Текст книги "Волчье логово"

– С такими, как ты, мне помощь не нужна. Ты и тогда был ничем, а теперь стал меньше, чем ничто.

Лицо Морака исказилось, и он бросился в атаку. Нездешний отразил его выпад и ответным ударом чуть не снес Мораку голову. Убийца пошатнулся, но тут же выпрямился с повисшей под немыслимым углом головой.

– Разве можно убить мертвеца? – усмехнулся он и атаковал снова. Нездешний снова рубанул по рассеченной шее. Голова свалилась на пол, но тело продолжало нападать. Нездешний погрузил меч в уже вскрытую грудную клетку, но безголового это не остановило. – Ну как, узнал теперь, что такое страх? – загремел Морак, сопроводив свои слова непристойной руганью.

Уклонившись от взмаха меча, Нездешний схватил голову за волосы и швырнул через порог. Челюсти змея тут же сомкнулись на ней, и вопли внезапно прекратились, а безголовое тело сползло на пол.

Нездешний повернулся, ожидая нового нападения.

– Как ты догадался, в которую из дверей войти? – спросил голос, идущий неведомо откуда.

– Это было нетрудно, – ответил Нездешний, держа клинок наготове.

– Понимаю. Солнце и белые одежды – слишком откровенная приманка. Больше я своей ошибки не повторю. Да и Морак, надо признаться, меня разочаровал. При жизни он сражался с тобой куда лучше.

– Тогда ему было за что сражаться. Кто ты? Покажись!

– Ну конечно – как мог я быть столь неучтив? – В дальнем конце зала возникла высокая фигура в пурпурных одеждах, с гладко прилизанными волосами и заплетенными в косы бакенбардами, свисающими до узких плеч. – Меня зовут Цу Чао.

– Я слышал это имя.

– Разумеется, слышал. Чем бы нам теперь поразвлечься? Картинками из твоего прошлого, быть может? – Цу Чао простер руку, и в воздухе заклубился черный дым, приняв очертания чудища с головой волка и великанским человеческим телом. – Как жаль, что при тебе сейчас нет твоего арбалетика.

Нездешний попятился от зверя, вперившего в него свой кроваво-красный взор. Но серебряная стрела пролетела по воздуху и вонзилась в шею чудовища. Вторая пробила его широкую грудь. Зверь рухнул на колени и распростерся на камнях.

Нездешний обернулся. На пороге стояла Мириэль с луком в руках, а рядом с ней – Ангел. Гладиатор бросился к Нездешнему.

– Назад! – вскричал тот, подняв меч.

– Какого черта?

– Здесь все не то, каким кажется. И демон, принявший обличье друга, не одурачит меня.

– Суди по делам, отец, – сказала, подойдя, Мириэль, и в руках у Нездешнего появился арбалет, а на поясе – полный колчан.

– Как вы сюда попали? – все еще недоверчиво спросил он.

– Нас послал Кеса-хан. Теперь мы уйдем отсюда вместе.

Зарядив арбалет, Нездешний обернулся туда, где стоял Цу Чао, – чародей исчез.

По обе стороны зала виднелось множество дверей. Мириэль устремилась к той, что поближе, но Нездешний отозвал ее.

– Что это за место? – спросил он.

– Это замок, созданный Цу Чао в Пустоте, чтобы заманить тебя в ловушку. Мы должны поскорее выбраться из-под его власти. – Она снова подалась к двери, но он сердито удержал ее за руку.

– Остановись и подумай! – гаркнул он. – Раз это создал он, ни одна из этих дверей не выведет нас на волю. За ними нас поджидают новые опасности.

– Что же ты предлагаешь? – спросил Ангел. – Сидеть тут и ждать?

– Совершенно верно. Его власть не беспредельна. Мы останемся и убьем всякого, кто явится сюда.

– Нет, – настаивала Мириэль. – Ты не знаешь, с кем можешь встретиться в Пустоте. Здесь обитают демоны, чудовища, злые духи – Кеса-хан предупреждал меня о них.

– Если бы Цу Чао имел над ними власть, я уже был бы мертв. Все, что имеется в его распоряжении, ждет нас за этими дверьми. Уйти или остаться – вот наш единственный выбор, а здесь хотя бы место есть. Расскажи мне о Пустоте, – попросил он Мириэль.

– Это область духовных скитаний. Великое Ничто между тем, что было, и тем, что есть.

– И все здесь ненастоящее?

– Настоящее и в то же время нет.

– Значит, этот арбалет сделан не из дерева и стали?

– Нет. Он создан из духа – твоего духа. Это проявление твоей воли.

– Значит, и заряжать его незачем?

– Н-не знаю.

Нездешний прицелился и спустил оба курка. Стрелы, пролетев через зал, вонзились в черную дверь. Нездешний, уставившись на арбалет, снова поднял его, и снова две стрелы попали в цель.

– Хорошо, – кивнул он. – Теперь пусть приходят. Ножи мне тоже понадобятся. – Перевязь с тремя ножами перечеркнула его грудь, и кольчуга опустилась на плечи – но не черная, а из блестящего серебра. – Ну а ты, Ангел? – с широкой усмешкой спросил он. – Тебе что требуется?

– Два золотых меча и доспехи, украшенные самоцветами, – улыбнулся тот.

– Ты их получишь!

На Ангеле появился золотой шлем с пышным белым плюмажем, а следом панцирь и наручни, блистающие рубинами и алмазами. По бокам повисли два меча.

Все двери в зале открылись разом, и сонм теней устремился к воинам.

– Мне нужен свет! – вскричал Нездешний. С потолка хлынули солнечные лучи, пронзая темное скопище, и оно растаяло, как туман под утренним ветром.

Но черная туча закрыла свет, и холодный голос прошипел:

– Ты быстро учишься, Нездешний, но у тебя не хватит мастерства, чтобы одолеть меня.

Не успело умолкнуть эхо этих слов, как в зале явились девять рыцарей в черных доспехах, с длинными треугольными щитами и черными мечами в руках. Нездешний послал обе стрелы в первого, но они попали в щит. Такая же участь постигла и стрелу, пущенную Мириэль. Рыцари между тем приближались.

– Что делать будем? – шепнул Ангел, обнажив оба меча.

Нездешний выстрелил снова. Стрела, пролетев над головами рыцарей, повернула назад и вошла в спину одного из них.

– Здесь все возможно, – сказал Нездешний. – Дай волю своей фантазии!

Рыцари бросились в атаку, держа щиты перед собой. В руке Нездешнего тоже явился белый щит, арбалет же превратился в созданный из света меч. Нездешний двинул щитом переднего рыцаря, отшвырнув его назад, и раскроил мечом ребра другому.

Ангел с разбегу бросился рыцарям под ноги, и трое упали, клацая щитами о камень. Ангел, вскочив, убил двоих, третьего прикончила Мириэль, пустив стрелу ему в глаз.

Двое рыцарей напали на нее, и ее лук тут же преобразился в сверкающую саблю. Увернувшись от рубящего удара, девушка подскочила высоко в воздух и ногами ударила первого в подбородок. Рыцарь отлетел назад. Второй нанес удар ей в лицо, но она отклонилась и, размахнувшись что есть силы, рассекла кольчугу, прикрывавшую его горло. Он упал, и тогда она вонзила меч в его незащищенную спину.

Трое оставшихся рыцарей попятились прочь. Ангел бросился к ним.

– Нет! – взревел Нездешний. – Пусть уходят!

Ангел отошел к Нездешнему и Мириэль, ворча:

– Не дается мне это колдовство.

– Оно тебе больше не понадобится, – сказал Нездешний, указывая на тающие стены замка. – Все кончено.

Миг спустя они очутились на широкой серой дороге, а замок исчез без следа.

– Ты рисковала из-за меня жизнью, Мириэль, – сказал Нездешний, обнимая дочь. – Ради меня ты спустилась в преисподнюю. Я не забуду этого до конца своих дней. И ты тоже, Ангел, – как мне благодарить тебя?

– Для начала позволь Мириэль увести меня отсюда, – сказал Ангел, боязливо поглядывая на свинцово-серое небо и угрюмые холмы.

– Будь по-твоему, – засмеялся Нездешний. – Как это сделать, Мириэль?

Она руками закрыла ему глаза.

– Подумай о своем теле и о месте, где оно спит, и расслабься, как будто собираешься уснуть. Скоро мы с тобой встретимся в горах.

Он отвел ее руки, удерживая их в своих, и сказал мягко:

– Я не пойду в горы.

– Что ты говоришь?

– Там я всего лишь лишний меч. Я должен идти туда, где от меня будет больше пользы.

– Неужто в Гульготир? – воскликнула она.

– Да. За всем этим стоит Цу Чао. Быть может, его смерть положит этому конец.

– Отец, но ведь он чародей. И его хорошо охраняют. Хуже того, он знает, что ты придешь, – потому-то он и устроил тебе эту ловушку. Он будет ждать тебя. Разве ты можешь его победить?

– Он же Нездешний, – сказал Ангел. – Разве он может потерпеть неудачу?

– Экий дурак! – Кеса-хан вскочил и заплясал по пещере, забыв об усталости. Мириэль и Ангел смотрели на него во все глаза. – Подумать только, он вздумал одолеть Нездешнего в бою! Что за чудачество? Все равно, что пытаться задушить льва, сунув ему голову в пасть. Какая удача!

– О чем ты? – спросила Мириэль.

Кеса-хан вздохнул и снова сел у огня.

– Не понимаешь? Ведь ты его дочь. Он как огонь. Если его не трогать, он превращается в тлеющие угли. Но напасть на него – все равно что бросить на угли дрова. Не понимаешь? Смотри же! – Кеса-хан провел рукой над костром, и тот превратился в огненное зеркало. В нем показался Нездешний, бредущий по воде через подземелье призрачного замка. – Сейчас он боится, потому что не видит врага – вокруг только тьма. Он растерян, ничего не помнит, и оружия при нем нет. – Маленькая фигурка в зеркале добрела до скелета и вступила в разговор со златовласой головой. – Теперь смотрите!

Чешуйчатое чудовище бросилось на Нездешнего, и тот ударил его ребром скелета.

– Теперь у него есть меч, – сказал шаман. – Теперь у него есть цель. Он знает, что вокруг враги, и его способности обостряются до предела. Смотрите, как он движется, – точно волк.

Фигурка в зеркале разбила хрустальный шар и пробилась вверх по лестнице.

– Вот это мне особенно понравилось, – прокаркал шаман, когда Нездешний швырнул священника в белых одеждах в пасть змея. – В темноте, окруженный врагами, зная, что помощи ждать неоткуда, он выбирает охраняемую дверь. Превосходно. В нем непременно должна быть надирская кровь. А как он заставил солнце просиять в Пустоте! Прекрасно, замечательно. Цу Чао, наверное, теперь дрожит – я бы уж точно трясся на его месте.

– Не знаю, дрожит он или нет, – сказала Мириэль, – но отец в самом деле едет к нему в Гульготир. А там солнце по заказу светить не станет. Цу Чао окружит себя стражей и будет его ждать.

– Боги тоже будут ждать. – Кеса-хан махнул рукой, и костер запылал снова. – Завтра мы должны перевести женщин и детей в Кар-Барзак. Я уже известил Анши Чена – он оставит на перевалах небольшое количество воинов. Пятьдесят человек будут удерживать стену дотемна – авось справятся.

– Но что будет с отцом? – настаивала Мириэль.

– Его судьба в руках богов. Либо он будет жить, либо умрет – мы здесь бессильны.

– Цу Чао отыщет его в пути с помощью магии. Не мог бы ты прикрыть его?

– Нет, это не в моей власти. В долине Кар-Барзака водятся страшные звери – все мои силы уйдут на то, чтобы прогнать их в горы и очистить нам путь.

– На что же тогда надеяться отцу?

– Там увидим. Не надо его недооценивать.

– Но должны же мы сделать хоть что-то!

– Ну конечно же. Мы будем сражаться. Заставим Цу Чао сосредоточить внимание на Кар-Барзаке. Крепость нужна ему – это предмет его мечтаний.

– Почему?

– Ее построили Древние. Там они творили демонов, называемых полулюдами, которые воевали за них. Полулюды – это звери, слитые с людьми: великое волшебство! Столь великое, что оно погубило самих Древних, и в Кар-Барзаке оно живет до сих пор. Скоро вы сами увидите эту долину – искореженные деревья, хищных овец и коз. Там даже клыкастые кролики встречаются. Ничто не может жить там, не претерпев искажений. Даже гранитная кладка замка перекосилась так, словно он слеплен из мокрой глины.

– Чего ж нас-то туда несет? – спросил Ангел.

Кеса-хан улыбнулся, блеснув темными глазами.

– Кое-кто оказал нам услугу, разбив чары Кар-Барзака, – сказал он и уставился в огонь.

– Ты о чем-то умалчиваешь, – сказала Мириэль.

– О многом, – признался он, – но многого вам и не надо знать. Наши враги добрались до Кар-Барзака раньше нас – и уничтожили источник магии, поплатившись за это жизнью. Теперь нам нечего бояться. Мы будем оборонять крепость и тем продлим род Собирателя.

– Как долго мы сможем ее удерживать? – спросил Ангел.

– Посмотрим. Первым делом мне надо изгнать зверей из долины. Оставьте меня.

16

Альтарин стоял в своей палатке с адъютантом Повисом по правую руку и командиром Черных Рыцарей – альбиносом Инникасом – по левую. Перед ними парил в воздухе образ Цу Чао.

– Вы не оправдали доверия своего императора, – говорил чародей. – Он дал вам простое задание, которое вы позорно провалили, не сумев справиться с горсткой надиров.

– Эта горстка надиров, – холодно ответил Альтарин, – засела за тремя узкими перевалами. Я потерял больше двухсот человек, пытаясь взять их штурмом, а ваше хваленое Братство преуспело не больше, чем я. Какой-то старик в одиночку отразил их атаку.

– Не смейте высказываться против Братства! – прошипел Цу Чао. – Вы хуже, чем профан, – вы предатель.

– Я служу императору, а не тебе, ты, надутый… – Альтарин застонал и повалился на руки Повису. Между ребер у него торчал длинный нож.

Повис, широко раскрыв глаза от ужаса, опустил умирающего генерала на пол.

– Вы убили его! – прошептал он, глядя на беловолосого Инникаса.

Альтарин пытался что-то сказать, но кровь запузырилась у него на губах, и голова запрокинулась. Инникас нагнулся и вытащил нож, вытерев его о шелковый камзол генерала. Повис встал, руки его дрожали.

– Не совершай необдуманных поступков, мальчик, – сказал образ Цу Чао. – Сам император отдал приказ о его казни. Ступай приведи Галлиса. Скажи, что император повысил его.

Повис стоял как вкопанный, глядя на труп своего начальника.

– Ступай! – рявкнул Инникас, и юноша опрометью выбежал из палатки.

– В тридцати милях к северу, мой господин, есть еще один перевал, – доложил Инникас.

– Возьми сотню человек – лучшее, что у вас есть. Надиры пойдут в Кар-Барзак, перехватите их в долине. Они будут растянуты: голова уже войдет в крепость, хвост попытается дать вам бой. Женщины и дети окажутся на открытом пространстве – перебейте их! Посмотрим, будут ли надиры так геройствовать, когда им не за что станет драться.

– Слушаю и повинуюсь, мой господин, – с поклоном ответил Инникас.

– Удалось ли вам связаться с Гракусом и остальными?

– Нет, господин, только с Замоном, который стережет их лошадей в горах. Он говорит, что до места они добрались благополучно и собирались спуститься под землю. Возможно, это магия Кар-Барзака препятствует общению.

– Они там – это главное. Все идет, как задумано. Вентрийцы высадились на юге, и дренаи, лишившись Карнака, беспорядочно бегут от них. Наши войска вот-вот вторгнутся на Сентранскую равнину. Но без того, что находится в Кар-Барзаке, наше будущее не будет прочным. Смотри не подведи меня, Инникас!

– Можете положиться на меня, господин.

– Хорошо.

Солнце закатилось за горы, и готиры отступили, унося своих раненых. Сента без сил опустился на землю, Белаш плюхнулся рядом.

– Должен признаться, я здорово устал, – сказал дренай.

– Я тоже, – сознался надир, привалившись головой к черному камню стены. – Нынче они атаковали особенно яростно. – Он потер слипающиеся глаза. – Через два часа нас здесь уже не будет.

– Далеко ли эта крепость?

– К рассвету будем в долине, – угрюмо ответил Белаш.

– Непохоже, чтобы это вселяло в тебя бодрость, дружище.

– Злое это место. – Белаш достал из кошелька на поясе кости, зажал их в ладонях и вздохнул. – Мне кажется, Белаш умрет там.

– Что это у тебя такое? – спросил Сента, чтобы переменить разговор.

– Правая рука моего отца. Его убили давным-давно, а я все еще не отомстил за него.

– Как это случилось?

– Он погнал лошадей на рынок в Намибе – это долгий путь. С ним были мой брат и Анши Чен, и только Анши остался жив. Он ехал сзади и убежал, когда чужие напали.

– За что ты его так не любишь? За то, что он струсил?

– Он не трус! – отрезал Белаш. – Врагов было слишком много, и он был бы глупцом, если бы полез в драку. Дело в том, что мы с Анши любили одну и ту же женщину, а она предпочла его. Но он хороший вождь, да отсохнет мой язык, сказавший это. Я пытался напасть на след убийц отца. Я нашел его тело и похоронил его, только эти кости взял себе. Но следы к тому времени стали слишком старыми. Анши видел человека, нанесшего смертельный удар моему отцу, и описал его мне. С тех пор я живу надеждой найти его. У него белые волосы и глаза, словно кровь.

– Найдешь еще, – сказал Сента.

– Может быть. – Белаш встал и пошел вдоль стены, заговаривая с бойцами и опускаясь на колени рядом с ранеными и умирающими.

Сента вытянулся, заложив руки за голову, и стал смотреть, как проступают звезды на темнеющем небе. Было свежо и прохладно, а камни внизу казались почти мягкими. Сента закрыл глаза, а когда открыл их снова, увидел перед собой Мириэль.

– Я задремал, – улыбнулся он, – и мне приснилась ты.

– В каком-нибудь непристойном виде, конечно.

Он сел и потянулся.

– А вот и нет. Мы сидели на лугу у ручья, под ивой, и держались за руки. Вот так. – Он взял ее руку и поднес к губам.

– Опять ты за свое, – сказала она, отдернув руку.

– А как же! Почему ты не поцелуешь меня, красавица? Только разок – посмотреть, понравится тебе или нет.

– Не хочу.

– Ты режешь меня без ножа.

– Ничего, переживешь.

– Ты боишься, правда? Боишься отдать что-то. Боишься жить. Я слышал, как ты предлагала себя Ангелу прошлой ночью. Это была ошибка, красавица, и он правильно поступил, отказав тебе. Донельзя глупо, но правильно. Чего ты боишься?

– Я не хочу говорить об этом, – сказала она, порываясь встать. Он тронул ее за руку.

– Поговори со мной.

– Зачем? – прошептала она.

– Затем, что я тебе не чужой.

Некоторое время она молчала, и он ее не торопил. Потом сказала:

– Если ты любишь кого-то, ты открываешь перед ним все двери своего сердца. Впускаешь его. А когда он умирает, ты остаешься беззащитным. Я видела, как страдал отец, когда мать погибла, и не хочу страдать так сама.

– Но это неизбежно, Мириэль. Таков наш удел. Мы точно времена года: весной расцветаем, летом мужаем, осенью вянем, зимой умираем. Но глупо было бы сказать: «Не стану сажать весной цветы – все равно они увянут». Что такое жизнь без любви? Вечная зима, холод и снег. Это не для тебя, красавица, поверь мне.

Он гладил ее по волосам, прижавшись губами к ее щеке. Она медленно повернула голову, и их губы соприкоснулись.

Над стеной просвистела стрела, и послышался топот бегущих ног.

– Выбрали время, нечего сказать! – сказал Сента, вынимая меч.

Ангел с тревожным чувством смотрел на освещенную луной долину, на ее луга и отлогие холмы. Вдали, близ широкой пустоши цвета старого железа, виднелись стены и башни Кар-Барзака. Надирские женщины и дети сходили в долину длинной спотыкающейся вереницей, многие тащили за собой тележки с пожитками. Ангел оглядел вздымающиеся вокруг горы. В долине укрыться негде – он молился, чтобы защитники, оставленные позади, удержались. Если готиры прорвутся хотя бы через один перевал…

Ему даже думать не хотелось о том, что будет тогда.

Почти все воины уехали вперед, к крепости, а остальные обороняли перевалы. Женщин и детей сопровождали всего тридцать человек. Ангел съехал вниз и немного приободрился, увидев немого мальчика, шагающего рядом с нагруженной тележкой. На нем был плащ Ангела, а в руке он держал выструганный из деревяшки меч. Плащ волочился по земле. Ангел подъехал, поднял его и посадил на коня за собой. Мальчик с улыбкой взмахнул деревянным мечом.

Пришпорив коня, Ангел проскакал вперед, где ехал Белаш рядом с вождем Анши Ченом. Они были заняты разговором. Анши, коренастый, начинающий полнеть, посмотрел на дреная с откровенной враждебностью.

– Мы движемся слишком медленно, – сказал Ангел. – Скоро рассвет.

– Это так, – кивнул Белаш, – но у нас много стариков. Они не могут идти быстрее.

– Могли бы, если бы бросили свою поклажу.

Анши Чен громко фыркнул и сплюнул.

– Вся их жизнь заключается в этой поклаже. Тебе этого не понять, дренай, – ты живешь в богатой стране. Тебе невдомек, что везут люди в этих тележках. Вот, к примеру, бронзовая лампа. Для тебя это просто светильник, а для кого-то память от прадеда, который сделал ее сто лет назад, и очень ценная вещь. Каждая вещь здесь ценится гораздо выше, чем ты можешь себе представить. Ни одна семья не перенесет их потери.

– Тут не вещи, а жизнь можно потерять, – сказал Ангел. – Впрочем, это ваша война, не моя. – Он повернул коня и поехал обратно.

В долине сейчас находилось более трехсот человек; пройдет добрых два часа, прежде чем последние из них доберутся до крепости. Ангел думал о Сенте и Мириэль, оставшихся у стены, о Нездешнем, совершающем одинокий путь в Гульготир.

Звезды гасли, небо светлело, и тревога Ангела росла.

* * *

Беловолосый Инникас вышел из-за валуна к своим рыцарям.

– Вперед, – сказал он. – Теперь самое время. – Подобрав поводья своего вороного жеребца, он сел в седло и вынул из ножен черный меч. Сотня воинов села по коням, ожидая его приказа. Инникас закрыл глаза, принимая Кровавое Причастие. Он чувствовал души своих людей – их гнев, их нужды, их ожесточение, их желания. – Пусть не останется в живых ни одного надира, – прошептал он. – Пусть умрут все. Мы посвящаем их жизни Владыке Всех Желаний. Пусть будет боль. Пусть будет страх. Пусть будет отчаяние! – Души рыцарей трепетали в его уме, как черные мотыльки, кружа вокруг темного огня его ненависти. – Чего мы хотим? – спросил он.

– Крови и смерти, – словно скопище змей прошипело в его голове.

– Крови и смерти, – подтвердил он. – Пустим же чары. Пусть страх нахлынет на врагов, как бурный поток, в котором потонет их мужество!

Чары поднялись за ними, как незримый туман, и потекли в долину.

Сто Кровавых Рыцарей, приняв Причастие, выехали из укрытия и развернулись веером, держа мечи наголо.

Ангел ощутил холодное прикосновение страха и вспомнил тот день у горной хижины, когда впервые увидел Черных Рыцарей. Он развернул коня к югу и увидел их на фоне неба – черные плащи развевались на ветру, мечи реяли в воздухе. Белаш, увидевший их одновременно с ним, закричал, предупреждая Анши Чена.

Женщины и дети, когда страх докатился до них, подняли вой и стали разбегаться в разные стороны. Одни бросались на землю, закрывая головы руками, другие в ужасе застыли на месте. Шиа, шедшая в середине колонны, дрожащими руками сняла с плеча лук и кое-как наложила стрелу.

Немой мальчик стиснул Ангела руками. Ангел повернулся и ссадил его на землю подле чьей-то тележки. Мальчик смотрел на него круглыми испуганными глазами. Ангел достал меч и заставил себя улыбнуться. Мальчик достал свою палочку из-за пояса и взмахнул ею.

– Молодец! – сказал Ангел.

Тридцать надирских воинов подскакали к Анши Чену и Белашу. Ангел присоединился к ним.

– Страх пройдет, когда мы вступим в бой! – сказал он. – Поверьте!

– Их слишком много, – дрожащим голосом промямлил Анши Чен.

– Скоро их станет меньше, – рявкнул в ответ Ангел. – За мной! – Он пришпорил коня и ринулся на черных воинов.

Рыцари тоже галопом устремились вперед, и грохот копыт пронесся по долине, как стук барабанов судьбы. Ангела охватил гнев. Позади оставались женщины и дети. Если рыцари прорвутся – а это вполне возможно, – он не желал оставаться в живых и видеть последующую бойню. Он не оглянулся, чтобы посмотреть, скачут ли за ним надиры – ему было все равно, боевой азарт овладел им.

Черная шеренга приближалась, и Ангел направил коня в ее середину. Белаш догнал его с надирским боевым кличем.

К Ангелу неслись трое всадников. Увернувшись от удара меча, он рубанул одного по шлему, и тот вылетел из седла. Под Белашем рухнул конь – надир откатился в сторону и вскочил на ноги. Вражеский меч задел его по плечу – он стащил всадника с седла и вонзил свой клинок ему в живот.

Маленький клин надиров окружили, и около сорока человек, ехавших по бокам вражеского строя, устремились к женщинам и детям.

Шиа, одолеваемая страхом, оттянула тетиву. Ее первая стрела попала в шею передового вражеского коня. Конь покатился по земле, сбросив всадника и прихватив с собой двух соседних лошадей. Другие рыцари свернули, чтобы избежать столкновения. Вторая стрела вонзилась в шею рыцаря, – он покачнулся в седле и свалился наземь.

Шиа наложила третью стрелу и услышала позади стук копыт, совсем близко! Она обернулась и увидела отряд рыцарей в серебряных доспехах и развевающихся белых плащах. Проскакав сквозь смятенные ряды безоружных, они обрушились на Братство. Шиа не верила своим глазам. Серебряные воители возникли ниоткуда, словно призраки, и страх при их появлении исчез, растаял, словно лед под лучами солнца.

Ангел на дальнем конце поля, прорубая себе дорогу, тоже увидел белых рыцарей. Торжествуя, он снова бросился в битву. Вокруг лязгали мечи, но он не замечал опасности. Конь под ним пал, Ангел тяжело грянулся о землю, и копыто ударило его в висок. Упустив меч, он покатился по земле. Чей-то клинок свистнул над ним, но он уклонился и всей тяжестью повис на вражеском коне. Лошадь упала вместе с седоком. Ангел перелез через нее и двинул рыцаря, пытавшегося встать, сапогом по шлему. Ремешок лопнул, шлем свалился. Рыцарь хотел заколоть врага – удар кулаком в лицо отбросил его назад, и руки Ангела сомкнулись железными клещами на его горле. Бросив меч, рыцарь вцепился в мощные пальцы – тщетно.

Ангел выпустил труп врага и подобрал его меч.

Анши Чен нанес рубящий удар по шее противника, но тот успел заслониться, и меч надира, скользнув по шлему, снес забрало. Оно повисло сбоку, точно сломанное крыло.

– Белаш! – закричал Анши Чен, узнав альбиноса. – Это он, Белаш!

Инникас, взмахнув мечом, распорол Анши Чену живот. Белаш, услышав крик, обернулся и увидел, как Инникас наносит смертельный удар. Охваченный ненавистью надир завизжал, утратив всякий рассудок, и конь рядом с ним взвился на дыбы. Белаш прыгнул на всадника, стащил его с седла и, не трудясь убивать его, сам вскочил на коня. Инникас, ощутив его ярость, окинул быстрым взглядом поле боя.

Братство отступало.

Инникас в панике бешеным пинком пришпорил коня и поскакал на юг, к тайному перевалу. Белаш погнался за ним, низко пригнувшись к шее коня. Доспехи прибавляли Инникасу тяжести, и его конь, скачущий в гору, терял силы. Инникас оглянулся – надир догонял его.

Измученный конь поскользнулся на глине и едва не упал. Инникас соскочил, и конь Белаша, врезавшись в него плечом, сбил его с ног. Белаш, натянув поводья, легко спрыгнул на твердую глину.

– Ты убил моего отца, – сказал он, – и вечно будешь служить ему на том свете.

Инникас с мечом в руке оглядел приземистого надира. Доспехов у него не было, и оружием ему служила короткая сабля. Альбинос вновь обрел мужество.

– Ты не выстоишь против меня, червь, – процедил он. – Я изрублю тебя на куски.

Белаш атаковал, но Инникас отразил удар и с убийственной силой вогнал черный меч Белашу под ребра. Надир из последних сил бросил саблю и вынул кривой кинжал. Инникас ухватился за клинок, пытаясь вытащить его из тела врага, но Белаш левой рукой вцепился в край его сломанного забрала.

– Нет! – завопил Инникас, вовлекаемый в смертельные объятия. Нож Белаша вошел ему в левый глаз, проникнув в мозг, и оба упали.

Инникас дернулся и затих. Белаш дрожащими руками раскрыл окровавленный кошель у пояса и высыпал кости на грудь мертвого рыцаря.

– Отец, – с кровью на губах прошептал он. – Отец…

Инникас в панике неверно оценил ход битвы. Прибытие белых рыцарей застало Братьев врасплох, но они по-прежнему сохраняли численное преимущество. Надиров осталось всего семеро, даже с двадцатью белыми рыцарями их было вдвое меньше, чем черных воинов.

Ангел, получивший несколько ран, чуял, что бой может решиться в пользу надиров. Предводитель Черных Братьев бежал, появление белых рыцарей ошеломило их. Однако все могло обернуться по-иному.

«Я не допущу этого, пока жив», – решил он.

Вражеский меч, свистнув мимо, плашмя задел его за подбородок. Ангел упал. Вокруг мелькали копыта. Он изловчился схватить какого-то всадника за ногу и стащил его с седла. Уцепившись за седельную луку, Ангел попытался сесть, но конь взвился и снова швырнул его на землю.

Ангел с ругательством подобрал свой меч, отразил атаку сверху, а когда всадник промчался мимо, поймал его сзади за плащ и сдернул с коня. Рыцарь грянулся оземь. Ангел, сунув острие меча между шлемом и забралом, налег что есть мочи, вгоняя клинок в мозг. Меч сломался, и гладиатор выругался снова.

Рядом валялся другой меч. Ангел, уворачиваясь от лошадиных ног, потянулся к нему, но получил копытом по голове и ничком повалился на траву.

Когда он очнулся, вокруг было тихо, а голова раскалывалась от боли.

– Видно, мне на роду написано зашивать твои раны, – сказал Сента.

Ангел заморгал и вперил глаза в потолок – как и окно, потолок был как-то странно перекошен.

– У меня что-то неладно с глазами.

– Да нет, такое уж это место – Кар-Барзак. Здесь все не так, как надо. Кеса-хан говорит, что таким замок сделали колдовские силы.

Ангел попытался сесть, но голова закружилась, и он повалился обратно.

– Что произошло? – простонал он.

– Я прибыл и спас тебя.

– В одиночку, что ли?

– Почти что. Было уже за полночь, когда готиры отошли назад после пятой атаки, и мы бросились к лошадям. Нас осталось только тридцать человек, но и этого хватило, чтобы погнать Черных Братьев с поля.

– Этого я уже не помню, и вообще у меня мысли путаются. Мне померещилось, будто нам на подмогу явились призраки в белых доспехах.

– Это священники. Священники Истока.

– Священники в латах?

– Такой уж это орден. Они называют себя «Тридцать», хотя теперь их осталось всего одиннадцать. Их настоятеля зовут Дардалион.

– Он был в Пурдоле вместе с Карнаком. Помоги-ка мне встать!

– Лежи уж лучше. Ты потерял много крови.

– Спасибо за заботу, матушка. Помоги встать, черт тебя дери!

– Старый дурак. Ну, будь по-твоему. – Сента обхватил Ангела за плечи и усадил.

Ангел, подавив тошноту, сделал глубокий вдох.

– Я уж думал, нам конец. А где Мириэль?

– Жива и здорова. Сейчас с ней Дардалион и Кеса-хан.

– Что поделывают готиры?

– Стали лагерем вокруг нас, Ангел. К ним пришло подкрепление, теперь у них семь или восемь тысяч человек.

– Замечательно. Нет ли хороших новостей?

– Не припомню что-то. Впрочем, к тебе посетитель – очень милый юноша. Сидит за дверью, сейчас я пришлю его к тебе. Я нашел его около твоего, как мы сперва подумали, тела. Он плакал. Это было так трогательно, что я и сам прослезился. – Ангел выругался, и Сента прыснул. – Я-то знал, что ты жив, Ангел. Ты слишком упрям, чтобы умереть.

– Каковы наши потери?

Улыбка Сенты померкла.

– Белаш погиб, и Анши Чен тоже. Осталось около трехсот воинов, да и те в большинстве своем неопытные юнцы. Вряд ли мы сможем долго удерживать это место.

– Они еще не штурмовали крепость?

– Пока нет. Рубят деревья и сколачивают лестницы.

Ангел снова лег и закрыл глаза.

– Дали бы мне хоть пару дней, на мне ведь все быстро заживает.

– Ладно, постараемся войну без тебя не начинать.