Текст книги "Семь колодцев"

без номера

Мечты, мечты…

Знаете, что?

Я давно заметил что мечты всегда лучше действительности.

Как однажды сказал Михаил Боярский в одном телеинтервью, когда у него спросили, на какой машине он сейчас ездит и как насчет шестисотого «Мерседеса», о котором он давно мечтал: «Я его купил, мысленно, – ответил ленинградец в широкополой шляпе. – И после этого сразу успокоился!»

Очень умно.

И как он прав!

Зачем реально желать все самое лучшее?

Самую красивую женщину.

Самую понтовую машину.

Самый толстый кошелек.

Самый высокий особняк.

Самую длинную яхту.

Добиться этого очень тяжело.

Еще тяжелее владеть.

И почти всегда неизбежно разочарование.

А как прекрасно, дети мои, просто помечтать!

Ничего не осуществляя!

Сами по себе эти фантазии – это уже некая их материализация.

И без всякого геморроя.

57

Сегодняшний день.

Со всех сторон нас окружают люди – пожилые женщины и мужчины в обносках.

Ветеран недоволен:

– Неля, это что за фраер? Тебе сколько раз говорили, чтобы ты не водила в «Китай» чужих!

– А я и не вожу! – огрызается Не ля.

– А это кто? Призрак, что ли? – Ветеран ухмыляется своей шутке, оборачивается к соратникам, и те, как по команде, начинают улыбаться, похохатывать.

– Нет, это мой знакомый… Он мне помогает…

– Помощник, значит, благотворитель… – Ветеран обходит вокруг меня, внимательно осматривая с ног до головы. – Парень, а ты, случайно, не мент? Если что, знай: мы тут на законном основании. Все со всеми договорено…

– Я не мент! – спешу сообщить я, чувствуя что попал в западню, из которой вряд ли смогу выбраться собственными силами.

– Не мент? – Ветеран покусывает губу. – А может, ты извращенец? Как его там…

Не в силах вспомнить слово, он оглядывается назад, ища поддержки.

– Геронтофил! – подсказывает один из его соплеменников.

– Во-во, геронтофил. Может быть, ты геронтофил, любишь старушек. Решил нашу Нелю девственности лишить!

Ветеран смеется, а публика вокруг просто ухахатывается. Улыбается и Не ля.

– Нет, – обиженно отвечаю я. – Я просто хочу выпить!

– Выпить? – Предводитель бомжей только сейчас замечает, что в моем полиэтиленовом пакете топорщатся бутылки. – Выпить – это хорошо. Если ты еще и меня угостишь…

Мы сидим у костра: я, моя старушка, Ветеран, несколько его ближайших соратников и шестерок – и пускаем по кругу бутылку водки, прямо из горлышка – здесь так принято. После первой бутылки я достаю хот-доги и предлагаю их своим новым друзьям, но Ветеран брезгливо отказывается:

– Не, спасибо. Будешь шашлык?

– Шашлык? – удивляюсь я.

– А ты что, думал: мы тут щи лаптем хлебаем? Хромой, тащи жрачку!

Через минуту появляется Хромой с большим котелком в руках, в котором замочены отборные куски баранины с луком и всякими специями. Тут же и шампуры.

Заметив мое недоумение, Ветеран объясняет:

– Азербот один отблагодарил – я его свел с людьми по поводу прописки.

Пока мясо готовится, распиваем вторую бутылку водки.

Неля не дожидается шашлыка – она окончательно пьянеет и засыпает прямо у костра.

Я выделяю денег, и Хромой по приказу Ветерана бежит за новой порцией водки.

– Интересно, что она тебе рассказывала? – спрашивает Ветеран, аппетитно вгрызаясь в мякоть приготовленного мяса. Он имеет в виду Нелю.

Пока мы пили и разговаривали, старый вожак проникся ко мне некоторым доверием и даже уважением.

Я отвечаю на его вопрос.

– И ты ей поверил?

– Конечно!

– А ты знаешь, что это все вранье? У нее никогда не было ни своего жилья, ни мужа, ни дочери…

– Как так?! – Мне сложно в это поверить, настолько убедительно час назад Неля у метро за палаткой рассказывала мне о своей нелегкой судьбе.

– Да вот так! Просто у каждого из нас есть своя парадная история, так сказать, для широкой публики. Чтобы интереснее было слушать, да и пожалостливее. А если всю правду людям рассказывать, как есть, то никто и слушать не будет, да и копейки не дадут.

– Я понимаю, – рассеянно киваю я.

– Неля в прошлом воровка и мелкая мошенница, – продолжает Ветеран. – Сидела два раза. Сейчас то здесь живет, то у одной бабульки одинокой. Помогает ей, убирается. Пытается убедить, чтобы та переписала завещание на нее. Если все прохиляет – обеспечит себя до конца жизни, да и мы сострижем свои комиссионные. Ведь это мы ей клиентку подыскали. А сейчас это не так-то просто: все одинокие старики с квартирами давно уже оприходованы – ведь мы не одни такие умные…

Я изумляюсь той откровенности, с которой Ветеран рассказывает мне о сокровенном.

Он словно почувствовал:

– Ведь ты никому не скажешь?

– Нет! – твердо и искренне отвечаю я.

– И я тебе верю! – хлопает он меня по плечу. – Расскажи о себе. Ведь с тобой тоже не все в порядке, иначе ты бы здесь не оказался.

– Да, это так, – отвечаю я. – Что ж, слушайте. Однако моя история не парадная, а самая что ни на есть взаправдашняя…

Все закуривают какие-то странные папиросы. Я улавливаю характерный запах марихуаны, знакомый мне еще со стародавних студенческих вечеринок. Предлагают и мне, я отмахиваюсь.

В течение часа я рассказываю все, что со мной произошло за последние годы. Мой рассказ невероятен, но «мэр» «Китая» и его подданные верят мне безоговорочно и слушают меня с открытыми ртами.

– Ну, блин, ты даешь!

– Во житуха!

– Охренеть! – сопровождают слушатели короткими восхищенными возгласами мое скорбное повествование.

– Знаешь, что я тебе посоветую? – сказал Ветеран, когда я закончил. – Поверь старому козлу, у которого позади длинная и сложная жизнь. Тебе надо влюбиться! По-настоящему! Только это тебя спасет, я уж знаю!

– Влюбиться? – Я грустно усмехаюсь. – Моя жизнь закончилась, я больше не вижу в ней никакого смысла!

– Закончилась? Ну ты и гонишь, приятель! – Ветеран хохочет во все горло. Прочие «китайцы» не отстают от него. – Вот у него она точно закончилась, – он тыкает в Хромого, – и у нее, – он показывает на спящую Нелю. – Но у тебя!… Считай, что по сравнению с нами ты только родился и у тебя все только начинается…

Я пожимаю плечами.

– Влюбись, поверь мне на слово! – продолжает Ветеран. – Смири гордыню, перестань думать о плохом и просто влюбись! Это самое лучшее лекарство от меланхолии. И ты вновь обретешь силы и почувствуешь, что живешь не зря, а если будет желание – опять воспаришь к облакам.

– Но в кого влюбиться? Я не знаю никого!

– Да боже мой, какая разница?! – воскликнул старый философ. – Все равно в кого! Только не ищи далеко от себя, потому что все, что человеку нужно для жизни, всегда рядом. Понимаешь?

– Понимаю… – Я и в самом деле начинал его понимать. Какие-то смутные надежды уже горячили мое сердце, волновали мозг, но я еще не мог понять, что к чему…

Водка опять кончилась. Ветеран стал было организовывать новых гонцов за выпивкой, но я отказался участвовать. Протянул Ветерану мятый стольник, поблагодарил за угощение и, самым дружеским образом попрощавшись с бомжами, пошел прочь.

– Время будет – заходи! – крикнул Ветеран. – И помни!..

58

В «Солнечном», как говорится, догорал поздний вечер, то есть закат. То есть… Ну, короче, вы меня поняли. Я проводил Алену до ее корпуса – был сентиментальный разговор, объятия, поцелуи – ив романтическом одиночестве возвращался к себе в номер, почти со слезой вспоминая вкус ее губ на своих губах, запах ее волос на своей щеке. О деревенских уже давно не было ни слуху ни духу, так что сегодня я не удосужился принять меры предосторожности и, отправляясь на свидание с Аленой, отказался от сопровождения двух моих верных телохранителей – решительных бойцов из Электростали Максима и Сергея.

Внезапно из кустов выпрыгнули парни в телогрейках и окружили меня со всех сторон.

Засада! Сердце от страха остановилось. Я приготовился к смертельной схватке.

Между тем деревенские все прибывали. Вот из лесу вывалила главная толпа – Кальмар в драповом пальто, окруженный младшими товарищами.

Я прикинул: банда насчитывала не меньше трех десятков парней. Похоже, они собрали всю деревню.

– Попался, падла! – осклабился парень, который несколько дней назад угрожал мне ножом. – А вот теперь тебе точно конец!

…Это анекдот такой в то время ходил. Едет ковбой по прерии и вдруг видит, что за ним скачут индейцы. Очень много индейцев. Улюлюкают, машут ружьями.

«Конец!» – подумал ковбой.

«Это еще не конец! – вдруг не согласился внутренний голос. – Скачи от них!»

Ковбой врезал шпоры в бока лошади и погнал. Спустился с горы, подъехал к какому-то дереву, лошадь пала.

«Точно конец!» – решил ковбой.

«Нет, это еще не конец! – опять вмешался внутренний голос. – Отстреливайся!»

Ковбой начал палить почем зря, пока патроны не кончились. Убил не меньше пяти краснокожих. Индейцы уже со всех сторон окружили.

«Ну точно конец!» – окончательно решил ковбой.

«Не-а! Полезай на дерево!»– посоветовал внутренний голос.

Ковбой послушался, забрался на самую верхушку. Подъехали индейцы, достали пилу, стали пилить дерево.

«Конец!» – прикусил губу ковбой.

«Нет, еще не конец! – опять услышал он внутренний голос. – Пописай на вождя!»

Ковбой так и сделал.

«А вот теперь тебе точно конец!»

– Ну, давай один на один! – бросился ко мне парень.

Вдруг вмешался Кальмар и одним взглядом унял своего дружка.

– Ну что, хочется жить? – спросил с холодной небрежностью.

– Хочется! – ответил я честно.

– Ну так какого же хера ты все это замутил? Тебе было больше всех надо?

– Мне ничего не надо! – сказал я. – Но терпеть такой беспредел невозможно!

– Ах, беспредел! – приподнял мохнатые брови Кальмар. – А не беспредел, что вы наших ребят на дискотеке побили, пятеро на одного?

– Они сами напросились! Их никто не собирался трогать!

Вперед выпрыгнул маленький злющий парень с монгольским лицом.

– «Солнечный» – наш! И мы будем здесь делать все, что хотим. Понял? А вас всех порежем на кусочки!

– Монгол, заткни хайло! – отвадил его вожак. – Здесь говорю я!

– Я не спорю, Кальмар, но чего мы ждем? Давай скорее оприходуем его по полной программе!

Монгола поддержали еще человек пять – самые авторитетные пацаны.

Но Кальмар в чем-то сомневался. Он то поглядывал на меня, то осматривался, то о чем-то думал, ковыряя вмерзшую в снег ветку. Я, в свою очередь, в любую секунду ожидал нападения с его стороны – я часто сталкивался с тактикой «подлого» боя, когда сначала внимание противника усыпляют, а потом внезапно атакуют самым беспощадным образом.

Вдруг раздался хруст веток и топот десятков ног. Я и все деревенские резко обернулись. И каково же было мое удивление, когда я увидел своих ребят, почти в полном составе, бегущих сломя голову мне на выручку. Помнится, среди них не было только моего Игоря. Трус паршивый!

Деревенские, видимо привыкшие к массовым кровопролитным дракам, как по команде, приняли боевые стойки. Показались лезвия ножей и выкидушек, несколько человек хлопнули об деревья бутылки, и в их руках оказались «розочки» – опаснейшие бутылочные горлышки с длинными острыми краями.

Приблизилась моя маленькая армия. Почти у всех в руках были тщательно обструганные колы из хорошего дерева – мы заранее их заготовили и прикопали в нескольких местах. Впереди был готовый к самой отчаянной схватке Максим. Рядом сжимал зубы его друг Сергей. Даже Маркиз был здесь, трясущийся от страха и все же с длинным колом в руке. Как этот рыжий интеллигент, ботаник будет драться? Ума не приложу!

Некоторое время две противоборствующие группы общей численностью свыше пятидесяти человек стояли глаза в глаза, грязной руганью и движениями задирая друг друга.

Кальмар с суровым лицом и решительным взглядом, как и полагается предводителю, спокойно шагнул назад, за спины своих бойцов, и сунул руку в карман. Что у него там? Может быть, нож или, не дай бог, пистолет? Ведь от него можно ожидать всего…

Назревало нечто невообразимое! Я со всей очевидностью представил, что произойдет через минуту, через пять минут жестокого боя!

Наконец атмосфера между деревенскими и моими ребятами накалилась до такой степени, что между ними пробежал какой-то мощный разряд. Все заорали, заревели, как безумные, и бросились вперед.

Еще мгновение, и будет поздно! Многие из этих славных ребят, с которыми я успел так подружиться, вернутся домой с увечьями или вовсе искалеченные, а кто-то наверняка падет смертью храбрых! Вот такой у них получится отдых. И все из-за меня!

– Стойте! – Я в несколько прыжков оказался посередине, между деревенскими и своими товарищами. – Стойте же!!!

Я выставил в стороны руки, пытаясь остановить предстоящее столкновение.

– Стоять, всем сказал!

И меня послушались. Слишком неожиданным оказался мой поступок. Сначала остановились Максим и все, кто был с ним, а затем притормозили деревенские.

– Ребята! – обратился я к своим легионерам. – Я сам разберусь, идите по корпусам!

– Как же так! – удивился Максим, крайне недовольный тем, что я пошел на попятную. – Ты же сам говорил!…

– Я еще раз повторяю: уходите! Иди, Максим! Забирай всех. Со мной все будет хорошо. Мы просто поговорим…

– Ни хрена себе! Ты хочешь, чтобы мы тебя здесь бросили?..

– Да ты затрахал уже! Сколько можно тебе повторять?!

– Да сам ты затрахал! А уговор?..

Пока шла эта перебранка деревенские не вмешиваясь, молча и с некоторым удивлением смотрели то на меня, то на моих друзей. Мои действия были для них более чем необъяснимы, ведь я добровольно обрекал себя на верную погибель.

Наконец мои верные соратники, мои храбрые друзья, готовые биться насмерть за своего предводителя и за честь нашего доблестного союза, покраснели, опустили головы и с побитым видом поплелись прочь. Осмелевшие деревенские что-то обидное выкрикивали им вслед, и от этого мои милые друзья еще больше краснели и еще ниже опускали головы. Сейчас они походили на вдребезги разгромленную и отступающую с позором армию.

Ушли.

– Ну чего? – Ко мне с язвительной миной подкрался Монгол. – Обосрались, козлы!

Он схватил меня за рукав и попытался при помощи подножки повалить в снег. Я устоял и даже отшвырнул его в сторону. Монголу на помощь было пришли несколько телогреечных подростков, но тут вперед вышел Кальмар и вдруг сказал то, от чего все оцепенели, будто им объявили суровый приговор.

59

– Так! Кто его тронет, будет иметь дело со мной! Все поняли? Не слышу?

– Да, поняли… – послышались угрюмые ответы.

– Монгол, тебя тоже касается!

– Да понял я! – нехотя огрызнулся тот.

– Отлично!

И тут Кальмар вдруг протянул мне свою огромную, в шрамах лапищу:

– Я никогда не встречал таких людей! Ты настоящий мужик!

Я будто во сне, чуть помедлив, пожал ему руку.

Кальмар предложил мне выпить, потом, когда мы распили по кругу несколько бутылок самогонки, он распустил свое войско, еще сожалевшее, что бойни так и не произошло, и мы отправились с ним в деревню. Дальнейшее я плохо помню. Помню, мы были у Кальмара дома и пили, пили, потом гуляли по деревне, хулиганили по мелочам, потом отправились в «Солнечный», потом… Потом я проснулся поздно утром в своем номере. Меня взволнованно тряс за плечо мой сокурсник Игорь.

– Бля, ты где был-то вчера?

– С Кальмаром пил, – совсем буднично ответил я, шаря глазами по столу в поисках графина с водой.

– Как с Кальмаром? Вы же враги?

– Теперь мы друзья не разлей вода!

– Ух ты! Здорово! А мы с тобой уже попрощались!

– Как там ребята? – поинтересовался я.

– Ребята? – Игорь отвел глаза. – Ребята все разъезжаются. С утра уже человек десять на станцию поехали… Маркиз вещи собрал… Тоже думает свалить…

– А почему?

– Как почему? – Игорь некоторое время подбирал слова, наверное, чтобы как можно мягче объяснить происшедшее. – Все решили, что ты струсил… Что ты предал их… Что теперь все развалилось и их никто не защитит…

– Все же совсем наоборот! Я их не предал, а спас! – подскочил я.

– Пойди, объясни им это!

Наконец я обнаружил на подоконнике графин с водой и опустошил его в несколько глотков.

– Дай закурить.

Игорь протянул сигарету.

– Что ж, бог с ними! – сказал я, глубоко затягиваясь. – Если они сейчас не поняли, что произошло, то поймут когда-нибудь потом!

Игорь рассеянно пожал плечами.

– А ты-то где вчера был, когда назревала драка? – неожиданно спросил я его.

– Я? – Он посмотрел на меня лживым взглядом. – Я в сральнике сидел, был не в курсе. Понос прошиб – до самого утра с толчка не слезал…

– Ладно, забыли… – Я слишком давно знал Игорька, и его поступок и эта ложь меня совершенно не удивили. Да и в драке он вряд ли пригодился бы… И все же он редкостный гад!

Днем мы провожали Маркиза. Ждали автобус. Пили на автобусной остановке яблочное вино. То и дело подходили деревенские и здоровались со мной за руку, угощали сигаретами без фильтра и папиросами. Потом в номере корпуса я долго убеждал Максима и Сергея остаться, но они, впрочем прекрасно понимая причину моего вчерашнего поступка, решили от греха подальше следующим утром последовать примеру остальных. Они, как и все остальные, были сломлены, их боевой дух был на нуле.

Ночь я провел в комнате Алены. Между нами ничего не было, кроме душещипательных разговоров и более чем скромных ласк, и все же я запомнил эту ночь на всю жизнь. На всю жизнь в память врезалась маленькая чудесная белокурая головка на моей груди…

Все разъехались. Свалили. Унесли ноги. Сбежали. Девчонки тоже. И Алена. Уехали почти все взрослые. «Солнечный» опустел. Только мы с Игорьком смело рассекали тут и там, не боясь никого и ничего. Оставалось отдыхать еще шесть дней.

Однажды в пустой столовой я встретил директора «Солнечного». Он попытался проскочить мимо, но я проходил слишком близко, и он вынужден был меня заметить. Его аж передернуло, когда он здоровался. Он с такой поспешностью буркнул приветствие и отвел взгляд, что я едва не рассмеялся. Трусливый подонок!

Деревенские слонялись по «Солнечному», как у себя дома. Нас с Игорем они не трогали, хотя я замечал, что у некоторых, типа Монгола, очень чесались кулаки. Но страх перед вожаком был сильнее. Несколько раз я пил с Кальмаром – он оказался довольно неплохим парнем, хотя его судьба с детства была напрочь исковеркана. Поножовщина по пьянке. Сначала «малолетка», потом взрослая колония… Мы договорились как-нибудь встретиться в Москве.

За три дня до окончания смены Кальмар застрелил директора «Солнечного». Администраторша, которая когда-то хотела меня вытурить, оказалась близкой родственницей Кальмара – ведь почти весь персонал дома отдыха был набран из числа местных жителей. Она-то и сообщила ему, что директор разослал во все самые высокие инстанции «телегу» на него. Кальмар дождался директора у входа в административный корпус и выстрелил в упор. Потом пошел домой и упился самогонкой. Ночью его взяли. И я наконец понял, что тогда прятал в кармане своего драпового пальто Кальмар…

Двенадцать лет спустя, когда обезумевшая страна, затопленная по пояс паленой водкой и техническим спиртом «Роял», тунеядствовала и отчаянно голодала, однажды ночью Игорек с подельниками отправился на железнодорожную товарную станцию, грабить вагоны. Бывший прапорщик-охранник лечебно-трудового профилактория, зарабатывавший на продаже больным алкоголизмом и наркоманией водки и легких наркотиков, с некоторых пор безработный пьяница, Игорь вот уже несколько лет промышлял воровством, а пару раз даже крупно наживался, что позволяло ему несколько месяцев вести беззаботный и даже расточительный образ жизни. Но в этот раз с самого начала не заладилось. Сначала нарвались на сторожа, которого пришлось чуть-чуть придушить, потом настучали по башке случайному свидетелю, который некстати оказался рядом. А когда на одном из вагонов, где должна была находиться импортная тушенка, уже сорвали пломбу, появилась вооруженная охрана. Все бросились врассыпную.

Игорь, волоча за собой свою потрепанную сумку-тележку, с которой обычно ходил на дело, поскольку чем больше с собой унесешь, тем больше заработаешь, первым прыгнул под товарный вагон. Быстро перебрался на другую сторону и нырнул под вагон следующего состава. Крики, мат, несколько выстрелов. Игорь спешил, как мог, до крови раздирая об острую гальку руки и колени. Под третьим вагоном тележка застряла. «Игорюха! Бросай ее! – крикнул дружок-подельник. – Да бросай же, урод, поймают!» Но Игорь ни за что не хотел лишаться ценного имущества и изо всех сил тянул за алюминиевую ручку, пытаясь высвободить сумку. Крики и топот приближались.

«Вот вам, а не моя сумка!» – подумал Игорь, который всегда был довольно прижимистым. Он подлез под колесо вагона и попытался отогнуть прут, торчавший из земли, за который задела материя сумки. Тут состав дернулся и двинулся…

Махина надвигающегося железного колеса и хрупкая человеческая голова…

Нет, он выжил. Я случайно его встретил несколько лет спустя. Изуродованное лицо, лысый кривой череп в жутких шрамах. Одет бедно, по-деревенски. И взгляд, странный, почти безумный.

Он с трудом меня вспомнил.

Несколько минут спустя я угощал его водкой в баре. Он рассказал, что переехал в деревню и работает в кочегарке. Мол, всем доволен выше крыши. Что в этом тухлом городе делать? Показывал мне пролом в своем черепе и заставлял щупать железную пластину под кожей.

– Я могу умереть в любую секунду! – похвастал он. – Так врач сказал. Особенно если буду бухать.

Выпив несколько рюмок, Игорь вдруг поведал мне об инопланетянах, с которыми ежедневно общается, а далее и вовсе превратился в омерзительного алкоголика-безумца. Несколько раз он на секунду терял сознание. Мне было до боли его жалко – он стал совершенным дегенератом, и я придумал какое-то оправдание, чтобы внезапно уйти. Я сунул ему в карман крупную купюру и пожал его вялую, черную от въевшейся угольной пыли руку.

– А помнишь «Солнечный», Маркиза, Алену, Кальмара? – вдруг спросил он.

Я был уже у двери, остановился и удивленно оглянулся, поскольку прощался с абсолютно невменяемым человеком. Его глаза были полны слез, а взгляд вдруг стал осмысленным и тоскливым.

– Помню, братан! Как не помнить?..

Я ушел.