Текст книги "Куда подевались все мамы?"

11
Ложь – это искусство

По дороге в офис Поль заехал проявить пленку и сделать фотографии. Он принес их прямо в офис Гаю. Гай сидел за столом с уже опустошенным пакетом из-под куриных ножек.

«Приветствую!, сказал Гай. «Ну и как сегодня поживает доктор Беклунд?»

Поль уселся в одно из кресел. «О, прекрасно! Обворожительная особа!»

«И как, что-нибудь достал? – спросил Гай.

«Ну да», ответил Поль, роясь в кармане. «Вот! Ее рецепт шведских сладких булочек». Он потянулся и положил рецепт перед Гаем, который смотрел на него с недоумением, уверенный, что его разыгрывают.

«Ее что?»

«Именно булочек – они потрясающие. А кроме того… « Поль поглубже уселся в кресле. «Черт! Она же мне поверила! А я чувствовал себя подлецом – как будто собственную бабушку обманывал».

Гай улыбнулся. «Теряешь хватку, да?»

Поль вынул одну из сделанных фотографий и кинул ее на стол Гая. «Посмотри на нее! Очень похожа на преступницу? Я просто не привык к таким подозреваемым». Поль встал и начал мерить шагами комнату. «Кроме того, я просто сейчас не знаю всего, чтобы поймать ее на чем-то. И не думаю, что узнал бы больше, если бы работал десять лет в КАЛА. Я даже не знаю какие вопросы задавать».

«Думаешь, она чиста», спросил Гай, «или считаешь, что не такой уж ты проницательный, после всего?»

Поль перестал шагать и наклонился к Гаю. «Нет – на оба вопроса. Я почти забыл, зачем я там. Но были два вопроса, которые я задал и которые заставили ее потерять самообладание: «Могу ли я снять вас в вашей лаборатории? и «Куда ведет эта дверь?» Она отвечала уклончиво, стала нервозной, даже несколько враждебной. И поверь мне, доктор Беклунд не тот человек, чтобы стать враждебной, если упала шляпа. Как видишь, я все таки снял ее в лаборатории. И той двери, что ведет из лаборатории. Но я не мог, ни при каких обстоятельствах, попасть в ту комнату». Поль показал на дверь на фотографии.

«А что такого особенного в этой комнате? Спросил Гай.

«Вывеска гласит – вирусные исследования. Риск для здоровья, как говорит доктор Беклунд. – но она лгала», сказал Поль.

Гай взглянул на него, лицо его было настороженным и вопрошающим. Поль продолжал, «Да, ложь – это искусство; ты это знаешь. Требует практики, если хочешь быть убедительным. И тебе этого надо добиться. Доктор Беклунд может быть ведущим экспертом в своей области, но она не законченная лгунья – это совершенно очевидно. Зачем такой известный человек будет лгать о комнате, если в ней нет ничего стоящего?»

«Доращивание эмбрионов?» спросил Гай.

«Правильно!»

«А не слишком далеко? Не могла бы она проводить это в университете или клинике?»

«Я тоже об этом думал», сказал Поль. «Это первое, о чем я подумал. Я там был и видел, как там много народа. И если она этим занимается, то должна это делать тайно. Перевозить эмбрионы к ней домой невозможно без соответствующего оборудования, но она живет всего в десяти минутах езды от клиники».

«Кстати», сказал Гай, роясь в кипе газет на своем столе, «тебе не кажется, что это каким-то образом связано с нашим делом?» Гай протянул Полю газетную вырезку. «Я вспомнил, что она попалась мне на глаза на прошлой неделе – взгляни».

Кто работает аистом?

Ревд Майлз Клинтон,3802 Запад, 109-я улица, проснулся сегодня от звонка в дверь. Выйдя на крыльцо, он обнаружил там двухнедельного младенца в корзине, к которой была прикреплена записка. Откуда взялся ребенок? Никто не знает. Полиция отмечает все возрастающее число таких случаев с подкидышами за последние годы. Клинтоны очень обрадовались и заявили, что если никто не заявит свои права на ребенка, они обратятся с просьбой о его усыновлении.

* * *

Поль присвистнул от удивления. «Черт меня возьми! Может, ответ и на эту загадку лежит за той дверью», сказал Поль, указывая на фото.

Гай вгляделся в фотографию. «А дверь-то очень хорошо заперта. Нелегко будет ее взламывать».

«Мне не надо будет этого делать, сказал Поль. «У меня есть ключ».

«Ключ?»

«Тот, что создала сама природа», ответил Поль.

«Материнский инстинкт доктора Беклунд».

12
Противостояние

Было девять часов вечера, когда Поль медленно проехал мимо дома доктора Беклунд. Жаль, что было еще довольно рано для осуществления его плана. Он отметил, что в библиотеке еще горел свет. Она была дома, скорее всего, одна, и еще не легла спать. Поль припарковал машину немного дальше по улице, запер ее и вернулся к дому. Он двигался в тени деревьев, озираясь по сторонам, не видит ли кто его. Но все было спокойно. Поль пересек лужайку, перебегая от куста к кусту, пока не добрался до окна в библиотеку. Доктор Беклунд ходила по библиотеке – больше никого не было видно. Подождав, пока она не уедет в дальний угол библиотеки, где не было окон, Поль пригнулся и двинулся вокруг дома, пока не достиг окна в цокольное помещение. Проверив сначала, есть ли соединение к системе сигнализации, он вынул отвертку и начал отжимать окно. Оно было не заперто! Все, что ему нужно было сделать, это открыть его и проскользнуть на один из рабочих столов. Промелькнула мысль, что, может, она хочет, чтобы все обнаружилось, и открытое окно – это своего рода приглашение. Совершенно естественно, что исследователь хочет, чтобы результаты его тяжелого труда стали известны.

Поль посидел на столе, чтобы его глаза привыкли к темноте. Он вел себя осторожно, чтобы не столкнуть какие-нибудь инструменты или что-то другое. Поль включил фонарик и осмотрелся. Посветил вокруг и поискал подходящее укромное место. Спрыгнул со стола, проверил, что дверь, ведущая в секретную комнату, закры-

та, затем подошел к щитку предохранителей. Поль проверил таблицу предохранителей на внутренней стороне дверцы щитка. Библиотека и кухня: – вот, что его интересовало. Еще раз оценив помещение, в котором он мог бы спрятаться, он вывернул и снова ввернул предохранитель. Подождал секунду и повторил все снова. На этот раз Поль вывернул предохранитель по меньшей мере на пять секунд.

«Должно подействовать», прошептал он и нырнул под один из рабочих столов и тут же услышал шаги доктора Беклунд этажом выше.

* * *

Дверь в лабораторию отворилась, и Поль услышал, как доктор Беклунд торопливо спускается по ступенькам. Она прошла мимо стола, где он спрятался, и подошла к потайной двери. Повозилась с ключами и двумя замками, открыла дверь, зажгла свет и вошла. Поль тотчас же покинул свое укрытие и подошел к открытой двери.

Стоя молча в дверном проеме, он обвел взглядом комнату. Она была небольшая, не больше чем гараж на одну машину. Доктор Беклунд стояла в дальнем конце комнаты, проверяя какие-то графики. Она не могла понять, что вызвало отключение электроэнергии. Судя по графикам, его вообще не было – по крайней мере, в этой комнате. Доктор Беклунд приобрела аварийный генератор, но подключить его еще не собралась. Отключение электроэнергии хотя бы на несколько минут могло привести к катастрофе.

Поль продолжал стоять в дверном проеме, стараясь рассмотреть все детали. Справа от него стояли три большие квадратных модуля размером со стиральную машину. Сверху у каждого модуля имелся закругленный стеклянный люк, похожий на телеэкран. Через этот люк лился какой-то неестественный голубой свет, освещающий еще четыре черных блока, которые заполняли все пространство у стены до потолка. В конце комнаты стояла еще одна большая установка, а по соседству – нечто, напоминающее панель управления. Поль не мог хорошо рассмотреть, так как Доктор Беклунд, стоящая к нему спиной, ее загораживала. Он кинул взгляд налево и был изумлен совершенно другой картиной. Здесь стоял удобный стул, нарядный кофейный столик, на нем лампа, сделанная из большой восточной вазы, несколько книг и неоконченное вязание со спицами.

Поль шагнул в комнату. С того места, где он стоял сейчас, он мог видеть эмбрион в модуле, ближайшем к нему. Он не знал, как дать знать о своем присутствии, не напугав доктора Беклунд. Поль негромко постучал по двери за собой. «Добрый вечер, доктор Беклунд! сказал он мягко.

Она немного приподняла голову. И не ответила.

«Так вот, что это», сказал Поль, подходя к первому модулю. Его воображение не было готово к тому, что он увидел. Прямо перед ним, в модуле, купаясь в голубом свете, лежал эмбрион – скорее даже ребенок, потому что он был уже почти полностью сформировавшимся. Поль почувствовал возбуждающий озноб. Он не ожидал увидеть такого фантастического, такого прекрасного зрелища.

Эмбрион лежал или плавал в какого-то рода жидкости, с пуповиной, которая плавала над ним и отходила к краю модуля, где прикреплялась к какому-то устройству. Поль вспомнил слова доктора Беклунд, что такого рода устройство будет не проще космического корабля. Она была права. Ребенок напомнил ему снимки астронавтов и их свободное перемещение в космосе. Он мог видеть совершенство этого божьего создания так ясно, как если бы держал его на руках. Поль рассмотрел даже реснички и ногти ребенка и не мог отвести от него взгляд.

«Как вы догадались? – спросила доктор Беклунд, медленно поворачиваясь к нему, чтобы встретиться с ним глазами..

«Просто догадался», ответил Поль.

«Вы не журналист».

«Нет… я частный детектив», ответил Поль, не сводя глаз с модуля и не глядя на доктора Беклунд. «Меня наняла молодая женщина, которой суждено было встретить своего абортированного ребенка».

Доктор Беклунд медленно подошла к Полю, нежно смотря на своих детей и проводя рукой по каждому модулю.

«Я всегда была уверена, что все случайно обнаружиться, но кто мог подумать, что это случиться вот так?»

Поль обошел ее и прошел к двум другим модулям. Эти два эмбриона были гораздо менее развиты, но вид их также потрясал. «Просто фантастика», сказал он больше себе, чем доктору Беклунд. Поль не был религиозен и не был в церкви, по меньшей мере, десять лет. Но в этот момент он не мог найти лучшего слова, чтобы описать то, что он чувствовал: религиозное потрясение. Возможно, Фрейд назвал бы это огромным, как океан чувством.

Откуда-то издалека, из детства пришли слова: «Сними обувь – земля, на которой стоишь – святая земля». Волосы дыбом встали на макушке. На глаза навернулись слезы. «Эта комната – единственная в мире, в истории человечества! – сказал Поль.

Доктор Беклунд, стоящая рядом с ним, почувствовала его благоговение и то, что они связаны одним и тем же чувством. На протяжении шести лет она видела то, на что сейчас смотрел Поль, и все же была способна чувствовать его потрясение. «Подобная установка, я надеюсь, скоро появится в Ленинградском университете. Они должны были начать ее тестирование в этом месяце».

Поль повернулся к доктору Беклунд, не скрывая своего удивления. «Но эта ведь первая? Ведь так?»

«Да», ответила доктор Беклунд, «и, насколько я понимаю, последняя – по крайней мере, в этой стране».

«И все эти аппараты – это должно быть плацента. Невероятно», сказал Поль.

«И все же очень примитивная. Она может, при самых оптимальных обстоятельствах, обеспечивать потребности лишь двух полностью доношенных плодов, а весит восемь тонн. А плацента, которая обеспечивала вас в чреве вашей матери, весит всего около фунта».

«Но вы построили ее самостоятельно? Голос Поля был полон восхищения.

«О, нет!» Доктор Беклунд показала на различные устройства. Вон тот газоочиститель – из Советского Союза. Большинство основных компонентов используются в их космической программе. Он удаляет углекислый газ и продукты выделения из крови. Оксигенатор – из Японии. Я отвечаю за ферментно-нутриентный перенос. Таких установок только две. Одну я обменяла на газоочиститель».

«Но вы все это соединили… и все работает».

«Только, если эмбрион сроком двадцать недель и старше – и то не всегда, конечно».

«А для тех, для кого она работает, кто выживает – они нормальные? – спросил Поль.

Очарование, которое испытывал Поль, заставили его забыть, почему он здесь. Доктор Беклунд, с ее желанием наконец-то показать свое «изобретение», на минуту забыла ту угрозу, которую для нее представлял Поль.

«Насколько я могу судить, они нормальные. Я веду постоянные компьютерные сопоставления для контроля. Первый ребенок, тем не менее, показал отклонения, вызванные тем, на что я бы ни когда не подумала». Доктор Беклунд прошла налево к стойке с кассетным магнитофоном, вынула стереокассету из шкафа, вставила ее и нажала кнопку. «Он испугался звуков. Я забыла, что плод внутри матери постоянно слышит звуки, и довольно громкие звуки». Вальс Штрауса заполнил комнату. «Эмбрион слышит биение сердца матери, звук проглатываемой пищи, урчание желудка и тому подобное. После первой неудачи, я внесла кой-какие поправки, как видите».

«Зачем слушать урчание желудка, когда под рукой – Штраус, Бах, Бетховен… Доктор Беклунд – вы чудо!» Поль улыбнулся и покачал головой. Она улыбнулась в ответ.

«Садитесь, мистер Хенрикс – ведь это ваше настоящее имя? Я приготовлю вам выпить. У вас такой вид, что выпить надо». Поль плюхнулся в кресло у кофейного столика. Доктор Беклунд вышла в лабораторию.

«Шотландский виски с водой и со льдом подойдет?»

«Только лед, не разбавляйте. Я слишком потрясен и у меня такое чувство, как будто я перенесся в следующее столетие. Сколько людей знают об этой комнате?»

Доктор Беклунд появилась в двери с бутылкой виски и лабораторным стаканом в руках.

«Доктор Анна Беклунд – и вы. Больше никто. Да, есть русские, которые, я уверена, кое о чем догадываются».

«А вас не интересует, как я сюда попал?»

«На самом деле, нет», ответила она. Вошла и протянула Полю стакан с виски. «Какое это имеет значение? Вы здесь. Вы знаете. Вопрос, который меня интересует: и что теперь?»

Но как вообще вы начали этим заниматься?»

«Примерно шесть лет тому назад», пояснила доктор Беклунд, «я проводила исследование по вопросу, как помочь выжить преждевременно рожденному. Я вывезла эмбрион сроком тринадцать недель, примерно такой же, как в Машине Номер Один». Она подошла к первому инкубатору, Поль встал и присоединился к ней. Они оба стояли и смотрели. «Я собрала простейший инкубатор и плаценту. Как бы то ни было, мне удалось сохранить эмбрион живым, что, конечно, было для меня громадной личной победой. Я тотчас же начала готовить различные статьи для публикации. Но затем я столкнулась с серьезной проблемой – я не смогла отключить инкубатор». Она замолчала, как будто стараясь снова осознать то чудо жизни, которое они сейчас наблюдали. «Во-первых», продолжала она, «это бы было незаконно. Эмбрион был жив, жизнеспособен и существовал вне матери. Но это была еще не главная проблема. Я могла бы констатировать смерть по естественным причинам… что мне не удалось его сохранить. И никто бы в этом не усомнился».

Поль понял. «Но вы не смогли заставить себя сделать это».

Доктор Беклунд положила свою руку на руку Поля. «Мистер Хенрикс, думаю, что вы меня правильно поняли».

«Да… да, несомненно понял».

«Видите ли, мистер Хенрикс, это был одна из тех проклятых ситуаций, когда если сделаешь – плохо, и если не сделаешь – плохо. Если бы я довела эмбрион до срока, и это бы стало известно, что бы сказала мать? А общественность? Закон? И не запретили ли бы все исследования в этой области?»

«Мир еще не готов к этому, доктор Беклунд?» сказал Поль, «и все же мы здесь. Именно здесь. Вот чему поразится мир в будущем». Он повернулся к доктору Беклунд и посмотрел ей в глаза. «Но вы ведь не просто сохранили этот эмбрион. Вы продолжили его доращивание – почему?»

«Это все равно, что спрашивать альпиниста, почему он взбирается именно на эту гору. Он ответит: «Потому что она здесь, передо мной», сказала доктор Беклунд.

«И все горы должны быть преодолены!!

«Да, и будут», сказала доктор Беклунд, подходя к приборной стойке. «И кроме того, почему нет? Что из того, что я делаю, дурно? Она взяла один из графиков и просмотрела его. «Я только забочусь о том, о чем другие не хотят заботиться. Пациентка делает аборт. Эмбрион доращивается до срока. Бездетные родители получают долгожданного ребенка. А я – и, в конечном счете, человечество – узнают очень много об эмбриональном развитии». Она замолчала и прямо взглянула на Поля. «Пожалуйста, мистер Хенрикс, объясните мне, что я делаю не так».

Поль отвернулся от инкубатора и уставился в пол. «Ну, я не знаю. Вероятно, ничего – если все остается в тайне. Но у меня есть клиентка, которая очень огорчена тем, что она подозревает, и полна решимости докопаться до истины».

«Очень неудачно! Среди всех людей в городе – как она могла встретить этого ребенка… и опознать его?»

«Вы, наверное, думали, что это совершенно невозможно», ответил Поль, «но это случилось».

Наступило молчание, и каждый боялся продолжить разговор.

«Мистер Хенрикс», сказала наконец доктор Беклунд. «Прошу вас. Солгите что-нибудь за меня».

Поль посмотрел на нее. «Я не могу этого сделать. Это все равно, что просить вас прекратить исследования. Мне платят за то, чтобы узнал правду, а не лгал».

Доктор Беклунд подвела Поля за руку к контрольной панели и переключателю Вкл. и Выкл. Сначала Поль не понял ее намерений.

«Мистер Хенрикс, если вы сейчас повернете этот переключатель, инкубаторы перестанут работать». Она убрала свою руку. «Сделайте это!» Поль сразу же отдернул руку от переключателя и отвернулся от контрольной панели. «Я не могу – и вы знаете, что я не смогу!»

«Да, я знаю. Но если вы об этом проговоритесь, эта кнопка будет нажата». Она указала на модули. «Может этим эмбрионам и позволят выжить, но уже никаким другим. И теперь, если вы хотите об этом рассказать, я не смогу ничего сделать, чтобы остановить вас. Но я умоляю вас – … .не надо».

Поль шагнул в сторону кофейного столика. Он увидел вязание, и перед его взором возникла картина: доктор Беклунд, сидящая здесь у инкубаторов с вязанием, слушает Штрауса. Он не мог отвязаться от своего первого впечатления, что это – по-своему святое место. Разрушить его– это как разграбить церковь. Есть моменты, на которые человек закрывает глаза и молчит о нем. Так было и сейчас. Не то, чтобы он испугался – если использовать старое клише, эта ситуация была гораздо выше его понимания. Поль допил виски и повернулся к доктору Беклунд. Она сейчас выглядела на все свои шестьдесят пять.

«Хорошо», сказал он. «Я буду молчать».

По виду доктора Беклунд нельзя было сказать, что его слова принесли ей какое-либо облегчение. На самом деле, она не чувствовала, что смогла окончательно убедить его.

«Но я не хочу лгать за вас», продолжил Поль. «Я скажу моей клиентке, что я больше не хочу заниматься ее делом. Но при одном условии: что вы для нее придумаете что-нибудь. Вся эта ситуация – это обман с вашей стороны, и поэтому, думаю, что не будет нечестным, если вы будете выпутываться сама».

Доктор Беклунд опустила глаза. Она знала, что ей придется расплачиваться за все.

«Я хочу, чтобы вы встретились с моей клиенткой», продолжал Поль, «и объяснили ей, как можно яснее, что все, что она подозревает, все, что происходит вот в этой комнате – абсолютно невозможно – если вы можете это сделать».

Доктор Беклунд ответила не сразу. Ее реакция была спокойной. «Я думаю, будет правильнее, если это скажу я. Но мне будет трудно лгать – думаю, вы понимаете». Она вспомнила интервью, которое она дала Полю на днях. Она тогда почти не уклонялась от ответов. «Это точно будет нелегко. Черт побери! Что же делать? Давайте пройдем наверх. Дневник деловых встреч у меня в библиотеке».

Она просидели еще несколько часов в библиотеке, пили кофе, ели булочки и разговаривали. Поль рассказал ей все, что знал о Моне. Доктор Беклунд поведала ему о всех секретах, которые ей с трудом удалось скрывать на протяжении более шести лет. Она описала, как проводила абортирование так, чтобы эмбрион не погиб, как оборудовала переносное устройство, помещающееся в багажнике ее автомобиля и позволяющее перевозить эмбрион из клиники в ее домашнюю лабораторию, и как она подбрасывала младенцев бездетным парам. У доктора Беклунд никогда не было возможности рассказать кому-либо обо всем и теперь, после долгих лет секретности она стремилась выговориться. Она рассказывала спокойно, подробно и с едва заметной гордостью. Поль не смог бы ее остановить, даже если бы захотел – и, он, конечно, этого не делал, а слушал сосредоточенно, завороженный ее рассказом. Все, что она говорила, было потрясающе интересным.

Было далеко за полночь, когда Поль вышел из дома доктора Беклунд и направился к своей машине. Открыл дверь, чтобы сесть и замер, раздумывая. Ночь была совершенно особенной, скорее всего, он никогда раньше такой не переживал. Он знал, что шансов заснуть будет мало; он был слишком возбужден. Не хотелось идти ни домой, ни в какой-либо бар, где можно было встретить кого-нибудь из знакомых. Поль совсем не был уверен, что он сможет держать все в себе и не рассказать, что он только что пережил. Захлопнув дверь машины и заперев ее, Поль зашагал прочь. До дому было, по меньшей мере, шесть миль, а до офиса – все семь. Конечно, идея была абсурдной – но и весь вечер был поистине абсурдным! Так почему нет?

Удовлетворенный своим решением, Поль перешел на ровный шаг. Впереди была вся ночь – как раз к утру он доберется до работы, много о чем надо было подумать, спешить нужды не было. Ни о чем другом не думалось. Кто мог вообразить, что история, которую Мона выложила ему на стол, окажется правдой? Неудивительно, что все, к кому она обращалась, считали ее ненормальной, бедняжку! А как он поступит в этой щекотливой ситуации? Он должен из нее выпутаться и сделать это тактично. Но что сказать Моне? Поль прошагал минут сорок пять, только тогда решил отдохнуть и шлепнулся на скамью где-то, по его разумению, на южной стороне загородного клуба Лос-Анджелеса. Он не следил за уличными указателями, а просто шел в направлении, которое считал правильным. Мозг все еще продолжал напряженно работать. Какая часть маленькой системы доктора Беклунд была чистым исследованием, какая гуманитарными проблемами, а какая – чисто материнским инстинктом? «Bay!» сказал он себе. «Имели бы журналисты со склонностью к психоанализу большой успех у доктора Беклунд, если бы они что-нибудь пронюхали?»

Когда Поль поднялся со скамейки, он понял, что попал под наблюдение. Патрульная машина медленно подтягивалась к краю тротуара. Ну, естественно – мужчина, чернокожий, гуляет по Беверли Хиллз в 2 часа ночи – определенно должен что-то замышлять.

«Вечер добрый, господа офицеры», сказал Поль, приближаясь к окошку машины.

«Не могли бы вы объяснить, что вы здесь делаете? – спросил один из полицейских в машине. Поль вытащил свои удостоверение личности и удостоверение детектива и протянул их полицейским.

«Сыщик? На своих двоих?»

«Да, приятель», ответил Поль косноязычно, имитируя парня с западной окраины, «да я тут погнал за шайкой придурков» – Поль указал на темнеющее за ним поле для гольфа – ну, и кляча моя грохнулась прямо в нору суслика и сломала себе ногу. Пришлось пристрелить».

Полицейский улыбнулся. С парнем все должно быть нормально.

«Тебя подвести?»

«Не, ребята», сказал Поль. «Я сегодня гуляю, обдумать кое-что надо. Спасибо!»

«Поди с подружкой проблемы?» – сказал один из полицейских.

«С двумя», ответил Поль.

«Не забудь седло подобрать», крикнул полицейский, когда патрульная машина уже тронулась с места.

К 3.30 утра Поль уже добрался по бульвару Уилшир до Хенкок-парка, где нашел скамейку и просидел на ней около часа. Очарование и чувство святости, которое овладело им у доктора Беклунд, постепенно покидало его. Он даже начал задумываться, не сглупил ли он, пообещав, что будет молчать как рыба. Ведь это, могло стать для него, пожалуй, единственным в жизни шансом раскрыть дело, которое вышло бы в заголовки всех газет в Штатах, если не в мире. Это могло дать шансом стать знаменитым, разбогатеть за одну ночь – а он всему этому подарил поцелуй на прощанье! Его идеалистическая тупость все еще заполняла мозги, когда резкое урчание в желудке напомнило, что он очень проголодался. Так вот почему, он вдруг стал так корыстен и груб в своих мыслях! Уже через двадцать минут Поль сидел в круглосуточном кафе, заказав апельсиновый сок, два яйца, ветчину, чипсы, кофе и бу-

лочку. Он снова был идеалистически настроен. Взяв утреннюю газету и просматривая ее, Поль отметил про себя, что теперь, каждый раз, когда он будет читать о подкидыше, найденном на крыльце чьего-либо дома, он и только он – не считая доктор Беклунд – будет знать, откуда тот взялся. Приятно иметь отношение к такому секрету, дорого, конечно, но очень приятно!

Поль вышел из кафе, когда уже стало совсем светло, и город просыпался к повседневной жизни. Он направился к себе на квартиру, принял душ, сменил одежду и решил доехать последнюю милю до работы на автобусе. Ноги были как ватные, ступни горели от долгой ходьбы.

Сойдя с автобуса, Поль прошагал еще три квартала до Марко Драйв. Еще на противоположной от офиса стороне улицы он заметил, кто кто-то сидит там на ступеньках. Это была Мона. Паника охватила его, и он остановился посредине улицы в нерешительности. Но назад поворачиваться было уже поздно, Мона его уже заметила. Выхода не было. А к этой встрече он еще не был готов. Обдумывал ее всю ночь, а что сказать – не знал.

«Привет! – сказала Мона, полная ожиданий новостей. «Как у нас дела?»

«Паршиво!» – ответил Поль. Он увидел, как Мона напряглась лицом. « Я провел тщательное расследование дела, проверил все имеющиеся материалы, проштудировал медицинскую литературу, поговорил с доктором Беклунд – даже вломился к ней в дом вчера вечером. Мой тебе совет – забудь все». Поль вводил ее в заблуждение, но явно не лгал.

«Но… «

Поль оборвал ее; он не хотел давать ей шанс выспрашивать и давить на него.

«Я организовал для тебя встречу с доктором Беклунд в пятницу в 11.15 у нее дома. С ней очень легко разговаривать, и она обещала уделить внимание в полной мере».

Поль вытащил ручку и блокнот и стал записывать, не давая Моне, таким образом, шансов ответить. «Беверли Хиллз, Роксбери 204, пятница, 11.15». Протягивая листок из блокнота Моне, он направился ко входу.

«Вы уверены?» – спросила Мона, останавливая его.

Он не ответил.

«Слушай, я не хочу больше тратить время на это», сказал Поль, стараясь вложить в голос как можно больше твердости. «Если хочешь нанять другого детектива – я не против. Извини, но больше я тебе ничем помочь не могу». Он отвернулся и быстро пошагал по ступенькам, не глядя на Мону…

Мона была ошеломлена. Как все так могло повернуться? Она не могла понять внезапную и явную враждебность Поля по отношению к ней. «Это конец!» – подумала она, шагая к своей машине. Плюхнулась на сиденье, чувствуя тягостную безысходность. Это был конец всему. Она не будет нанимать другого сыщика, не будет встречаться с доктором Беклунд. Это конец!…

Гай стоял в дверях в свой кабинет, когда вошел Поль. В руке у Гая была чашка с кофе, а сам он буквально забросал Поля вопросами. «Как все прошло? Где твоя машина?»

«Она недалеко от дома доктора Беклунд, на той же улице. Я пришел пешком», ответил Поль.

«Пешком? – воскликнул Гай. «Да это же пять миль!»

«Семь», поправил Поль. «Мне нужна была прогулка и свежий воздух».

Поль тут же пожалел, что всплыли вопросы о машине и его прогулке. Не укладывающееся в обычные рамки поведение всегда вызывает вопросы; это основное правило.

«Давай, сделаю тебе кофе», сказал Гай.

Поль прошел за Гаем в его кабинет и плюхнулся в кресло…

В своем МГ у обочины Мона взяла сумочку, чтобы достать ключи от машины, и увидела 100 долларовую купюру, которой она должна была расплатиться с Полем. «Как раз время, чтобы всему положить конец», сказала она себе и вышла из машины…

«Ну, так занимается она этим или нет?, спросил Гай, наливая кофе в кружку Поля.

Поль опустил глаза. «Не занимается».

Гай навалился на край стола, сверля Поля глазами. Он уточнил вопрос. «Она не спасает абортированных эмбрионов и не доращивает их до срока в секретной комнате?»

«Нет, она не спасает абортированных эмбрионов и не доращивает их до срока в секретной комнате», ответил Поль, поднимая глаза только на секунду в конце фразы. Наступила неловкая пауза. Поль почувствовал, что его внимательно изучают: что он сказал, как сказал, как посмотрел при этом и как отреагировал потом – все взвешивалось и анализировалось Гаем. Полю это совсем не понравилось.

«Да нет же, черт подери! – сказал ему Гай. Поль коротко взглянул на него. «Ты лжешь! – сказал Гай. «Ложь – это искусство. Сам говорил – только попрактиковаться забыл, старина!»

Дверь в кабинет Поля отворилась и вошла Мона. В этот самый момент Поль подскочил в кресле и зло выкрикнул: «Да, я вру. У нее три инкубатора в подвале дома с эмбрионами. Но если ты хоть слово проронишь» – он поднес кулак к лицу Гая – «я тебе так разделаю… « Поль замолчал, прочитав что-то в лице Гая. Повернулся и медленно опустил руку.

В дверях стояла Мона. В руке она комкала стодолларовую бумажку. В глазах ее застыла горечь и слезы.