Текст книги "Семь колодцев"

без номера

Вы все скажете, что я пишу полный бред.

Возможно, вы и правы.

Даже не возможно, а наверняка.

Ну и что?! – отвечу я вам.

В моем бреде, по крайней мере, можно встретить крупицы истины.

Я, по крайней мере, думаю, страдаю, борюсь, агонизирую.

А вы?

Разве вся ваша жизнь не бред?

Вспомните, что вы говорили и делали вчера или сегодня. А что вы будете делать завтра?

Разве все это не бред?!

Кому это нужно и какой в этом смысл?

О чем ваши помыслы?

К чему вы пришли и что в этом хорошего?

И что вся ваша жизнь?

Она даже не игра…

49

Вера ела жадно, не в силах скрыть, что очень голодна. Она не обращала внимания на кавказцев, которые в упор рассматривали ее и при этом гортанно переговаривались и гадко смеялись, никого не стесняясь. Их было четверо.

– На самом деле он меня обманул! – призналась она, когда чувство первого насыщения позволило ей немного расслабиться и сделать небольшую паузу.

Я сразу понял, что речь идет о Мозгоправе.

– Я не сомневался, что этим и закончится, – ответил я. – Я еще удивляюсь, как он позволил тебе перевести на мой счет тридцать тысяч! Кстати, я очень-очень тебе благодарен за это!

– Так в том-то и дело… – Вера нервно закурила. – Вначале я хотела это сделать втайне от Вениамина. Но вскоре поняла, что не знаю некоторых нюансов международной бухгалтерии. Ведь счет на мое имя был открыт в одном из банков Лихтенштейна. Тогда я его попросила мне помочь. Ведь это мои деньги и я вольна с ними делать все, что захочу, – хоть все триста тысяч долларов детдому пожертвовать. Он крепко наехал на меня, даже избил, но на следующий день почему-то вызвался мне помочь…

Глядя на Веру, я тоже захотел есть, заказал салат и теперь жарко расправлялся с «Цезарем», который оказался на редкость аппетитным.

– Эй, дорогой, уступи нам эту дэвушку! – громко обратился прямо со своего места один из горцев, который пролил мой кофе. – Хочешь, мы тебе дадим сто долларов? Или двести?

– Засунь себе их в жопу, осел! – ответил я.

– Не надо, Саша! – поспешила успокоить меня Вера.

– Давай выйдем и посмотрим, кто кому и что в жопу засунет! – предложил кавказец.

– С удовольствием. Только после того, как мы закончим есть.

– Хорошо, мы подождем! – согласился недруг.

Я незаметно связался по мобильному телефону и поговорил.

– Ну и дальше? – обратился я к Вере.

– Ну, в общем… – Вера продолжала испуганно коситься на кавказцев, которые теперь с хмурыми лицами неотрывно за нами наблюдали. – В Санкт-Петербурге у нас ничего не получилось. Второй же по счету наш клиент оказался из органов и, прежде чем внести за поездку на остров Мальта деньги, решил нас «пробить». И тут же все выяснилось. Слишком уж мы везде наследили, слишком много людей нас разыскивало… Но нам опять повезло – удалось откупиться… – Вера опять закурила. – В общем, мы оказались в Вильнюсе. Вениамин целыми днями занимался паспортами и документами, встречался с какими-то местными мафиози. Он хотел немедленно уехать в Испанию, где уже нашел по Интернету дом – он обо всем договорился с испанской риэлтерской фирмой и только ждал, когда будут готовы поддельные документы, всякие там визы… Такой большой шикарный дом с бассейном, в охраняемой зоне, с полями для гольфа, то да се… Он говорил, что мы вместе будем жить в этом раю. Пока он занимался делами, я целыми днями торчала в номере отеля – он запретил мне «светиться» – и не знала, чем заняться. Чуть с ума не сошла…

В кафе неожиданно вбежали спецназовцы в масках, с короткими автоматами в руках и окружили столик, за которым сидели четверо кавказцев. Официантки с визгом бросились врассыпную, пожилой охранник заведения постарался стать еще более незаметным, чем был до этого, а сами горцы аж побелели от ужаса.

Один из бойцов с пистолетом в руке подошел к нам.

– Вы Александр Владимирович?

– Да, это я.

– Нас прислал Валентин Федорович. Что с этими делать? – Он показал рукой в рукавичке с открытыми пальцами на горцев.

– Что хотите! Спасибо за помощь.

Спецназовец кивнул и бросил подчиненному:

– Игорюха, оформляй их по подозрению в терроризме.

– Годится, – ответил боец, к которому обращались, и вскоре обидчиков Веры «приняли» по полной программе.

– Эй, дорогой! Ты не можешь так с нами поступить! Мы же пошутили! – еще пытался спасти положение один из кавказцев, когда уже лежал на полу, лицом вниз, с руками на затылке.

Когда бойцы спецподразделения и их пленники покинули кафе, появились раскрасневшиеся официантки и быстро восстановили прежний порядок. В помещение тут же набились новые посетители – был конец рабочего дня, – и через пять минут никто и не вспоминал о том, что только что произошло.

– Так вот… – продолжила Вера спокойно. – Так вот, однажды утром Вениамин пропал. Я решила, что у него срочное дело, может быть, он куда-нибудь отъехал, например, со своими новыми знакомыми за город. Но он не появился ни в этот день, ни на следующий. Двое суток я не выключала телевизор, думала, что его арестовали и об этом должны рассказать в новостях. Бесполезно. Я передумала все! В любую секунду я ждала, что в номер ворвутся полицейские и меня схватят. И я была к этому готова! Ну, короче, на третий день я разобралась, что он сбежал. Он просто сбежал! Как я сразу не поняла, что именно так он и поступит! Ведь я уже его хорошо знала! Бросил меня с неоплаченными счетами, без копейки денег, и сбежал в свою Испанию, козел!

Вера только что выпила заказанный мною коктейль и сразу же прибалдела, отчего стала говорить громко и развязно, что, впрочем, ей чрезвычайно шло, поскольку вся она начала ослепительно искриться всеми гранями своего немеркнущего сексуального обаяния. Я восхищенно наблюдал за ней, а потом под столом положил ей руку на коленку, отчего она запнулась и внимательно на меня посмотрела.

– Дослушай меня! – мягко потребовала она. – Я набралась смелости и отправилась в банк. Думала перевести себе хотя бы пару тысяч и получить их наличными. И что же? Мой счет в Лихтенштейне оказался пуст! Представляешь? Пуст! Этот ублюдок ухитрился снять с него все деньги!

– Как же он без тебя смог это сделать? – засомневался я.

– Очень просто. Потом до меня дошло, что, когда он помогал мне послать тебе тридцать тысяч, он узнал мой пин-код и пароль. А совсем недавно он сунул мне на подпись какие-то бумаги, якобы для получения визы. Ну я их и подписала, не читая. Среди этих бумаг он, наверное, и вложил банковские операционные листы, которые были ему необходимы для опустошения моего счета. Вот так!

– Однако… – Я был потрясен незаурядной ловкостью Мозгоправа. – Действительно, великий комбинатор! И что же дальше?

– Дальше? – Вера почему-то смутилась. – Пойми, мне ничего не оставалось делать…

Я уже понял, о чем пойдет речь, и заметно погрустнел.

– В баре я познакомилась с одним местным сутенером, – продолжила Вера, понизив голос, потому что к нашему разговору заметно прислушивались. – Он взялся мне помочь. На самом деле хороший парень оказался, правда, русских страшно ненавидит… Я и обслужила всего-то человек двадцать… Работала около недели… Заплатила за номер в отеле, купила билет до Москвы… И вот я здесь…

Глаза Веры вновь наполнились слезами.

– Возвращение блудного сына! – весело развел я руками и принял плачущую головку бывшей возлюбленной себе на грудь. – Ну не плачь! Если бы ты осталась с Мозгоправом, поверь мне, добром бы это не кончилось! Этот человек – дьявол, и итог будет печальным – он просто сгниет в тюрьме!

– Я домой хочу! – сказала она, сморкаясь в бумажную салфетку.

– Зачем? Тебя никто там не ждет. У тебя там нет даже своего угла.

– Я хочу, и все! – продолжала капризничать она.

– Так, слушай сюда! Сейчас поедем ко мне. Молчи! Поживешь пока у меня. А потом решишь, как поступить. Поняла? Все, пошли!

Моя решимость успокоила ее. Она рассеянно собралась и послушно, словно загипнотизированная, последовала за мной. Персонал кафе облегченно вздохнул.

50

У двери моей квартиры мы нос к носу столкнулись с Вовочкой. У него был голодный вид, небритый, ободранный и слегка пьяный. С ним была какая-то потасканная шлюха с разбухшим от частых возлияний лицом.

– Мы уже три часа здесь сидим! – обрадовался Вовочка и, раскинув оглобли, попытался броситься мне на грудь.

Я предусмотрительно выставил блок.

– Держись от меня подальше, от тебя воняет за версту! Это кто с тобой?

– Это Леночка! – представил он. – Моя жена!

Женщина выступила из-за его спины и кокетливо улыбнулась, будто была юной свежей прелестницей, а не старой спившейся блядищей. В ее взгляде мелькнули мандавошки, меня перекосило от отвращения, и я с трудом выжал из себя короткое приветствие.

– Да ладно, жена… Паспорт покажи! – не поверил я Вовочке.

– Бля буду, жена! – Мой приятель со всей силы грохнул себя в грудь кулаком. – Мы живем гражданским браком! Скажи ему, Лен!

– Точно! – подтвердила женщина. – Уже полгода сожительствуем. То у меня живем, то у него.

– Знаю я ваше сожительство! – критически посмотрел я на «молодоженов». – Небось целыми днями в поисках выпивки?

– Не без этого. – Вовочка, как провинившийся шалунишка, поник головой.

В это время Вера устало переменила ногу, и я вспомнил о ее присутствии.

– Ладно, забей! Чего хотите? Мне некогда!

– Саша, Александр Владимирович! – забормотал Вовочка, наверное впервые назвав меня по имени-отчеству. – Выпить очень хочется! Не дай умереть! А? Пожалуйста!

Видя, что я нахмурился, он вдруг рухнул на колени и попытался обнять мои ноги.

– Я все сделаю, что хочешь! Хочешь, прирежу конкурента твоего? Только дай денег!

На Вовочку жалко было смотреть, я еще никогда не видел, чтобы он так униженно просил. Я схватил его за воротник и заставил подняться.

– Из тебя киллер, как из меня балерина! – буркнул я.

Я знал, что эта просроченная сладкая парочка рассчитывала всего лишь на небольшую подачку, рублей в сто-двести, чтобы хватило на несколько бутылок водки, но я неожиданно предложил совсем другое:

– О'кей. Я приглашаю вас в гости. Но с одним условием: чтобы не занести в дом заразу, вы, не входя в квартиру, все с себя скинете, разденетесь догола – я дам вам для одежды мешок – и сразу под душ. И чур, по три раза намылиться. Согласны?

Они, не веря в такую удачу, азартно переглянулись и уже через секунду прямо на лестничной площадке наперегонки стали все с себя скидывать. Скоро они остались совершенно нагие, два поношенных обрюзгших тела: передник Вовочкиного живота, перепаханный венами, под ним его смехотворная пипка, позади необъятная вислая задница, а у Лены свинячьи жировые складки, синяки, старая безобразная грудь и наглухо заросшая промежность. Они даже не стеснялись своей наготы.

Вера с изумлением наблюдала за происходящим.

– Ты жестокий! – сказала она мне. – Я почему-то думала, что ты добрый. Если ты богатый, ну и радуйся своему счастью, но зачем людей унижать?

– Я никого не унижаю! – возмутился я. – Что тут такого? Мы просто прикалываемся!

Вскоре мы вчетвером сидели у меня в столовой и пили все подряд. Отмытые Вовочка и Лена в гостевых халатах и тапочках, румяные, очень довольные, выглядели этакими телепузиками и даже первое время изображали перед Верой, в которой сразу почувствовали свою заступницу и благодетельницу, влюбленную семейную пару, которая просто благодаря злополучным жизненным перипетиям осталась у разбитого корыта. При этом, однако, они не забывали изо всех сил налегать на мою дорогую водку и благородные закуски, которые я неосмотрительно щедро выставил на стол.

– Я его узнала! Это же твой телохранитель! – шепнула мне Вера, наклонившись к моему уху.

– Телохранитель? – удивленно поднял я брови. У меня совершенно вылетела из головы та давнишняя история, в которой Вовочка, переодетый в новые шмотки из магазина для толстяков (которые он, падла, пропил в течение последующей недели), выступал моим телохранителем. – Ах да! Было дело! Ты знаешь, он запил, и я его уволил. Но, поскольку за время нашей совместной работы мы очень сдружились, я не могу бросить его на произвол судьбы.

Вера мне не поверила.

Вскоре застолье приняло неожиданный оборот. Если вначале я думал чуть-чуть хряпнуть хорошего коньячка, расслабиться, и немного подпоить Веру, чтобы она перестала терзаться, то после нескольких часов застолья я так разошелся, что даже Вовочка принялся меня тормозить:

– Эй, Сашок, куда ты гонишь?

К двенадцати ночи все были совершенно пьяны, но события только набирали оборот. Внезапно раздался сигнал домофона. Кого это нелегкая принесла за полночь?

– Александр Владимирович, это Алексей! – раздался в трубке домофона знакомый голос.

– Алексей? Ты в Москве? Почему не предупредил? Проходи!

Я вернулся в столовую, поспешил навести на столе кое-какой порядок и приказал Вовочке заткнуть свой матюгальник. А если вякнет лишнее, сразу окажется на улице! Лена взялась это проконтролировать.

Наконец в дверь позвонили. Я глянул в зеркало, пригладил волосы и открыл. И каково же было мое удивление, когда на пороге я застал не только Алексея, но и его новую жену – Лолу, ту самую девушку, которую я когда-то с ним познакомил.

– Здравствуйте, гости дорогие! – радушно развел я руками.

Алексей виновато заулыбался:

– Я, конечно, понимаю, что незваный гость хуже… но мы тут попали в такую ситуацию…

– Что случилось?

– Решили в Москву слетать на денек, по магазинам прошвырнуться, – стал объяснять Алексей. – Выходные все-таки… Заодно в Большой пойти хотели. Ну и сходили…

– У нас в Охотном ряду украли все деньги, – поспешила объяснить Лола. – И нам не на что вернуться домой.

– Ничего, бывает, – стал успокаивать я. – Проходите. Правда, у меня гости… не совсем обычные…

Вскоре директор моего ленинградского, то бишь санкт-петербуржского, филиала вместе со своей женой оказался за столом. Я выставил несколько коллекционных бутылок. Сначала они стеснялись, удивленно поглядывая на Вовочку и Лену, внешний вид которых при всей маскировке красноречиво свидетельствовал об их образе жизни, но потом, благодаря общей доброжелательности и подзатыльникам, которыми Лена щедро одаривала своего «женишка», они расслабились, решили немного выпить и вскоре «догнали» нас.

Шли бесконечные разговоры, сыпались шутки. Я включил музыку, и начались танцы. Алексей сначала долго и заумно говорил, но потом сильно захмелел и вдруг стал клеиться к Вере: что-то ей втолковывал, то и дело приглашал на медленный танец. Уже довольно уставшая Вера, приободренная моим веселым подмигиванием, нехотя отвечала на его знаки внимания, которые, впрочем, были весьма далеки от хорошего флирта. Лола, в свою очередь, стала злиться и даже попыталась замкнуться, но увлеклась разговором сначала со мной, а потом с Вовочкой и Леной – те были невероятно веселы и сыпали анекдотами и разными историями, как из пулемета. И Лола совершенно забыла о своем муже.

Столовая, да и вся моя квартира ходила ходуном.

Только в три часа ночи мы угомонились и легли спать. Мы с Верой уединились в моей спальне, но настолько были уже слабы, что сил у нас хватило лишь на то, чтобы крепко обняться и поцеловаться. Мы так и уснули, намертво прилипнув друг к другу.

«Милая, милая Вера!»– бесконечно счастливо, с выступившей слезой думал я, забываясь пьяным сном.

51

На следующий день в моей квартире произошли невероятные события. Была суббота. За окном неистовствовал холодный ливень.

Когда я проснулся и вспомнил вчерашний день, я одновременно обрадовался и огорчился. Обрадовался тому, что нашлась Вера, вернее, вернулась – теперь я ни за что ее не отпущу, а огорчился из-за того, что предстал перед Алексеем, своим подчиненным, и его женой не в очень-то красивом свете. Они застали меня пьянствующим в компании каких-то бомжей, разве что Вера поддержала мой подмоченный имидж, ее внешний вид по-прежнему не мог никого оставить равнодушным.

Боже, как ломит затылок!

Ну ладно. Что было, то было.

Я задумал накормить гостей завтраком и распрощаться с ними: выгнать Вовочку и Лену, которые достаточно повеселились за мой счет, и отправить в Петербург Алексея с Лолой, снабдив их на дорогу необходимой суммой. Я хотел остаться наедине с Верой и по возможности провести в ее нежной компании все выходные.

Однако моему плану не суждено было осуществиться. Неожиданно зазвонил телефон, и вскоре заявился мой старинный друг Петруха с молодой красивой девушкой по имени Аля, которую представил своей невестой, отчего та покраснела до корней волос. Аля была очень привлекательной, так что вместо завтрака наметилась очередная гулянка.

Пока девушки: моя Вера, Лола, жена Алексея, Петрухина Аля и Вовочкина Лена – занимались на кухне приготовлением всевозможных блюд из полуфабрикатов, которых в моем холодильнике всегда было в достатке, мы с Вовочкой провели ревизию алкоголя и пришли к печальному выводу: все выпито до капли.

– Ну, сволочь, больше в мою квартиру ты не попадешь! – обиделся я на Вовочку. – Выжрал все, что только можно! Одеколоны-то хоть на месте?

– Чего все? Ты сам, бля, вчера пил, как слон! – оскорбился он. – Минимум литр засосал!

«Похоже, это правда!»– подумал я, с трудом вспоминая подробности прошедшей ночи и чувствуя колокольный звон в разбухшей голове.

– Ладно. Беги в магазин, вот деньги.

– А чего, бля, брать-то?

– Ну возьми «Хенесси» VSP, возьми девочкам ликера, как его там – «Бейлис», возьми грузинского вина, водки хорошей возьми…

– Будет сделано!

И Вовочка на радостях процитировал старый добрый стишок, который я придумал в стародавние студенческие времена:

 
И в дождъ, и в мороз, в любую погоду
Спешит к магазину много народу.
Портвейны, ликеры, наливка и водка…
Все примет луженая русская глотка!
 

– Ух ты! Ты даже это помнишь? – удивился я.

– А як же! – гордо ответил он.

Вскоре ко мне подошла Вера. Некоторое время назад она с кем-то довольно долго разговаривала по телефону. Я не стал ей мешать, однако проникся подозрением.

– Саша, я хочу отъехать на пару часов. Мне нужно повидаться со своей подругой.

Я внимательно на нее посмотрел:

– Я тебя никуда не отпущу!

Вера по-кошачьи прильнула ко мне, пытаясь меня обворожить.

– Ну пожалуйста! Мне очень нужно. Я на такси туда и обратно, если денег дашь. – Она видела, что я по-прежнему против. – Я не сбегу, честное слово! Ну хочешь, отправь со мной своего Вовочку. Пусть прикует мою руку к своей наручниками!

– Вовочку я отправил в магазин… Нет, из этой квартиры ты не выйдешь! И не проси! Если хочешь, пусть твоя подруга сюда приезжает. – И я протянул Вере телефонную трубку. – Звони!

Вера подумала, помялась и все же набрала телефонный номер.

Вскоре, когда Вовочка вернулся, еда была приготовлена и мы расселись за столом, явилась некая Валя – несколько подержанная блондинка с красивой фигурой и завораживающим взглядом. Она была ровесницей Веры и даже чем-то ее напоминала, наверное, этакой развратной привлекательностью.

Вот так компания собралась!..

Потом мы перешли в гостиную и организовали там шведский стол. Я задраил окна, включил неоновую подсветку, поставил свежий музыкальный диск, и мы устроили крези-дискотеку. Моя огромная роскошная квартира не впервые подвергалась подобным испытаниям, и все же первое время, пока я был еще относительно трезв, я волновался и за индонезийский палубный паркет, и за персидские ковры, и за дорогущие китайские вазы в человеческий рост. Один раз Вовочка едва не свалил статую Аполлона Бельведерского работы моего знакомого скульптора, спившегося с тоски, и получил от меня матерный нагоняй, а от Лены крепчайшую затрещину.

– Спасибо! – благодарно сказал он нам, поклонившись на японский манер.

Вера сидела в углу на диване со своей подругой Валей, они пили коктейли моего изготовления и полушепотом о чем-то беседовали. Рядом все время крутился пьяненький Алексей, уже и не зная, как привлечь к себе внимание Веры, но моя полногрудая девочка его открыто игнорировала, и несчастный философ, брошенный на произвол судьбы, заметно нервничал, почему-то злился на жену и крепко налегал на купленный Вовочкой суперконьяк.

Вскоре и я обиделся на Веру и в отместку начал потихоньку заигрывать с Алей, которая мне очень понравилась, благо ее жених Петруха не отлипал от Лолы.

Петруха был москвичом, жил один в трехкомнатной квартире. Аля, в свою очередь, родилась в Липецке, была на десять лет младше Петрухи, то есть ей было двадцать три, и утверждала, что любит его и вышла бы за него замуж, даже если бы он жил на Чукотке. Я позволил себе усомниться…

События развивались медленно, но, как говорится, верно. Все пили с какой-то отчаянной лихостью, будто всю жизнь только и делали, что упражнялись в возлияниях.

Наверное, только в России может такое происходить. Живут себе люди, почти не пьют, работают, о ком-то заботятся. Все идет своим чередом, изо дня в день, из года в год. Но однажды они собираются вместе и вдруг, под воздействием массового психоза, набрасываются на бутылки с такой животной яростью, будто в этом и заключается главный смысл их жизни. Что это? Злые гены? Зов предков? Стечение обстоятельств? Стадное чувство? Издержки советского периода? Или просто любого человека достаточно лишь слегка подтолкнуть, чтобы он поддался самым низменным соблазнам?

Выпиваешь, потом еще, в голове все больше проясняется, все твои ежедневные заботы и беспокойства улетучиваются, как спирт из открытой бутылки, и ты, обнаженный до костей, вдруг отчетливо понимаешь, что жизнь на самом деле скучна и безлика до тошноты – скучно, поручик! – а вся суета бесполезна, и только в хорошей пьяной оргии можно познать истинный смысл жизни, вкусить ее соль…

Это по поводу улетучившегося спирта… Однажды прапорщик Валлиулин – известный всей части недоумок – украл спирт, который выдавался для протирки контактов, целую трехлитровую банку, но забыл ее в аппаратной секретной связи на столе, и к тому же оставил открытой. Ему на беду было как раз мое дежурство. Заметив бесхозный спирт, я поспешил отлить треть содержимого банки в свою посуду и надежно ее спрятать.

Прапорщик Валлиулин вернулся через час. Был очень взволнован.

– Где спирт? – набросился он на меня, заметив недостачу.

– Не знаю.

– А ну дыхни!

Я дыхнул.

– Странно! – почесал он свой опухший от пьянства чайник. – Куда же он мог деться?

Он все еще продолжал подозревать меня в краже.

– Я думаю, что испарился, – предположил я. – Давайте, товарищ прапорщик, посчитаем. У меня по химии была пятерка…

И я набросал на листке бумаги головокружительные расчеты – полную белиберду, поскольку единственное, что помнил из химии, это формулу воды – Н20.

– Итого: за час должно было испариться девятьсот пятьдесят три грамма…

Прапорщик Валлиулин заглянул в мою ахинею, делая вид, что проверяет правильность расчетов, и уважительно хмыкнул:

– Ладно, солдат, только никому не говори…

Так вот, может быть, Вовочка давно уже всех нас опередил, проник в суть вещей? Какой смысл сражаться, нервничать, получать на каждом шагу тумаки, стремиться чего-то достичь? Все тлен! Человек заблуждается, когда бесконечно ищет, потому что поиски неизменно заводят в тупик. Вино – вот в чем подлинное бытие. И величие этого бытия. Спокойное философское созерцание жизни как бы со стороны – не это ли высшая форма разума? Боже, как легко найти в вине успокоение, освобождение от всех грехов и трудностей! Когда уже не нужно мучиться извечным русским вопросом: что делать? Или английским: быть или не быть? Потому что делать на самом деле ничего не надо, а быть – можно, но как бы влегкую, не напрягаясь.

Словом, ин вино веритас! —

ИСТИНА В ВИНЕ!