Текст книги "Стажер"

Жрец на эпилептика не походил. То есть мне ни разу не приходилось видеть его в припадке. Но это еще ничего не значило. Он мог скрывать болезнь от других. Многие эпилептики так делают.

Осталось прибегнуть к старому способу. Я попытался остановить его, схватил за плечи и встряхнул. Реакция была нулевой. Он не обратил на меня ни капли внимания и, когда я его отпустил, продолжил двигаться как сомнамбула. Странно, что он ни разу не споткнулся о камень или корни деревьев.

Нужно было что-то срочно предпринимать, но у меня не хватало опыта. В голову пришло только одно – сбить Жреца с ног и удерживать в лежачем положении, пока не очухается.

Вскоре выяснилось, что и с Жуком дело неладно. Он тоже впал в загадочное состояние и был абсолютно глух ко всему внешнему. Тут я встревожился не на шутку. Один скрытый эпилептик – еще туда-сюда, но чтобы два сразу? Это даже не перебор. Что-то зазомбировало их, и ответ напрашивался вполне естественный. Я вздрогнул от страшного предчувствия.

Сначала это был шепот. Тихий, монотонный, как у гипнотизера, который вводит пациента в состояние транса. Шепот проникал в голову. Казалось, он повсюду и от него невозможно избавиться. Я пытался бороться, переключить внимание на что-то другое, очистить мысли, но все мои попытки разбивались как волны о гранитную твердь. Чужая воля была гораздо сильнее. Сначала я потерял контроль над руками и ногами, потом с ужасом с ужасом почувствовал, что стоит шептуну только захотеть, и мое сердце перестанет биться и я умру. Но он почему-то не хотел убивать меня, я был нужен ему живым. Но зачем, ради чего? Какие он вынашивал планы на мой счет?

Была ли это игра кошки с пойманной мышкой, или процесс подавления доставлял ему столько удовольствия, что он, словно наркоман, пытался продлить его до бесконечности, потому и не убивал? А может, ему просто не хватало силы поработить меня? Я мог строить версии до бесконечности, но у меня не было времени. Шептун ломал мою волю грубо, как палку об колено. Лишь мое «я», зажатое в тесной коробочке мозга, все еще сражалось, но с каждой секундой это начинало все больше походить на беспомощное трепыхание рыбы, выброшенной на сушу. Надежда быстро умирала. Я растворялся в безбрежном океане, терял самого себя.

А потом я услышал голоса. Да-да, я отчетливо различал слова, мог понять, о чем идет речь. Кто-то невидимый плакал, жаловался, ругался почем зря. Эмоции были самые разнообразные, и принадлежали они разным людям. Десятки голосов, десятки чужих жизней. И все они существовали в параллельных плоскостях, не пересекаясь друг с другом.

Наверное, я попал в некое информационное поле, невольно став его звеном. Я прожил короткую жизнь вольного бродяги, который в поисках хабара забыл обо всем и попал в расставленные сети шептуна. Узнал историю бывшего председателя совхоза, который еще в шестидесятых сначала угодил под сияние, а затем набрел на логово нынешнего своего повелителя, трагический рассказ солдата-зомби, печальный отчет бывшего вертолетчика, потерявшего сознания при облете плато.

Сколько судеб каруселью пронеслось передо мною. Сколько горечи выплеснулось на меня. Как священник на исповеди, я выслушивал чужие грехи и давал отпущение. Потом все прекратилось, но перед этим я вдруг проник в тайну двух находившихся поблизости людей.

Один из них оказался не тем, за кого себя выдавал, а душа второго была чернее тьмы.

Глава 19

Арап резко выкинул руку вперед. Заточка, любимое оружие зэков всех времен, вошла в яремную ямку противника. Не ожидавший такой прыти могучий детина, который решил, что добился своего, зажав Арапа в угол, захрипел и упал на колени. Второй боец, не до конца осознавший, что же произошло с напарником, ринулся к нему на помощь и был встречен эффектным приемом, после которого его кости хрустнули, а тело будто развалилось на части. Арап не просто дрался, он убивал, причем старался делать это так, как когда-то учили – с одного удара. Второй удар был бы непозволительной роскошью, тем более сейчас, когда его со всех сторон обложили, как медведя. Но тот, кому терять нечего, опасен втройне. Нападавшие забыли это и теперь платили самую высокую цену.

Арап схватил ближайшего бойца за шкварник, подтащил к себе и всадил заточку ему в грудь. Этот же маневр он намеревался проделать и со следующим, но тут все пошло наперекосяк. Враги тоже не зря ели свой хлеб. Оставшиеся в живых сменили тактику и, навалившись разом, сбили его на землю, заломив руки. Заточка так и осталась в трупе. Арап пустил в ход природное оружие, принялся кусаться и лягаться, будто осел, но после внушительного апперкота в челюсть отрубился.

Очнулся он оттого, что его окатили из ведра ледяной водой. Пробуждение было не из приятных. В голове шумело, и она раскалывалась на части. В глазах двоилось. Разбитые губы саднили.

Он обнаружил, что сидит связанный на стуле, а напротив, ухмыляясь, стоит тот, за чьей жизнью его послали. Вышло глупо. Охотник сам угодил в засаду. Это был первый провал в его карьере киллера, но Арап ни капельки не переживал. Пусть это покажется странным, но он даже обрадовался, что все так получилось, и начал готовиться к смерти. Иногда такой выход бывает ничуть не хуже других.

Туз подал знак, его холуи тут же поставили напротив Арапа табурет.

– Очухался? Давай поговорим.

– Что тебе от меня нужно? – прохрипел Арап.

Вопрос был глупым. Арап прекрасно осознавал это, но напоследок решил пофорсить. Умереть ему хотелось красиво. Без музыки, но с понтами. Конечно, Туз приложит все усилия, чтобы кончина оказалась как можно болезненней, но какое-то время Арап намеревался продержаться.

Его хватило на полчаса, прежде чем молодчики смогли вырвать признание. Арап раскололся, но сделал это так, что все, включая Туза, не могли не оценить выдержки пленника.

И потому он умер быстро и легко. Долгожданная смерть принесла ему тишину и покой. Арап отправился на встречу с теми, кого когда-то лично спровадил на тот свет. Может, они сумеют его простить? А если не простят… Что ж, он умеет сражаться, умеет побеждать и проигрывать.

– Вы слышали, кто его послал? – Туз обвел взглядом своих людей.

Их молчание говорило лучше других слов.

– Вас убили бы потом, после меня. Не пожалели бы, это точно! Если дорожите собственной шкурой, готовьтесь. Скоро мы начнем.

Бывают люди-хамелеоны и люди-оборотни. Одни маскируются, чтобы выжить, другие перекидываются в другую личину, чтобы убивать. Я встретил обе разновидности. Жук и Жрец, хамелеон и оборотень.

Теперь их истинная сущность была на виду. Спасибо той незримой нити, что связала вдруг нас и наши души. Не скажу, чтобы я был в восторге от сделанного открытия. Много знаний и много печалей слишком тесно взаимосвязаны, а я, в сущности, оставался все тем же двадцатилетним парнем, чей жизненный опыт был с гулькин хвост.

Когда твое сознание отделяется от тела, становится частью длинной цепочки, начинаешь острее, чем обычно, жаждать одного: поскорее бы забиться в ракушку своего «я» и никогда оттуда не показываться. Мне приходилось читать фантастические романы о людях из будущего, чье сознание объединено в общую информационную сеть. Боюсь, такое будущее не для меня. Я слишком привык к собственной индивидуальности и не хотел никого пускать в пространство моей черепной коробки.

А вот шептуны как раз и замыкали на себя такие информационные сети, губкой впитывали чужие сущности, и чем больше жертв пропускали через свой мозг, тем сильней становились. Оказывается, людские души могут играть роль топлива для их «кочегарки».

Но я не собирался сдаваться за просто так. Барахтавшаяся лягушка из молока взбила масло, я намеревался последовать ее примеру.

Да, меня по-прежнему ломали. Грубо, жестоко, в извращенной форме. Действовали одними кнутами, не предлагая взамен ничего, даже отдаленно похожего на пряник. Однако я боролся. Для этого пришлось сжать волю в кулак. И еще – мне понадобился якорь, который мог бы удерживать меня в собственном теле, не позволил бы чудовищному «пылесосу» шептуна превратить стажера Арчи в послушную марионетку.

Такой якорь нашелся. Вспомнилась самка панцирного пса, бросившаяся на меня. Жук тогда говорил, что она сорвалась с ментального поводка секалана, потому что была слишком голодна. И тут я понял, что именно могло мне помочь. С первого дня пребывания в Атрии я бредил одним – безумно хотел вернуться на Большую землю, из-за чего, собственно, и пустился в эту обреченную на провал экспедицию за призрачной суперцацкой. Вот оно, самое сильное мое желание. То, с чем не сможет справиться никто, кроме меня. Мой козырь, моя игра, мои ставки.

Шептун догадался, что со мной что-то не так и что я уже не безвольная игрушка. Он удвоил, утроил усилия. Меня будто прихлопнуло многотонной плитой из бетона. Однако я распрямился и встал. Шептун, чувствуя, что жертва ускользает из его рук, прибег к иному способу. Где-то на генетическом уровне началась перестройка моего организма. Примерно так шептун переделал Фишку, превратив его в монстра. Какие-то клеточки начинали ускоренно делиться и размножаться, другие чахли и умирали. Нет, этому не бывать! Мне не был понятен до конца его замысел, но я с удивлением обнаружил, что могу ему противостоять. Началась игра в шахматы вслепую. Я не давал ему менять меня, делал контрвыпады, сбивал его планы. Немного погодя обнаружил поддержку. В схватку включились другие: Жрец и Жук делали все, что могли, перетягивая часть сил шептуна на себя. С таким количеством противников ему приходилось несладко.

Тогда он прибегнул к физической расправе. Меня вышвырнуло из информационной паутины шептуна. Я остался как был – в своем собственном теле, в котором билось мое сердце и где-то, но точно не в пятках, находилась моя душа.

Зато оба напарника – Жук и Жрец – пошли на меня с пустыми закатившимися глазами, а за ними внимательно следила сбросившая с головы капюшон тварюга. Ее взгляд был по-змеиному магнетическим, как сказали бы наши предки. Но на меня он не действовал.

Опасность сейчас исходила от других. Завороженные чудовищем люди направили на меня автоматы. Сейчас их указательные пальцы лягут на курок, легкое нажатие и…

Я не побежал, я взлетел. Преодолел, как на крыльях, те метры, что разделяли нас с шептуном. Если скотина, решившая, что может прибрать меня к рукам, такого высокого о себе мнения, то кто ей доктор?!

Пусть Жрец окажется прав и она действительно боится железа! Ну должна же она хоть чего-то бояться! Даже у Ахиллеса была своя пята.

Нож из самого чистого на свете метеоритного железа вонзился в шептуна, как жало. В моих висках больно кольнуло. Лопнула невидимая струна. Исчез шепот в голове, пропали чужие голоса. Только шорох верхушек деревьев, падающих листьев и колыхание травы. Господи, как хорошо!

Шептун странно посмотрел на меня змеиными глазами с вертикальным зрачком, схватился за рукоятку кинжала и мягко осел. Из открытого рта струйкой потекла кровь, совершенно обычная, красного цвета. Потом он пошатнулся и упал на спину.

Тотчас и мои напарники тоже упали без чувств. Пожалуй, это было мне на руку. Теперь имело смысл поболтать по душам. Слишком много накопилось загадок и тайн. Я тщательно связал их обоих. Только так с ними можно было разговаривать, не опасаясь за свою жизнь. Пока они валялись в отключке, я осмотрел себя. Ничего такого, что не заживет к мифической свадьбе, обнаружить не удалось. Должны же быть хоть какие-то приятные новости!

Откуда мне было знать, что в лагере диких сейчас допрашивают Арапа и очень скоро там начнется резня?

Первым пришел в сознание Жук. Увидев шептуна, инстинктивно дернулся.

– Спокойно, он мертв, – предупредил я.

Ученый слабо улыбнулся. Я не разделял его радости. Мне было нужно увидеть истинный окрас хамелеона.

– Рассказывайте, товарищ капитан, – вежливо попросил я.

Он вздрогнул.

– Откуда… Откуда ты знаешь?

– Неважно. Важно другое – я хочу знать правду. Только не вздумай обманывать меня. Я пойму, что ты врешь.

Жук кивнул.

– Хорошо. В конце концов, я обязан тебе жизнью, парень. Я – капитан Вячеслав Жук, служу в особом отделе ОБВЕ. Только об этом не знает даже комбриг Нефедов. Лишь мой непосредственный начальник, подполковник Никаноров, в курсе, что я работаю под прикрытием.

– Такой здоровяк, два метра ростом, – припомнил я. – Улыбается постоянно, шутит.

– Да, это он. Добродушный на вид, но очень опасный.

– Спасибо, учту на будущее.

– Не за что, парень. Особый отдел давно уже заинтересовался кланом диких. Мы чувствовали, что за их действиями что-то скрывается, какая-то тайная цель. Все эти многочисленные исчезновения ученых были неспроста. Я в молодости учился на биофаке в Нижнем, имел мало-мальское отношение к науке, вот начальство с Большой земли и выбрало меня в качестве подсадной утки. Прибыл в АТРИ, устроился аспирантом к Баталову. Он намеревался исследования на стыке биологии и физики проводить, вот я ему и понадобился. Рано или поздно нас бы обязательно похитили. Собственно, так оно и произошло. За Баталовым давно охотились.

– То есть та авария вертолета была не случайной?

– Верно. Один из вертолетчиков работал на Симбирцева, он и инсценировал поломку. Отряд Туза находился в оговоренном районе, им не составило большого труда взять нас в плен. Была перестрелка, во время которой предателя убили. В общем, собаке собачья смерть.

– Случайно сработавший КИП – твоих рук дело?

– Ага! – Жук вытащил из кармана пачку «Розочки». – Персональный забрали, а этот, замаскированный, не тронули. Все продумано. Начальство знало, что на такую дрянь никто не польстится. Вот я с него тогда и вышел. И с вами, кстати, связывался, когда отбой атаки передавал.

– Подожди, так это из-за тебя наши отступили? – удивился я.

– А ты как думал? Когда твои устроили засаду по всем правилам, пришлось вмешаться. Я ведь до этого предполагал, что за нами проследят и все, а тут целая война началась. В мои планы это точно не входило. Тогда я приоритетным кодом подал твоему начальнику – Гидроперит его звали, если не ошибаюсь, – приказ к отступлению.

– Зачем, капитан?

Жук подмигнул:

– А ты не понял? Мне было нужно проникнуть на базу диких. Я чувствовал, что найти ее не так-то просто. Предчувствия меня не обманули. Кто ж знал, что у них есть настолько продвинутые технологии, вплоть до создания пространственных пузырей? Таким макаром я в плен и угодил. Только Симбирцев, зараза, что-то почувствовал и сплавил меня в вашу экспедицию. Еще вопросы будут?

Так, с хамелеоном разобрались. Остался оборотень.

Я кивнул в сторону Жреца:

– Вопросы будут. Что с ним делать?

– А ты меня развяжи, так мы посидим, покумекаем.

Я выполнил просьбу особиста, он сел и принялся растирать затекшие руки.

– Крепко ты меня спеленал. На совесть.

– У меня были хорошие учителя.

– Чувствуется.

Я повторил вопрос про Жреца. Надо было прийти к общему решению, пока тот не очнулся. Обсуждать при нем его судьбу мне отчего-то не хотелось.

Капитан ответил почти сразу:

– Раз уж такое расстояние отмахали, доделаем, что с самого начала планировали. Найдем с его помощью батарейку, толкнем жохам, бабки разделим поровну, а Жреца отпустим на все четыре стороны. Но не сразу. Только после того, как он нам проход в свой пузырь откроет. И мы туда одни не полезем. Всю королевскую конницу и всю королевскую рать не обещаю, но взвод егерей припашу. С такими силами шорох можно навести знатный.

– Судьба заложников тебя не беспокоит? Их же могут в первую очередь грохнуть или используют как живой щит.

– Брось, парень. Мы по уму штурмовать будем. Постараемся обойтись без напрасных жертв.

– Как скажешь, – произнес я. – Но за цацкой я не пойду и тебя не пущу. Нельзя батарейку ни в Ванавару, ни уж тем более на Большую землю тащить.

– Почему? – изумился Жук.

– Потому что она является одним из источников ка-излучения. Мы ведь не хотим, чтобы эта зараза попала на Большую землю, – объяснил я.

– Стоп, – вскинулся он. – Откуда ты это знаешь?

– Благодаря шептуну. Мы с вами едва коллективным разумом не стали. Мне теперь многое известно.

– Странно. Я лично ничего ценного для себя не вынес.

– Значит, не судьба. Жрец, гаденыш, специально хотел батарейку на Большую землю сплавить. Окажись она там, была бы проблема похлеще Чернобыля. Кроме того, я подозреваю, что заряженные с ее помощью цацки тоже бы нехило фонили. В итоге мы бы заимели не один десяток мутантов.

– Верно, – послышался голос сзади.

Жрец сидел, скрестив ноги по-турецки. Мне эта поза всегда казалась неудобной, но дикий явно считал по-другому.

– По-моему, это несправедливо, когда тебя ограничивают в передвижениях. Лично мне эта АТРИ успела опротиветь. Меня от нее уже блевать тянет. Но, увы, я мутант, а мутанта отсюда не выпустят ни за какие деньги. Тогда я подумал: если за барьером таких, как я, будут миллионы, дурацкие запреты пропадут сами собой. Я спокойно вернусь в родной город, куплю себе квартиру, семью заведу. Почему нет?

– А тебя не смущает, что большая часть из этих миллионов превратится в исчадия?

Дикий вздохнул:

– Кому-то не повезет. Я не спорю. Как говорят французы: «се ля ви».

– Вы с отцом облучились от батарейки?

– Да, Арчи. Мы тогда не знали всех ее свойств. Поверь, это произошло совершенно случайно. Но прошлого не воротишь. Наша сделка, кстати, по-прежнему в силе. Находим батарейку, толкаем ее, я выделяю вам долю, скажем, по десять процентов. Это будет сумма, не беспокойся. Хватит на молочишко.

Он вытянул связанные руки.

– Освободи.

Я покачал головой.

– Освободи, – настойчиво повторил он.

– Перебьешься. Гнус ты, Жрец. Редкий и вонючий. Сволочь и человеконенавистник.

– И что теперь? Убьешь меня?

– По-хорошему, надо бы его кокнуть, – заметил Жук. – Нет человека, нет проблем, да и воздух чище.

– Я грех на душу не возьму, капитан.

– И что ты предлагаешь?

– Сдадим его властям. Пусть разбираются.

– Глупо, Арчи, очень глупо, – спокойно сказал дикий. – Какая тебе от этого польза? Думаешь, по головке погладят, на грудь медальку повесят, а то и на Большую землю отпустят в награду? Даже не мечтай! Сгниешь ты в АТРИ, потому что был и остался дураком.

– Заткни пасть, скотина, – потребовал особист.

– Это ты лучше заткнись, – вскинулся Жрец. Он зло поглядел на нас. – Тоже мне, мечтатели. «Убьем, арестуем». Губу раскатали. Да я вас сам сейчас на ноль помножу.

– А еще нас мечтателями называешь, – выразительно усмехнулся Жук.

Капитан сложил пальцы в кукиш и помахал перед диким:

– На, получи.

Дикий побагровел от ярости, однако сумел совладать с собой. На его лице появилась презрительная гримаса.

– Тебя-то я вперед мальца закопаю. Я вашу породу всегда ненавидел. Под корень надо вас вывести, а с тебя первого начать.

– Да ну? – Капитан усмехнулся. – Продемонстрируй, как будешь со мной управляться, сволочь. Я тебя сам развяжу. Просто из любопытства. И в случае чего начальству доложу, что убил в порядке самообороны.

Дикий хмыкнул:

– Не волнуйся, капитан. Сам справлюсь. Гляди.

Он устремил взгляд на тело мертвого шептуна. Нож, засевший в трупе, вдруг дернулся и вылетел рукояткой вперед. Телекинетик, догадался я. Вот в чем была сущность его мутации. Жаль, что не знал об этом с самого начала. Действительно, человек-оборотень, тщательно скрывавший свою личину!

Капитан бросился к Жрецу, но не успел. Дикий умел управлять сразу несколькими предметами, по-другому не объяснить тот факт, что лежавший неподалеку булыжник размером с кулак взмыл в воздух. Жук попытался уклониться, однако камень все же задел голову капитана по касательной. Силы удара хватило, чтобы отправить особиста в нокаут.

Кинжал тем временем оказался возле мутанта. Проделав несколько манипуляций, дикий перерезал путы.

– Свобода, – довольно произнес он.

Я потянулся за оружием, но было поздно.

Мой автомат заскользил по траве в сторону мутанта. На лице Жреца появилась презрительная усмешка.

Я вскочил на ноги, ринулся к дикому, надеясь успеть. Но автомат уже изрыгал в меня снопы пламени. Время замедлило бег. Я видел блестящие головки пуль, каждая из которых не могла пройти мимо цели. Это была верная смерть.

И тут что-то темное мелькнуло справа, отбросило меня и встало на линии огня, приняв на себя всю автоматную очередь без остатка.

Глава 20

Странно видеть, как кто-то подставляется под пули вместо тебя. Забирает себе твою погибель, что-то меняет в скрижалях судьбы. Пули, которые должны были прошить меня, оставляли черные дыры в груди другого. Фонтанчиками брызгала бурая кровь… Мой таинственный спаситель погиб в шквале огня. Его буквально изрешетило.

Черная тень лихорадочно извивалась и корчилась, покуда на землю не упала последняя тяжелая дымящаяся гильза и не завоняло порохом.

Я крепко приложился, правую ногу пронзила боль, перед глазами мелькали оранжевые пятна, но все это были сущие пустяки по сравнению с тем, чего я избежал. Говорят, есть такие экстрасенсы, которые лечат, забирая боль пациента себе. Этот человек принял на себя мою смерть.

Жрец потянулся за следующим магазином. Мой спаситель покачнулся и упал на одно колено, корпус подался вперед, широко расставленные руки ладонями уперлись в мокрую землю.

В голове моей прояснилось, я понял, кто пожертвовал собой ради меня, опровергая все, что было известно об этих существах. Мой отец, меченосец, не оставил сына в беде. Папа, которого я видел в последний раз. С таким количеством пулевых ран не выживет никто, даже мутант, обладающий потрясающими способностями к регенерации.

Тот самый классический случай, когда бессильно все – и медицина, и чудо.

Мне жутко хотелось отмотать произошедшее назад, как пленку кинофильма. Переиграть паршивый финал, исправить его. Но это было невозможно.

И тогда я заорал, как безумный. Крик подействовал на Жреца, он суетливо завозился с магазином, но рожок никак не желал становиться на место. Обычное дело, когда начинаешь торопиться. Дикий даже взмок от волнения и впопыхах напрочь забыл о своих телекинетических возможностях, вцепившись в бесполезный «калаш». Кажется, мой окрик напугал его до усрачки. Он стал делать ошибку за ошибкой.

А ведь это мой шанс. Если упущу, другого не представится.

Ярость придала мне сил. Я вскочил и пошел на Жреца с голыми руками, абсолютно не соображая, что сделаю с ним, когда дотянусь: порву на части, задушу, вырву кадык. Да какая разница! Одна мысль засела в мозгах: убить, убить эту сволочь во что бы то ни стало. Отомстить за отца.

Лицо перепуганного Жреца стало белым. Он отбросил автомат и побежал. Кто знает, может, ему и впрямь удалось бы удрать: я хромал на правую ногу и вдобавок был безоружен. Дистанция между нами увеличивалась, все мои попытки догнать его были тщетны, но тут АТРИ решило взять правосудие в свои руки. Пожалуй, не так уж неправы те, кто считают ее живой. Аномальная территория глуха к просьбам, но от проклятий не отворачивается.

Я искренне ненавидел убегавшего Жреца, ненависть сжигала мой мозг. Только бы догнать. Догнать и убить. О большем я не просил.

Я подвернул ногу, потерял равновесие и упал на груду камней. Лоб и щеки будто обожгло паяльной лампой, что-то острое оцарапало колени. Я с трудом поднял голову, сфокусировал взгляд.

Далеко впереди маячила спина Жреца. Я в отчаянии замолотил кулаками по камням, разбивая костяшки пальцев в кровь. Легче от этого мне не стало. Накопившаяся злость требовала выхода, однако я был бессилен.

Внезапно камни по соседству зашевелились. Я бросил взгляд влево. Никого нет, но почему у меня такое чувство, будто рядом топчется, переминаясь с ноги на ноги, что-то огромное и тяжелое? А потом это нечто сделало решительный шаг. Трава в паре метрах от меня примялась, словно на нее наступила гигантская ступня. Затем невидимая туша разогналась, будто паровоз. Затрещали камни, превращаясь в песок, в земле появились следы-воронки.

Оно явно неслось вслед за Жрецом, с легкостью преодолевая расстояние. Дикий еще не потерялся из виду, я мог разглядеть его смазанные очертания. Он не подозревал, что погоня продолжилась, только эстафетную палочку взял другой.

Теперь до меня дошло, что это такое. Ну как же, «шевелящиеся» камни, примятая трава – характерные признаки «Егозы». Сложно не догадаться. Эта непоседливая аномалия способна причинить массу неприятностей, потому что никто не в состоянии определить траекторию ее перемещений, но в одном я был уверен – сейчас она охотилась за диким.

Смерть Жреца была ужасной. Он будто попал под пресс, его тонким слоем размазало по окружности диаметром в несколько метров. Я не смог сдержать отвращения, отвернулся. Гибель негодяя не вызвала у меня ничего, кроме тихой злости, сменившейся немного погодя озарением: а может, так оно лучше? Почему-то недавняя уверенность в том, что я лично убил бы его, вдруг испарилась.

АТРИ привела мой приговор в исполнение. Никто бы не мог упрекнуть ее в несправедливости. Возмездие свершилось, отец был отомщен. Пусть не мной, но, видит Бог, я действовал на пределе.

Кара была заслуженной, но отчего мне стало так тоскливо?

«Егоза» чудовищными прыжками умчалась куда-то вдаль. Кажется, я не представлял для нее интереса.

Большого желания осматривать блин, оставшийся от Жреца, у меня не возникло. Желудок и без того реагировал болезненно. Не хватало, чтобы меня вывернуло наизнанку. Я медленно поплелся обратно.

В том месте, где в засаде топталась «Егоза», блестели и перекатывались крупные капли жидкости, похожей на ртуть. Будто неизвестный шалун расколотил вдребезги огромный градусник и сбежал, пока не поймали и не открутили уши.

Моего опыта вполне хватило, чтобы признать в этих каплях россыпь философских камней. Стоили они кучу денег, ибо запросто превращали обычное железо в другой, более ценный металл. Из одной капли можно было получить килограмм золота.

Но, как в известной поговорке, видит око, да зуб неймет. Голыми руками капли, каждая из которых размером с куриное яйцо, не возьмешь. Они очень токсичны, выделяют на воздухе ядовитые испарения. Короче, та еще цацка.

Я запомнил, где находится россыпь философских камней, и пошел дальше.

Череп у особиста был твердым. Капитан отделался шишкой на лбу, успел прийти в себя и сейчас сидел возле меченосца. Я не тешил себя иллюзиями. В живых отец остаться не мог.

Собственно, так оно и было. Отец лежал, глядя пустыми глазами в затянутое тучами небо. Жук сочувственно кивнул мне и хотел что-то сказать. Я оборвал его:

– Не надо.

Мне удалось на короткое время обуздать свои эмоции. Я опустился на корточки, склонился над мертвецом, закрыл ему глаза и поцеловал в лоб. Что бы с ним ни делала АТРИ, отец все равно остался человеком и умер достойно, спасая жизнь сына. Жаль, я никогда не вспомню, каким он был раньше.

Мы похоронили его, завалив камнями. Каждый опущенный булыжник отдавался ударом в сердце. Я не мог отделаться от ощущения несправедливости произошедшего. Неужели не могло быть иначе? Разве мы заслужили это?

Когда все было закончено, я долго стоял перед каменным холмом, глядя в то место, где покоилась голова отца. Хотелось плакать, но слез не было.

Жук положил мне руку на плечо. Я вздрогнул и обернулся.

– Прекрати, – попросил он. – Не убивай себя.

– Не буду, – ответил я.

– Вот и ладно. Пошли, делом займемся. Вещи надо разобрать. Нас теперь двое осталось.

Пока я стоял над телом отца, капитан осмотрел поклажу Жреца и теперь распределял то, что пригодится.

– Пожалуй, это нам уже без надобности, – сказал особист, доставая из моего рюкзака брезентовый сверток. – Увесистая зараза!

– Что это? – заинтересовался я.

Очевидно, это была та самая тяжелая штука, о которой так хлопотал Жрец.

Капитан развернул брезент, внутри находился металлический пенал.

– Спецконтейнер. Видимо, для батарейки. Раз искать мы ее не будем, то и контейнер нам не нужен. Выбрасываю. – Жук приготовился закинуть пенал в кусты.

– Подожди, не надо.

– Жаба замучила? – Особист усмехнулся и опустил спецконтейнер на землю. – Бывает. Она дама несговорчивая, не уболтаешь. Раз ты у нас второй Плюшкин, тащи на здоровье. Я не возражаю.

Он принялся засовывать пенал обратно в мой вещмешок.

– Стоп. Вертай обратно.

– На кой?

– По назначению используем.

– Да?! – Капитан изумился. – Ты что-то нашел?

– Нашел, – подтвердил я.

С философскими камнями пришлось повозиться, но все же мы подобрали их и кое-как запихали в спецконтейнер.

– Ты хоть знаешь, на какую сумму это добро тянет? – спросил особист.

– Догадываюсь, – кивнул я.

– Будем держать рты на замке. И за меньшее людей убивали. Предлагаю, когда уберемся отсюда, заныкать цацки в схроне. Потом вернемся и разделим. Пятьдесят на пятьдесят – ты не против?

– Не против. Но место для схрона выберу я.

Жук усмехнулся:

– Не доверяешь. Правильно. Я б на твоем месте точно так же поступил. Потопали, вояка. Будем обратную дорогу искать. Куда двинем?

– В Ванавару за подмогой. Хочу гадюшник диких разорить, только пока не знаю как.

Особист подмигнул:

– В Ванавару идти не обязательно. Подмогу мы найдем значительно ближе.

– И где, если не секрет?

– Теперь не секрет. Гидроперит твой за нами идет со всеми бойцами. Отстает, конечно, но я ему регулярно на КИП сигнал маячка отправляю. Пригодилась подстраховочка.

– Прости, капитан, я что-то не врубаюсь. Откуда здесь взялся мой прапорщик? Он должен был вернуться на базу.

– Кто бы его отпустил! – засмеялся особист. – Я установил с его КИПом локальную связь, переслал ему распоряжение таким кодом, что, вздумай он отвертеться, попал бы под трибунал. Шагал за нами твой прапорщик как миленький, никуда не сворачивал.

– И далеко они?

– Далековато. На плато еще не влезли. Не все же такие умные, как ты, чтобы придумать трюк с «зонтиками».

– Тогда отправь им сообщение – пускай ждут.

– Уже, – хмыкнул он. И добавил: – Жаль, так и не увидели батарейку, из-за которой весь сыр-бор начался.

– Да ничего интересного в ней нет. На медузу слегка смахивает. Знаешь, такие, с капюшоном и ножками, как на море. Чтобы цацка зарядилась, ее надо к этим ножкам пристраивать.

Рассказывать, что почерпнул эти сведения во время мысленного контакта со Жрецом, я не стал.

Телохранители Симбирцева переводили дух, воспользовавшись короткой паузой в перестрелке. Попытка отбить атаку не провалилась по чистой случайности. Прояви мятежники чуть больше напора – все было бы кончено за пять минут. Но, как это порой случается, азарт у нападавших спал. Понеся первые потери, они убрались, к большому недовольству Туза.

Сейчас он корил себя за то, что не возглавил атаку. Причина была отнюдь не в трусости – проблем навалилось столько, что главарь мятежников разрывался на части.

Симбирцев недооценил возможности Туза, тот сумел поставить под ружье три десятка боевиков, еще примерно столько же было сочувствующих, которые пока не решились открыто примкнуть. Но это был вопрос времени. Как только чаша весов окончательно склонится в пользу мятежников, на горстке сопротивляющихся телохранителей Симбирцева можно поставить крест.