Текст книги "Повесть о потерянном времени"

– Да, и в этом смысле тоже можно трактовать это изречение… Ибо, как сказано в Святом Писании: преклонивши всякий раз голову на ложе своё для сна праведного, ложись на него, раб Божий, как в могилу свою… Ну или приблизительно так… По крайней мере, смысл тот же. Но наши старшие мудрецы несколько другое имели ввиду… Поэтому мы, пока ты носом клевал, совсем не про то говорили. Мы говорили о том, что тебе теперь вместо 200 советских рублей пенсионного обеспечения, на которые ты подряжался в начале службы, платят теперь всего-навсего 5 000 деревянных рублей российских, а это от силы четверть от обещанного.

– Нет, ты или уже безнадёжно законченный циник, или безвозвратно пересушенный практик… Что ты всё деньги считаешь? Мы же не только за деньги… Неужели в том, что мы делали, не было абсолютно никакой души? А кроме того, не только мы пострадали. Вон у всего народа сбережения в советских рублях отняли, а сейчас в российских порционно, как из жопы, выдавливают. И то пока только тем выдавливают, кто родился до революции. Прикинь – это тем, кто ещё последнего царя помнит… И государство нисколько не стесняется того, что попросту издевается над своим народцем. Оно так и заявляет: мы обозначаем начало возврата внутреннего долга населению. Прикинь – «обозначает начало»! А почему бы не обозначать, а реально выплачивать? С внешним долгом-то разобрались! Расплатились же с потрескивающими от жира кожей капиталистами! С Парижским клубом этим, ети его… Зачем, спрашивается, было вообще туда лезть? Царские долги, знаете ли, и всё такое прочее. Ильич же ясно им в своё время сказал: мир без аннексий и контрибуций! Причём, в первую очередь ведь с этими уродами – то расплатились, гады! Отвалили им бабла для излечения от целлюлита… А свой вымирающий народ оставили на потом: авось, вскоре и вовсе передохнет, а тогда и некому будет платить вовсе. А раз некому, то и о себе можно, наконец-то, вспомнить. Так-то в постоянной заботе о нуждах людских, про себя родимого нет-нет, да и забудешь… Нельзя этого допускать. Слуги народа, как-никак. А когда уж все как-то неожиданно возьмут да и перемрут от неизвестных науке болезней… Грустно тогда, конечно же, станет слугам народа. Столько усилий потрачено и всё зазря. А когда грусть мало помалу отпустит – глядь в закрома! Ого! Сколько всего осталось! Ну не пропадать же теперь добру!

– Да, к сожалению, всё это так. А по поводу отдачи всей нашей души делу… Не знаю… Моя душа, например, присутствовала в деле ровно до тех пор, пока семье есть особо сильно не захотелось. До тех пор, пока дети опять не начинали тянуть ко мне свои худые и синенькие ручки и нудно голосить противным тембром: «Папа, кусять…, дай позялиста». Или что-то ещё в том же духе. С этого момента душа была нужна уже другому делу. Тому, за которое платили.

– А вот у нас на Арбате…

– Да заткнись ты со своим Арбатом! Воры вы там все… Просиживали вы там казённые свои штаны всё это последнее и очень смутное время, но не без пользы для себя… Подписывали во время порчи своих штанов некие контрактики. Не пойми с кем были и есть эти контрактики, и на закупку весьма странного какого-то вооружения заключались они… А эти «не пойми кто», понимая какое говно они поставляют в нашу Разоружённую слабость (то, что когда-то было нашими Вооружёнными силами), носили, в качестве некоторой моральной (материальную вам государство всегда компенсировало – новые штаны раз в год регулярно выдавало) компенсации, вам в зубах, так называемые «откаты». А когда пришёл черед уходить вам на пенсию «не пойми кто» позаботился о вас и здесь. Нельзя сказать, что он очень добрый, этот «не пойми кто». Просто устал он самолично «откатывать» вашему многочисленному и продажному брату и нанял вас для этого мерзкого, но весьма денежного дела…

– Какая наглая ложь! Скажи спасибо, что не хочется грех брать на душу, а то бы я щас…

– Ну, что бы ты сделал-то, немощная ты штабная наша крыса? Дуэль? Нечем-с… Оружие давно забрали… И не без вашего арбатского, крысячьего, предательства. Предлагаешь, просто так на кулачках подраться? Ты и раньше-то этого не умел, а сейчас-то «куды тебе, милый». Ты ведь тяжелее ручки уже более двадцати лет ничего не поднимал. Так что дыши себе ровненько. Слышал от твоих подчинённых, что часто повторяешь одну и ту же фразу: «Не машите руками, у меня слабое сердце!» Не ровен час ещё инфаркт получишь… Отвечай за тебя потом.

– Бросьте вы, наконец, ругаться и богохульничать: каждый как мог, так и выживал в это непростое для честных людей время. Сказано же: «и не осудити брата моего». Это ведь было тяжелейшее время было… Время– ломки эпох…

– Было? А ты думаешь это время уже закончилось? Давай-ка разберёмся поглубже. Во первых, как ты правильно сказал: время было тяжёлым для честных. А честные это те, которые поступают в согласии с своей совестью, а совесть – это свыше. Поэтому те, которые то, что свыше им было, проигнорировали, устроились ныне очень даже не плохо. И о них даже речи сейчас быть не может. Есть смысл разговаривать только с теми, в ком хоть что-то от совести осталось… Сверху, то есть… А во вторых, это было чисто братское осуждение… Без зла, пусть и сами слова были жёсткими, но ведь это наш, обычный, военный, несколько грубоватый для интеллигентного уха стиль общения. Но, в нашей среде интеллигенты – это большая редкость. А смысл звучал правильно, только с единственнойцелью спасения его души от угрозы быть окончательно разъеденной корыстью. Видимо, подействовало… Гляди-ка как надутость щёк опала.

– Прекращайте, всё, что вы здесь огульно называли душой, совестью в военной среде уже давно стало сводится к элементарному любоначалию. Если быть честным каждому из нас перед самим собой, мы ведь не душу-то свою в дело вкладывали, а только лишь свои низменные карьерные устремления. Иначе не разоружили бы нас как щенков в середине девяностых. Вон, возьми хотя бы турецкую армию: попробуй янычарам жалование хотя бы на сутки задержи – завтра же будет правительственный переворот. А о нас по полгода ноги вытирали, и ничего… Мы утёрлись и стерпели… А теперь этот процесс уже неостановим: власть убедилась в том, что «человека с ружьём» можно вполне комфортно для себя унизить при необходимости. Например, при надуманной необходимости оказаться белым и пушистым в глазах Парижского клуба… И я думаю, что это плата за былой наш грех гордыни. Вот ежели бы мы за Россию, а не за свою шкуру радели… За звания, должности, блестящие значки и звёзды на погонах, близость к продовольственному складу… Я думаю, всё могло бы быть по другому… А насчёт того, что вы куда-то душу вкладывали… Это, наверное, была не душа, а нечто другое… Потому как, если бы вы куда-то душу вложили, то просто так развалить страну и армию вы бы уже не дали…

– Да, ладно… Хватит нам этого блаженного слушать – у него ведь крыша уже давно съехала, несёт всякую чушь: честь, совесть, душа, грехи… Фуйня это всё. Чистой воды – поповщина. Вы поглядите-ка сами, на чём эти праведные попы нынче разъезжают по территории православия. Ещё когда в Германии шестисотых «меринов» по пальцам пересчитать можно, у нас – пожалуйста, на проезжей части дорог полный аншлаг новинок немецкого машиностроении. И почти из каждого «мерина» поповская ряса торчит. Проехался тут недавно по всей великой нашей речке Волга на теплоходике. Кругом запустение: не полей под посевами, ни стад коровьих, зато кругом златые купола… Если заводик какой попадётся, то обязательно разрушенный и разворованный… Им ведь это бесовское государство какую привилегию дало? Беспошлинной закупки алкоголя за рубежом… Подумать только… Им и Госкомспорту… То есть, две особо уважаемые организации, самым тесным образом связанные с алкоголем: церковь и спорт. Уважаемые организации, которые самым беззастенчивым образом спаивают свой народ и строят на эти греховные деньги, кто во что горазд. Кто, златоголовые храмы, а кто дворцы спорта… Охренеть… А кто в них, в эти учреждения в скором времени будет ходить? Или их опять в скором времени переделают в ЛТП? Точно бесовщина какая-то… А вы, дураки, их кормите… В церкви свечки ставите… Вы только задумайтесь: себестоимость изготовления каждой свечки составляет порядка рубля, а в церкви она уже двадцать рубликов стоит. Да ещё всякие пожертвования по ящичкам из грошёвого своего денежного содержания разбрасываете. А эти рясофорные бездельники смотрят на вас и только посмеиваются… Над вами, между прочим, посмеиваются – законченными в беспредельной тупости своей дураками блаженными. Посмеиваются и продолжают растить морды за ваш счёт. И поговаривать при этом: «Помогите ради Христа, не смотрите, что морда толста». А чтобы морда не шокировала особо впечатлительных граждан, попы просто вынуждены отращивать бороды. Борода-то она толстоту лица, хоть не намного, но скрадывает.

– Уважаемый, я бы попросил насчёт блаженных! Мне до этого высокого звания ещё очень и очень далеко… А тебе, дебилу заблудшему (тьфу, сказано ведь в Писании: не осуждай брата своего), уже пора бы уловить возникшую по какому-то несчастью разницу между верой, религией и церковью. И не всякий приход – храм, и не всякий поп – батюшка…

– Да ну тебя на фиг! Хватит народ баламутить! Самое главное в настоящее время это то, сможешь ли ты сегодня хороших денег заработать… Заметь, не украсть, а именно – заработать. Я вот, например, работаю директором кладбища и спокойно себе по пять штук «грина» в месяц отдалбливаю. Чувствую себя при этом вполне прекрасно. И никто мне не сказал до сих пор, что западло, мол, с мёртвых денег получать. Но я же не с них?! Я же всегда с внешне безутешных родственников! А эти всё крутятся и не знают с какой стороны подойти:: «Николай Егорыч, а можно мы это? Николай Егорыч, а можно ли то?» Да, конечно можно, чёрт вас дери: платите и делайте. Хотите на холмике сухом закапывайте, хотите в мокрой низинке… Любой каприз, как говорится, за ваши деньги…

– Ну, что же – это занятие выглядит вполне достойным для русского офицера…

– А что ты ёрничаешь всю дорогу? Я, например, на пиве неплохо зарабатываю. Дачку себе двухэтажную уже отгрохал со всеми удобствами. Вернее, это уже не дачка, а полноценный загородный дом с газом и очистными сооружениями.

– Всю дорогу? Мы уже давно никуда не движемся. А занятие ты себе выбрал тоже очень правильное, тебя ведь как раз именно этому восемь лет учили. Сначала в училище, да потом ещё в академии: пивом на рынке торговать… Я же у тебя дипломным руководителем был в академии, если ты это ещё помнишь. Да и тема диплома у тебя была, если я не ошибаюсь: «Влияние роста потребления пива гражданами Российской Федерации на качество предоставления услуг сотовой связи». Очень актуальная, кстати, даже по нынешним временам тема.

– Слушай, Просвиров, мне тут сообщили, что ты тоже в «стратегах» служил, – обратился к Сергею, неожиданно подошедший откуда-то из глубины восточного зала, с трудом узнаваемый однокурсник, которого он мельком видел когда-то в одной из многочисленных своих командировок.

– Служил. Мы же даже с тобой где-то виделись. Честно сказать, уже не помню где.

– А в Первомайск тебя случайно не заносило?

– Как же, было дело. Пропарился там пару месяцев в командировке. А что?

– Вот там и свиделись. Жаль, что тогда и поговорить-то даже на коротке не удалось. Ты проездом из столицы, а я там десять лет, как ты говоришь, пропарился…

– Не из столицы, а из Питера… Да и проезд тогда порядком затянулся. Ну, а тебе грех жаловаться. Первомайск – это рай для стратегического ракетчика…

– Согласен. Это всё же не Чита какая-нибудь… А хочешь глянуть, во что превратили этот ракетный рай наши «нэзалежные та самостийные»?

– С удовольствием. Продемонстрируй.

– Ну, удовольствие ты вряд ли получишь… Но, пожалуй, тебе это будет интересно. Вот стопка фотографий с памятных мест. Смотри и старайся не расстраиваться.

Сергей с болью в сердце смотрел на фотографии развороченных ракетных шахт и командных пунктов и думал: «Зачем всё это было…, напряженный труд сотен тысяч людей, приехавших туда со всего Советского союза и трудившихся там долгое время и с полным напряжением сил? И кому всё это было надо…? Выходит, что вся жизнь прошла зря? Афган – государственная ошибка, вы все законченные придурки, и «мы вас туда не посылали»… Годами отлаживаемая боевая подготовка батальона, готового полностью взять на себя всё боевое управление стратегическими ядерными силами в случае уничтожения стационарных пунктов управления – швах: все учения свелись нынче к выезду отдельных аппаратных раз в год и то, что называется, «под забор». Братья-славяне – безъядерная держава. Секреты слили дяде Сэму в счёт оплаты за куриные окорочка, а всё остальное тупо разворотили… Налоговую полицию по слёзной просьбе вороватых олигархов помножили на ноль. И что в итоге? Следов положительной деятельности отдельно взятого индивидуума и сотен тысяч подобных ему на земной поверхности почти не осталось. Может, всё это некая цена за резко возросшее благосостояние? Вне всякого сомнения. Рост благосостояния, что называется, налицо: полный пакет приобретённых за годы службы заболеваний плюс, не известно откуда взявшиеся ранения. К о всему этому может быть присовокуплена просторная и очень удобная для проживания четырёх человек двухкомнатная квартира в «хрущёбе» и вполне достойная для уважающего себя нигерийского нищего пенсия. Стоп, стоп, стоп! Забываешь, однако, охальник, про приобретённое когда-то средство передвижения! Ну, конечно, это же всё от врождённой скромности происходит… Не надо бы забывать про свой «русский мерседес» – «копейку» восьмидесятого года выпуска. Ну и что, что древняя она, зато почти итальянского производства! Итальянцы ещё не успели окончательно покинуть «ВАЗ» и с явным облегчением квасили в обычной по своей отстойности тольятинской гостинице ожидая трансфера в аэропорт, а заветная «копейка», в это самое время, медленно сползала со стапелей. Так что плакать нечего… За это, как говорится, можно было и послужить без малого три десятка лет…».

– Серег, ты что это загрустил? У меня есть абсолютно оригинальное предложение, подкупающее своей новизной!

– Да что это такое ты говоришь? Я думал, что меня уже ничем не удивишь…

– А вот ты только послушай: давай-ка мы лучше выпьем!

– Действительно, есть что-то очень новое, весьма оригинальное и, чем-то ещё волнующее душу в этом удивительном предложении. Наливай ужо! И пошло оно всё к…

Далее следуют грубые и никак не укладывающиеся в контекст этой книги слова, которые подводят итог содержательной части этого славного вечера, посвящённого встрече однокурсников. На этом заканчивается и сама книга. А может слова эти подводят итог и всей жизни? Может всё оно и так… Это может показать только сама дальнейшая жизнь. Если она всё же решит продлиться. А книга на этом заканчивается в любом случае. В самом деле, сколько уже можно врать? Как говорится в нашем строгом народе: ты ври, да не завирайся… То есть сама предрасположенность к вранью нашим народом не осуждается. Осуждается только выход за некие рамки… Вот и не будем за них выходить. Поэтому немедленно свернёмся. До новых, как говорится, встреч. Ежели они по воле Божией когда-нибудь наступят…