь жертв и они… э-э-э…

– Да, мне знаком этот ритуал. Опиши людей. Они выглядят как стирики или эленийцы?

– Многие из них темноволосые, леди Сефрения.

– А-а, – протянула она, – вот кто это. Эти люди не представляют собой опасности. Идол – другое дело. Мы не можем оставить его, необходимо его разрушить.

– По той же причине, по которой мы разбили того, в подвале в Газеке? – спросил Келтэн.

– Именно, – Сефрения скорчила рожицу. – Я, конечно, не должна этого говорить, но Младшие Боги допустили промах, когда заключили Азеша в того глиняного идола в Храме около Ганды. Идея была неплохой, но кое-что они проглядели. Люди могут делать копии идола, а если совершить необходимый ритуал, дух Азеша вселяется в эти копии.

– Так что же нам делать? – спросил Бевьер.

– Мы разобьем идола до того, как ритуал будет завершен.

Голые земохцы в каньоне были не слишком чисты, а их волосы свалялись и спутались. Спархок раньше никогда не думал, что под одеждой может скрываться столько человеческого уродства. Обнаженные, поклонявшиеся идолу были крестьянами и пастухами. Когда рыцари в кольчугах ворвались в их круг, запачканные кровью люди визгливо закричали от ужаса и стали разбегаться во все стороны, еще больше напуганные тем, что нападавшие были переодеты в земохские одежды.

Четверо из сотворявших ритуал земохцев были одеты в грубые рясы и стояли перед алтарем, только что закончив приносить в жертву козла. Трое из них остолбенело уставились на рыцарей, но четвертый, мужичок со всклокоченной бородой и узким лбом, все еще перебирал пальцами в воздухе и отчаянно торопясь говорил по-стирикски. Он выпустил несколько заклинаний, таких неуклюжих, что можно было только смеяться.

Рыцари, нисколько не смущаясь, проехали через выпущенных им призраков и бегущую толпу.

– Защити нас, Господь! – завизжал жрец, с пеной на губах. Однако его прихожане не вторили призыву.

Глиняный идол на грубом алтаре, казалось, немного двигался, как кажется движущейся дальняя гора в колеблющемся воздухе в жаркий летний полдень. От него исходили волны враждебности, и воздух внезапно стал ледяным. Спархок вдруг почувствовал как из него уходит сила, а Фарэн под ним пошатнулся. Затем земля перед алтарем задвигалась и стала подниматься. Под землей что-то шевелилось, что-то настолько ужасное, что Спархок слабея отвел глаза. Земля пошатнулась, и Спархок почувствовал, как леденящий ужас заползает в его сердце. В глазах его потемнело.

– Нет! – зазвенел голос Сефрении. – Не сдавайся! Это не может победить тебя!

Сефрения поспешно заговорила по-стирикски и быстро вытянула руку. То, что появилось на ее ладони, ярко сверкало и было сначала не больше яблока, но когда этот сияющий шарик поднялся в воздух, он расширился и сделался еще ярче, и казалось, что перед алтарем зажглось маленькое солнце, и это солнце принесло с собой тепло лета, прогнавшее могильный холод. Земля в мгновенье замерла, а идол вновь стал неподвижным.

Кьюрик пришпорил своего дрожащего мерина и ударил булавой. И уродливый идол рассыпался под ударом, и его черепки разлетелись во все стороны.

Голые земохцы в полном отчаянии рыдали и выли от ужаса.

25

– Собери их, Спархок, – произнесла Сефрения дрожащим голосом, кивнув в сторону голых земохцев. – И, пожалуйста, заставь их одеться. – Она посмотрела на алтарь. – Телэн, – сказала она. – Подбери кусочки идола. Мы не оставим их здесь.

Мальчик не спорил с ней.

Собрать земохцев не составило большого труда. Голые безоружные люди обычно не сопротивляются, когда приказы им отдают воины в доспехах и с острыми мечами в руках. Однако узколобый жрец все еще продолжал вопить, призывая проклятия на головы застывших земохцев; хотя при этом он был крайне осторожен, опасаясь кары грозных всадников.

– Отступники! – вопил он. – Изменники! Я воззову к Азешу, чтобы… – Его крики превратились в хрип, когда Сефрения вытянула руку, и голова змеи поднялась с ее ладони, высовывая язык. Жрец уставился на колеблющийся образ рептилии, выкатив глаза. Потом он рухнул и распростерся ниц.

Сефрения сурово взглянула на него, и остальные земохцы тоже повалились на землю со стоном ужаса.

– Извращенцы! – грозно проговорила она на ломаном земохском диалекте. – Ваш ритуал был запрещен столетия назад. Почему вы вышли из повиновения могущественного Азеша?

– Наши жрецы обманули нас, грозная жрица, – дрожащим голосом проговорил человек с сальными и свалявшимися волосами. – Они сказали, что запрет на этот обряд – стирикская ересь. Они сказали, что стирики уводили нас от истинного Бога. – Казалось, он не видел или не понимал, что Сефрения сама из стириков. – Мы эленийцы, – гордо произнес он. – Мы знаем, что мы избранные.

Сефрения многозначительно взглянула на рыцарей Храма, а потом вновь обратила свой взор на ораву оборванных и немытых «эленийцев» перед ней. Сефрения, казалось, хотела заговорить, но все никак не решалась. Наконец она набрала в легкие побольше воздуха и заговорила с несчастными и дрожащими от холода и страха людьми как с больными.

– Вы – заблудшие, сбившиеся с пути истинного! – сказала она им. – Вы негодны к тому, чтобы присоединиться к своим соплеменникам в их священной войне. Вы вернетесь в свои дома. Отправляйтесь обратно в Мерджук и дальше, и никогда больше не собирайтесь здесь. И не подходите к замку Азеша, иначе он уничтожит вас.

– Нам повесить жрецов? – с надеждой спросил оборванец. – Или, может, сжечь?

– Нет. Нашему Богу нужны живые верующие, а не трупы. Поэтому вы отправитесь домой и посвятите себя ритуалам очищения и примирения и ритуалам времен года, больше ничему. Вы как дети, и как дети должны вы поклоняться. Теперь ступайте!

Сефрения вытянула руку, и голова змеи на ее ладони поднялась, извиваясь выросла, и стала похожа скорее на дракона, чем на змею. Дракон издал ужасающий рев, и из пасти вырвались языки пламени. Земохцев как ветром сдуло.

– Тебе стоило позволить им повесить хотя бы одного, сказал Келтэн.

– Нет, – ответила Сефрения. – Я направила их по пути другой религии, и эта религия запрещает убивать.

– Они – эленийцы, леди Сефрения, – возразил Бевьер. – Надо было дать им напутствие в эленийскую веру.

– Со всеми ее предрассудками и противоречиями, Бевьер? – спросила она. – Нет, не думаю. Это вера не для них. Телэн, ты закончил?

– Я собрал все кусочки, которые смог найти, Сефрения.

– Захвати их с собой в пещеру. – Сефрения поворотила свою белую кобылку и увела их от алтаря.

Они вернулись в пещеру, забрали оттуда свои вещи и снова выехали на жгучий мороз.

– Откуда были те люди? – спросил по дороге Спархок.

– Из северо-восточного Земоха, – ответила она, – из степей к северу от Мерджука. Это эленийцы с очень низким уровнем развития, которым не удалось пообщаться с цивилизованными людьми, как вам всем.

– Имеешь в виду со стириками?

– Конечно. Разве есть в этом мире другие цивилизованные люди?

– Не язви, пожалуйста, – укоризненно проговорил Спархок.

Сефрения мягко улыбнулась.

– Это была идея Отта – включать оргии в ритуалы поклонения Азешу. Это как нельзя лучше подходило для эленийцев, решил он. Отт ведь сам элениец и знает, насколько сильны ваши аппетиты к этому. У нас, стириков, более экзотичные извращения: сам Азеш предпочитает их, но темные люди в глубинках все еще придерживаются древних способов общения с Богом. Они относительно безобидны.

Телэн пристроился позади них.

– Что ты хочешь, чтоб я сделал с этими черепками? – спросил он.

– Выбрасывай их по дороге, – ответила она, – но только по одному кусочку примерно через каждую милю. Не забывай об этом. Начало ритуалу было положено, и нам нельзя допустить, чтобы кто-нибудь сложил эти кусочки вместе. Хватит с нас и облака. Не стоит оставлять позади себя самого Азеша.

– Аминь, – сказал с жаром мальчик. Он отъехал в сторону, приподнялся в стременах и швырнул кусок глины как можно дальше.

– Мы в безопасности, да? – спросил Спархок. – Я имею в виду, теперь, когда идол разбит и как только Телэн закончит разбрасывать его куски?

– Не думаю, милый. Ведь облако все еще здесь.

– Но облако не причиняло нам вреда, Сефрения. Оно пыталось напустить на нас уныние и страх, но это все. От этого нас уберегла Флейта. Но если это самое большое на что способно облако, то оно не представляет особой угрозы.

– Не будь таким самоуверенным, Спархок, – предостерегла Сефрения. – Облако – или тень, что бы это там не было – скорее всего, создание Азеша, и это делает его по меньшей мере таким же опасным, как Дэморк или Ищейка.

Местность по мере их продвижения на восток не изменялась к лучшему, и погода тоже. Было ужасно холодно, и вздымающиеся облака черной пыли закрывали небо. Та растительность, которая им встречалась, была слабой и жидкой. Они ехали по едва различимой тропе, хотя своими извилинами она больше напоминала тропинку, проторенную дикими козами, чем людскую. Родники попадались редко, и вода превратилась в лед, так что приходилось его растапливать, чтобы напоить коней.

– Чертова пыль! – вдруг проревел Улэф, отбрасывая полу, что прикрывала его рот и нос.

– Осторожно! – сказал ему Тиниен.

– Какой во всем этом толк? – спросил Улэф, отплевываясь от пыли. – Мы даже не знаем, куда едем. – Он опять закрыл лицо плащом и поехал дальше, бормоча что-то себе под нос.

Лошади шли дальше, их копыта выбивали маленькие кусочки смерзшейся пыли.

Печаль и уныние, овладевшие ими в горах к западу от залива Мерджука, явно возвращались, и Спархок с тревогой наблюдал за тем, как быстро ухудшается настроение у его спутников.

Бевьер и Тиниен о чем-то угрюмо беседовали. Спархок прислушался.

– Это грех, – упрямо говорил Бевьер. – Даже предполагать такое – ересь и богохульство. Отцы Церкви доказали это, а откровения, исходящие от Бога, суть – Бог. Так Господь говорил нам, что он и только он является единственным божеством…

– Но… – хотел возразить Тиниен.

– Дослушай меня, друг мой, – сказал ему Бевьер. – Поскольку Бог говорит нам, что нет других Богов кроме него, то нам не верить в это – страшнейший грех. Мы все вовлечены в дело, за которым ничего не стоит, кроме детских суеверий. Земохцы – это опасность, конечно, но это мирская опасность, так же, как и эшандисты. У них нет сверхъестественных союзников. Мы зазря отдаем свои жизни в поисках мифического врага, который существует только в больном воображении наших проклятых врагов. Я докажу это Спархоку, и не сомневаюсь, его можно будет убедить прервать этот никчемный поход.

– Так будет лучше всего, – согласился Тиниен с некоторой долей сомнения. Они оба, казалось, совершенно не замечали, что Спархок едет от них на расстоянии, достаточном, чтобы все слышать.

– Тебе надо поговорить с ним, Кьюрик, – долетел до Спархока голос Келтэна. – У нас нет ни единого шанса.

– Скажи ему сам, – прорычал Кьюрик. – Я всего лишь оруженосец. Не мне говорить моему лорду, что он маньяк-самоубийца.

– Честное слово, мы просто должны проскользнуть ему за спину и связать его. Я не пытаюсь просто спасти собственную жизнь, я хочу спасти и его тоже.

– У меня те же чувства, Келтэн.

– Они идут! – неожиданно закричал Берит, указывая на близкое облако клубящейся пыли. – К оружию!

Воинственные крики друзей Спархока были пронзительны и даже визгливы, в них звучала паника, а в самом вызове чувствовалось отчаяние. Они влетели в облако пыли, размахивая в воздухе мечами и топорами.

– Помоги им, Спархок, – с надрывом в голосе закричал Телэн.

– Помочь им с чем?

– С этими чудищами. Их же всех убьют!

– Сомневаюсь, Телэн, – прохладно ответил Спархок, глядя на своих друзей с оружием накинувшихся на облако пыли. – Их сил достаточно для такого противника.

Телэн с удивлением уставился на него, а потом отъехал в сторону, ругаясь себе под нос.

– Я так понимаю, ты в этой пыли тоже ничего не видишь? – спокойно спросила Сефрения.

– Это просто пыль, матушка, просто пыль.

– Тогда давай-ка разберемся с этим.

Сефрения что-то коротко произнесла по-стирикски и взмахнула рукой.

Толстое клубящееся облако, казалось, содрогнулось и отступило, а затем испустило глубокий протяжный стон и осело на землю.

– Куда они делись? – проревел Улэф, оглядываясь по сторонам и размахивая топором.

Остальные были не менее озадачены, с подозрением поглядывая на Спархока.

Теперь друзья Спархока стали избегать его, они ехали с хмурым видом, перешептываясь друг с другом и часто бросая на пандионца косые взгляды, полные вражды. На ночь они разбили лагерь с подветренной стороны крутого холма, где белые присыпанные песком скалы выступали из неровной изъеденной почвы. Спархок приготовил еду, но в этот вечер его друзья решили не задерживаться у костра после еды, как это было у них раньше. Спархок в отвращении покачал головой и отправился к своим одеялам.

– Проснись, сэр рыцарь, сделай милость. – Голос был мягким и нежным, и, казалось, был полон любви. Спархок открыл глаза и обнаружил, что находится в ярко окрашенном шатре, а за открытым входом в него простирается зеленый луг, весь покрытый дикими цветами. Там стояли и деревья, древние и раскидистые, с ветвями, тяжелыми от цветов, а над верхушками раскинулось голубое-голубое небо, и солнце россыпью бриллиантов отражалось в нем. Эти небеса не были похожи ни на какие другие, купол которых покрывала радуга, озаряя мир внизу.

Говорившая с ним стояла рядом и подталкивала Спархока носом, нетерпеливо постукивая по покрытому ковром полу передним копытцем. Для оленя она была маловата, а ее шерсть казалось такой безупречной белизны, что почти пламенела на солнце. Глаза лани, большие, мягкие и темные, выражали понимание, доверие и нежность ее сердца. Однако она оказалась упорной и настойчивой в своем желании, чтобы Спархок окончательно проснулся и поднялся на ноги.

– Долго я спал? – спросил озадаченный рыцарь.

– Ты был изможден, сэр рыцарь, – ответила лань, как бы утешая его. – А теперь облачись со всем тщанием, – напутствовала она Спархока, – ибо я приведу тебя пред очи моей хозяйки, которая правит этим миром и которой восторгаются все ее подданные.

Спархок с нежностью погладил лань по белоснежной шее, и огромные глаза ее стали излучать любовь. Пандионец поднялся и посмотрел на свои доспехи. Они были, как и следовало, черными, отделанными серебром, но Спархок был приятно удивлен тем, что весили они теперь не больше, чем легкая шелковая ткань. Хотя его огромный меч обычно внушал людям уважение, но сейчас рыцарь понимал, что это не более чем украшение в этом сказочном королевстве, окруженном сверкающим морем и лежащем в счастливом согласии под разноцветными небесами. Здесь не было ни опасности, ни ненависти, ни злобы, а царил всепоглощающий мир и любовь.

– Нам надо поторопиться, – Спархоку белая лань. – Нас ожидает лодка, там, на причале, где волны плещутся, переливаясь в свете очарованных небес. – Она, грациозно и осторожно ступая, повела рыцаря по усыпанному цветами лугу, пахнущему так сладко, что заходило сердце.

Они прошли мимо белой тигрицы, весело катавшейся на спине в лучах теплого утреннего солнца, а ее тигрята, большелапые и неуклюжие, в игривой ярости боролись рядом на траве. Белая лань на мгновение остановилась, чтобы обнюхать тигрицу, и была награждена тем, что огромный розовый язык нежно облизал ее белоснежную мордочку до самых ушей.

Усыпанные цветами луга склонялись под теплым ветерком, когда Спархок следовал за белой ланью в голубоватую тень под древними деревьями. А там за деревьями отделанная алебастром гавань нежно охватывала лазурное море, и там их поджидала ладья, больше похожая на птицу. Нос ее был тонок и грациозен, как шея лебедя, а два паруса, как два крыла, поднимались над дубовой палубой. Легкая и стремительная ладья словно зазывала на борт своих пассажиров, чтобы тотчас отправиться в путь.

Спархок нежно и внимательно посмотрел на белоснежную лань, затем нагнулся и с легкостью подхватил ее на руки. Она не сопротивлялась, но мгновенная тревога промелькнула в ее огромных глазах.

– Не беспокойся, – сказал он ей. – Я всего лишь хочу перенести тебя в лодку, чтобы холод воды не коснулся тебя.

– Ты так добр, благородный рыцарь, – произнесла его белоснежная провожатая, доверчиво склонив свою голову на плечо, в то время как Спархок уже рассекал большими шагами водную гладь.

Как только они забрались в ладью, их легкое суденышко было подхвачено волнами и быстро понеслось вперед. Но прогулка по морю длилась недолго, и уже вскоре они пристали к берегу. Это был небольшой изумрудный островок, в глубине которого раскинулась древняя священная роща, и Спархок разглядел сквозь листву ее деревьев сверкающие на солнце мраморные колонны дворца.

Другая ладья, не менее изящная, чем ладья Спархока, и столь же равнодушная к капризам легкого шаловливого ветра, быстро пересекла простор сапфирного моря, также торопясь пристать к острову, манящему своей чарующей красотой.

Едва ладья причалила к берегу и люди из нее сошли на золотой песок острова, Спархок тут же узнал в них дорогих его сердцу людей. Верный и преданный сэр Келтэн, сильный как буйвол и храбрый как лев – сэр Улэф…

…Еще погруженный во власть сна, Спархок тряхнул головой, чтобы развеять паутину возникших загадочных образов и чудных видений. Но чья-то крохотная ножка притопнула в раздражении, и Спархок услышал знакомый голос:

– Не серди меня, Спархок. Быстро засыпай снова!..

Доблестные рыцари медленно взбирались по невысокому склону, ведущему в глубину изумрудной рощи, переговариваясь друг с другом о своих утренних приключениях. Сэра Келтэна вел за собой белый барсук, за белым львом следовал сэр Тиниен, за огромным белым медведем – сэр Улэф, а перед сэром Бевьером летел белоснежный голубь. Их молодого друга Берита сопровождал белый барашек, рядом с Кьюриком бежала преданная белая гончая, а рядом с Телэном весело резвился белый горностай.

Сефрения, одетая в белые одежды и с венком из нежнейших цветов на прекрасной голове, поджидала их на мраморных ступенях дворца. Рядом на толстой ветви раскидистого дуба, древнейшего из древних, сидела, весело болтая в воздухе своими босыми ногами, королева этого сказочного уголка, Дитя-Богиня Афраэль. На ней было белоснежное одеяние, расшитое серебристыми нитями, на которое она сменила свое простенькое детское платьице, а голову ее украшал венец из лучей света. И она заговорила с ними, но теперь уже не языком свирели, а возвысила свой голос в чистой и светлой песне-приветствии. Малышка спрыгнула с ветви дуба и, ступая как можно тише, спустилась по ступеням дворца. И когда она наконец оказалась на свежей зеленой траве, то закружилась в шаловливом танце, и ноги ее едва касались изумрудного покрова лужайки. Теперь-то Спархок понял, откуда следы травяного сока на ее маленьких ножках. А Афраэль все танцевала и раздаривала всем вокруг свои улыбки и поцелуи. Она даже прикоснулась губами к белоснежным созданиям, которые привели в ее сказочные владения утомленных путников. Спархок хотел сказать ей что-то ласковое и шутливое, но смог лишь вздохнуть и улыбнуться маленькой Богине. Афраэль заметила это и повелительным жестом своих детских ручек приказала ему преклонить колено. Затем она нежно обняла его за шею и несколько раз поцеловала.

– Если ты не прекратишь подшучивать надо мною, Спархок, – прошептала она ему прямо в ухо, – я лишу тебя твоих доспехов и отправлю пасти овец.

– О, прости меня за мою провинность, Божественная! – мило усмехнулся рыцарь.

Она рассмеялась ему в лицо и снова ее губы коснулись его щеки. Сефрения мягко покачала головой:

– Афраэль совсем не изменилась, она по-прежнему любит целоваться.

Они позавтракали неведомыми человеку нежнейшими фруктами и разлеглись на мягкой траве, а птицы пели им удивительные нежные песни, доносившиеся из тенистых ветвей деревьев священной рощицы. Наконец Афраэль поднялась с бархатной травы и, обойдя всех, вновь подарила каждому по поцелую. А затем она заговорила с ними ласково, но серьезно.

– Мне очень горько оттого, что я не смогла быть с вами последние месяцы, – начала она. – Но сюда я позвала вас не для того, чтобы мы могли с приятностью провести здесь несколько часов, хотя это и наполняет мое сердце огромной радостью и счастьем. Но все же собрались вы здесь по моей просьбе и с помощью моей сестры, – она послала Сефрении сияющую улыбку, – для того, чтобы я могла поведать вам Откровения. Простите меня, если я утаю что-то от вас, но это Откровения Богов, и, боюсь, не все вам может быть понятно. Признаюсь честно, что я люблю каждого из вас, и, полагаю, вы не обидитесь, если я вам скажу, что хотя я предстаю перед вами в облике ребенка, вы для меня тоже дети. Вам трудно понять это, но не обижайтесь на меня.

Афраэль умолкла и оглядела своих притихших слушателей. Их лица выражали удивление и даже непонимание.

– Да что с вами?! – воскликнула она.

Спархок поднялся, поманил ее и отвел в сторону.

– Ну что? – сердито спросила Афраэль.

– Ты можешь выслушать мой совет? – спросил ее рыцарь.

– Ну, слушаю… – проговорила малышка и вызывающе вскинула голову.

– Афраэль, ты просто потрясла всех их своим красноречием! Келтэн – так тот вообще сидит дуб дубом… Мы простые люди, маленькая богиня, так сделай милость – говори с нами нашим языком, если хочешь чтобы мы понимали тебя.

Она надула губки.

– Я трудилась несколько недель над этой речью, Спархок!

– Афраэль, это замечательная речь. Когда ты будешь говорить с другими Богами, а я уверен, ты будешь, то перескажи им слово в слово, что хотела сказать нам. Они просто попадают в обморок от восхищения. Я знаю это наверняка. А теперь давай вернемся, и ты скажешь нам главное, ведь ночь не может длиться долго. Скажи то, что тебе необходимо нам поведать. И, пожалуйста, сделай милость – не выражайся языком древних. А то, знаешь, речь твоя становится очень похожа на проповедь, а на проповеди обычно людей клонит ко сну.

Малышка еще сильнее надула губки.

– Ну ладно, Спархок, – наконец произнесла она. – Но запомни, что ты лишаешь меня удовольствия произнести мою речь.

– Я буду надеяться, что ты простишь меня за это.

В ответ она показала ему язык, и они вернулись назад, чтобы присоединиться к своим друзьям.

– Этот ворчливый старый медведь попросил, чтобы я побыстрее перешла к делу, – сказала Афраэль, лукаво поглядывая на Спархока. – Конечно, рыцарь-то он неплохой, но не хватает ему немного поэзии. Ну что ж, а теперь я хочу рассказать вам немного о Беллиоме, почему он так могущественен и так же опасен.

Она нахмурила брови и немного помолчала.

– Беллиом – суть не материя, – продолжила Афраэль. – Он – дух, и он древнее звезд. Духов много, но у каждого из них свои свойства и особенности, и самое важное, что у каждого из них свой цвет. Знаете, что произойдет… – она оглядела всех. – Хотя прибережем это на другой раз, – решила она. – Эти духи обитают на небесах… – Афраэль снова запнулась. – Пожалуй, все это слишком сложно, Сефрения, – произнесла она жалобным голоском. – И почему эти эленийцы такие темные?!

– Потому что их Бог не посвящает их во многие тайны, – ответила ей Сефрения.

– Вот ведь Старый! – воскликнула Афраэль. – Он провозгласил Заповеди, не объяснив причин и ничего не растолковав им. Так значит, вся его миссия заключается в том, чтобы создавать заповеди и законы, но ведь это так скучно!

– Почему бы тебе не продолжить свой рассказ, Афраэль?

– Хорошо, – Дитя-Богиня оглядела притихших рыцарей и их спутников. – Духи облачены в разные цвета, и в этом есть свое предназначение. А теперь внимательно слушайте меня! Духи создают Иные Миры. Беллиом, а это его не настоящее имя, сотворил Голубой Мир. Просто когда смотришь на этот мир издалека, он и вправду кажется голубым, ведь на нем так много океанов. Бывают и другие миры: красные, желтые, зеленые, да и множества других цветов, каких только пожелаешь. Духи создают эти миры, привлекая частички пыли, проносящейся из пустоты-бесконечности, и эта пыль, пролетая, оседает в этих Мирах, облекая их в свой цвет, и Миры краснеют, желтеют, зеленеют, в общем, становятся цветными. Но Беллиом, сотворив свой Мир, допустил ошибку. Скопления красной пыли огромны, а сущность Беллиома – голубая. Он не выносит красного. А вот когда красная пыль соединяется в огромную кучу, то тогда получается…

– Железо! – воскликнул Тиниен.

– А ты говоришь, они не понимают?! – с укором заметила Спархоку Афраэль.

Она подбежала к Тиниену и несколько раз поцеловала его.

– Ну что ж прекрасно, – радостно произнесла она. – Тиниен совершенно прав. Беллиом не переносит железа, потому что оно – красное. Чтобы защитить себя, он сокрыл свою голубую природу внутри сапфира – которому Гвериг придал очертания розы. Железо – красный цвет – сгустилось вокруг него, и Беллиом попал в земную ловушку.

Все уставились на Афраэль, лишь смутно догадываясь о чем идет речь.

– Постарайся все же быть более краткой, Афраэль, – мягко заметил ей Спархок.

– А я что делаю? – упрямо заявила Маленькая Богиня.

Спархок смущенно пожал плечами.

– Беллиому еще больше не посчастливилось, когда Боги-Тролли оказались в нем, как в ловушке.

– Что?! – выдохнул Спархок.

– Ну это же всем известно, Спархок. Как ты думаешь, где Гвериг их спрятал, когда мы их повсюду разыскивали?

Спархок с холодком в сердце подумал о том, что Беллиом и его могущественные заключенные покоятся в холщовом мешочке на его груди.

– А дело все в том, что Спархок не раз грозил уничтожить Беллиом, но он к тому же еще и эленийский Рыцарь, а значит может воспользоваться для осуществления своей угрозы тем, что всегда у него под рукой, например, своим мечом – или топором – или копьем Алдреаса, или чем-нибудь еще сделанным из стали, что может быть приравнено здесь к железу. Если Спархок ударит по Беллиому чем-нибудь стальным, то он разрушит его, и потому теперь Беллиом и Тролли-Боги делают все, что в их силах и власти, чтобы удержать Спархока подальше от Азеша, дабы он не вошел в искушение и не поднял свой меч против Сапфирной Розы и ее обитателей. Сначала они пытались напасть на самого Спархока и затуманить его мозг, но когда из этого у них ничего не вышло, они перекинулись на вас, его друзей и спутников. И поверьте мне, милые мои, что все могло бы закончиться весьма плачевно, если кто-нибудь из вас решил бы убить Спархока.

– Никогда! – почти выкрикнул Келтэн.

– Если они продолжат опутывать вас своей колдовской паутиной, то это случиться, Келтэн.

– Так пусть мы сами сначала отведаем холод стали наших мечей, – вскричал Келтэн.

– С какой стати ты собираешься это делать? – спросила его Афраэль. – Есть другой, гораздо более безболезненный способ справиться с этим. Вам нужно хранить Беллиом в чем-нибудь, сделанном из стали. На холщовом мешочке, где он находится сейчас, нанесена стирикская символика железа, но доведенных до отчаяния Беллиома и Троллей-Богов одними символами теперь не остановишь. Здесь требуется настоящая сталь.

Спархок стоял с опечаленным лицом и чувствовал себя немного глупо.

– Я все время думал, что тень – а теперь это облако – посланы Азешем, – признался он.

Афраэль с удивлением уставилась на него.

– Что?! – воскликнула она.

– Это казалось, вполне логичным, – неуверенно проговорил он. – Азеш пытался убить меня с тех пор, как заварилась эта каша.

– Но, скажи мне, ради чего Азешу понадобилось бы насылать на тебя какие-то облака да тени, когда в его власти без счета тварей пострашнее и помогущественнее всех этих тучек? Интересно, неужели это самое лучшее, до чего ты смог додуматься с помощью твоей логики, Спархок? – едко заметила Афраэль.

– Я так и думал! – воскликнул Бевьер. – Я знал, что мы что-то проглядели, когда ты впервые рассказал нам об этой тени, Спархок! Она действительно не могла быть творением Азеша.

Спархок почувствовал себя еще глупее.

– А почему я обладаю столь большой властью над Беллиомом? – спросил он.

– Потому, что у тебя есть кольца.

– Но они были и у Гверига, еще до меня.

– Когда они были простыми камнями, хотя и драгоценными. А теперь они красны, обагренные кровью твоей семьи и кровью Эланы.