Текст книги "Волчье логово"

18

Быстрое течение лет и сопутствующий этому упадок сил бесконечно раздражали Кеса-хана. Он с юности занимался тайными науками – учился повелевать демонами и странствовать по туманным тропам, ведущим в прошлое и будущее. Но тогда, будучи молодым и полным сил, он еще недостаточно отточил свое мастерство, чтобы осуществить все это, – теперь же, когда все ему доступно, ветхое тело отказывается ему служить.

Да, жизнь – подлая штука, признавал Кеса-хан, невольно усмехаясь над тщетой существования.

Он разворошил огонь в своей жаровне, стоявшей на каменном полу в верхней комнате замковой башни. Потом взял из глиняного горшочка, поставленного заодно с прочими драгоценными сосудами вокруг огня, щепотку зеленого порошка и бросил в пламя. Перед ним возник Нездешний, входящий в городские ворота Гульготира. Он был одет, как сатулийский торговец – в серый шерстяной балахон и бурнус, перевязанный косичкой из черного конского волоса. На себе он тащил огромнейший тюк и шаркал ногами, точно скрюченный ревматизмом старик. Кеса-хан улыбнулся.

– Цу Чао ты не проведешь, но никто другой тебя не узнает, – сказал он. Картина померкла раньше времени, и Кеса-хан, тихонько выругавшись, подумал о кристалле, лежащем на золотом полу под замком. «С ним ты опять помолодеешь, – сказал он себе, – и проживешь еще много столетий, помогая Собирателю». – Полно, – сказал он вслух. – Будь это так, разве не увидел бы ты себя в одном из будущих? Не обманывай себя, старик. Смерть близка. Ты сделал все, что мог, для будущности своего народа, и тебе не о чем жалеть.

– Не многие могут сказать о себе такое, – раздался голос Дардалиона.

– Не многие живут ради одной-единственной цели, как жил я.

Дардалион стоял на пороге.

– Входи, священник. Тут сквозняк, а мои кости уже не столь молоды.

В комнате не было мебели, и Дардалион, поджав ноги, сел на коврик.

– Чему я обязан этим удовольствием? – спросил старый шаман.

– Ты непростой человек, Кеса-хан, и мне недостает твоей хитрости. Но и у меня есть кое-какая власть. После нашего последнего разговора я тоже совершил путешествие по туманным тропам и видел твоего Собирателя.

– Только одного? – злобно блеснул глазами шаман. – Их ведь сотни.

– Не сотни – тысячи. Целая паутина возможных будущих. Но я рассматривал далеко не все вероятности. Я шел по тропе, ведущей от Кар-Барзака и от ребенка, зачатого здесь. Это девочка – прекрасная девушка, которая станет женой молодого вождя. Их сын будет могуч, а внук – еще могущественнее.

Кеса-хан вздрогнул.

– Ты постиг все это за один-единственный день? У меня на это ушло пятьдесят лет.

– На этот срок ты и сократил мне путь.

– Что еще ты видел?

– Что именно ты хочешь знать?

Кеса-хан молча прикусил губу.

– Я и так все знаю, – солгал он наконец. – Ничего нового ты мне не скажешь. Нашел ты Нездешнего?

– Да. Он вошел в Гульготир переодетым. Двое моих монахов ограждают его, чтобы его не смогли обнаружить.

Кеса-хан кивнул.

– Подходит срок, когда нужно будет отправиться за кристаллом, – сказал он, глядя в огонь.

– Его надо уничтожить.

– Как скажешь. Ты должен будешь послать одного из своих людей – священника, невосприимчивого к чарам кристалла. Есть у тебя такой?

– Кристалл чем-то опасен для него?

– Да. Даже спящий, кристалл излучает силу, дурманящую человека, как крепкое вино. Человек, которого ты пошлешь, должен держать в крепкой узде свои… ну, скажем, страсти. Любая его слабость увеличится там стократ. Надиров я туда посылать не стану.

– Ты сам знаешь, у меня есть только один человек, способный противостоять подобному злу. – Дардалион подался поближе к шаману. – Но скажи мне, Кеса-хан, что еще находится там, внизу?

– Ты такой мастер, почему бы тебе не узнать самому? – не сдержав усмешки, ответил старик.

– В подземелье дух проникнуть не может. Этому препятствует некая сила, во много крат превышающая все, с чем я сталкивался раньше. Но тебе, старик, известно очень многое. Я не прошу твоей благодарности и не нуждаюсь в ней, мы пришли сюда не ради тебя. Все, чего я прошу, – это немного честности.

– Ты можешь просить о чем угодно, дренай, но я ничего тебе не должен. Если тебе нужен кристалл, добывай его сам.

– Прекрасно, – вздохнул Дардалион, – так я и сделаю. Но Экодаса в эту преисподнюю я не пошлю. Я пойду туда сам.

– Кристалл погубит тебя!

– Возможно.

– Ты глупец, Дардалион. Экодас во сто крат сильнее, чем ты, и тебе это известно.

– Да, мне это известно. – Настоятель улыбнулся, но улыбка тут же погасла, и черты его отвердели. – А теперь довольно притворства. Экодас нужен тебе. Без него твои мечты пойдут прахом. Я побывал в будущем, Кеса-хан, и видел больше, чем ты полагаешь. Сейчас все висит на волоске. Один неверный шаг – и твои надежды никогда не осуществятся.

Шаман, внезапно успокоившись, подбавил хвороста в огонь.

– Мы с тобой не так уж отличаемся друг от друга. Ладно, я скажу тебе все, что ты хочешь знать, но уничтожить Зло должен Экодас. Согласен?

– Я приму решение, когда мы закончим разговор.

– По рукам, дренай. – Кеса-хан сделал глубокий вдох. – Задавай свои вопросы.

– Какие опасности таятся там, в подземелье?

– Откуда мне знать? – пожал плечами шаман. – Ты сам говорил: дух не может туда проникнуть.

– Кого ты отправишь с Экодасом?

– Дренайку и ее любовника.

Дардалион подметил блеск в глазах шамана.

– Ты плохо скрываешь свою ненависть, Кеса-хан. Сейчас мы тебе нужны, но потом ты только порадуешься, если мы все умрем. Женщина тебе особо ненавистна. Почему?

– Она мне безразлична.

– Снова ты лжешь. Ладно, Кеса-хан, – поговорим в другой раз.

– Но ты пошлешь Экодаса?

Дардалион, помолчав немного, кивнул.

– Но не по той причине, по которой ты думаешь, – сказал он и вышел. Шаман, подавив гнев, остался сидеть у огня. Что еще известно дренаю? Что он сказал о Собирателе? «Целая паутина возможных будущих, – вспомнил шаман. – Но я рассматривал далеко не все вероятности. Я шел по тропе, ведущей от Кар-Барзака и от ребенка, зачатого здесь. Это девочка – прекрасная девушка, которая станет женой молодого вождя. Их сын будет могуч, а внук еще могущественнее».

Знает ли дренай, кто этот молодой вождь и где его искать? Кеса-хан горько пожалел о том, что силы больше не позволяют ему пройти по туманным тропам. Сердце еще бьется в груди, но слабо, словно умирающая пичуга. Шаман сощурил свои темные глаза. Выбора у него нет – он должен продолжать то, что начал. Пусть дренаи уничтожат кристалл, надиры в нем не нуждаются. Главное в том, чтобы Экодас пошел в ту палату вместе с Мириэль.

Шаман испытал мимолетное сожаление. Она сильная женщина, гордая и отзывчивая.

Как жаль, что она должна умереть.

Ангел перевел взгляд со своих гладких ладоней на лицо молодого священника.

– Ни следа, – сказал он. – Ни единого шрама!

– Я только ускорил заживление, – устало улыбнулся молодой человек, – а заодно убрал небольшую опухоль из твоего легкого.

– Рак? – со страхом прошептал Ангел.

– Да, но его больше нет.

– Но я никакой боли не чувствовал.

– Почувствовал бы, но много позже.

– Выходит, ты спас мне жизнь? Боги, священник, не знаю, что и сказать. Меня зовут Ангел. – И он протянул свою исцеленную руку.

– Экодас, – пожав ее, сказал священник. – Как там дела на стене?

– Держимся. Они больше не станут пытаться влезть на стену и нанесут следующий удар по воротам.

– Ты прав, но это будет только завтра. Отдохни, Ангел. Ты уже не молод, и твое тело устало. Этот мальчик с тобой?

Ангел оглянулся – глухой мальчик стоял позади, закутанный в его зеленый плащ.

– Да. Твой дородный друг – Мерлон, кажется, – посоветовал показать его тебе. Он глух.

– Я очень устал, мои силы не беспредельны.

– Ладно, тогда в другой раз, – сказал, вставая, Ангел.

– Я все-таки его посмотрю.

Ангел поманил мальчика к себе, но тот шарахнулся прочь. Экодас закрыл глаза, и ребенок в глубоком сне повалился на руки Ангелу.

– Что ты с ним сделал?

– Ничего плохого, Ангел. Он будет спать, пока я его не разбужу, вот и все. – Экодас прижал ладони к ушам мальчика и простоял так несколько минут, а после сел напротив гладиатора. – В раннем детстве он захворал, и болезнь перекинулась на уши. Барабанные перепонки перестали передавать колебания в мозг, понимаешь?

– Признаться, нет. А можешь ты его вылечить?

– Уже вылечил. Но ты побудь с ним. Он будет напуган, ведь все звуки для него внове.

Священник ушел, а мальчик зашевелился и открыл глаза.

– Ну как, лучше стало? – спросил Ангел. Мальчик замер с раскрытыми от ужаса глазами. – Ангел усмехнулся и постучал себя по уху. – Теперь ты слышишь.

Мимо прошла женщина, и мальчик, обернувшись, уставился на ее ноги, ступающие по камню. Ангел тронул его за руку, чтобы привлечь внимание, и начал барабанить пальцами по столу. Мальчик соскочил с его колен и убежал.

– Хороша нянька, нечего сказать, – пробормотал Ангел. Одолеваемый усталостью, он отыскал незанятую комнату и улегся на голом полу, положив голову на руку.

Мириэль пробудила его от глубокого сна, и он сел. Она принесла ему чашку слабого бульона и краюху хлеба.

– Как твои руки? – спросила она.

– Зажили. – Он показал ей ладони. – Один из священников, Экодас, вылечил меня. Он просто кудесник.

– Я его только что видела, – кивнула она.

Ангел взял чашку и стал есть. Мириэль сидела рядом, погруженная в свои мысли, и дергала себя за длинную прядь у виска.

– Что с тобой?

– Ничего.

– Ложь тебе не к лицу, Мириэль. Разве мы не друзья?

Она кивнула, не глядя ему в глаза, и тихо проговорила:

– Мне стыдно. Люди гибнут здесь ежечасно, а я еще никогда не была так счастлива. Даже на стене, когда готиры пошли на приступ, я чувствовала себя живой так остро, как никогда прежде. Воздух был небывало свеж и прохладен. А когда я с Сентой… – Она вспыхнула и отвернулась.

– Я знаю. Я тоже бывал влюблен.

– Глупо, казалось бы, но какая-то часть меня хочет, чтобы это никогда не кончалось. Понимаешь, о чем я?

– Все когда-нибудь кончается, – вздохнул он. – Как ни странно, это и делает жизнь столь прекрасной. Я знал однажды мастера, который умел выдувать цветы из стекла – прекраснейшие цветы. Но как-то в таверне он сказал мне, что так и не смог создать ничего, что могло бы сравниться с живой розой. И никогда не сможет. Ибо секрет розы в том, что она должна умереть.

– Я не хочу, чтобы умерло то, чем я живу теперь. Не хочу.

– Мне знакомо это чувство, девочка, – рассмеялся он. – Но какого черта! Тебе нет еще и двадцати. Бери от жизни все, пей ее радости, старайся удержать их вкус во рту и не трать времени на мысли о том, что это пройдет. Первая моя жена была настоящая язва. Мы дрались с ней, как тигры, но я ее обожал. Когда она умерла, я горевал, и если бы мне было дано вернуть прошлое, я ничего не стал бы менять. Годы, которые я прожил с ней, были золотыми.

– Я не хочу страдать, как страдал мой отец, – жалостно улыбнулась она. – Я знаю, что это глупо…

– Вовсе нет. А куда подевался твой любезный?

– Готовит факелы.

– Зачем?

– Кеса-хан попросил меня спуститься с Экодасом в подземелье. Мы должны найти там кристалл.

– Я с вами.

– Нет, – твердо ответила она. – Экодас говорит, ты очень устал, только сознаться в этом не хочешь. Нечего тебе таскаться по темным переходам.

– Но там может быть опасно.

– Кеса-хан говорит, что нет. Отдыхай. Мы вернемся через пару часов.

Купец Мадзе Чау очень ценил свой сон. Как бы ни утомляли его дела, ночью он мог проспать не более четырех часов. Мадзе Чау верил, что только этот драгоценный краткий отдых помогает ему не терять остроты ума в сделках с вероломными готирскими торгашами и злокозненными вельможами.

Поэтому, разбуженный своим слугой Люо, он был удивлен, увидев, что до рассвета еще далеко и за окном светят ночные звезды.

– Простите, хозяин, – кланяясь, пролепетал Люо, – но к вам пришел человек.

Мадзе Чау услышал не только эти слова, но и то, что стояло за ними. Из-за обычного человека Люо не посмел бы побеспокоить хозяина, и никто из знакомых Мадзе не внушил бы слуге такого страха.

Мадзе сел и снял шелковую сетку с намасленных волос.

– Зажги-ка пару ламп, Люо.

– Да, хозяин. Простите, хозяин, но он настоятельно требовал, чтобы я разбудил вас.

– Да-да. Не думай больше об этом. Ты правильно поступил. Подай мне гребень.

Люо зажег две лампы, поставил их на письменный стол рядом с кроватью и принес хозяину бронзовое зеркало и гребешок из слоновой кости. Мадзе Чау запрокинул голову, и слуга старательно расчесал его длинную бороду, разделил ее посередине и умело заплел в две косы.

– Где ты оставил этого человека?

– В библиотеке, хозяин. Он попросил воды.

– Воды, говоришь? – улыбнулся купец. – Я сам оденусь, а ты ступай в мой кабинет. В третьем шкафчике от садового окна найдешь несколько свитков; мне помнится, они обернуты в красный пергамент и перевязаны голубым шнурком. Принеси их в библиотеку как можно скорее.

– Может, кликнуть стражу, хозяин?

– Зачем? Разве нам что-то грозит?

– Это опасный человек, я таких знаю.

– Мир полон опасных людей, однако я пока еще жив, здоров и не беден. Не беспокойся, Люо, сделай только то, о чем я прошу.

– Слушаю, хозяин. Красный пергамент, третий шкафчик от окна.

– Голубым шнурком перевязано, – напомнил Мадзе Чау.

Люо с поклоном, пятясь, вышел прочь. Мадзе, потянувшись, встал, достал из шкафа просторное платье, отливающее пурпуром, и подпоясался золотым кушаком. В туфлях из мягчайшего бархата он спустился в устланные ковром сени и прошел в библиотеку.

Гость сидел там на шелковой кушетке. Он сбросил с себя грязный сатулийский наряд и остался в черной коже, не менее грязной и запыленной. Рядом с ним лежал маленький черный арбалет.

– Добро пожаловать в мой дом, Дакейрас, – с широкой улыбкой сказал Мадзе Чау.

Гость улыбнулся в ответ.

– Судя по роскоши, которую я вижу вокруг, ты хорошо поместил мои деньги.

– Твое состояние цело и все время растет. – Купец сел напротив гостя, предварительно скинув двумя пальцами на пол дурно пахнущую сатулийскую одежду. – Ты, я вижу, путешествуешь переодетым?

– Иногда без этого не обойтись.

Вошел Люо со свертком.

– Положи на стол… И убери все это. – Мадзе отшвырнул снятую одежду носком туфли. – Приготовь горячую ароматическую ванну в нижней комнате для гостей, а после пошли за Ру Лаи и скажи ей, что нужно будет сделать массаж с разогретым маслом.

– Слушаюсь. – Люо собрал тряпки и вышел.

– Не хочешь ли посмотреть свои счета, Дакейрас?

– Ты всегда на шаг впереди, Мадзе, – улыбнулся гость. – Как ты узнал, что это я?

– Полуночный гость, перепугавший Люо и спросивший стакан воды? Кто еще это мог быть? Я слышал, за твою голову опять назначена награда. Кому ты досадил на этот раз?

– Легче вспомнить, кому я не досаждал, – но награду назначил Карнак.

– Тогда тебе приятно будет узнать, что теперь он пребывает в гульготирской тюрьме.

– Да, я слышал. Какие еще есть новости?

– Цены на шелк и специи растут – твои деньги вложены и в то, и в другое.

– Я не про рыночные новости спрашиваю, Мадзе. Что слышно из Дреная?

– Вентрийцы добились некоторого успеха. Они штурмовали Скельн и получили отпор при Эрекбане, но без Карнака дренаи непременно проиграют войну. О перемирии нет и речи. Вентрийцы удерживают за собой то, что взяли, а готиры стоят лагерем в Дельнохских горах. Впрочем, боевые действия пока приостановлены – никто не знает, почему.

– Я догадываюсь. Во всех трех странах имеются рыцари Черного Братства – думаю, они ведут свою игру.

– Возможно, ты прав, Дакейрас. Цу Чао за последние месяцы забрал большую власть: вчерашний высочайший указ вышел с императорской печатью, но за подписью Цу Чао. Тревожные времена. Правда, на дела это повлиять не должно. Чем я могу тебе помочь?

– В Гульготире у меня есть враг, желающий моей смерти.

– Убей его, и конец делу.

– Этого я и хочу, но мне надо кое-что разузнать.

– В Гульготире все возможно, мой друг, сам знаешь. Кто этот неразумный человек?

– Твой соотечественник. Мы только что говорили о нем. Он имеет здесь дворец и близок к императору.

Мадзе Чау беспокойно облизал губы.

– Надеюсь, это всего лишь неудачная шутка.

Гость покачал головой.

– Да знаешь ли ты, что его жилище стерегут не только люди, но и демоны? Знаешь ли, как велика его власть? Быть может, он и теперь наблюдает за нами.

– Быть может – но с этим я ничего не могу поделать.

– Чего ты хочешь от меня?

– Мне нужен план дворца и сведения о количестве и размещении часовых.

– Ты многого просишь, друг мой, – вздохнул Мадзе Чау. – Если я помогу тебе, а тебя схватят и заставят говорить, моя жизнь кончена.

– Не спорю.

– Двадцать пять тысяч рагов, – сказал Мадзе Чау.

– Дренайских или готирских?

– Готирских. Дренайский раг упал за последние месяцы.

– Эта сумма почти равна той, которую я у тебя поместил.

– Нет, мой друг, – не почти, а в точности равна.

– Дорого же стоит твоя дружба, Мадзе Чау.

– Я знаю одного человека, который состоял прежде в Братстве, но чересчур пристрастился к лорассию. Он бывший капитан стражи Цу Чао. Есть еще двое – они служили тому, о ком мы говорим, и многое смогут порассказать о его привычках.

– Пошли за ними утром, – сказал, вставая, Нездешний. – Пойду приму ванну и массаж. Но прежде еще одна мелочь. Перед тобой я зашел к другому купцу, у которого тоже помещены мои деньги, и оставил ему запечатанный пакет. Если завтра до полудня я не явлюсь за этим пакетом, купец вскроет его и будет действовать согласно тому, что там сказано.

– Я полагаю, – с напряженной улыбкой сказал Мадзе Чау, – там содержится заказ на мое убийство?

– Меня всегда восхищал твой острый ум, Мадзе.

– Это доказывает, как мало ты мне доверяешь, – опечалился Мадзе Чау.

– Я доверяю тебе свои деньги, дружище, удовольствуемся этим.

* * *

Ночью готиры трижды ходили на приступ – два раза они штурмовали стену, на третий ударили по воротам. Надиры осыпали их градом стрел, но большого успеха не добились. Сотни солдат сгрудились у решетки, устроив заслон из щитов, между тем как другие вовсю пилили и рубили ржавое железо.

Орса-хан, высокий полукровка, велел полить лампадным маслом сваленные у ворот повозки и поджег их. Черный дым повалил к воротам, и враги отступили. Дардалион и последние из Тридцати сражались на стенах рядом с надирами.

Перед рассветом, когда последняя атака была отражена, Дардалион пошел в замок, оставив Вишну и остальных на стене. Настоятель пытался связаться с Экодасом, но не мог пробиться сквозь слой магической силы, залегающей в подземелье. Кеса-хан стоял наверху, один, у кривого окна, выходящего в долину.

– Еще три дня – и нам конец, – сказал Дардалион.

– За три дня может многое случиться, дренай, – пожал плечами шаман.

Дардалион, сняв с себя серебряный панцирь и шлем, опустился на ковер у горящей жаровни. Кеса-хан сел рядом.

– Ты устал, священник.

– Да, – сознался Дардалион. – Путешествие в будущее изнурило меня.

– Так часто бывало и со мной. Но чтобы увидеть времена Ульрика, стоило пострадать.

– Ульрика?

– Да. Собирателя.

– Ах да, первый Собиратель Племен. Боюсь, я уделил ему мало внимания, меня больше занимал второй. Редкий человек, не правда ли? Несмотря на свою смешанную кровь и метания между двумя народами, он все же объединил надиров и совершил то, что не удалось Ульрику.

Кеса-хан помолчал.

– Можешь ты показать мне этого человека?

– Разве ты не знаешь его? – сощурился Дардалион. – Он и есть тот Собиратель, о котором ты говорил.

– Нет, не он.

Дардалион вздохнул.

– Возьми мою руку, Кеса-хан, и загляни в мою память. – Шаман стиснул ладонь Дардалиона, и по его телу прошла дрожь. Дардалион сосредоточился, и они вместе вспомнили возвышение хана Ульрика, слияние племен, поход великой орды, разорение Гульготира и первую осаду Дрос-Дельноха.

Они видели, как Бронзовый Князь повернул орду вспять, видели подписание мирного договора и обусловленный им брак между сыном князя и дочерью Ульрика, а после рождение ребенка – Тенаки-хана, Князя Теней, Царя Каменных Врат.

Дардалион почувствовал, как великая гордость шамана внезапно сменилась отчаянием. Их мысленная связь оборвалась так быстро, что дренай не сдержал стона. Он открыл глаза и прочел на лице Кеса-хана страх.

– Что с тобой? Что случилось?

– Эта женщина, Мириэль, – род Бронзового Князя начинается от нее!

– Да, а разве ты не знал? Тебе ведь известно, что ребенок должен быть зачат здесь.

– Но не ею, дренай! О ней я не знал ничего! Ведь род Ульрика тоже берет начало отсюда.

– Ну так что же?

Лицо Кеса-хана исказилось, и дыхание стало прерывистым.

– Я… я думал, что Ульрик и есть Собиратель. И что потомки Мириэль ему только помеха. Я… Она…

– Да говори же!

– Кристалл охраняют чудовища. Их было трое, но голод заставил их ополчиться друг на друга, и теперь осталось только одно. Оно состоит из людей, посланных Цу Чао, чтобы убить меня. Один из них – Бодален, сын Карнака. Кристалл сплавил их воедино.

– И ты все знал с самого начала! Это измена! – вскричал Дардалион.

– Девушка погибнет там, внизу. Это неизбежно! – ответил бледный, потрясенный шаман. – Я погубил род Собирателя!

– Пока еще нет, – сказал, вскочив на ноги, Дардалион.

Кеса-хан схватил его за руку.

– Ты не понимаешь! Я заключил договор с Шемаком. Она умрет, этого нельзя изменить.

Дардалион высвободился.

– Нет ничего такого, чего нельзя изменить. И нет такого демона, который был бы сильнее меня!

– Я изменил бы все, если б мог, – жалобно заныл Кеса-хан. – Собиратель для меня превыше всего! Но кто-то должен умереть там. Этого не остановишь!

Дардалион сбежал вниз и устремился по лестнице в подземелье. Как только он вступил во мрак, Вишна передал ему со стены:

– Черные Рыцари пошли в атаку, брат. Ты нужен нам!

– Не могу!

– Без тебя нам конец! Замок падет!

Дардалион в полной растерянности остановился. Сотни женщин и детей будут перебиты, если он покинет свой пост. Но если он этого не сделает, погибнет Мириэль. Он упал на колени, пытаясь настроиться на молитву, но мысли о грядущем хаосе мешали ему. Кто-то тронул его за плечо. Дардалион обернулся и увидел старого безобразного гладиатора.

– Ты не болен, часом? – спросил Ангел.

Дардалион встал, перевел дух и все рассказал ему. Ангел слушал с мрачным лицом.

– Ты говоришь, кто-то должен умереть? Не обязательно Мириэль?

– Не знаю. Но я нужен на стене. Я не могу пойти к ней.

– Зато я могу, – сказал Ангел, вынимая меч.