Текст книги "Волчье логово"

8

Хеула поднялась с плетеного стула, поморщившись от ревматической боли в бедре. Огонь угасал, и она склонилась с трудом, чтобы положить полено на угли. Было время, когда ее огонь не нуждался в топливе и ей не приходилось ходить в лес за хворостом.

– Будь ты проклят, Цу Чао, – прошептала она, но и проклятие не принесло ей облегчения – некогда такие слова сопровождались бы хлопаньем крыльев и хриплыми криками ванший, слетающихся к жертве.

«Как ты могла быть такой дурой? – спросила она себя и сама же ответила: – Я была одинока».

Однако она по-прежнему одинока, а тайные книги исчезли.

Вздрогнув, она добавила в жадное пламя еще одно полено. То, что магические книги не принесут Цу Чао никакой пользы, – плохое утешение. Они поддерживали в ней жизнь и унимали боль в ее скрипучих суставах, хотя ей давно уже следовало обратиться в прах. Шесть бесценных книг Морай Сена. Она помнила тот день, когда показала их Цу Чао, достав из тайника за очагом. Тогда она верила молодому чиадзе. Любила его. Хеулу передернуло. Поделом тебе, старая дура!

Он отнял у нее эти книги, ради которых она плела козни и убивала, ради которых продала свою душу.

И теперь Пустота зовет ее к себе.

«Нездешний убьет его», – с мрачным удовлетворением подумала она.

В комнате стало теплее, и Хеула наконец-то немного согрелась. Но ледяное дуновение коснулось ее спины, и она оглянулась. Дальняя стена мерцала, и холодный ветер дул сквозь нее, расшвыривая пергаментные свитки. Глиняный кубок на столе зашатался, упал на пол и разбился. Ветер крепчал. С Хеулы сорвало шаль и бросило в огонь. Старуха сама еле держалась на ногах под этим демонским ветром.

У стены возникла темная фигура, окруженная языками ледяного пламени.

Из пальцев Хеулы брызнул яркий свет – он объял демона, и ветер утих, но стихийная мощь адского создания боролась со светом. Когтистая рука протянулась вперед – пламя охватило ее, и она исчезла.

Слева от Хеулы явилась другая тень, принявшая облик Цу Чао.

– Я привел к тебе старого друга, Хеула, – сказал он.

– Чтоб ты сгорел в аду, – прошипела она.

– Вижу, ты еще сохранила остатки мастерства, – рассмеялся он. – Ну и как, по-твоему, долго еще ты сможешь сдерживать его, старая ведьма?

– Чего тебе от меня надо?

– Я не могу освоить первое из Пяти Заклинаний. В книге что-то пропущено. Скажи что, и будешь жить.

Когтистая рука снова прорвала завесу света, и ее охватило пламя, но не столь сильное, как раньше. Страх наполнил душу Хеулы. Она, пожалуй, сказала бы Цу Чао то, что он хотел знать, если бы верила в его обещание, – но она не верила.

– Недостает того, чего тебе обрести не дано, – мужества! – ответила она. – Ты состаришься, твоя магическая сила истощится, и когда ты умрешь, душа твоя с воплем улетит в Пустоту.

– Глупая старуха. Во всех книгах упоминается о Лунных горах. Ответ – там, и я найду его. Когти вцепились в свет, разодрав его. Темная фигура ввалилась в комнату. Хеула выхватила из ножен у пояса маленький кривой кинжал.

– Я буду ждать тебя в Пустоте, – пообещала она и вонзила кинжал под левую грудь.

Сента сидел на краю колодца, глядя на стоящих поодаль Нездешнего и Мириэль. Мужчина положил руку на плечо девушке и склонил голову. Не было нужды гадать, о чем они говорят, – Сента слышал, как Нездешний рассказывал Ангелу о смерти сестры Мириэль.

Сента отвернулся. От сломанного носа ломило глаза, и его подташнивало. За все четыре года, проведенных им на арене, он ни разу не испытывал такой боли. Мелкие порезы да вывихнутая однажды лодыжка – вот и все, что ему приходилось терпеть. Правда, те бои велись по правилам, а такие, как Нездешний, правил не соблюдают. Кроме одного: остаться в живых.

Однако Сента, несмотря на боль, испытывал облегчение. Он не сомневался, что в поединке убил бы Нездешнего, но после этого ему пришлось бы столкнуться с Ангелом, а Сенте жаль было убивать старого гладиатора. Притом это лишило бы его всяких надежд на успех у Мириэль.

Мириэль…

При первом же взгляде на нее он был потрясен; он сам не знал почему. Аристократка Гиларай красивее ее лицом, у Нексиар фигура гораздо женственнее, и Сури со своими золотистыми локонами и блестящими глазами куда соблазнительнее ее. Но есть в этой девушке с гор нечто, воспламеняющее его чувства. Что же это?

И с чего вдруг жениться? Он еще не опомнился после своего предложения. Сможет ли она жить в городе? Он представил ее себе в серебристом атласном платье, с нитями жемчуга в темных волосах, и усмехнулся.

– Что тебя так развеселило? – спросил Ангел, подходя к нему.

– Я думал о Мириэль на балу у правителя – в пышном платье и с ножами, пристегнутыми к рукам.

– Она слишком хороша для таких, как ты, Сента. Слишком хороша.

– Как посмотреть. Или ты хотел бы, чтобы она ходила за плугом, состарилась раньше времени и груди у нее болтались бы, точно два висельника?

– Нет – просто я хотел бы видеть ее за человеком, который ее любит. Она не похожа на Нексиар и прочих твоих пассий. Она точно молодая лошадка – быстрая, стройная и непокорная.

– Да, ты прав, пожалуй. Какая проницательность. Ты прямо-таки удивляешь меня, дружище.

– Я сам себе порой удивляюсь. Зачем я попросил Нездешнего не убивать тебя? Я уже жалею об этом.

– Неправда, – с улыбкой сказал Сента.

Ангел выругался и сел рядом с ним.

– С чего это ты заговорил о женитьбе?

– Ты полагаешь, мне следовало бы предложить ей прилечь со мной под кустом?

– Это было бы честнее.

– Не думаю. – Сента невольно покраснел под пристальным взглядом Ангела.

– Ну и ну! Мне довелось увидеть великого Сенту сраженным. Что скажут об этом в Дренане?

– Ничего не скажут, – ухмыльнулся Сента. – Город будет затоплен слезами.

– Я думал, ты намерен жениться на Нексиар… Или на Сури.

– Красивые девушки, – согласился Сента.

– Нексиар тебя доконала бы, как чуть было не доконала меня.

– Я слышал о вашей связи. Правда ли, будто твое уродство внушало ей такое отвращение, что она заставляла тебя надевать шлем, когда вы ложились в постель?

– Почти, – засмеялся Ангел. – Она заказала для меня бархатную маску.

– Честное слово, ты мне нравишься, Ангел. Всегда нравился. Зачем ты попросил Нездешнего пощадить меня?

– А почему ты не убил его, когда он к тебе подошел?

Сента пожал плечами.

– Мой прадедушка был слабоумный от рождения. Отец убежден, что я пошел в него, – и мне думается, он прав.

– Отвечай толком, будь ты проклят!

– У него не было оружия в руках, а я не убиваю безоружных. Довольно с тебя?

– Да, – согласился Ангел и тут же вскинул голову, раздувая ноздри. Он сбегал в хижину и вернулся, опоясанный мечом. Сента тоже услышал топот идущих шагом лошадей и взялся за рукоятки своих сабель, но остался у колодца. Белаш вышел на порог с ножом в правой руке и точильным бруском в левой. Нездешний сказал что-то Мириэль, и она ушла в хижину, а сам он снял с пояса арбалет и быстро зарядил его.

Показался первый всадник в блестящем черном шлеме с опущенным забралом, черном панцире и кроваво-красном плаще. Следом ехали семеро таких же воинов, их вороные кони насчитывали не менее шестнадцати ладоней в высоту. Сента стал рядом с Нездешним и остальными.

Всадники остановились перед ними, образовав полукруг. Никто не произнес ни слова, и у Сенты мурашки пошли по коже при виде черных рыцарей. Сквозь прямоугольные прорези шлемов виднелись только их глаза – холодные, выжидающие, уверенные.

Потом один из них заговорил, Сента не мог понять, который.

– Кто из вас волк по имени Дакейрас?

– Я, – ответил Нездешний, обращаясь к всаднику перед собой.

– Хозяин приговорил тебя к смерти, и приговор этот обжалованию не подлежит.

Рыцарь опустил руку в черной перчатке на рукоять меча и медленно извлек клинок наружу. Нездешний попытался поднять арбалет, но рука не повиновалась ему. Удивленный Сента заметил, как напряглась его челюсть и покраснело от натуги лицо.

Сента вынул одну из своих сабель и приготовился напасть, но взгляд одного из всадников точно окатил его ледяной водой. Сента замер, словно пригвожденный к месту, и рука с саблей бессильно повисла.

Рыцари спешились. Зашуршали мечи, вынимаемые из ножен. Что-то пролетело по воздуху и упало у ног Сенты – точильный камень Белаша.

Сента попытался шевельнуть рукой, он она была точно каменная.

Черный меч взвился вверх, целя ему в горло.

* * *

Мириэль сняла со стены арбалет Крига, раскрыла сложенный лук и натянула тетиву. Потом вложила стрелу и устремилась к двери.

На пороге стоял высокий рыцарь, загораживая свет. Мириэль на миг замерла, но тут же вскинула лук.

– Нет, – прошелестел чей-то голос в ее голове.

Странное оцепенение сковало ее. Ей казалось, что сквозь нее струится темный, теплый поток, смывая память, унося душу. Это было почти приятно – ни страха, ни волнений и смертельный покой впереди. Но тут в ней вспыхнул яркий свет, преградив дорогу темной воде, и в этом свете она увидела серебряного воина, спасшего ее в детстве.

– Борись с ними! – приказал он. – Борись, Мириэль! Я открыл двери твоего Дара. Владей им и живи!

Она заморгала и попыталась поднять арбалет, но он был так тяжел, так невыносимо тяжел…

Черный рыцарь вошел в дом.

– Отдай мне свое оружие, – глухо произнес он из-под шлема. – А я взамен дам тебе блаженство, о котором ты не могла и мечтать. – Он подошел, и Мириэль увидела Нездешнего, стоящего на коленях в пыли, и черный меч, занесенный над его головой.

– Нет! – вскрикнула она и спустила бронзовый курок. Стрела по самое оперение вонзилась в черный шлем. Рыцарь ничком повалился на пол.

Нездешний, внезапно освободившись от чар, отклонился влево, и меч просвистел мимо. Перекатившись по земле, он пустил первую стрелу. Она вошла в правую подмышку воина с мечом, пробив легкие.

Темная тень упала на него. Он опять перекатился, но недостаточно быстро. Черный меч летел прямо ему в лицо. Собака, перескочив через убитого, вцепилась клыками в запястье рыцаря, а Белаш подпрыгнул в воздух и ударил его ногами, свалив наземь. Упав на врага сверху, надир вогнал нож под ремешок черного шлема и глубже – в мозг.

Злобное рычание пса вспугнуло лошадей. Они взвились на дыбы и поскакали прочь – все, кроме одной.

Сента вскинул саблю, едва успев отразить удар, грозящий его горлу. Свирепый ответный выпад пришелся в защищенную кольчугой шею рыцаря. Сента врезался в него плечом и сбил с ног. Подоспел второй воин, но Сента уклонился от смертельного удара и вонзил саблю под шлем через подбородок и нёбо. Рыцарь упал. Сента выпустил саблю и достал вторую.

Ангел, спиной к хижине, бился с двумя рыцарями. Нездешний выстрелил первому в бедро, и тот со стоном полуобернулся назад. Меч Ангела рассек ремешок его шлема. Шлем упал, и Нездешний раскроил мечом его череп. Ангел, уклонившись от колющего удара второго, схватил врага за руку и грохнул головой о стену, а после вцепился в шлем и дернул голову назад влево. Шея рыцаря сломалась с тошнотворным треском.

– Осторожно! – крикнул Сента. Нездешний припал на одно колено, и меч свистнул в воздухе над ним. Он качнулся назад, врезался во врага и сбил его с ног. Сента бросился на помощь. Поверженный рыцарь вскочил и ткнул мечом вперед, но Сента, уклонившись, ударил его локтем по шлему. Рыцарь покачнулся, и Сента пнул его в колено. Сустав хрустнул, рыцарь завопил от боли и упал. Белаш навалился на него, оттянул кольчугу с шеи и ударил ножом в горло.

Мириэль, перезарядив арбалет, вышла наружу. Последний рыцарь бросился к единственной оставшейся лошади и схватился за луку седла. Конь встал на дыбы и поскакал, волоча за собой рыцаря. Собака помчалась за ними. Мириэль прижала арбалет к плечу и прицелилась. Стрела запела в воздухе, пересекла поляну и попала рыцарю в шлем. Несколько мгновений он еще держался за седло, но на взгорье его пальцы разжались, и он упал. Собака тут же набросилась на мертвеца, но кольчуга мешала ей перегрызть ему горло. Нездешний отозвал ее, она примчалась обратно и прижалась к его ноге.

Пыль на поляне стала понемногу оседать.

Один из рыцарей застонал – Белаш сорвал с него шлем и перерезал ему горло. Другой – тот, что хотел убить Сенту, – вскочил и бросился бежать в лес. Собака понеслась за ним, но Нездешний прикрикнул на нее, и она остановилась, оглянувшись на хозяина.

Мириэль медленно повернула арбалет, натянула его и пошла в хижину за стрелой.

– Уйдет! – крикнул Сента.

– Не думаю, – ответил Нездешний.

Мириэль вернулась и протянула арбалет ему. Он потряс головой. Рыцарь уже карабкался вверх по склону.

– Учти, что ты стреляешь вверх, – предупредил Нездешний.

Мириэль кивнула, приподняла лук и, как будто почти не целясь, пустила стрелу. Рыцарь, пораженный в поясницу, выгнулся дугой и покатился со склона. Белаш с окровавленным ножом в руке подбежал к нему, сорвал шлем и тут же крикнул:

– Готов!

– Молодец, – сказал Нездешний.

– Кто это, черт побери, такие? – спросил Ангел.

– Черные Братья, – ответил Нездешний. – Они и раньше охотились за мной. Рыцари-чародеи.

Белаш вернулся к остальным.

– Здорово стреляешь, – сказал он и добавил: – Для колиши, конечно. Я приведу лошадей. – Он спрятал нож и двинулся на юг.

Мириэль бросила арбалет и потерла глаза. Она ничего не видела, и ей казалось, что вокруг жужжат сердитые насекомые. Она попыталась вникнуть в этот гул.

«Сделать… ведьма… волшебство… Братство… Кай… боль… бежать… Дурмаст… Даниаль…» Мириэль поняла, что слышит разрозненные мысли стоящих около мужчин. Белаш считает ее одержимой, Нездешний вспоминает свой последний бой с Черным Братством, когда разбойник Дурмаст отдал свою жизнь, спасая его. Сенту обуревает страсть.

Позади шевельнулся Ангел, от него исходило оберегающее, надежное тепло. Он тронул ее за плечо.

– Не беспокойся, я цела, – сказала она и, почувствовав его растерянность, обернулась. – Помнишь мой Дар, Ангел?

– Да.

– Он вернулся!

– У тебя могущественные враги, – сказал Сента, глядя, как Нездешний вытаскивает стрелы из убитых рыцарей.

– Однако я пока еще жив, – заметил тот, прошел в хижину и опустился в кресло. В голове стучало. Он потер глаза, не чувствуя никакого облегчения. Мириэль подошла к нему.

– Дай помогу, – сказала она, коснувшись рукой его шеи. Боль сразу прошла.

Он вздохнул и посмотрел ей в глаза.

– Ты спасла нас, разбив их чары.

– Они сразу растерялись, когда я убила их вожака. – Мириэль опустилась перед ним на пол, положив руки ему на колени. – Зачем ты солгал мне?

– Когда? – Он отвел глаза.

– Ты сказал, что мы уходим на север, чтобы спастись от убийц.

– Так оно и есть.

– Нет. Ты ищешь Бодалена. Хеула сказала тебе, где его найти.

– Что еще ты знаешь? – устало спросил он.

– Больше, чем мне бы хотелось.

Он вздохнул.

– Ты вновь обрела свой Дар – а я-то думал, он пропал навсегда.

– Мне вернул его тот же человек, который его отнял. Это было после смерти матери, когда ты запил. Помнишь, однажды утром ты нашел на поляне кровавые следы, а в лесу – мелкую могилу с двумя трупами? Тогда ты подумал, что сам убил их, напившись пьяным, но вспомнить ничего не мог. Ты спрашивал Криллу и меня, а мы сказали, что не знаем. Мы и правда не знали. Это сделал твой друг, Дардалион. Эти люди пришли, чтобы схватить нас, а возможно, и убить, ибо мы обладали Даром. Дардалион застрелил их из твоего арбалета.

– А ведь он клялся, что никогда больше не будет убивать, – прошептал Нездешний.

– У него не было выбора. Ты лежал пьяный, ничего не сознавая, а в твоем оружии заключалось столько смерти и насилия, что он не устоял. – Нездешний понурил голову, не желая больше слушать, однако не остановил ее. – Он запер наш Дар и убрал память о демонах и о человеке, желавшем завладеть нашими душами. Он сделал это, чтобы защитить нас.

– Но теперь ты все вспомнила?

– Да.

– Я старался, как мог, Мириэль… Не читай мои мысли, не входи в мою жизнь.

– Поздно.

Он кивнул и встал.

– Что ж… Постарайся тогда не слишком меня презирать.

– Ох, отец! – воскликнула она, обнимая его. – Разве могу я тебя презирать? Я люблю тебя, всегда любила.

Он испытал великое облегчение и, закрыв глаза, прижал ее к себе.

– Я хотел, чтобы вы с Криллой были счастливы. Хотел, чтобы вам хорошо жилось.

– Мне хорошо жилось, и я была счастлива. – Она с улыбкой погладила его по щеке. – Я собрала котомки – мы можем идти. – Она прикрыла глаза. – Белаш уже нашел лошадей и скоро будет здесь.

Он взял ее за плечи и снова привлек к себе.

– Ты могла бы уйти на юг с Ангелом. У меня есть деньги в Дренане.

– Нет. Я тебе еще пригожусь.

– Я не хочу, чтобы с тобой случилось что-то плохое.

– Все мы когда-нибудь умрем, отец. И дело тут не только в распре между тобой и Карнаком, а в чем-то гораздо большем. Мне кажется, так было с самого начала.

– Тогда – в чем же?

– Не знаю еще, но это не Карнак послал к тебе Черных Братьев. В уме последнего рыцаря, убитого мной, я увидела образ человека с гладко прилизанными черными волосами, раскосыми глазами, в длинных одеждах густо-пурпурного цвета. Это он послал их сюда. И этот же человек когда-то натравил демонов на нас с Криллой.

– Откуда приехали эти рыцари?

– Из Дрос-Дельноха, а перед этим из Гульготира.

– Стало быть, там мы и найдем ответ на все вопросы.

– Да, – с грустью подтвердила она.

* * *

Ангел смотрел, как Белаш ведет пятерых лошадей через поляну, и думал: «Мерзкий дикарь». Все в надире было ему противно: раскосые бездушные глаза, жестокий рот, варварский способ убивать. У Ангела мурашки по коже ползли от всего этого. Он взглянул на далекие северные горы. Там, за ними, надиры кишат точно вши, всю свою короткую жизнь воюя друг с дружкой. У них не было еще ни единого поэта, ни единого художника или ваятеля. Не было и не будет! Дикий, злобный народ.

– Он здорово орудует ножом, – заметил Сента.

– Надирский ублюдок, – буркнул Ангел.

– Разве твоя первая жена не была наполовину надирка?

– Нет! – рявкнул Ангел. – Она была чиадзе, а это совсем другое дело. Надиры – не люди, а дьяволы, все до единого.

– Но славные бойцы при этом.

– Поговорим лучше о другом.

– Ладно, – хмыкнул Сента. – Откуда ты узнал, что они приближаются? Не зря же ты пошел в хижину за мечом.

Хмурое лицо Ангела осветилось улыбкой.

– Учуял лошадиный навоз – ветер-то дул с юга. Ну и подумал: может, это новая шайка убийц? Хотел бы я, чтобы так и оказалось. Ядра Шемака, ну и напугался же я, когда они напустили на нас свою порчу. До сих пор еще не очухался. Стою и пошевелиться не могу, а он идет на меня с мечом… – Он содрогнулся. – Словно в страшном сне.

– Да, не хотелось бы мне вновь испытать такое. Нездешний говорит, это Черные Братья. Я думал, во время Вагрийской войны их всех перебили.

Ангел оглядел тела рыцарей.

– Стало быть, не всех.

– Что ты о них знаешь?

– Очень мало. Ходят легенды о чародее, который основал этот орден, но я не помню ни его имени, ни с чего все это началось. Было это, кажется, в Вентрии – а может, еще дальше к востоку. Одно время их звали Кровавыми Рыцарями из-за их жертвоприношений – а может, Багровыми.

– Ладно, Ангел. Я вижу, ты и впрямь знаешь очень мало.

– Никогда не был особым знатоком истории.

– Это Кровавые Рыцари, – сказал, подойдя к ним, Белаш. – Их первые храмы возникли в Чиадзе триста лет назад, и основал их мудрец по имени Цзи Цзен. Они обрели большую власть и хотели свергнуть тогдашнего императора. Цзи Цзена после множества битв взяли в плен и посадили на золотой кол. Но орден не погиб, а распространился на запад. Вагрийский полководец Каэм использовал рыцарей при осаде Пурдола. Теперь они вновь возродились в Готире под началом мудреца Цу Чао.

– Ты хорошо осведомлен, – сказал Сента.

– Один из них убил моего отца.

– Как видно, они не только зло творят, – вставил Ангел.

Белаш замер, впившись в его лицо темными глазами. Потом медленно кивнул и отошел прочь.

– Зря ты так, – упрекнул Сента.

– Он мне не по нутру.

– Это не оправдывает дурных манер, Ангел. Оскорблять можно живых, но не мертвых.

– Что думал, то и сказал, – буркнул Ангел, – однако он знал, что Сента прав, и во рту у него после сказанного остался скверный вкус.

– За что ты их так ненавидишь?

– Я видел, на что они способны. Было это милях в шестидесяти к северу от Дельнохского перевала. Мы с отцом ехали из Намиба и увидели с холмов, как надиры атакуют какой-то караван. Никогда этого не забуду. Пытки продолжались далеко за полночь. Мы сумели уйти, но крики жертв долго преследовали нас. Они и до сих пор меня преследуют.

– Я жил некоторое время в Гульготире, – сказал Сента. – У меня там родственники, и мы часто ездили на охоту. Однажды в разгар лета мы заметили трех надирских мальчиков, идущих по берегу ручья. Главный егерь крикнул что-то, всадники пустили коней вскачь, и двух мальчиков закололи копьями на месте. Третий бросился бежать. Он был весь изранен, но еще держался на ногах. Наконец он упал, и тогда охотники, благородные готирские дворяне, сошли с коней и порубили его на куски, а уши отрезали в качестве трофея.

– И какова же мораль твоей истории?

– Варварство порождает варварство.

– Это какая-то новомодная проповедь?

– Право же, Ангел, ты нынче в очень дурном настроении. Я лучше оставлю тебя – наслаждайся им в одиночестве.

Ангел промолчал, и Сента ушел в хижину.

Скоро они отправятся на север, в страну надиров. Во рту у Ангела пересохло, и в животе пекло от страха.