Текст книги "Семь колодцев"

69

За длинным столом расселись подруги Марины, с мужьями и без, в основном работницы ее магазина. Еще были какие-то хамоватые коротко стриженные мужики, в которых опытный глаз Вовочки с его пятьюдесятью приводами и арестами сразу определил ментов. Особняком держались родственники, в том числе взрослый сын от первого брака (Марина была дважды разведена). Вовочку почетно разместили рядом с юбиляршей.

Выбрав момент, Вовочка извлек из кармана футляр и неуклюже преподнес его имениннице, сопроводив подарок коротким косноязычным поздравлением. Марина открыла бархатную коробочку и натурально вскрикнула от неожиданности. Внутри футляра были тяжелые серьги, усыпанные россыпью мелких бриллиантов. Все были ошеломлены.

Марина, раскрасневшаяся от выпитого и от восторженного шума, тут же примерила серьги, посмотрелась в зеркало на дверце шкафа, взвизгнула от счастья и так в них и осталась.

– Что бы я делала без богатых любовников? – рассмеялась она. – Магазин убыточный (она явно сказала это на публику), только и остается, что уповать на щедрость возлюбленного! Дай я тебя всего расцелую, дорогой! – Она потянулась к Вовочке и впилась влажным ртом в его суховатые губы. – Вот за что я его люблю, так это за невероятную щедрость!

– Ты обещала его всего расцеловать! – с циничным хохотом бросила одна из подруг счастливицы.

– Это потом, в более интимной обстановке! – нашлась Марина.

– Да за такой подарок я бы и при всех у него отсосала! – оскалилась жирная баба с отвратительным бордовым лицом.

– Тихо ты, шалава! – дружески цыкнула Марина. – Хотя бы при моем сыне постыдилась.

Ее сыну – долговязому очкарику, – впрочем, было все равно – под шумок, он молча напивался, мало обращая внимание на то, что происходит за столом.

– Вова! А почему вы не пьете? – спросили женщины Вовочку.

Тот замер с бокалом в руках, наполненным черноголовским лимонадом, заметно покраснел, прикусил губу и буркнул в ответ что-то нечленораздельное.

– Он у меня малопьющий! – попыталась спасти положение Марина.

– А может, он зашитый или закодированный? – предположила краснорожая баба.

На этот раз Марина метнула по-настоящему злой, почти ненавистный взгляд:

– Ну и сука ты, Ксения! Уволю к черту!

– Только попробуй! Я все про тебя знаю! – окрысилась та.

Гости, как по команде, смолкли, даже налегающие на «Абсолют» развязные мужики, похожие на ментов. Все ждали, что будет дальше. Многие глядели на Вовочку, будто призывая его каким-то образом разрядить обстановку.

Атмосфера с каждым мгновением накалялась.

Вовочка, недолго думая, выплеснул в тарелку недопитую газировку, от души хлестанул в свой бокал красного вина и выпил залпом на глазах у всех.

И торговки и менты с облегчением зааплодировали: «Молодец!»

– Мариночка, ну прости меня! – бросилась к подруге виновница размолвки. – Ты же видишь, как я тебя люблю! Я все для тебя!..

– Дрянь ты, Ксения, толстожопая! – ухнула в сердцах Марина. – И язык у тебя поганый!

– А я и не спорю – дрянь! – согласилась та. – Только все мое говно не против тебя, а против твоих врагов! Ты же знаешь!

– Ладно, я отходчивая, – отмахнулась от напиравшей толстухи довольная Марина. – Завтра на кассе посидишь вместо Светульчика в наказание.

– Ноу проблем, май лав…

– Блядь, я так и знал! – воскликнул я, перебив Вовочку.

– Ну а что мне было еще делать? – возмутился он.

– Какого черта ты вообще туда поперся? Я же тебе говорил! Ты одним глупым шагом все мои старания под откос спустил!

– Ничего я не спускал!

– Поговори еще, недоумок хренов! Тебе ни в коем случае нельзя было пить!

– Ну, знаю!

Я нервно закурил, сделал пару глубоких затяжек и уже спокойным, но все еще суровым тоном спросил:

– Ну и как ощущения?

– Да никак. Противно было. Так, чего-то в голове пошумело, – ответил Вовочка.

– А выпить сейчас не хочется?

– Ни капельки!

…Потом были танцы. Вовочка вместе со всеми веселился от души, скакал, как на раскаленной сковородке, кружил по комнате захмелевшую счастливую именинницу под орущую во все колонки Пугачеву. От такого тучного мужчины, как Вовочка, Марина совсем не ожидала подобной прыти, и ей было вдвойне приятно, что ее кавалер не только обладает шаловливыми пальчиками – а он уже не раз в вихре танца жадно мял ее податливые выпуклости, – но еще и ловок и подвижен, как молодой петушок…

Вскоре все ушло в глухую пьянку. Кассирша Светульчик – симпатичная крашеная блондинка, соблазнила сына Марины и отдалась ему прямо на узкой кухне, забитой грязной посудой, причем оба были совершенно невменяемы и мало кого стеснялись.

Пока женщины спорили о чем-то, рубаха-парень Вовочка бухал вместе с ментами, которые оказались из управления по экономическим преступлениям. Они, не стесняясь, сообщили ему, что вот уже несколько лет «крышуют» Маринин магазин.

Поначалу Вовочка пытался от меня скрыть, что не ограничился красным вином, а принял на грудь несколько стаканов водки, но узнать правду мне не составило никакого труда.

Вскоре менты раскусили простоватого Вовочку – он совсем не тот, за кого себя выдает. Никакой он не телохранитель важной особы, а просто жалкий прохиндей. Как бы невзначай, они выспрашивали и выспрашивали у него все, что их интересовало, и вскоре окончательно прижали дешевого болтуна к стенке. Когда Марина опомнилась и попыталась вытащить Вовочку из клещей оперативников, тот уже раскололся: и подарок не его (Сколько стоит? В каком магазине куплен? Сколько карат?), и вообще, он знаком с юбиляршей всего несколько дней…

Да уж! Белую рубашку Вовочке, конечно, можно купить, но мозги-то в его пробитую башку не вставишь!

Далее начались разборки. Тем более что все упились до чертиков. Менты как бы в шутку наехали на Марину: мол, она скрывает от них большую часть своих доходов и таким образом ее выплаты за «крышу» намного меньше, чем могли бы быть. Подвыпивший Вовочка пытался защитить женщину, но в итоге был жестоко бит: в экзекуции принимали участие не только менты и все гости, но и опозоренная именинница. Вскоре Вовочку выкинули на лестничную площадку, приказав убираться восвояси.

Так закончилось второе газетное знакомство Вовочки.

Черт с ней, с рубашкой, хотя очень жалко. Но более всего я расстроился из-за того, что Вовочка приложился к рюмке. Вот что самое досадное! А столько трудов и средств потрачено на его «лечение»! Сейчас он уверяет меня, что ничего страшного, но как еще это аукнется? Вряд ли этот тупой козел, этот король лохов, этот гнусный поц, этот грязный лгун и вор, этот подонок и предатель, этот старый школьный дружбан, который в последнем школьном походе познакомил меня со своим могучим кулаком, до конца понимает, какой страшный демон сидит внутри него, сидит и только и ждет удобного случая, чтобы вырваться на свободу и вновь явить миру свою гнусную сущность!

70

Через месяц после того, как мы с Верой вернулись с «необитаемого острова», я устроил ее к себе на работу обыкновенным бухгалтером. Как видите, тот наш разговор, когда я заставил ее голышом выйти на улицу, не прошел для меня даром. Я подумал и решил, что Вера тогда была все-таки в чем-то права, тем более что пойти на такой разговор она могла, только дойдя до крайности, впав в полное отчаяние. Что ж, я не вправе ставить ее в полную зависимость от себя и должен дать ей шанс хотя бы внешне ощущать себя независимой, при деле, раз уж так ей хочется, тем более что жениться на ней я действительно пока не собирался. Короче: мы в ответе за тех, кого приручили.

Однажды я впервые привез Веру в свой офис, чтобы познакомить с сотрудниками и показать ее рабочее место.

К слову сказать, это был седьмой или восьмой офис в моей жизни, но на этот раз это были почти царские хоромы, обставленные понтовой итальянской мебелью и благоустроенные по высшему разряду; все, что здесь происходило, касалось только Никробрил-продукта, ничем другим я уже давно не занимался и заниматься не собирался. И я увидел, как уже на пороге Верины глаза вспыхнули неподдельным ликованием, а щеки зарделись в счастливом волнении. С каким же радостно-наивным любопытством она осматривалась, когда я показывал ей свои владения! Все эти сочные рекламные плакаты на стенах с изображением Никробрила, компьютеры с огромными плоскими мониторами, кругом таблицы, цифры… Вся эта кипучая деятельность до крайности увлеченных работой нескольких десятков человек! Вот она настоящая жизнь! А как жадно Вера ловила каждое слово, касающееся ее новых обязанностей! А потом, на обратном пути, она так ласково, так благодарно ко мне льнула, что у меня прошли последние сомнения: я поступил правильно, а даже если и нет, пусть, но зато сколько счастья я доставил своей сладенькой девочке!

К тому времени Никробрил-продукту было уже полгода. Максимальные производственные возможности и спрос при прежней цене – почти тысяча долларов за единицу – оптимально сошлись где-то на десяти тысячах штук в месяц. Это на сумму почти в десять миллионов долларов. То есть за ближайший год можно было без каких-либо крупных рекламных вложений и дополнительных усилий выручить что-то около ста двадцати миллионов долларов и получить чистую прибыль в размере сорока миллионов долларов. В сравнении с прошлыми моими успехами эти цифры были невероятны, у меня в голове не укладывалось такое количество нулей. А еще иностранные компании, которые пока не покупали Никробрил-продукт из-за сложностей с сертифицированием, но уже живо им интересовались и потихоньку прощупывали свои рынки, перенасыщенные всевозможным дерьмом.

На пятый день работы Веры в моей фирме я привез ее с утра в офис, и в холле мы столкнулись с Валентином Федоровичем. Я их познакомил. Он, конечно, знал, что я живу с некой Верой и что она довольно привлекательна, но ни разу ее не видел и не мог и представить, до какой степени она соблазнительна и какое воздействие может оказывать на мужчин. С первой же секунды общения он попал в сети ее необычайного очарования – это было видно по его странному поведению, бессвязной речи, он пришел в себя только минут пятнадцать спустя, когда Вера отправилась в бухгалтерию, на свое рабочее место, а мы с ним удалились в мой кабинет, чтобы обсудить несколько возникших проблем.

– Почему ты со мной не посоветовался, прежде чем брать ее на работу? – недовольным тоном спросил Валентин Федорович.

Я насупился. Он меня давно уже достал – партнер хренов, вернее, он сам себя записал в мои партнеры; его существование теперь обходилось мне в миллионы, а вопросы, которые он решал, часто не стоили и выеденного яйца, по крайней мере, были несоизмеримы с той суммой, какую я ему отстегивал. Я теперь очевидно не нуждался в его услугах, потому что и сам был зол, силен и опасен, во всем разбирался, обладал колоссальными связями и легко мог обойтись без крыши, тем более с такими-то деньжищами на счету. «Вот присосался, гад! – часто подумывал я о нем. – Его вклад в общее дело крайне сомнителен, пожалуй, вреда от него значительно больше, чем пользы! Ведь если бы я следовал его советам, я бы давно стал банкротом. Взять хотя бы ту историю с бензоколонками. Ну какого хрена я их продал?! Другая весовая категория, сказал он мне тогда? О чем речь?! Может быть, у тебя, Валентин Федорович, другая весовая категория, если ты не можешь общаться на равных с королями бензоколонок?! Но тогда я бы поискал себе службу безопасности покруче! И вообще, где гарантия, что ты с НИМИ не договорился, не получил от них деньги или долю за то, что технично уберешь меня с этого рынка?! Ведь «крыши» этих бензиновых магнатов сидят в том же известном всем государственном здании? Вот вы междусобойчиком все и решили! А?!»

В общем, я давно был накручен и мечтал от него избавиться, правда, пока не знал, как это лучше сделать. Интересно, догадывался ли он тогда о моем настроении?

– Я чего-то не понимаю, – с натянутой дружественностью отвечал я Валентину Федоровичу. – Хозяин фирмы вроде я, директор тоже я. Никробрил-продукт придумал тоже я. Завод нашел и поднял из руин тоже я. Так почему я по любому пустяку должен испрашивать разрешение?

Валентин Федорович наморщил лоб.

– Ты прав – ты не должен ни у кого ничего спрашивать, – согласился он холодным, как сталь, голосом. – Но у тебя есть в некотором роде компаньон, я бы даже сказал – компаньоны (когда между нами происходили размолвки, он, чтобы прибавить себе весу и дать мне понять, насколько я ничтожен, беззащитен в этом мире сплошного беспредела, всегда переходил на множественное число, намекая, что он вовсе не один, а представляет целый могущественный клан, надгосударственное сообщество, с которым никто не может тягаться). И нам не хотелось бы, чтобы из-за какой-то мелочи ты все потерял. Тогда и мы потеряем… Спустим в унитаз годы трудов…

– Вы получили за свои труды сполна! – горячась, вставил я.

– Это не совсем так, – мягко возразил мой собеседник. – Если бы мы тогда не познакомились, спасибо майору Еременко, царство ему небесное, неизвестно, что бы с тобой бандиты сделали! Я представляю! Ты забыл, как они угрожали тебе гранатометами?

– Если бы я не познакомился тогда с вами, я бы познакомился с другими, – логично отвечал я. – И результат был бы тот же!

Видя, что я почти взбешен, Валентин Федорович задумался – наверное, над тем, как перевести разговор в более продуктивное русло.

– Результат мог бы быть совершенно иным. Ты бы мог сейчас работать не на себя, а на какого-нибудь дядю в воровских наколках. И ему принадлежал бы весь твой бизнес. Знаешь, в Москве больше пятидесяти процентов фирм у коммерсантов просто отняли? Тихим сапом – крыши, мыши, туда-сюда. Должен знать. Ну да ладно… зачем нам ссориться!

– Нет, постойте, Валентин Федорович! – не желал успокаиваться я. – Я много думал на эту тему… Я считаю, что мы давно уже перестали друг друга понимать! Нам нужно расстаться!

– Подожди, не кипятись! – попытался унять меня Валентин Федорович. – Что ты завелся? Расстаться… Зачем нам расставаться? Или делиться не хочется? Ну конечно, все беды позади, все проблемы решены, теперь можно друзей и послать. А что? В Питере с налоговой полицией все дела порешали, в Самаре бандиты, которые наехали на директора твоего филиала, сидят. В Новосибирске вернули в три дня украденную со склада партию Никробрил-продукта… В Москве… – Он обиженно махнул рукой. – Но неужели ты думаешь, что от нас так просто избавиться? Что мы лохи неумытые?..

Он стал жестким, говорил хлестко, убедительно, и чем дальше я его слушал, тем больше раскаивался в том, что, может быть, ни к месту, может быть, преждевременно завел всю эту канитель. Не говоря уже о том, что где-то он был прав – он (они) действительно только за последнее время провел достаточно большую работу… С другой стороны… Но он сам виноват!… И при чем здесь Вера?..

Через полчаса мы закончили дебаты на довольно приятельской ноте – извинились за резкость и заверили друг друга в глубокой симпатии. Потом я вспомнил, с чего весь этот разговор начался:

– Что касается Веры, ну этой новой бухгалтерши, то я был не прав – надо было посоветоваться.

– Ну конечно же! – Валентин Федорович на минуту прервался, чтобы ответить на звонок своего сотового телефона. – …Я понимаю, что у вас с ней определенные отношения и что ты ей всецело доверяешь. Да я за – двумя руками! Да и не мое это дело – тебе решать: казнить или миловать. Но бухгалтерия – это же такое место… Ну ты меня понимаешь! Ты же ее бухгалтером взял? А я ведь отвечаю – ты сам мне это поручил – не только за взаимодействие с различными структурами и прочее, но и за твою финансовую, банковскую безопасность. При любом раскладе мы должны были ее пробить по всем статьям. Знаешь, как сейчас конкуренты работают? Может быть, ее внедрили? – Я попробовал возмутиться. – Да не спорь ты! Я ничего не имею против нее, но я столько повидал на своем веку… Мы просто на автомате должны были ее проверить, последить немножко за ней, изучить ее связи. Такой порядок, понимаешь?

71

Сегодняшний день.

Я стою под деревом и пью коньяк. Мимо автобусной остановки бежит разбитая болотистая тропка – месиво липкой грязи, и по ней время от времени спешат озабоченные люди, ловко прыгая след в след по редким сухим островкам. Я с любопытством их разглядываю, мне интересно видеть их лица, их глаза, определять их настроения, угадывать мысли, желания, но чаще всего они боязливо отворачиваются от меня, особенно девушки, и ускоряют шаг.

Внезапно пошел снег. Теплые снежинки падают на лицо, мгновенно тают и смешиваются с моими слезами.

Третий глоток.

Что, если действительно истина в любви?

Ведь я никогда не любил…

Или любил?

Нет, вряд ли… Потому что моим взаимоотношениям с объектами страсти всегда не хватало какой-то устойчивой силы, искренности, духовности… А еще чистоты, непорочности, что ли. Если, конечно, подразумевать под любовью не упрощенное влечение к одной самочке, не мелкие сопливые чувства с глупыми стишками и тремя гвоздичками, а что-то мощное, сверхдуховное, тайфунообразное, сметающее все на своем пути…

Нет, мне часто казалось, что я люблю, но ведь я-то прекрасно знаю, что это неправда. Я просто сам себя обманывал. Мне так хотелось. Я играл в любовь.

Я ведь клоун, лгунишка, актеришка, беспрерывно занятый в самых разных спектаклях, играющий роль за ролью, легко меняющий труппы, театры, амплуа. Мне было всегда важнее не то, что чувствую я, а то, как воспринимает публика очередную мизансцену…

Так вот… Если истина действительно в любви, если действительно она обладает такой громадной созидательной силой и если я действительно никогда не любил – по-настоящему, взахлеб, как сейчас пью коньяк, с полным самоотречением, – то все мои поражения понятны и более того: мне и впредь ничего не добиться…

Так что к какому я прихожу выводу?

Вот к какому:

Без ЛЮБВИ мир невозможно ни познать, ни тем более покорить!

Четвертый глоток.

Влюбиться? Но как?! В кого?!

Как это сказал Ветеран: Да боже мой, какая разница?! Все равно в кого! Только не ищи далеко от себя, потому что все, что человеку нужно для жизни, всегда рядом!

Может быть, он и прав, этот старый пердун. Вспомни, ведь именно он сумел заронить надежду в твое сердце…

Надежда?

Ах да! У меня же в груди появилась надежда!

О! это такое приятное, такое щемящее чувство!

Оно такое сладкое, такое возбуждающее!

Оно наполняет новой силой, новой страстью!

Любовь…

Истина…

Надежда…

Пятый глоток.

Что-то я действительно перевозбудился…

Когда я пьян, меня всегда тянет к женщинам…

А я пьян… Ну, скажем, чуть-чуть пьян…

Или сильно пьян?

Эй, девушка! Можно с вами познакомиться?

Нет? Вы спешите? Ну тогда я вас не задерживаю. Миль пардон тужур де пари… Прощайте!

Дура! Было бы с чего понтоваться! Как говорил Вовочка: ни сиськи, ни пиписьки, и жопка с кулачок, а ляжки, как у моей дворняжки!..

Что за ё-моё такое заложено в мужчине, что он вечно должен страдать из-за почти никогда не прекращающихся приступов похоти?! Мужчина – словно раб своего члена! Всю жизнь должен идти у него на поводу!..

Боже, это так утомительно! Легче, на самом деле, взять его и отрезать. И какая сразу начнется спокойная размеренная жизнь, без тревог, без…

Хм… Но разве это жизнь? Разве в ней будет какой-то смысл? Ведь ты лишаешься самого главного, что дано мужчине для наслаждения!

И возможна ли в таком случае любовь духовная, если невозможна любовь физическая?!.

Девушка!

Времени не подскажете сколько?

Я же вас только спросил, сколько времени, я вас не спрашивал, замужем ли вы или нет?!

Сколько-сколько? Спасибо…

У меня к вам есть деловое предложение! Поедемте со мной на Канары!

У вас работа? Ну, у меня тоже работа, и что? Возьмете отпуск, отгулы, прогулы!

Вам есть с кем поехать на Канары? А финансы позволяют этому, с кем вы можете поехать?

Позволяют?! У, блин, какие все богатые пошли!

Ну хотя бы оставьте свой номер телефона! Я вам позвоню!

У вас нет сотового телефона?!

Ну тогда домашний.

Не можете?!

Ну тогда оставьте ваш эмейл, я вам напишу длинное любовное послание!

Компьютера нет?

Боже! Давайте я куплю вам компьютер, прямо сейчас.

Не принимаете подарков от незнакомых мужчин?..

Куда же вы?!

Ну и пошла ты…

Эх!.. Где мои семнадцать лет! На Большом Каретном!

Надежда…

Надежда, кстати, женского рода, и она, несомненно, женщина…

Вот если бы моя надежда была бы женщиной, я обязательно ее бы трахнул…

Если, конечно, она не будет против…

И живу я один. Я бы запросто пригласил ее к себе домой…

Трахнул бы в каком-нибудь необычном месте, например на кухне на столе, или в прихожей на полу, или вообще на балконе средь бела дня…

А с чего она будет против? Я же такой хороший, такой добрый, мягкий, пушистый!..

Почему бы ей вот так запросто мне не отдаться?..

Я бы даже угостил ее коньячком! И полизал бы ей язычком в заветном местечке до полного удовлетворения…

Если ей это нравится…

Шестой глоток.

Я московский озорной гуляка…

Эй, мужик! Выпить хочешь?

На, пей!

Чего говоришь? Спешишь?

Ну выпей и иди, мне тоже некогда с тобой тут лясы точить: у меня сейчас по расписанию любовь.

Что за расписание? Расписание Жизни…

Вчера я был Богом.

Сегодня я в жопе.

Назавтра у меня любовь и счастливая жизнь.

Куда ты, мужик?

Так и не выпил, гад!..

Иди ты в жопу!

Эй, мужик! Выпить хочешь?

На, пей, сколько влезет!

Эй, ну ты мне-то хотя бы чуть-чуть оставь!

На, закуси.

После первой не закусываешь? Молодец!

Чего говоришь? Жизнь – дерьмо?

Это и без тебя все знают. Кого ты паришь?..

Седьмой глоток.

Восьмой глоток.

Нет, дальше так жить нельзя!

Надо что-то делать!

Вот сейчас пойду и что-то сделаю.

Да так, чтобы в корне раз и навсегда изменить всю свою жизнь.

Я больше не хочу страдать, томиться, рыдать в подушку!

Я хочу радоваться жизни, я хочу парить в облаках, я хочу быть полезным людям, я хочу новых великих свершений!

Я хочу Любви! в конце концов!

В высшем смысле этого слова!

Итак, друзья, следите за моей рукой!

Сейчас Саша пойдет и совершит что-то невероятное!

Только ничего не пропустите, я не нанялся вам по сто раз одно и то же рассказывать!..

Все, иду! Прощай, немытая Россия! Страна рабов, страна господ! И вы, мундиры всевозможные! И ты – им, бля, преданный народ!..

Я был уже совершенно пьян. Не то чтобы уж так совершенно пьян, но все же. Вы спросите, изумленно подняв брови: «Ну ты же выпил всего одну маленькую бутылочку коньяка? С чего ты напился?!!»

Это правда, сначала я действительно выпил лишь одну маленькую бутылочку коньяка. Но потом еще одну, потом еще… Я забыл вам сказать, что, пока размышлял, философствовал, сам с собой разговаривал и угощал прохожих, я сбегал еще пару раз в магазин…