Текст книги "Повесть о потерянном времени"

– Как вы думаете, чем отличаются проводы на пенсию где-нибудь на гражданском производстве от аналогичных проводов в армии?

– Гу-у-у, – загудел что-то неопределённое зал.

– Ну, наверное, созывают собрание трудового коллектива, приглашают на собрание самого пенсионера, говорят ему тёплые напутственные слова, дарят подарки, а потом устраивают торжественный банкет… Правильно я себе это представляю?

– А-а-а-а, – одобрительно загудел зал.

– А как это происходит в армии? – с явным подвохом вопросил профессор-полковник.

– Ы-ы-ы, – недоумённо звучало из зала.

– Да так же всё происходит, но только после полноценного четырёхчасового занятия по командирской подготовке! – на высокой ноте закончил свою мысль пенсионер под смех и аплодисменты зала.

Мгновенно побагровевший мордой своего упитанного лица начальник тут же попытался объявить об окончании командирской подготовки, но не тут-то было. В зале ещё минут пятнадцать звучал смех, и раздавались одобрительные возгласы, явно посвящённые пенсионеру. Михалыч жестом попросил тишины и, подойдя к микрофону, пригласил всех желающих на банкет, устроенный в кафе, расположенном недалеко от академии. Начальник, воспользовавшись паузой в затянувшемся весельи, тут же отдал команду об окончании мероприятия и исчез где-то в глубине сцены.

«Да-а-а, – недоумевал тогда Сергей, – и это проводы человека с такими заслугами и более чем тридцатилетней выслугой лет… Приёмник, который стоит на радиорынке десять американских рублей… Ха, ценный подарок… Это мне надо ещё лет пятнадцать прослужить, чтобы такой приёмник подарили. А к тому времени, может, приёмники все закончатся и подарят зажигалку за десять российских рублей. Да, это серьёзный стимул к продолжению службы». После этого памятного мероприятия Сергей сразу же отправился на кафедру и, зайдя в свой кабинет, тут же написал рапорт об увольнении, несмотря на то, что до срока получения минимальной военной пенсии ему оставался всего один год.

Поэтому, когда подполковник подал рапорт на увольнение, удивлению начальства не было предела. Начальство крутило пальцем у виска и пыталось уговорить его забрать рапорт обратно, но Сергей был неумолим, и бумага пошла гулять по инстанциям. Гуляла она недолго и вскоре вернулась с мерзопакостной резолюцией начальника академии: «Нет законных оснований для увольнения».

– Как это: нет законных оснований? – наседал на начальника кафедры полковника Рылеева Сергей, – я же в рапорте написал: «В связи с тяжёлым материальным положением…». Это что, не законное основание?

– Конечно, не законное. В федеральном законе «О статусе военнослужащих» строго определены причины, по которым военный может быть уволен из армии. И среди причин нет никаких «тяжёлых материальных положений»…

– То есть, предполагается, что такого положения у военного в принципе быть не может.

– Наверное…

– Но ведь денег-то не платят!

– …

– Хорошо. Вот Вам другой рапорт с законной формулировкой: «В связи с невыполнением условий контракта со стороны государства…».

– Нет-нет, это тоже незаконная формулировка. Уберите: «со стороны государства…», тогда всё будет в соответствии с законом.

– Тогда кто же не выполняет условия контракта?

– Вы, разумеется…

– То есть я служу, не получая денег, и при этом ещё умудряюсь как-то не выполнять контракт, а государство, оно денег за службу не платит, но при этом все условия контракта выполняет?

– Получается так… Что ты ко мне прицепился? В конце-концов, не я же тебе резолюцию на рапорт накладывал… Я вот, видишь, написал: «Ходатайствую по существу представленного рапорта».

После этого разговора Сергей перестал ходить на службу вообще и сосредоточил все свои усилия на процветании автостоянок. Так продолжалось три месяца. А если государство вдруг что-то из себя выдавливало (ну, например, треть сентябрьского денежного содержания где-нибудь в декабре), кто-нибудь из товарищей звонил Сергею и информировал об этом радостном событии. В такие дни подполковнику приходилось ехать на службу за жалкой подачкой, иначе она упала бы на какой-нибудь депонент и достать её оттуда впоследствии было бы весьма проблематично. «С паршивой овцы хоть шерсти клок», – как-то думал Сергей, на ходу пересчитывая очередное государственное выделение, когда на встречу ему попался Рылеев.

– Вы когда начнёте на службу ходить?

– Когда деньги начнут платить, тогда и служить начнем, Вы же знаете…

– Но ведь выдают же по чуть-чуть…

– Не выдают, а выдавливают. Мне вся эта служба со стороны уже давно напоминает сидение у жопы с ложкой…

– Образное сравнение, но получается, что вы уже даже на эти выделения не зарабатываете, поскольку у жопы не сидите… Не служите, то есть…

– Получается так… Ну и увольте же меня, наконец! Удивительное дело: есть люди, которые уже годами не ходят на службу, а их не увольняют. При этом денег не платят, но всё равно начисляют… Рано или поздно отдать-то всё равно придется… А за что? За то, что военный два года не был на службе? Неужели нашему безмерно экономному государству это выгодно?

– Видимо, так. Но, поймите, что уволиться Вы можете только через решение офицерского собрания о дискредитации Вами высокого звания российского офицера. Вы же на это не пойдёте?

– Нет, конечно. Может, мне ещё где-нибудь до пенсии дослужить удастся. Там, где деньги платят. А с такой формулировкой кто меня возьмёт…?

– Послушай, Просвиров, ты же умный мужик, покопайся в законодательстве, может, найдёшь какую лазейку…, ну не ставь ты меня в дурацкое положение…, мы ведь тебя только-только превозносили…, благодарность от начальника войск связи и всё такое, а тут бац – и увольнение по статье…

– А вот пусть они там в Москве репу-то и почешут…, лучшие ведь повсеместно увольняются. Остаются служить только те, которые за забором воинской части никому не нужны и подохнут по ту сторону этого забора от голода в течении месяца, а здесь, гляди-ка, иногда что-то выдавливают. Не дают сдохнуть окончательно…

– Ладно, ты опять в философию ударился. Прошерсти-ка лучше наше военное законодательство. «О статусе…», «Об обороне…» и т. д. Или к юристу толковому сходи, наконец…

– Хорошо. Я подумаю.

Выбрав время, Сергей посетил академическую библиотеку и, обложившись потёртыми книжицами законов, долго сидел, вчитываясь в их содержание. На исходе третьего часа юридических упражнений правовая лазейка была найдена. Подполковник, наконец, понял, что самая реальная возможность безболезненно покинуть ряды Вооружённых сил России откроется лишь тогда, когда он станет: «одиноким отцом, воспитывающим двоих детей без матери». Когда он сообщил об этом жене, та пришла в ужас:

– Это как же, помимо того, что нам надо срочно развестись, от меня ещё требуется от родных детей отказаться?!

– А на фиг они тебе нужны? Спиногрызы эти сопливые… Одна морока с ними. А так будешь себе раз в месяц платить несчастному в своей одинокости отцу копеечные алименты и, как говорится, трава не расти, – пытался острить Сергей, но супруга ещё пребывала некоторое время в крайне напряжённом состоянии. Всё это время подполковник вёл активную пропагандистскую работу, всплески которой всегда заканчивались словами: «Это же всё, понарошку! А что делать? С волками жить – по волчьи выть». В один из дней Сергею, наконец, удалось преодолеть сопротивление своей дражайшей половины и супружеская пара тут же отправилась в суд для подачи заявления о разводе и разделе детей. Выдержав месячную паузу, предоставленную судом «для принятия окончательного решения об истинном состоянии чувств», супружеская пара наконец распалась. В результате распада майор, наконец, получил статус «одинокого отца, воспитывающего двоих детей без матери» и тут же стал вымогать у «бывшей жены» алименты. «Бывшая жена» в бега не ударилась, но заняла жесткую позицию и алиментов Сергею почему-то ни разу не заплатила. Немного погоревав по этому поводу, подполковник написал ещё один рапорт на увольнение и приложил к нему копии решений суда. На этот раз дело пошло веселей и вскоре Сергей держал в руках выписку из приказа о своём увольнении из рядов, когда-то овеянных славой Вооружённых сил. Но выписка гласила о том, что выпасть из рядов можно будет только через сорок пять суток.

– Какие ещё сорок пять суток?! Увольте меня немедленно! – возмущался Сергей в службе кадров.

– Не имеем права, Вы ещё не отгуляли отпуск!

– Какой ещё отпуск? Я уже четыре месяца на службу не хожу…

– Это Ваше личное дело, а вот отпуск надо отгулять.

– А деньгами вы мне этот отпуск компенсировать не можете?!

– Не можем, сами знаете какая сейчас ситуация с деньгами.

«Ну ладно, я вам сейчас улажу ситуацию с деньгами!» – подумал вконец рассвирепевший Сергей и написал рапорт на отпуск, в котором информировал начальство, что намерен провести его на Камчатке с целью посещения внезапно заболевших родственников. Получив через некоторое время отпускное удостоверение, Сергей тут же отправился к своему приятелю, служившему в войсках, осуществляющих организацию военных перевозок. Приятель давно предлагал ему провести аферу с авиационными билетами на Камчатку. Суть аферы состояла в том, что на имя подполковника кем-то из экипажа воздушного судна оформлялись билеты до Петропавловска-Камчатского, а также ставились отметки в отпускное удостоверение о рискованном прибытии подполковника в страну ещё непотухших вулканов и благополучном убытии из неё. Причём, в то время, когда эти отметки ставились в комендатуре далёкого полустровного города, сам подполковник безвыездно пребывал на свих автостоянках в городе на Неве. По завершению своего «перелёта» Сергей сдал «использованные» авиабилеты и отпускное удостоверение с необходимыми отметками в строевой отдел и стал ждать полагающейся ему по закону компенсации дорожных расходов. А когда компенсация была получена, поделился половиной суммы со своим приятелем – профессиональным военным аферистом. А тот, в свою очередь, поделился с аферистами из летавшего на Камчатку экипажа. Аферисты из экипажа, точно таким же образом, поделились с профессиональными военными аферистами из комендатуры. Вот такая существовала цепочка, годами отточенная этими аферистами всех мастей. И военных мастей, и гражданских. Раньше Сергей никогда этой цепочкой не пользовался, но сейчас он был сильно уязвлён государством и считал себя вправе отомстить ему. И не удивительно: все, без исключения, кадровые военные того лихого времени считали себя уязвлёнными. Но только немногие из них (лишь гниловатые по натуре своей, наверное, от самого своего рождения) пытались нажиться не только путем нанесения ущерба некоему абстрактному государству, но и ещё и встав на путь уязвления себе подобных. То есть, на скользкий путь стяжательства чего-нибудь и как-нибудь с таких же, как и они уязвлённых военных. И это касалось не только «Петлюр» и им подобных. Как-то, преодолевая незаконным образом высокий забор между офицерскими общежитиями и территорией академии (КПП открывались только в утреннее, обеденное и вечернее время), Сергей потерял служебное удостоверение. Обнаружив пропажу, он тут же обследовал территорию своего недавнего приземления и, ничего не найдя, немедленно проследовал к дежурному по академии, всегда служившему (по совместительству) чиновником местного стола находок. Дежурный сообщил ему, что удостоверение было найдено таким же нарушителем, как и сам подполковник, и доставлено дежурному. Но не ему, а дежурному, который уже сменился, тот зачем-то упаковал это удостоверение в карман и ушёл домой. Вот и адресок домашний оставил, чтобы, значитца, в справочниках и схемах оповещения долго не рыскать. Сергей намёк сразу же уловил и, отправившись по указанному адресу, как ему было ни противно, прикупил бутылочку дорогой водки. Ну, как бы в благодарность… Хотя, если задуматься: в благодарность за что? Нашёл удостоверение не дежурный… За хранение? Очень уж это мелочно для полковника… По счастью, бывший дежурный проживал не далеко от академии. Позвонив в обитую дерматином дверь с вкрученным в неё металлическим номером квартиры, совпадавшим с нацарапанным на бумажке адресом, Сергей обнаружил в дверном проёме пухлую физиономию полузнакомого ему полковника с какой-то политической кафедры. Преодолевая отвращение, Сергей, протягивая полковнику прозрачный пузырь, нарочито бодро отрапортовал:

– Потерпевший Просвиров, с благодарностью за дружескую услугу!

– Ну что Вы, что Вы, – пробормотал полковник, с явным неудовольствием глядя на протянутую бутылку, которую не преминул тут же взять и поставить на столик в коридоре, – проходите, сейчас я Вам принесу эту столь дорогую для Вас пропажу.

Сергей вошёл в коридор и непроизвольно поёжился. Пухлощёкий полковник вскоре появился на пороге комнаты. Морда его маслянистого лица тут же растянулась в заискивающе-слащавой улыбке и зачастила:

– Видите ли, нынче наступило несколько другое время и сейчас за всё принято платить деньги… А удостоверение, оно нынче дорогого стоит…

– Да-а-а? – притворно удивился Сергей, – чего же оно стоит? Сделки с недвижимостью по нему не оформляют. Кредит в банке тоже под любым предлогом не дадут… Даже бесплатный проезд на общественном транспорте по удостоверению этому отменили…

– Ну, зато…, зато, по нему можно, например, к кому-нибудь прописаться, – неуверенно промямлил полковник.

– К кому прописаться? Вот, к примеру, Вы, товарищ полковник, пропишите меня к себе на основании этого удостоверения? Пожалуйте, сделайте милость…

– Нет, ну зачем же Вы так сразу… У меня очень стеснённые жилищные условия.

– У Вас отдельная трёхкомнатная квартира, а я, с вашего позволения, в коммуналке проживаю.

– Это Ваши проблемы…

– Согласен. Я уже привык: как только речь заходит о конкретной помощи, так сразу все проблемы становятся моими. И сколько же, в конечном итоге я Вам остался должен за это мужественное хранение удостоверения в течение долгих двух часов?

– Ну, хотелось бы «баксов» триста поиметь, хотя бы…

– Простите, не понял… Кого поиметь?

– Да не кого, а сколько… Триста долларов США, в смысле…

– А в нашей валюте это сколько будет?

– Две с половиной тысячи, приблизительно…

– Ну вот так сразу бы и сказали. А то, не патриотично, как-то… «Баксы» какие-то. Режет слух.

– Ну так, как…?

– Сделка, так сделка… Вот разрешите только на документ взглянуть: может это и не мой вовсе… А тут такая сумма…

– Пожалуйста, – не совсем ещё подкованный в свершении «сделок» коммерсант-полковник протянул Сергею удостоверение.

– Да, это действительно мой документ, причём единственный, удостоверяющий мою скромную личность. Но проблема в том, товарищ (Сергей опять поёжился) полковник, что у меня с собой такой бешенной суммы попросту нет. Это ведь почти наше двухмесячное денежное вознаграждение… Но вскоре я, наверное, зайду к Вам на кафедру и отдам часть суммы в присутствии Вашего начальника. Ну, чтобы был хоть какой-то свидетель Вашего внезапного обогащения… Вдруг Вы вскоре какую-нибудь крупную покупку предпримете… Потребуют сведения о доходах… А Вы им – раз, и начальника-свидетеля… А тот – так, мол, и так, получил законный гонорар за хранение удостоверения… И всё… И взятки, как говорится, гладки…

– Ну знаете ли… Не надо впутывать сюда начальника…

– Да? Как знаете… Я, как говорится, из добрых побуждений… А если вот и эта бутылочка Вас, почему-то, не устраивает, то я, пожалуй, и её прихвачу. Что поделаешь… Уж не угодил, так не угодил…, хотя…, «Абсолютом курантом» называется…, – и, прихватив красивый пузырёк прозрачного сорокаградусного напитка с коридорного столика, Сергей, отчётливо слыша за спиной сопение кита, лишившегося пророка Ионы, с громадным облегчением покинул это недружественное, насквозь пропитанное корыстью помещение.

А вскоре подполковник окончательно покинул уже основательно тронутые гниением некогда доблестные и даже чем-то ещё вооружённые силы. Напоследок Сергея сказочно «обогатили», выдав ему задержанное денежное содержание. Аж за целых четыре прошедших месяца выдали всё ему. На эти деньги подполковник запаса мог бы позволить себе побездельничать месяца полтора. Но сделать этого ему не удалось. Совсем неожиданно поступило предложение поступить на службу в недавно образовавшуюся правоохранительную организацию – Федеральную службу налоговой полиции (ФСНП) (просьба не путать с налоговой инспекцией: налоговая инспекция – фискальный орган государственной власти, занимающийся по большому счёту выявлением мелких нарушений в области налогового законодательства, а ФСНП – это правоохранительный орган государственной власти, занимающийся преступлениями в налоговой сфере). Молодой и быстро набирающей силу структуре позарез требовались грамотные технари, способные помимо организации скрытной и зашифрованной связи выполнять ряд очень щекотливых шпионских задач, связанных с негласной акустической записью пошлых разговоров недобросовестных налогоплательщиков, а так же с негласным видеодокументированием их безобразного финансового поведения. Словом, новой силовой организации требовались надёжные, проверенные годами службы люди, способные выполнять функции, так или иначе присущие спецслужбам во всём цивилизованном мире. Эта служба требовала обширных технических знаний, жесткой дисциплины и организованности. Всеми этими качествами в полной мере обладало большинство военных технарей. Для полного овладения новой специальностью военных надо было только, что называется, «натаскать» в оперативном отношении: научить их стать немного поосторожнее, похитрее и поизворотливее. Вот поэтому-то и пользовались спросом военные у налоговой полиции. Под этот спрос и попал подполковник Сергей Просвиров. И неплохо попал: звание и выслугу лет ему обещали сохранить, платить обещали хотя и немногим больше, чем в армии, но зато вовремя. Ну что же, посмотрим, как будут выполняться эти обещания. В добрый, как говорится, путь! Неизвестно, добрый ли? Всё ж-таки на стражу завоеваний зарождающегося капитализма…

Глава 8. Налоговая полиция или чем это всё закончилось…

Отбор в новую структуру, призванную внести свою существенную лепту в обеспечение экономической безопасности страны был довольно жёсток. Пройдя десяток каких-то внешне тупых, но на самом деле очень хитрых тестов и выдержав добровольно-принудительное испытание на «Полиграфе Полиграфовиче», Сергей уже было впал в состояние ожидания приказа о своём зачислении, когда из службы кадров последовало незамысловатое предложение об организации бесед в неформальной обстановке с членами семьи принимаемого на службу пребывающего в запасе военного. Это было как бы продолжением тестов и испытаний. При этом лучшими условиями, в плане выполнения требований к неформальности, сотрудники службы кадров определили квартиру кандидата. Семья Просвировых к тому времени уже перебралась в отдельную двухкомнатную квартиру на окраине города, предварительно организовав расселение своей развесёлой коммуналки. «Хорошо ещё, что разъехаться успели, – с облегчением подумал тогда Сергей, – а то бы они начали ещё и с коммунальными соседями беседовать. А соседи – они ведь всё всегда знают и до мельчайших подробностей… Одна злющая мать-одиночка со своими журнальными записями чего стоит…». В заранее оговоренный час кадровики не поленились посетить квартиру безработного подполковника запаса и имели длинные, содержательные беседы с женой и детьми потерпевшего. Особенно порадовал кадровиков младший сын разведённой «понарошку» семьи Просвировых, который умудрился незаметно сграбастать в охапку здоровенного потомка камышовых котов по кличке Барсик и, тихонько подкравшись к одному из беседующих, посадить диковатого котяру прямо ему на мощную холку. Надо отметить, что камышовый охотник Барсик гостей никогда не жаловал. Даже когда те не обращали на него никакого внимания, котяра всё равно на всякий случай прятался от них под диваном и, изредка оттуда выглядывая, хищно шипел, и плотоядно сужая зрачки, угрожающе подрагивал торчащими на ушах кисточками. А тут, когда над ним был свершён акт такого неслыханного глумления, котяра окончательно вышел из себя и впился в холку кадровика всеми имеющимися у него когтями. Когти камышовый потомок имел длинные и острые. Кадровик непроизвольно ойкнул и, выпучив глаза, затаил дыхание. «А это Балсик, – пролепетало юное цирковое дарование, пытаясь оторвать котяру от мощной холки ответственного работника, – Вы с ним тозэ поговолите. Папа казав, сто плидут дяденьки и будут со всеми лазговаливать. Он – тозе все». Подоспевшая на помогу страдальцу жена кандидата в налоговые полицейские быстро справилась с впавшим от азарта в ступор котом, но на дорогом пиджаке кадровика образовались хорошо видимые затяжки. «Хороший мальчик!» – голосом Андрея Миронова из фильма «Брилиантовая рука» произнёс кадровик, но с котом беседовать почему-то отказался. Отказался он и от предложенной помощи в восстановлении внешнего вида существенной детали своего франтоватого наряда. Видимо, опасаясь за сохранность остальных деталей своего гардероба, кадровики почти в один голос тут же поинтересовались, с тревогой оглядывая углы маломерной квартиры, не держат ли хозяева ещё какой-нибудь животины, что-нибудь вроде маленького, только входившего в моду, бультерьерчика. И даже получив отрицательный ответ на этот провокационный вопрос, кадровики очень скоро куда-то засобирались и со словами: «Нам ещё на работу надо успеть и написать «Отчёт о проведённой беседе», быстро покинули пределы исследованной квартиры. На этом происки кадровиков не ограничились. Видимо, в отместку за подпорченный пиджак, который они наверняка приложили в качестве вещдока к своему «Отчёту о проведённой беседе», они потребовали от Сергея организовать им беседу с бывшим своим начальником из академии. Сергею на удивление быстро удалось это сделать, и любопытные кадровики вскоре уже беседовали с полковником Рылеевым, который уже приблизительно час пребывал в мертвецки пьяном состоянии. Сергей сразу это понял, глядя, как полковник тонким длинным языком по-змеиному быстро пробегал по пересохшим губам. Об этой характерной особенности его поведения в состоянии крайнего утомления алкоголем знала вся кафедра, но, к счастью, не знали кадровики. Надо отдать должное полковнику в том, что, находясь в сильно уязвлённом «зелёным змием» состоянии, он никогда никуда не падал и мог даже на несколько минут сконцентрироваться до такой степени, чтобы ответить на заданный вопрос не только что-нибудь более или менее членораздельное, но ещё и приблизительно по существу. В тему, то есть. Оценив обстановку, Сергей, запуская кадровиков в кабинет Рылеева, попросил кадровиков об одном одолжении:

– Только попрошу вас, по возможности коротко. У полковника очень мало времени: через пять минут начинается заседание кафедры.

– А нам больше и не надо, – хмуро ответил кадровик, подвергшийся накануне непреднамеренному нападению со стороны хищного кота Барсика, и пронырнул в кабинет. Второй из безмерно любопытствующих тут же решительно проследовал за ним.

О чём они спрашивали полковника Сергею из-за двери не было слышно, однако голос Рылеева в одно из мгновений он услышал довольно явственно: «Да всё нормально, мужики… Вы не переживайте… Это мы тут переживаем: лучшие кадры вам отдаём!» Ещё через минуту «мужики» уже выходили из дверей в каком-то возбуждённом состоянии, а тот из них, который не так давно подвергся вероломному нападению кота, зачем-то обернулся в дверях и произнёс, по всему было видно, что стандартную, хорошо отработанную за годы службы фразу: «Нет-нет, извините, товарищ полковник, мы на работе, как-нибудь в следующий раз…». После чего «мужики» вприпрыжку проследовали на выход, видимо, торопясь на свои рабочие места для написания очередного отчёта о проведённой беседе. Сергей, приоткрыв дверь, заглянул в недра полковничьего кабинета. Достойно выполнив свои представительские функции, Рылеев спал мертвецким сном, упав багровой мордой своего искажённого алкоголем лица на зелёную бархатную крышку стола. «Да-а-а, ломаются люди, как сухие щепки. И какие ведь люди… Новомодные социологи называют это не иначе как противоречием статусов. В чём же состоит это противоречивое несоответствие? Социологам, оказывается, это давно понятно: с одной стороны – большие звёзды на погонах и докторские степени в дипломах, а с другой – безденежье и невостребованность…», – грустно подумал Сергей и, аккуратно прикрыв дверь, заторопился на оставленные без контроля автостоянки: надо было срочно нарубить очередную партию капиталистического «бабла», чтобы было что есть. Есть, как говорится, для того чтобы жить, но не жить, чтобы есть.

Вскоре состоялся приказ о зачислении подполковника в ряды налоговой полиции и, дабы укрепить его решимость вступить на путь борьбы с экономическими преступлениями, новоиспечённого полицейского тут же привели к новой присяге. По недомыслию ретивых кадровиков присягу вскоре показали по питерскому телевидению, и пока подполковник мужественным голосом обещал Родине всячески способствовать обеспечению её экономической безопасности, его новый начальник тихо матерился перед телевизором: «Идиоты! Они, наверное, думают, что телевизор смотрят только добросовестные налогоплательщики! Как я его теперь на задание отправлю…? Как он теперь, к примеру, придёт для внедрения или разведки в офис ОАО «Рога и копыта» под видом кандидата на открытую вакансию? Ну, чтобы, например, посмотреть в какой комнате находится бухгалтерия и где прячется главный бухгалтер… Чтобы при неожиданном вторжении уже не тратить на это время… Как же теперь это сделать? Его ведь теперь любая уборщица спросить может: «А Вас что, из налоговой полиции уже выгнали что ли? За что же енто такое? Мы же Вас только вчера ещё по телевизеру видели…». Ну, бестолковые кадровики…, ну-у-у мать вашу…».

Несмотря на допущенный казус, Сергей начал свою новую службу в самом засекреченном подразделении федеральной службы налоговой полиции – оперативно-технической и поисковой службе. Это подразделение выполняло разведывательные функции вновь созданного ведомства со всеми вытекающими отсюда последствиями. Основной особенностью оперативно-технической и поисковой службы являлось то, что если в других правоохранительных ведомствах подразделения занимающиеся наружным наблюдением (попросту говоря – слежкой) и оперативно-техническими мероприятиями («прослушка», негласная акустическая запись, негласное видеодокументирование и т. д.) представляли из себя самостоятельные подразделения, то здесь всё было, что называется, «в одном флаконе». Поэтому Сергей, проходя стажировку, довольно скоро приобрёл азы навыков скрытного сопровождения «объектов» на автомобиле (у налоговой полиции практически не было «объектов», гуляющих пешком). Уже через месяц он научился грамотно выдерживать «прослойку» между своим «русским Мерседесом» («Жигулями» седьмой модели, оборудованным специальным роторным движком, по мощности не уступающим крутым немецким автомобилям представительского класса) и навороченным автомобилем «объекта», таким образом, чтобы тот ни в коем случае не догадался о том, что его так сильно уважают в налоговой полиции, что не ленятся всюду сопровождать. Если же «объект» оказывался чересчур наблюдательным и поэтому мнительным (что обычно выражалось в его судорожных попытках беспорядочного маневрирования по избитому питерскому асфальту и в душераздирающих визгах покрышек навороченного автомобиля при вхождении в первый подвернувшийся поворот), требовалось немного приотстать и тут же поменять номер отечественного автомобиля (это можно было сделать не покидая салона автомобиля поворотом специального барабана на котором крепилось до четырёх табличек с различными автомобильными номерами), а также быстренько пришпандорить к поверхности кузова специальные наклейки, имитирующие вошедшую в моду аэрографию. Это всегда приводило в дикий восторг сотрудников ГИБДД. Cамые малообразованные представители этой службы правопорядка всегда стремились изловить «оборотней» на дорогах, а когда те второпях тыкали им в нос специальные талоны-«непроверяйки», наследники некогда славного «ГАИ» часто тупо таращились на предъявленные документы и задавали сакраментальный вопрос: «Ну и фигли? А чё вы правила нарушаете да ещё и номера на ходу меняете? Вы кто? Бандосы?» С целью предотвращения подобных инцидентов под капотами машин оперативных служб начали устанавливать специальные фары– «отмашки», которые были призваны предупреждать общепризнанных любителей наживы на дорогах о том, что в данном случае им ничего не обломится и не надо мешать оперативно-розыскной деятельности. Но некоторые особо тупые из числа самых малообразованных представителей ГИБДД всё равно стремились задержать раздражённо мигающие машины и задать их нетерпеливым водителям какой-нибудь дурацкий вопрос, например: «А чего это вы всё время подмигиваете? Вы чё, ориентацию поменяли?» По этому поводу оперативные сотрудники, если у них было время, всё время рассказывали ГИБДДешникам полюбившийся анекдот. Согласно содержанию анекдота приезжает в ГИБДД лесбиянка и просит сотрудников этого строгого ведомства установить на её новую машину розовые номера, на что те хмурят злобные густые брови и заявляют: «Установка розовых номеров федеральным законам не предусмотрена!» «Ага, – обиженно восклицает лесбиянка, – значит, всяким педерастам голубые номера ставить можно, а нам, лесбиянкам, розовые ставить нельзя?! И где же тогда наша хвалёная суверенная демократия?!»

Несмотря на все трудности службы, надо отметить, что сотрудники отдела наружного наблюдения очень любили своих «объектов» и ласково называли их бомжами. «А как иначе? – удивлялись они, когда у них кто-то из непосвящённых начинал допытываться о причине столь странного, на первый взгляд, названия этих далеко не бедных людей, – они ведь, канальи, сегодня ночуют в своей городской двухуровневой квартире с двумя туалетами на каждом этаже, а завтра – в трёхэтажном загородном доме. Послезавтра же эти уроды садятся на самолёт и летят на свою виллу на черноморском побережье… (заграничная недвижимость не была тогда столь популярной, нежели сегодня). Вот, мы о чём и говорим, что это люди без определённого места жительства… Бомжи, то есть, по-нашенски».

Сотрудники оперативно-технического отдела быстро научили Сергея азам правильной установки всевозможного вида «жучков» в различные детали интерьера офисов фирм, благо, он не отличался особым разнообразием, вести негласную видеосъёмку, нарочито небрежно держа тяжеленный кейс с аппаратурой таким образом, чтобы камеры и микрофоны были всегда направлены на пресловутые «объекты». И ещё много-много чему научили бывшего военного бывшие агенты некогда всесильного КГБ (а именно они составляли костяк налоговой полиции).