Текст книги "Волчье логово"

Карнак сел на складной полотняный табурет.

– А ведь Нездешний нравился мне в свое время, – тихо заметил он. – Я не внушал ему робости. Он отправился в надирские земли и побил там всех – кочевников, оборотней и черных вагрийских Братьев. Чудеса! И все же он должен умереть. – Карнак глянул снизу на Галена. – Я не могу допустить, чтобы он убил моего сына.

– Можете положиться на меня, – с низким поклоном ответил Гален.

– Что там слышно об этой ведьме Хеуле? – повернулся к Астену Карнак.

– Она не хочет ворожить против Нездешнего.

– Почему?

– Она не говорит. Зато сказала, что постарается поднять бурю против вентрийского флота. Я сказал: не надо.

– Не надо?! – взревел Карнак, вскочив на ноги. – То есть как это не надо? Будь любезен, объяснись.

– Для этого нужно принести в жертву сто детей – так платят демонам за услуги.

Карнак выругался.

– Если мы проиграем войну, пострадают не сто, а десять тысяч детей.

– Хотите, чтобы я опять сходил к ней?

– Разумеется, нет! Проклятие, ну почему враг всегда оказывается в более выгодном положении? Бьюсь об заклад, вентрийский император не задумываясь пожертвовал бы сотней этого отродья.

– Можно совершить спешный поход в горы и захватить там сатулийских детей, – предложил Гален. – Пусть знают, как сговариваться с готирами против нас.

– Нет, – покачал головой Карнак, – это запятнает мою репутацию и настроит против меня народ. А скрыть такое невозможно. Нет, друзья мои, придется нам, как видно, положиться на храбрые сердца и острые мечи. Ну и об удаче забывать не надо. Но первым делом надо найти Бодалена.

– Быть может, он думает, что будет в большей безопасности, если скроется, – предположил Астен.

– Найдите его и убедите в обратном.

Нездешний присыпал пеплом огонь и прислонился к валуну, глядя на спящего надира. Белаш держался стойко, но по дороге несколько раз падал, и его рвало. Видя, что дело совсем худо, Нездешний сделал привал в укромной лощине.

– Видно, у тебя в черепе трещина, – сказал он, когда дрожащий надир растянулся у костра.

– Нет.

– Не каменный же он у тебя.

– Завтра мне станет лучше, – пообещал Белаш. В меркнущем свете дня его лицо было серым, и под раскосыми глазами залегли темные круги.

Нездешний приложил пальцы к его горлу. Пульс бился сильно, но неровно.

– Поспи, – сказал он, укрыв надира своим плащом.

Пламя жадно лизало сухие дрова, и Нездешний протянул к огню руки, наслаждаясь теплом. Собака лежала рядом, положив огромную голову на массивные лапы. Нездешний рассеянно погладил ее рваные уши. Пес издал тихое, рокочущее рычание.

– Тихо, ты, – улыбнулся Нездешний. – Ты сам знаешь, что тебе это нравится, ну и молчи.

«Убить бы тебя, и дело с концом», – беззлобно подумал он, глядя на спящего надира. На самом деле он не жалел о том, что оставил Белашу жизнь. Было в надире что-то, задевавшее некие струны в его душе. Заметив краем глаза какую-то тень, Нездешний посмотрел налево и увидел у костра старуху под капюшоном, дряхлую и безобразную до крайности, с гнилыми зубами, распухшим, покрытым синими прожилками носом и желтыми слезящимися глазами.

– Как тихо ты ходишь, Хеула, – прошептал Нездешний.

– Ну уж нет. Суставы у меня хрустят на каждом шагу, как сухое дерево.

– Но я не слышал, как ты подошла.

– Это потому, что меня нет здесь, дитя. – Она сунула руку в огонь, и пламя охватило ставшую вдруг прозрачной плоть. – Я сижу у собственного камелька, в своей хибаре.

– Чего же ты хочешь от меня?

В ее глазах блеснул веселый огонек, и рот искривился в подобии улыбки.

– Так мое волшебство не поразило тебя? Экая досада. Знал бы ты, каких усилий мне стоило создать этот образ, – и что же? Ты не выкатываешь в изумлении глаза и не разеваешь рот, ты спрашиваешь, чего я хочу. Почему ты решил, будто я чего-то хочу, дитя? Быть может, мне просто захотелось побыть в чьем-то обществе.

– Вряд ли, – ответил он с кривой усмешкой. – Впрочем, я все равно тебе рад. Здорова ли ты?

– Когда человеку четыреста одиннадцать лет, нет нужды задавать такие вопросы. Я чувствую себя не слишком хорошо еще с тех пор, как дед старого короля был ребенком. Только мое упрямство не дает мне умереть. – Она посмотрела на спящего надира. – Ему снится, как он тебя убивает.

– Это его дело, – пожал плечами Нездешний.

– Странный ты малый, но собака любит тебя.

– Она станет мне лучшим другом, чем большинство людей, – хмыкнул он.

– Да. – Старуха помолчала, пристально глядя на воина. – Ты мне всегда нравился, мальчик, потому что не боялся меня. Мне жаль было услышать о смерти твоей милой.

– Жизнь идет, – отвернувшись, ответил он.

– Да, это так. Морак еще вернется. Он не трус, просто любит действовать наверняка. А Сента уже приближается к твоей хижине. Что будешь делать?

– А ты как думаешь?

– Будешь драться с ними, покуда тебя не убьют. Не слишком тонко придумано, верно?

– Я никогда не отличался тонкостью замыслов.

– Чепуха. Дело скорее в том, что ты всегда был немного влюблен в смерть. Быть может, тебе полезно будет узнать, почему они охотятся за тобой?

– Это так важно?

– Узнаешь, когда выслушаешь меня! – рявкнула она.

– Хорошо, скажи.

– У Карнака есть сын, Бодален. Он связан с Черным Братством. Однажды он и его друзья, проезжая мимо деревни к югу от Дренана, увидели молодую женщину, собиравшую травы. Они были навеселе, и в них пробудилась похоть. Они набросились на молодую поселянку. Она стала бороться с ними и сломала одному челюсть, а потом пустилась бежать. Бодален погнался за ней. Оглянувшись на бегу, она оступилась и упала с обрыва, сломала себе шею и умерла. Тут подоспел ее муж. Он был безоружен, но молодчики убили его и бросили рядом с ней. Ты слушаешь?

– Слушаю, но не понимаю, как это может касаться меня.

– Их видели, когда они уезжали оттуда, и Бодалена привлекли к суду. Его приговорили к году изгнания, а Карнак выложил целое состояние, чтобы возместить ущерб отцу убитого.

У Нездешнего пересохло во рту.

– Как называется эта деревня?

– Змеиный Мост.

– Ты хочешь сказать, что они убили мою Криллу? – прошипел он.

– Да. Карнак узнал, что ты был ее опекуном. Он боится, что ты станешь искать Бодалена, – вот почему Гильдия охотится за тобой.

У Нездешнего помутилось в голове, и он уставился невидящими глазами во мрак. Воспоминания нахлынули на него. Крилла и Мириэль со смехом и визгом плещутся в ручье около хижины. Слезы Криллы, когда умер ее гусенок, ее счастье, когда Нуалин посватался к ней, веселая, с танцами, свадьба. Он опять увидел перед собой ее лицо, такое же, как у Мириэль, только щедрее на улыбку и такое милое, что влекло к себе все сердца. Огромным усилием воли Нездешний отогнал воспоминания и обратил холодный взор на колдунью.

– Зачем ты явилась сюда, Хеула? – ледяным тоном процедил он.

– Я уже сказала тебе: я всегда питала к тебе слабость.

– Может, это правда, а может, и нет. Я снова спрашиваю тебя, зачем ты явилась?

– Право же, ты восхищаешь меня, дитя мое. Тебя не обманешь, верно? – Ее глаза злорадно блеснули при свете костра. – Да, дело тут не в одном Бодалене.

– Не сомневался в этом.

– Слышал ты что-нибудь о Цу Чао?

Нездешний мотнул головой.

– Надир?

– Нет, чиадзе. Он владеет черной магией – больше о нем ничего не скажу, хотя он сам, конечно, назвал бы себя чародеем. Он молод, ему нет и шестидесяти, однако демоны повинуются ему. Он восстановил Черное Братство и якобы – якобы, заметь себе! – служит готирскому императору.

– Ну а Бодален?

– Сын Карнака почитает его. За будущей войной стоит Братство. Черные рыцари проникли во многие знатные дома Вентрии, Готира и Дреная. Они ищут власти и, быть может, обретут ее – кто знает?

– Ты хочешь, чтобы я убил Цу Чао.

– Ты очень проницателен. Да, я хочу его смерти.

– Я больше не наемный убийца, Хеула. Если бы он угрожал тебе, я убил бы его, но охотиться за ним ради тебя не стану.

– А за Бодаленом? – прошептала она.

– О да. Его я найду, и правосудие восторжествует.

– Цу Чао будет подле него – и если одна из твоих стрел ненароком попадет в колдунишку, так тому и быть.

– Где он, в Гульготире?

– Ты угадал. Наверное, там он чувствует себя в безопасности. А теперь я оставлю тебя. В мои годы трудно так напрягаться. – Он молчал, и она покачала головой. – Что же ты, даже не поблагодаришь старую Хеулу?

– За что мне тебя благодарить? Ты причинила мне боль, и только.

– Ну нет, дитятко, я спасла твою жизнь. Вглядись в себя – ты больше не хочешь остаться здесь и умереть рядом со своей милой Даниаль. Волк вернулся. Нездешний ожил.

Гневные слова подступили к его горлу, но Хеула уже исчезла.

7

Мириэль все еще мучилась головной болью, но острые терзания прошлой ночи уже притупились. Девушка встала, оделась и вышла наружу. Ангел рубил дрова. Раздетый до пояса, он умело махал топором, раскалывая толстые чурбаки.

Увидев Мириэль, он вогнал топор в колоду, взял рубашку и подошел.

– Ну, как ты чувствуешь себя сегодня?

– Я готова.

– Ну нет, утром тебе лучше отдохнуть. Цвет лица у тебя нехороший.

Было прохладно, и она вздрогнула.

– Они еще вернутся сюда.

– Тут уж мы ничего не можем поделать, Мириэль.

– Остается только ждать?

– Вот именно.

– Тебя это как будто не волнует.

– Отчего же? Просто я давно уже научился не беспокоиться о том, чего ты изменить не можешь. Допустим, мы могли бы убежать, но куда? Мы не знаем, где они находятся, и можем наткнуться прямо на них. Здесь мы по крайней мере у себя дома, и твой отец придет сюда. Поэтому будем ждать.

– Я могла бы найти их по следам.

Он покачал головой.

– Ни Морака, ни Белаша с ними не было, и я их выслеживать не стал бы. У них наверняка рассажены часовые на холмах и деревьях. Они увидят нас раньше, чем мы их. Нет уж, подождем Нездешнего.

– Терпеть не могу сидеть сложа руки.

– Я знаю. – Он положил ей руку на плечо. – Это труднее всего. Так же было и со мной, когда я ждал вызова на арену. Я слышал лязг мечей, чуял запах песка и опилок, и мне каждый раз становилось тошно.

Глаза Мириэль внезапно сузились.

– Кто-то идет.

Он оглянулся, но никого не увидел.

– Где?

Она указала на юг, где с высокой сосны вспорхнула стая голубей.

– Может, это твой отец?

– Может, и он. – Она повернулась и ушла назад в хижину. Ангел, одной рукой опираясь о перила крыльца, другой взялся за обтянутую кожей рукоять короткого меча. Мириэль вышла, тоже опоясавшись мечом и повесив через плечо перевязь с метательными ножами.

На краю поляны появился высокий мужчина, увидел их и зашагал вниз по склону. Солнце золотило его волосы. Он шел надменно, с грацией зверя. «Точно князь в своем поместье», – с гневом подумала Мириэль. На нем был дорогой камзол оленьей кожи с густой бахромой на плечах, по бокам висели две короткие сабли в черных кожаных ножнах, украшенных серебром. Темно-коричневые узкие штаны были заправлены в высокие, до бедер, кавалерийские сапоги, приспущенные голенища открывали взору шелковую кремовую подкладку.

Подойдя поближе, он поклонился Мириэль, взмахнув рукой на придворный манер.

– Доброе утро, Мириэль.

– Разве мы знакомы?

– Пока еще нет, к глубочайшему моему сожалению, – произнес он с улыбкой, и она вспыхнула. – Ага, Ангел, и ты тут, – сказал незнакомец, словно впервые разглядев гладиатора. – Принцесса и тролль! Я словно в сказку попал.

– Вот как? – откликнулся Ангел. – Мне, глядя на тебя, кажется, что я попал в значительно менее приятное место.

Пришелец беззлобно усмехнулся.

– Я скучал без тебя, старина. Все стало не так, когда ты ушел. Ну, как твоя лавочка?

– Прикрылась, да ты и сам знаешь.

– Да, теперь припоминаю, кто-то говорил мне об этом. И я с грустью воспринял эту весть. Так что ж, угостит меня кто-нибудь завтраком или нет? От Касиры до вас путь неблизкий.

– Кто этот хлыщ? – осведомилась Мириэль.

– В самом деле, Ангел, представь же нас.

– Это Сента, один из убийц, подосланных прикончить твоего отца.

– Весьма изящно изложено. Однако к этому следует добавить, что я не стрелок и не убиваю из засады. Мое оружие – меч, госпожа, и я, возможно, владею им лучше всех в этой стране.

Пальцы Мириэль сомкнулись вокруг рукояти, но Ангел удержал ее за руку.

– Быть может, он большой нахал, но он совершенно прав, – сказал он, глядя прямо в глаза Сенте. – Фехтует он отменно, поэтому будем сохранять спокойствие. Приготовь нам что-нибудь поесть, Мириэль.

– Это ему-то? Ну уж нет!

– Доверься мне, – мягко сказал Ангел, – и делай, как я говорю.

Мириэль заглянула в его серые, как кремень, глаза.

– Ты правда этого хочешь?

– Да.

Она резала холодное мясо дрожащими руками, смущенная и растерянная. Ангел такой сильный, и она знает, что он не трус. Зачем же он потворствует этому человеку? Неужели боится?

Мужчины уже сидели за столом. Когда она вошла, Сента встал.

– Ваша красота поистине ослепляет. – Она ответила кратко и грубо, и он вытаращил глаза. – Что за выражения из уст дамы!

Взбешенная и сконфуженная Мириэль поставила поднос и прикусила язык.

– Видел ты Морака? – спросил Ангел, разламывая хлеб и протягивая кусок Сенте.

– Нет еще, но я передам ему послание. С ним Белаш, известно это тебе?

– Меня это не удивляет, странно скорее то, что ты не с ним. Вы с Мораком – два сапога пара: те же улыбочки, те же хитрые замашки.

– На этом наше сходство и заканчивается. У него гнилая душа, Ангел, и скверные желания. Мне больно, что ты считаешь нас похожими. – Сента взглянул на Мириэль. – Должен вам сказать, что хлеб у вас отменный. – Мириэль промолчала, но он словно бы и не заметил этого. – Славные тут места. Близко от моря и еще не осквернены человеком. Когда-нибудь я тоже построю себе дом в горах – с такой же любовью и старательностью. – Его взгляд перешел на оружие на стене. – Это арбалет Крига, не так ли? Ну-ну! Его сожительница тоскует без него в Касире, но что-то подсказывает мне, что он к ней не вернется.

– Он был такой же, как ты, – вкрадчиво сказала Мириэль. – Думал, что все сойдет легко. Но когда ты встретишься с Нездешним, то поймешь, что легкой будет только смерть.

– Все мы смертны, красавица, – засмеялся Сента. – Если он хорошо владеет мечом, то может настать и мой черед.

Теперь засмеялся Ангел.

– Странный ты человек, Сента. С чего ты взял, будто Нездешний захочет сойтись с тобой в поединке? Ты его даже не увидишь, и все, что ты почувствуешь, будет стрела, пронзившая твое сердце. Да и ее ты будешь чувствовать недолго.

– Не находишь ли ты, что это не совсем честно? – Улыбка Сенты померкла.

– Для него это не забава, в отличие от тебя.

– Это разочаровывает. Возможно, я неверно судил о нем. Если верить тому, что я слышал, он не должен быть трусом. Но рассказчики всегда преувеличивают, не так ли?

– Странное у тебя понятие о трусости, – сказала Мириэль. – Когда в дом вползает змея, человек не ложится на живот, чтобы сразиться с ней на равных. Он раздавливает ей голову ногой и вышвыривает ее вон. Нельзя поступать с гадами так же, как с людьми.

Сента медленно захлопал в ладоши, словно в театре, но в его голубых глазах блеснул гнев.

– Доедай, – тихо напомнил Ангел.

– А потом, полагаю, мне следует уйти? – спросил Сента, накалывая ломтик мяса на нож и поднося ко рту.

– Нет, Сента, – умереть.

Нож замер в воздухе. Сента потряс головой.

– За тебя мне никто не платил, старик.

– Какая разница? Плату получить все равно будет некому. Я жду тебя снаружи.

Старый гладиатор встал и вышел.

– Превосходный завтрак, – сказал Сента Мириэль. – Могу ли я остаться на ужин?

– Не убивай его!

– Что? – искренне удивился Сента. – У меня нет выбора, красавица. Он сам вызвал меня. Неужели вы с ним?… Нет, не верю. – Сента встал. – Мне очень жаль. Правда. Я питаю слабость к этому старику.

– Не так уж он стар.

– Он вдвое старше меня, Мириэль, а для бойца на мечах это глубокая древность.

– Если ты убьешь его, тебе придется убить и меня, так и знай.

Сента вздохнул и поклонился ей без тени насмешки в глазах, повернулся и вышел на свет. Ангел стоял футах в тридцати от двери с мечом в руке.

– По правилам арены? – спросил Сента.

– Как тебе будет угодно.

– Ты уверен, Ангел? Нам нет нужды драться. И ты отлично знаешь, что победа будет не за тобой.

– Меньше слов, парень, больше дела!

Сента обнажил саблю и двинулся к нему.

Нездешний вышел из-за дерева и увидел, как они описывают круги.

– Эй, Ангел! – позвал он. Бойцы остановились, глядя, как он спускается по склону в сопровождении коренастого надира. По описанию Ралиса Нездешний догадался, что противник Ангела – Сента.

– Оставь его мне! – сказал Ангел.

– Я никому не позволю драться за меня, – ответил Нездешний, отметив прочную стойку Сенты и его снисходительную улыбку. В молодом воине не было страха – только холодная уверенность, граничащая с высокомерием. Нездешний подошел поближе. Он еще не обнажил оружия и видел, что взгляд Сенты прикован к ножнам у него на поясе. – Ты охотишься за мной? – спросил Нездешний. Теперь их разделяло всего несколько шагов.

– По поручению Гильдии, – ответил Сента, сделав шаг назад.

Нездешний продолжал надвигаться на него.

– По правилам арены? – спросил молодой человек, когда воин в черном подошел вплотную.

Нездешний с улыбкой откинул голову и треснул Сенту лбом в переносицу. Тот отшатнулся, и Нездешний двинул его локтем в челюсть. Сента грохнулся наземь, выронив меч. Нездешний сгреб его за длинные золотистые волосы и поставил на колени.

– Я не дерусь на поединках, – сказал он, снимая с перевязи острый как бритва нож.

– Не убивай его! – крикнул Ангел.

– Как скажешь. – Нездешний отпустил Сенту, и тот опять сполз на землю. Нездешний убрал нож на место и пошел к хижине.

– Здравствуй, отец, – сказала Мириэль, обнимая его. Он прижал ее к себе, гладя по спине и прижимаясь к ее волосам.

– Надо уходить, – дрожащим голосом прошептал он. – Мы пойдем на север.

– Что случилось? – спросила она.

– После поговорим. Уложи две котомки – еду на три дня, зимнюю одежду. Ты сама знаешь, что нужно. – Она кивнула, глядя мимо него, на дверь хижины. Надир стоял у порога. – Я встретил его в горах, – сказал Нездешний. – Это Белаш.

– Но ведь он…

– Был – но Морак его предал и бросил на верную смерть. – Нездешний поманил надира к себе. – Это моя дочь Мириэль.

Белаш молча, без всякого выражения, оглядел оружие, которое она имела на себе, и прошел на кухню, где отрезал себе хлеба и сыра.

– Можно ему доверять? – шепнула Мириэль.

– Разумеется, нет, – с широкой улыбкой ответил Нездешний. – Но он будет нам полезен там, куда мы направимся.

– В Готире?

– Да.

– Что заставило тебя передумать?

– Я должен найти там одного человека. Ступай укладываться.

Она отошла и оглянулась.

– Почему ты пощадил Сенту?

– Ангел меня попросил, – пожал он плечами.

– Не слишком веская причина.

– Не хуже всякой другой.

Мириэль ушла, и Нездешний сел в кресло перед погасшим очагом. Вошел Ангел, волоча на себе Сенту. Из сломанного носа воина лилась кровь, и запухшие глаза не хотели открываться. Ангел усадил его на скамью у стола, и кровь полилась на столешницу. Ангел отыскал тряпицу, которую Сента прижал к лицу.

– Почему Белаш еще жив? – шепнул Ангел, подойдя к Нездешнему.

– Так мне заблагорассудилось.

– Подобные причуды могут привести к смерти. Это не люди – это дикари, демонское отродье. Мне сдается, ты совершил роковую ошибку.

– Я их и раньше совершал. Ничего, время покажет. Ляг на скамью, – сказал Нездешний Сенте. – Так кровь быстрее остановится.

– Спасибо за заботу, – прогнусил раненый. Нездешний сел рядом с ним.

– И вот тебе мой совет: не лезь ко мне снова.

Сента бросил окровавленную тряпку и шмыгнул носом.

– Ты преподал мне полезный урок, – с деланной улыбкой сказал он. – Я его не забуду.

Нездешний встал и вышел из хижины. Ангел последовал за ним.

– Ты так и не спросил меня, почему я за него вступился.

– Мне все равно. – Нездешний погладил растянувшегося в тени пса. Тот напряг шею и глухо зарычал. Нездешний почесал ему морду. – Какая разница, Ангел?

– Зато мне не все равно. Я твой должник.

– Как успехи у Мириэль?

– Успехи есть. Но я не возьму твоих десяти тысяч.

– Возьми – мне они ни к чему.

– Дело не в этом, будь ты проклят!

– Чего ты злишься?

– Куда ты собираешься уходить?

– На север.

– Можно мне с вами?

– Зачем? – искренне удивился Нездешний.

– Мне больше некуда деваться, и я мог бы по-прежнему учить Мириэль.

Нездешний кивнул и помолчал некоторое время.

– Что-то произошло, пока меня не было, – между вами, хочу я сказать?

– Ничего! – покраснел Ангел. – Боги, дружище, да мои сапоги и то старше, чем она!

– Она могла бы выбрать и похуже, Ангел, – а я должен найти ей мужа.

– Долго искать не придется. Она славная девушка, и ты сможешь пристроить ее не хуже, чем сестру.

– Ее сестры больше нет, – перебарывая себя, чуть слышно выговорил Нездешний. Лицо Криллы снова встало перед ним, и он ощутил, как нарастает внутри холодная, неистовая ярость. – Вот почему за мной охотятся. Ее убил сын Карнака, и правитель нанял убийц, боясь, что я разыщу мальчишку.

– Милосердные боги! Я не знал, что это Крилла. На суде имя жертвы не упоминалось. Бодалена на год изгнали из страны.

– Суровый приговор, ничего не скажешь.

– Уж не к нему ли ты собрался?

Нездешний сделал глубокий вдох, стараясь успокоиться.

– Я иду на север. В Готир.

– Что ж, весьма разумно. Не можешь же ты выступить против целой дренайской армии. Однако ты меня удивил, я думал, месть для тебя превыше всего.

– Как видно, с годами я размяк.

– Что-то непохоже было, когда ты уложил Сенту, – ухмыльнулся Ангел. – И где ты, черт побери, откопал этого пса? Безобразнее зверя я в жизни не видел. Погляди на его рубцы!

– Он медвежатник. Ушел на покой, вроде тебя.

Сента с распухшим носом и забитыми кровью ноздрями выполз на порог, когда Ангел нагнулся погладить пса.

– А сходство и впрямь разительное, – заметил он. – Будь здесь твоя мать, она не знала бы, кого из вас двоих позвать к обеду.

– У тебя опять кровь пошла, – сказал Ангел. Пес, ворча, показал клыки, и он выпрямился.

Сента сплюнул кровью и подобрал свою саблю, так и валявшуюся в пыли. С клинком в руке он двинулся к Нездешнему.

– Милосердие – животное редкое. Ты полагаешь, что поступил разумно, оставив мне жизнь?

– Если окажется, что это было ошибкой, я тебя убью, – заверил Нездешний.

– Странный ты человек. Почем ты знал, подходя ко мне так близко, что я не вспорю тебе живот?

– Я этого не знал, – пожал плечами Нездешний.

Сента кивнул.

– Пожалуй, я тоже пойду с вами. Я слышал, ты говорил Ангелу, что идешь на север. Мне всегда хотелось вернуться в Готир. Я пережил там славные деньки.

– С чего ты взял, будто твое общество будет мне приятно?

– Ни с чего – но я слышал и другое, что очень заинтересовало меня.

– Что именно?

– Ты сказал, что подыскиваешь Мириэль мужа.

– И ты знаешь, где его найти?

– Ах, как смешно! Я богат, да и собой неплох, вопреки твоим стараниям. И отец все время брюзжит на меня за то, что я не даю ему внука. Так и быть, возьму ее у тебя с рук долой.

– Ядра Шемака, ну и нахал же ты! – вспылил Ангел.

– Ничего, мне такие по душе, – сказал Нездешний. – Я подумаю.

– Ты это серьезно? Всего несколько минут назад этот человек хотел убить тебя за деньги. Он наемный убийца.

– Это, разумеется, ставит меня ниже того, кто убивает на арене, – вставил Сента.

– Сумасшедшие! – буркнул Ангел, уходя в хижину.

Сента вложил саблю в ножны и спросил:

– А зачем мы, собственно, идем на север?

– Я должен найти кое-кого в Гульготире.

Мириэль вышла к Сенте с миской теплой воды и чистой тряпицей. Она не слышала, о чем говорили Сента с отцом, но видела, что молодой человек вернул себе саблю. Сента взглянул на нее припухшими глазами и улыбнулся.

– Милосердная забота о павшем герое?

– Хорош герой. – Она обмакнула тряпицу в воду и стала осторожно смывать кровь с его лица.

Он взял ее за руку.

– Он наступил мне на голову, но в лес не выкинул.

– Скажи ему за это спасибо, – сказала она, высвободив руку.

– Он молодец, сразу меня раскусил. Он знал, что я не убью его, пока он не обнажит оружие.

– Что ты намерен делать теперь?

Он усмехнулся и тут же поморщился от боли в носу.

– Уйду в монастырь и посвящу свою жизнь делам милосердия.

– Я серьезно спрашиваю.

– Слишком серьезно, красавица. Ты смеешься когда-нибудь? Любишь танцевать? Назначаешь свидания молодым людям?

– Не твое дело. И перестань называть меня красавицей, мне это неприятно.

– Нет, приятно, просто ты смущаешься.

– Ты по-прежнему намерен убить моего отца?

– Нет.

– И я должна тебе верить?

– Это уж как тебе угодно, красавица. Сколько тебе лет?

– На будущее лето будет восемнадцать.

– И ты еще девушка?

– Тебе это незачем знать. – Она подхватила миску и вернулась на кухню, где Белаш все еще сидел за едой. Он уже уничтожил львиную долю окорока и полкруга сыра. – Тебя что, месяц не кормили? – рявкнула она.

Он посмотрел на нее темными, лишенными выражения глазами и приказал:

– Подай воды.

– Сам возьми, обжора!

Он потемнел и поднялся на ноги. Мириэль выхватила нож.

– Одно неверное движение, ты, надирский собакоед, и завтрак, которым ты набил себе брюхо, окажется на полу. – Белаш ухмыльнулся и налил себе воды из кувшина в глиняный кубок. – Что тебя так насмешило?

– Эх вы, колиши, – хмыкнул он, срезая с кости остаток ветчины.

– Что мы?

– Где твои дети? Где твой муж? Зачем ты снарядилась, как на войну? Ножи, мечи – экая глупость.

– Ты полагаешь, что женщина не способна ими владеть?

– Отчего же? Способна. Видела бы ты мою Шиа – она орудует и ножом, и мечом, и топориком. Но это противоречит природе. Война – дело мужчин, дело чести и славы.

– И смерти.

– Разумеется. Потому-то мы и должны защищать женщин. Нужно родить много детей, чтобы заменить убитых воинов.

– Не лучше ли не воевать вовсе?

– Ба! Что проку толковать с женщиной, только время попусту тратить.

Мириэль вдохнула полной грудью, но воздержалась от дальнейших замечаний и, оставив надира продолжать его бесконечный завтрак, пошла укладываться.