Текст книги "Стажер"

– Он что, всегда такой заботливый? – спросил я.

– Только когда припрет не на шутку, – усмехнулся Жук.

Мы ступили на лестницу, наверху послышался скрип, что-то зашаталось и упало. Тяжелые, бухающие шаги.

Амикан подал знак. Внимание!

Сначала в зоне видимости оказалась нога, здоровенная такая лапища в ботинках сорокпоследнего размера, затем еще одна. А вот и их обладатель. Отглаженные до идеальных стрелок брюки с пыльными коленками, пиджак в тонкую полоску, светлая рубашка, галстук с тугим узлом, бычья шея, квадратный синий подбородок, толстая нижняя губа, оскаленные зубы, белые, с красноватым налетом, чуть изогнутая верхняя губа, мясистый нос картошкой. Глаза абсолютно пустые, ничего не выражающие.

Зомби, сообразил я. Тихо хлопнул пистолет с глушителем в руках у Амикана. На операцию велено было брать только бесшумное оружие.

Ноги верзилы подкосились, он покатился по широкой лестнице и тряпичной куклой раскинулся на полу первого этажа.

– Наш клиент? – спросил я, не веря, что все закончилось так быстро.

Жук мотнул головой.

– Скорее всего, его телохранитель. Ему тоже от ка-излучения перепало.

Мы оказались в огромной гостиной. Горел приглушенный свет, откуда-то звучала песня, исполняемая надсадным хриплым голосом. Генерал явно был поклонником отечественного шансона.

– Никого? – поинтересовался Амикан.

– Вроде бы. И это странно, – резюмировал Жук. – Пока есть время – смотрите, как люди могут устроиться.

Амикан хмыкнул:

– Мне бы как генералу платили, я бы еще лучше устроился.

– Трудом праведным такого не наживешь, – заметил Жук.

Я оглядел обстановку: плазменная панель во всю стенку, акустические колонки, каждая из которых стоит половину моей зарплаты, мягкий ворсистый палас с восточным рисунком, какие-то абстрактные картины – дань моде.

Ну не может человек, балдеющий от Шуфутинского, искренне любить непонятную мазню. Шишкина, «Трех медведей» может, а нечто разноцветное, такое, что даже не разберешь, где верх, где низ, – нет. Из разных они миров, из слишком разных.

На журнальном столике – початая бутылка виски, бокалы. Казалось, хозяин куда-то вышел на минуточку и скоро вернется.

– Все по фэн-шую, особенно это. – Амикан кивнул на бутылку. – Куда же наш крендель запропастился? Я до утра искать его не собираюсь.

Он вытянул вперед руку с пистолетом, широко расставил ноги, став похожим в этот момент на американского копа из фильмов, не хватало разве что восьмиугольной фуражки на голове.

– Эй, урод! Ты меня слышишь? Давай, не тяни резину, выходи, сволочь такая!

Дрогнула тяжелая бархатная портьера. С треском вылетела оконная рама, осыпав пол дождем острых как бритва осколков. В проеме мелькнула проворная тень и сразу исчезла. Мы дернулись вслед, но не успели. Тварь уже была на земле и стремительно набирала скорость.

На улице хлопнул пистолетный выстрел, второй. Жижа среагировал молниеносно и правильно. Вот только не факт, что ему удалось завалить мутанта. Дай боже, чтобы подранил. Сдается мне, что зверюга, в которую перекинулся генерал, бегает не хуже спринтера.

Надо было что-то делать. Парни ломанулись к лестнице, дробно застучав по ступенькам. Я метнулся к окну. Хоть этаж был второй, вероятность сломать ноги не исключалась, однако пришлось положиться на удачу и сигануть вниз.

Приземлился на пятерку. Вовремя сгруппировался и ничего себе не повредил. Жижа лежал посреди дорожки. Он поднял голову, и я с облегчением понял, что вроде бы обошлось.

– Туда, – махнул он рукой и уткнулся лицом в землю. На большее сил у него не осталось.

Я бросился в указанном направлении, свернул за угол и увидел прихрамывающего мутанта. Даже с перебитой правой ногой он умудрялся развивать приличную скорость. Еще чуть-чуть, и мне будет за ним не угнаться. Но пуля-дура, глядишь, и завалит.

Я представил, что мы с пистолетом одно целое, что он продолжение меня. Живой, жаждущий убивать. Прицелился. Врешь, не уйдешь!

Пистолет дернулся в руке, потянуло пороховым смрадом, причем острый пряный запах показался мне приятней самой изысканной туалетной воды.

Ага, вот и результат. Сегодня меня смело можно было записывать в ворошиловские стрелки. Попал, причем с первого раза.

Я подошел к телу мутанта. Ка-волны превратили его в нечто совсем невообразимое. Ничего общего с тем бестиарием, к которому я успел привыкнуть в АТРИ. Ни меченосец, ни зомби, ни упырь. В качестве сравнения на ум приходил только вервольф из ужастиков – мохнатый, сгорбленный, с вытянутой вперед челюстью, непропорционально большими плечами, стоячими ушами. Только разошедшаяся по швам одежда выдавала его человеческое происхождение.

Интересно, это какой-то новый вид? Все же генерал попал под ка-волны не в АТРИ, а на Большой земле. Что-то могло измениться, пошла какая-то мутация мутаций. Впрочем, такого рода вопросы лучше оставить яйцеголовым. У меня другие проблемы и другие планы.

Раз уж я оказался на Большой земле, почему бы мне этим не воспользоваться? Лишь бы Спай не подвел.

– Что у вас? – вновь очнулся передатчик.

– Полный порядок. Объект ликвидирован, – доложил я.

– Немедленно уходите. Скоро прибудет группа зачистки. Чтоб через пять минут тут и духу вашего не было.

– А батарейка? Мы ж ее еще не нашли.

– Оставьте ее чистильщикам. У них есть спецоборудование. Все, отбой. – Никаноров отключился.

Пожалуй, он прав. Надо уносить ноги, пока и нас, за компанию, не зачистили.

Тут до меня дошло: пока я докладывал обстановку начальству, она взяла да изменилась, причем в какую сторону – непонятно. Хотя в нашей ситуации все перемены исключительно к худшему. Хорошо бывает лишь в том случае, когда все, как в знаменитой песне Шевчука, «идет по плану». А разве я планировал мерзость, что творилась на моих глазах? Да ни в жисть!

Труп мутанта ни с того ни с сего потерял четкие очертания, стал размытым. Вместо одного убиенного мутанта появилось сразу несколько полупрозрачных абсолютно одинаковых туш, уложенных друг на друга с небольшим угловым смещением. Эдакий веер из страхолюдных тел, причем раскрывающийся.

Так, не может этого быть. Глюки у меня, что ли, пошли на нервной почве?

– Звездец! – сказал я.

Крыша медленно отъезжала. Такими темпами недалеко и до закрытого санатория для альтернативно одаренных, а попросту – сумасшедших.

Я протер глаза. Не помогло. Девиз военного егеря – если видишь что-то непонятное, стреляй без промедления – не очень-то подходил к данной ситуации. В мертвеце и без того хватало проделанных мной и Жижей отверстий. Ну куда больше? Решето из него делать что ли? Так мне решета не надо.

Мутантский «веер» достиг, очевидно, своего максимума и так же неожиданно, как появился, начал исчезать слой за слоем. И это мне не снилось.

В себе я уверен. Мозги в полном порядке. Даже шептун не сумел их закомпостировать. Попыток психического вмешательства не было, ни малейших. С некоторых времен я стал весьма чувствителен в этом плане. Просто в горячке сразу не сообразил, не выставил защиту, а сейчас, выходит, расхлебываю последствия.

Что же это могло быть? Предположительно навязанная моим органам чувств иллюзия. Наиболее вероятно – визуальная. Роскошная, качественная, но засбоившая в ответственный момент. Почему нет?

Природа безжалостна, но существует по понятиям: забирая одно, дает другое взамен. Равноценное, не равноценное – не важно. Главное, что происходит некий обмен, своеобразная интерпретация закона сохранения энергии. Этого убудет, зато вон того прибудет. И тем более нечему удивляться, когда имеешь дело с существом (не поворачивается у меня язык назвать то, что осталось от генерала, человеком), угодившим под ка-волны. У каждой твари свои способности. Эта, очевидно, умеет создавать нечто вроде голограммы и запихивать ее образ в голову. А значит…

Крик сорвался с моих губ. Пока я размышлял, зверюга надумала проявить себя, благо никого, способного помешать ее намерениям, не было. Мужики не подоспели, а может, сбитые с толку, мчались в неправильном направлении.

Где тварь находилась раньше, я не сообразил. Наверняка где-то поблизости, затаилась в темноте, выжидала удобного момента. Я не кошка, ночью не вижу, а освещение поселка было скорее интимным. При таком разве что с девушкой целоваться, бой с раздраконенным не на шутку мутантом категорически противопоказан.

И это были еще не все плохие новости на сегодня.

Что может быть хуже разъяренной твари? Правильно, бесшумная и быстрая тварь. Стремительная для человеческих глаз. Хитрая, злобная, на которую смотришь, как кролик на удава, не в силах отвести взгляд, что-то предпринять. И что очень обидно – прекрасно понятно, что вот она крышка, стремительно надвигается. Абсолютно ясно, что надо действовать – стрелять, драться, кусаться. Короче, отстаивать жизнь, не позволять отнять ее уродливой сволочи, у которой из человеческого не осталось ничего. Разве что рук и ног по паре. Ну вот, а эта еще и на четвереньки опустилась. Неужели ей действительно так быстрее? Или деградация зашла настолько далеко, что мутант перенял звериные привычки, навсегда перешел из вертикальной плоскости в горизонтальную? Наши предки когда-то специально распрямлялись, чтобы достать с ветки высоко висевший банан. А эта… Хотя нет, ее же не бананы интересуют.

Между нами каких-то пятнадцать – двадцать метров. С ее темпами всего ничего, короткий миг между жизнью и смертью.

Мама милая, не знаю я тебя, но роди меня, пожалуйста, обратно! Видеть, как несется эта образина с оскаленной челюстью, как щелкает зубами, как примеривается, где у меня уязвимое место, – выше моих сил, моральных и физических.

Счет на миллисекунды. Мозг лихорадочно отрабатывает варианты. Кто победит, кто окажется сильнее – бестия или я?

Выстрел больше инстинктивный, наугад. И мимо! Обидно, досадно, но мимо! Второй. На него так много надежд, так много поставлено! Пуля проходит сквозь густую шерсть (когда же он зарасти сумел?), фонтанчиком бьет кровь. Мутант лишь замедляет бег, а ведь это не первая его рана.

И лишь когда расстояние сократилось до двух шагов, я сумел выстрелить ему в лоб, словно консервным ножом вскрывая черепную коробку. Чпокнуло, со смачным звуком быстро, под давлением, потекла белая густая жидкость вперемешку с костями и кровью. Мозг? Это было тошнотворным зрелищем. Я не мог без содрогания смотреть на размазанную кашицу у моих ног.

Тварь всхрапнула, протянула ко мне здоровенную лапу, но промахнулась. Даже в таком состоянии она не прекращала попыток добраться до жертвы. Видать, ненависть ко всему живому засела в ней глубоко. Она что-то пробулькала, еще раз дернула передней конечностью, процарапала глушитель пистолета, оставив неглубокую борозду, и умерла по-настоящему.

– Ты глянь, что за образина!

Запыхавшиеся парни переводили дух, изредка посматривая на чудовище. Оно было мертвее мертвого. Теперь я мог дать стопроцентную гарантию.

Глава 27

Гостиничный номер был так себе: хоть и без клопов и тараканов, зато с продавленными кроватями и неработающим телевизором. С потолка капало, из окон сквозило. Не верилось, что это Москва, пусть даже ее самая дальняя окраина.

Завтра нас должны были сдернуть обратно в АТРИ, а пока держали в условиях максимально приближенных к спартанским. Единственным развлечением были несколько свежих газет, которые мы прочитали от корки до корки. Еще немного, и я бы выучил их содержание наизусть. Хотя, на мой взгляд, количество рекламных полос уже начинало превосходить полезный объем. Эдак скоро на одну статью будет с десяток объявлений.

– Странно, – заметил Жижа, откладывая газету-«толстушку» в сторону.

На его голове красовалась свежая повязка, но в целом можно было сказать, что он легко отделался. Зверюга могла порвать его на британский флаг, но, к счастью, не стала этого делать.

– Что «странно»? – вяло спросил я.

Жижа охотно откликнулся:

– А ты не заметил? О том, что мы натворили, нигде ни гугу. Будто и не было ничего.

Амикан пробурчал:

– А чего ты хотел от нашей ручной прессы? Пишут не то, что есть, а то, что скажут.

Жижа кивнул, но тщеславие его до конца не угасло.

– Может, в Интернете что-то найдется? – предположил он.

Как и многие, Жижа верил, что Интернет все еще являл собой островок свободы.

– Тебе-то чего переживать: есть там, нет… Чай, мы с тобой не поп-звезды, не киркоровы какие. Чем меньше о нас знают, тем спокойнее нам живется, – открыл Америку Жук.

Я встал с кровати. Пружины жалобно скрипнули.

– Ты куда? – настороженно спросил Жук.

– В сортир, отлить. Проводишь?

Все удобства находились в конце длинного коридора, поэтому повод выйти казался убедительным.

– Сам справишься, – хохотнул капитан и отвернулся.

Жижа принялся раскладывать замусоленные игральные карты. Хоть какой-то способ скоротать время.

Я закрыл дверь. Минут пять у меня есть, пока не хватятся. До канадской границы не успею, но квартала три пробегу, если не завернут.

Время было позднее, старушка божий одуванчик на «ресепшене» спала без задних ног. Все, никакой охраны. Я проскользнул к дверям, открыл внутренний замок и оказался на улице.

Темно. Большинство фонарей не горело. Только неоновые вывески худо-бедно освещали окрестность. Ну, город-герой, столица нашей родины Москва, прощай! Пора делать ноги.

В машине, припаркованной вблизи гостиницы, кто-то отлип от сиденья и явно устремил взор в мою сторону. В том, что нас пасут снаружи, мог сомневаться разве что клинический идиот. Надеюсь, этот тип еще не успел связаться по рации со своими. В любом случае его предстояло вывести из игры, и как можно быстрее. Ничего оригинального в голову не приходило. Оставалось действовать по старинке.

Я решительно направился к автомобилю. Подойдя, постучал костяшками пальцев в боковое окошко. Оно плавно опустилось. Электрические стеклоподъемники, машинально отметил я про себя.

– Чего тебе? – Тип не казался довольным жизнью.

Я доброжелательно улыбнулся, стараясь выглядеть своим в доску. Тоном, абсолютно лишенным агрессии, произнес:

– Огонек есть?

Одновременно я нанес быстрый незаметный удар. Это сработало. Водила тут же обмяк.

– Прости, мужик, – искренне повинился я.

Голова у него завтра поболит, это однозначно. Других побочных последствий быть не должно. Но бить было неприятно. Ничего плохого он мне не сделал.

Можно было воспользоваться машиной, благо ключи зажигания торчали в гнезде, но, выехав на улицы незнакомого города и неизбежно натворив глупостей, я бы привлек к себе внимание не в меру бдительного гаишника, а такие в белокаменной еще не перевелись. Тем более что бибика была хоть и импортной, но неказистой. Остановить такую гаишники не побоялись бы, зная, что не нарвутся на важного чинушу.

Пожалуй, не стану рисковать. К тому же ничто так не освежает голову лучше пешей прогулки в хорошем темпе. Денег было немного, Спай вытряс меня как грушу, но пока хватит. Мне бы до нужного места добраться. Потом полегчает.

Утренняя электричка доставила меня в сонный подмосковный городок. Почтовое отделение, расположенное возле бетонной платформы, уже открылось. Людей было немного: несколько старушенций, специально примчавшихся, чтобы получить пенсию пораньше и попутно поточить лясы с такими же непоседливыми бабульками, да солидный мужчина при костюме с галстуком, оплачивавший кредит. Ни он, ни старушки внимания на меня не обращали. Город был достаточно большим, чтобы новое лицо не вызывало подозрений.

Ага, вот и забронированная ячейка. Крашенный в третий или четвертый раз металлический ящик с прорезью наверху, холодный на ощупь. Ключик от ячейки мне выдал Спай сразу после того, как мы договорились по всем вопросам.

Я осмотрелся по сторонам и убедился, что по-прежнему не вызываю ни у кого интереса. Старушки о чем-то беседовали, проклинали растущие цены и жаловались на болячки. Мужчина, расставшись с приличной суммой, ушел.

Перед почтой стояла вишневая «десятка», не удивлюсь, если мужик платил за нее.

Поворот ключа, дверца распахнулась.

Завыла милицейская сирена, причем настолько близко, будто «луноход» заехал прямиком в здание почты. Меня словно током ударило. Я дернулся, но тут же облегченно вздохнул.

Оказалось, это был такой оригинальный рингтон в мобильнике одной из бабусь. Она что-то заговорила в трубку, громко шамкая и двигая вверх-вниз вставной челюстью.

Слава тебе, господи, вздохнул я. Обошлось. А над бабулей, видать, прикололся кто-то из внуков. Дать бы ему по башке! Так и до инфаркта довести можно.

Сердце продолжало учащенно биться, но напряжение постепенно сошло на нет.

Внутри ячейки были деньги – тысяч двадцать разными купюрами, начиная от крайне необходимых при мелких расчетах десяток и до пятихаток. Самое ценное находилось в белом конверте: бумажка с адресом Ирины. Маленький провинциальный городишко в российской глубинке, улица Ленина, дом пятнадцать, квартира двадцать семь. По договоренности, номера дома и квартиры надо было поменять местами. Примитивная, но все же конспирация.

Документы мне предстояло раздобыть самостоятельно. Ничего, выкручусь. Слава богу, на каждом шагу паспорт пока не спрашивают. Хотя очень скоро эта проблема встанет во весь рост.

Впрочем, все познается в сравнении. После АТРИ любые подобные заморочки казались дико смешными.

Самое главное – Ира уже здесь. Ее переправили на Большую землю, снабдили жильем. Теперь моя очередь рвать когти и спешить на встречу.

На поезде ехать нельзя, билеты продавались только по паспортам. В общем-то оправданная мера, положившая конец разного рода спекуляциям. Но для меня она была камнем преткновения.

Оставались еще междугородние автобусы. Там нет таких строгостей. Все еще относительно либерально. Я прикинул примерный маршрут. Пересадок ожидалась масса, к тому же следовало подумать о том, как запутать-запетлять свои следы. Вот уж чего я бы хотел в последнюю очередь, так это завалиться к Ирине вместе с «хвостом». Ладно, бешеной собаке сто верст не крюк. Покружу маленько, а потом уже приеду.

Интересно, а меня уже ищут? Вряд ли объявили масштабный план-перехват и разослали мой словесный портрет (а то и фотокарточку) по всем милицейским постам. Нет, я беглец специфический. Чем меньше ко мне будет внимания, тем надежней и спокойней. Никанорову, конечно, начальство настучит по зубам за проявленную халатность, но правы те, кто говорит, что дальше АТРИ не сошлешь. Глядишь, и утихомирится подполковник, не станет рыть носом землю в поисках меня. Иногда надежней и проще махнуть рукой.

Сбежал? Ну и… с ним! Все равно, раскрой он рот, никто ему не поверит. Максимум напечатают что-то в желтой газетенке рядом с колонкой об инопланетянах и тибетских мудрецах. А какая таким материалам вера? Да тьфу, смех один!

Так я примерно и размышлял, покуда добирался до Иришки. Летел на крыльях любви и единственное, что меня сдерживало, – запруженная машинами шоссейная дорога, которую наш кашляющий и чихающий на каждом километре пожилой ЛАЗ преодолевал со скоростью крестьянской телеги.

Дело было воскресным вечером. Народ возвращался с дач, потому свободных мест для сидения не хватало. Пассажиры преимущественно стояли, к тому же везде были какие-то узлы, рюкзаки, мешки, коробки, чужие головы и локти.

На автовокзале я заглянул в отнюдь не блиставший чистотой туалет, вымыл руки и лицо. Купил в уличном павильончике букет роз, конфеты и бутылку «Советского» шампанского. Идти с пустыми руками к любимой девушке я не собирался, а стандартный «джентльменский» набор приобрел по чисто мужскому наитию. Не мамонт, которого каждый приличный мужчина должен притащить к семейному очагу, но хоть что-то.

Домофона в подъезде не было. Это благо цивилизации сюда еще не добралось. Лишь кодовый замок, но, чтобы разгадать заветную комбинацию, не надо перебирать все варианты на свете. Надавил на самые потертые кнопки – и пожалуйста, путь свободен, никаких препон.

Подъезд был как подъезд. С исписанными стенами, отвалившейся штукатуркой. На лестничной площадке первого этажа – пустые бутылки из-под пива, на жирной от масляных пятен газетке – рыбьи кости, чешуя и сломанные пластиковые стаканчики.

Пластмассовая кнопка вызова лифта наполовину сгорела, оставшаяся часть закоптилась. Видать, подростки баловались со спичками или зажигалками. По моим прикидкам выходило, что подняться мне надо аж на восьмой этаж. Лучше проехать это расстояние, чем запыхаться на ступеньках. А то ввалюсь к любимой и ни единого слова нормально произнести не смогу.

Обшитые пластиком «под дерево» дверцы раскрылись, я вошел в тускло освещенную кабину лифта. Везде следы народного творчества: «Петька урод», «Вася плюс Маша равно…».

В расчетах я ошибся, поднялся выше этажом. Только стал спускаться по лестнице, как вдруг внизу открылась дверь, на площадку вышла пара. Я замер на полпути, прислушался.

Женщина заговорила, и по голосу я узнал Ирину. Я осторожно выглянул из-за перил и окончательно в этом убедился.

Дальше мне предстояло тяжелейшее из испытаний. Я бы предпочел снова сразиться с шептуном, лишь бы не видеть этого.

Мужчина по-хозяйски сгреб Иру в объятия, притянул к себе и впился в губы долгим поцелуем. Самое противное было то, что ей это нравилось. Она даже страстно стонала, совсем так, как это было у нас с ней в ее квартире. Мужчина наконец оторвался от нее, вызвал лифт и уехал. Ира зашла в квартиру, захлопнула дверь.

Кровь бросилась мне в лицо. Не чуя под собой ног, я сбежал вниз, пробкой выскочил из подъезда и пошел куда глаза глядят.

Мимо проносились машины, я шел, не разбирая пути. Красный свет, зеленый. Мне было все равно. Что-то сломалось в моей жизни, раз и навсегда. Женщина, которую я любил, предала меня, поменяла на кого-то другого. А я так рисковал ради нее, столько всего сделал, чтобы вызволить ее из АТРИ! Чудовищная неблагодарность.

Не понимаю, как я не угодил под колеса. Набрел на какой-то открытый бар, плюхнулся на высокий табурет перед барной стойкой.

Весь мир бардак, все бабы… Эх!

В душе я понимал, что существуют и надежные, преданные женщины, которые за своими любимыми следуют как нитка за иголкой. Которые не изменят, не бросят, не подведут. Они есть где-то, обязательно есть. Но почему именно мне досталась не такая?!

– Что будете пить? – вежливо поинтересовался бармен в накрахмаленной белоснежной рубашке.

– Коньяк, – выдавил я. – Только армянский и… настоящий.

Бармен взглянул на меня оценивающе. Чтобы окончательно пройти фейс-контроль, я выложил перед собой пятисотку.

– Закусывать будете? Могу рекомендовать…

– Только коньяк, – зло бросил я.

– Один момент.

Затрудняюсь сказать, каким на вкус был этот напиток, отличался ли он от подкрашенной чаем водки, пах ли чем-то особенным. Я просто нажирался, как свинья, мечтая лишь об одном: вырубиться и никогда не проснуться.

– Одному пить не противно?

Я обернулся на голос. Это был Никаноров, одетый в штатское. Пиджак в клеточку, синие джинсы, тонкий свитерок. Простенько и непритязательно. Так и одеваются мужики, у которых нет жен, а в том, что подполковник холост, я не сомневался.

– Давай и тебе налью, – предложил я, делая вид, что нисколько не удивился. Будто с самого начала знал, что он тут появится. – Мне не жалко. Я сегодня добрый. Гуляй, рванина.

– Закругляться тебе пора, дружище, – прогудел над ухом подполковник.

– Мое дело. Хочу и пью. Не захочу, перестану, – сказал я и икнул.

Бармен замер, ожидая дальнейших распоряжений. С посетителями у него было не густо, похоже, что я один делал всю вечернюю выручку для заведения.

На память пришла классическая цитата, годная на все случаи жизни.

– Я требую продолжения банкета.

Бармен налил еще. Я махнул залпом, даже не поморщившись. Ира, Ирина не выходила у меня из головы. Я хотел прогнать ее образ, но не получалось. Ни у трезвого, ни у пьяного.

– Не стоит она этого, – вдруг проговорил Никаноров.

– Не стоит, – машинально кивнул я и опомнился: – Что? Повтори, что ты… вы сказали.

– Не стоит она, вот что я сказал. Мужик, с которым ты ее застукал, это ее муж. Бывший, но все равно муж.

– Наелся груш. Он же ее бросил! – в сердцах выкрикнул я.

Подполковник пожал плечами:

– Ну и что? Подумаешь! Нашла она его, вспомнила старое, голову потеряла. Любовь зла.

– Еще как! Я же ее больше жизни любил! Молился как на икону! А она меня, будто презерватив, использовала и на помойку выбросила. Это нормально, да?

– Нормально, – кивнул Никаноров. – Молодой ты еще, зеленый. Смерти в глаза смотрел, а житейского опыта не приобрел. Он только со временем приходит. Пошли, отведу.

– Куда? – разозлился я.

– Для начала в машину посажу, к нашим поедем. Они места себе не находят, волнуются за тебя.

– Как же вы меня вычислили?

Никаноров улыбнулся:

– На тебе жучков больше, чем у дурака фантиков.

– Одежда? – догадался я. – Эх, сразу не допер. Надо было переодеться. Чтоб дольше за мной бегали.

– Одежда? Не только она. Хоть весь гардероб смени – все равно не поможет. Да и подругу твою, хоть и проходила она через другое ведомство, мы все равно под колпаком держали. В наш век науки и прогресса отследить нужного человека – все равно что два пальца об асфальт.

– Под суд отдадите? Или лично из табельного револьвера застрелите?

– Обижаешь, – покачал головой подполковник. – Я своих никому не отдаю. И наказываю исключительно если есть за что.

– А меня, значит, наказывать не за что?

Никаноров засмеялся:

– За что тебя наказывать? За то, что молодой и глупый? Я сам когда-то таким был. Много дров наломал. Хорошо, старшие товарищи помогли.

Усадил меня Никаноров в «Ниву», нормальную, вездепроходную старую «Ниву», которую любили и продолжают любить не только в бывшем Союзе. Если не ошибаюсь, где-то в Италии местные карабинеры предпочитают как раз на таких по сложным дорогам раскатывать. К совместному с американцами проекту итальянцы как раз равнодушны.

Машина плавно тронулась с места. Никаноров правил, а я тупо пялился в лобовое стекло. Мимо проносилась жизнь, в которой люди любили, ревновали, рожали детей, воспитывали, зарабатывали деньги. И никому из них было невдомек, что где-то в сибирской тайге есть врата в другой, странный и непохожий на наш мир, в котором столько тайн и загадок. Вот только нужны ли мне эти загадки?

Движение не было особо оживленным. Выходной заканчивался, народ преимущественно сидел по домам. Дороги свободны, пробок нет, не обязательно ползти с черепашьей скоростью.

А ведь я мог бы сейчас сидеть за столом с Ирой, пить шампанское из горлышка, целоваться. Если бы она не предала меня.

Ну да Бог ей судья!

– Дело есть, – сказал подполковник.

– Какое? – вяло откликнулся я.

– Непростое. Тебя вот хочу на него подписать. О пропавшем золоте Колчака доводилось слышать?

– Да кто же о нем не слышал? Это надо слепоглухонемым быть, чтобы о золоте Колчака не знать, – удивился я.

– Верно. История, конечно, громкая и очень запутанная. Да и пропиаренная сто раз.

«Нива» встала у светофора. Подполковник провожал пешеходов равнодушным взглядом.

– И что там за дела с этим золотом, если оно еще не лежит где-нибудь в швейцарском банке?

– Ни в Швейцарии, ни в Штатах его точно нет, – бросил Никаноров. – Как нет и на Кипре и в прочих оффшорах.

– Тогда где же оно?

– Есть зацепки, которые ведут в АТРИ. Похоже, господа белогвардейцы смогли каким-то макаром о ней пронюхать и спрятать там золотишко. До лучших времен. Рассматривали как плацдарм для дальнейших действий. Адмирал этот белым и пушистым только в кино был. В жизни много дров наломал, потому и уносил пятки на крейсерской скорости. Искал дыру, в которой можно схорониться. А тут АТРИ подвернулась. Но что-то у них не заладилось.

– Откуда вы это узнали?

– Да из секретных протоколов допросов Колчака. Только ими не успели своевременно воспользоваться. Все документы во время зачисток верхушки НКВД потерялись. Наверное, слышал, как у наших чекистов в свое время руководы один другого меняли? То Ягода, то Ежов, то Берия. И все с песнями, плясками да расстрелами.

– Слышал.

– Непростое было время. Но не было бы счастья, да несчастье помогло. После того как под Смоленском самолет с польским президентом разбился, начали наши в порядке дружеского одолжения поднимать документы по Катыни, глядь – а в архивах столько всего интересного. В том числе и про золото Колчака. Учитывая последствия экономического кризиса и прочих напастей, вроде сочинской Олимпиады и чемпионатов мира по футболу, колчаковское золотишко стране бы не помешало.

– Вас только золото интересует? – холодно спросил я.

– Если бы, – вздохнул Никаноров. – Там столько всего намешалось, за сто лет не распутаешь. И беляки, и красные, и всякой твари по паре.

– Наблюдатели будут? – поинтересовался я, вспомнив рассказ Жука о таинственных существах из другого мира.

– Может, да, может, нет. Пока не знаем. Хочешь повстречаться?

– Очень, – кивнул я.

Подполковник понял меня и прибавил газу.