Текст книги "Семь колодцев"

74

Когда заявился Вовочка, у меня в гостях были приятели из числа преуспевающих предпринимателей. В меру цивилизованные, в меру умные, достаточно заносчивые, растратившие состояния на демонстрацию собственной значимости – таких, как они, тогда называли «новыми русскими» и сочиняли про них – точнее все-таки будет сказать: про нас – забавные анекдоты, которые, как истинное народное творчество, были в своем большинстве достаточно правдивы, если правильно понимать некоторые аллегорические преувеличения.

Ну, например:

Новый русский у края дороги вываливается из шестисотого «мерина» и начинает жадно пить из лужи. Тут останавливается другой на такой машине и укоризненно говорит:

– Ну как ты можешь пить из этой грязной лужи?! У тебя тачка классная, весь в «Версачи», сотовый с брюликами?

Тот поднимает голову и отвечает:

– Имидж – ничто, жажда – все!

Или:

Налоговый инспектор спрашивает у нового русского:

– Кто вам поверит, что эту виллу вы купили на честно заработанные деньги?

– А на какие еще?

– Мне кажется, что на народные деньги!

– Ты чё, ваще?! Откуда у народа такие деньги?!

А еще:

Приходит новый русский в магазин компьютерной техники и начинает орать:

– Чуваки, бля, шо за фигня, шо вы мне, бля, за комп подсунули?

Его вежливо спрашивают, не мог бы ли он объяснить в более понятных выражениях, в чем проблема.

– Да подставка для кофе сломалась!

– Какая подставка?!

– Ну когда нажимаешь на кнопочку и такая штука так медленно выезжает…

Или вот:

В магазин сотовой связи входит новый русский, весь на понтах. Вперед него забегает маленький, плюгавенький интеллигентишка в очках и распахивает перед ним дверь. Новый русский подходит к девушке-менеджеру за стойкой, вытаскивает из кармана телефон и зло бросает его на стол со словами:

– Что это за ботва!

Из-за его спины выбегает интеллигентишка и с виноватой улыбкой говорит:

– Простите, Николай Петрович спрашивает, почему телефон, который он здесь вчера купил, не работает?

Девушка берет телефон и уносит его. Через некоторое время она возвращается с другим телефоном, мол, тот сломан, посмотрите этот. Новый русский спрашивает:

– Что это за ботва?!

Интеллигентишка опять переводит:

– Николай Петрович хочет узнать, что это за модель?

– «Сименс», – объясняет девушка.

Новый русский недоверчиво вертит телефон в руках:

– Что это за ботва?

Интеллигентишка:

– Николай Петрович интересуется его функциональными возможностями…

Я уж не говорю про анекдоты о шестисотом «Мерседесе» и «Запорожце»…

Отвлекся… Ну так вот, мы пили хорошую водку и закусывали кроликом, приготовленным мной на вертеле в духовом шкафу.

Сначала говорили о ценах на металл, нефть, золото, зерно и элитных проституток, потом обсуждали автомобили, часы, шмотки и женщин, а еще гневно осудили родное правительство, враждебных американцев, сборную страны по футболу и, естественно, общих знакомых.

Честно говоря, к концу вечера я не на шутку раззевался и чуть не вывихнул челюсть, ибо все это мне было глубоко скучно – душа жаждала свежей мысли, яркого полета, разгула, фейерверка, а не бесконечного высокомерного перечисления возможностей друг друга.

«Конечно, новые русские не все такие, – размышлял я. – Я знаю множество талантливых коммерсантов, гениальных умниц с физико-математических факультетов, которым не чужд язык Толстого и Достоевского, которые воспринимают жизнь в миллионы раз глубже и ярче, чем вот эти вспучившиеся от самодовольства московские корольки. Просто интеллигентные мальчики с тонкими пальцами почти не выживают в этой мясорубке российского бизнеса, где чаще важен не ум, не образование, но сила и жестокость. Намного легче людям-воинам, пусть у них за плечами даже примитивная восьмилетка, потому что сегодня в России прав тот, кто не струсит на разборке, кто выбьет долги и не даст выбить их из себя, у кого звериный оскал, взгляд удава и хватка Шварценеггера. Наверное, поэтому анекдоты прежде всего высмеивают дремучую тупость новых русских».

Скучно, поручик! Чтобы не подохнуть с тоски, мне, словно больному СПИДом, требовалась свежая кровь. Тут-то и нарисовался Вовочка, своей собственной криворожей персоной – этакий поиздержавшийся, но еще бодренький толстячок с видеокассетой в руке.

Мне было стыдно представлять его своим гостям, и поэтому я не пустил его дальше порога.

– Тебе чего? – нетерпеливо осведомился я.

– Как чего? – почти обиделся Вовочка. – Отчитаться хочу! Принес кино с медсестрой Аней.

– Что еще за кино?

– Ну ты же сам дал мне видеокамеру! Я ее и заснял. Сначала в парке, потом у нее дома, а потом у себя в кровати скрытой камерой.

Я недоверчиво посмотрел на кассету:

– Ты что, трахался с ней и втихаря снимал на камеру?

– Ну!

– И она ничего не заметила?

– Не-а!

– Офигеть!

Я заинтересовался. К тому же Вовочка был свежепричесан, одет в чистое, от него не пахло, а вернее, пахло дешевым приторным одеколоном, и я махнул рукой:

– Черт с тобой, проходи. Только у меня друзья…

Вовочка с радостью сунул ноги в предложенные тапочки и присоединился к нашей изрядно разогретой водкой компании.

Я объяснил удивленным сотрапезникам, что это мой старый школьный друг – знаменитый Вовочка, прототип одноименных анекдотов, по крайней мере в молодости, и рассказал им историю о том, как сделал из последнего алкоголика убежденного трезвенника и как затем решил ради собственного развлечения женить его с помощью газетного объявления. Несколько самых душераздирающих историй я мужественно опустил, ибо поклялся Вовочке никогда никому о них не рассказывать, однако мои гости и без того смеялись так буйно, что под одним из них рухнул стул, пятисотдолларовый эксклюзивный стул с итальянской фабрики.

– Вот это игра! Вот это я понимаю! – со смехом вытирал слезы Березкин – сын крупного железнодорожного начальника и, соответственно, владелец десятка эксклюзивно обслуживающих железную дорогу фирм. – Какое там казино! Вот это настоящее развлечение!

Я показывал приятелям Вовочку, как обезьяну в зоопарке, рассказывал про него всякие личные подробности, не стесняясь его присутствия, и тот, быстро прочувствовав ситуацию, не пытался обижаться, а, поборов первое смущение, стал мне искусно подыгрывать. Его гримасам, смешным ужимкам и всяким «словечкам» не было конца.

– А это что за ботва? – спросил Григорий – хозяин мусорной свалки, мультимиллионер, самый богатый из нас, показывая на видеокассету, которую принес Вовочка.

Григорий в недалеком прошлом был бандитом. Однажды в его бригаде делили имущество, «экспроприированное» у коммерсантов за несколько лет преступной деятельности. Кому-то достался отель на Кипре, кому-то – фабрика по производству пластиковых окон… а Григорию всучили убыточную мусорную свалку с просроченными разрешениями. Впрочем, через три года выяснилось, что «мусорный» бизнес несоизмеримо круче всякого производства и недвижимости – Москва-то разрастается, а старые свалки не резиновые. За утилизацию стали платить звонкой монетой, доходы Григория росли в геометрической прогрессии, миллион к миллиону, и теперь его бывшим соратникам оставалось только кусать локти.

– А это самое интересное – клубничка! – ответил я приятелю и рассказал о последней Вовочкиной любовнице – тридцатилетней медсестре Ане.

Поскольку я владел не всей информацией, Вовочка дополнил мою историю:

– Ну, бля, приехали мы к ней домой, а там ее мать и сынок. Мать – такая старая еврейка и сразу, бля, с порога спрашивает: «А вы алкоголь не употребляете?» Я говорю: «Только по праздникам, и максимум две рюмки вина». А она опять цепляется: «А вы любите своей девушке дарить золотые украшения?» Что мне было отвечать? Я в жизни никому не только золото – вообще ничего не дарил. Ну я, бля, подумал и отвечаю: «Конечно, люблю! У меня была женщина, я ей на каждый день рождения дарил золотые украшения».

– Во попал! По самые помидоры! – веселился Григорий.

– Ну ей мой ответ, бля, конечно, понравился, и она позвала меня обедать, – вдохновенно продолжал Вовочка, крайне довольный тем, что его слушают не какие-нибудь лохи-доходяги, а настоящие крутые мены, – обед – полная отсосина: какие-то морковные котлеты с гречкой. Я чуть не блеванул. А тут и сынок Анькин вышел: еще тот разбойник и с фингалом под глазом. Спрашивает: «Ты моим папкой теперь будешь?» Я говорю: «Может быть, и я». А он забрался ко мне на колени и говорит: «Тогда дай, папка, двадцать рублей». А эти – Аня и ее мать, смотрят на меня молча и ждут: что я сделаю. Ну я ему и дал полтинник…

Вовочка еще долго рассказывал о своих взаимоотношениях с Аней и ее семьей, пока не добрался до самого главного – до видеокассеты, которую держал в руке:

– Ну выпили. То есть она вина, а я лимонада. Я ей и говорю: «Пойдем в постельку!» А она отвечает: «Я только с мужем буду спать!» Ну я ее и так и эдак, целый час уламывал. Даже жениться на ней обещал. В конце концов она согласилась. Пошла в ванную, а я заскочил в комнату, включил камеру, направил ее на кровать и прикрыл майкой. Только один объектив торчит…

Вовочка извлек кассету из коробки и протянул мне. Мои гости, сыпля пошлыми шутками и потирая руки, уставились на экран телевизора…

75

Уже через полгода Вера стала довольно заметной в моей фирме. Она быстро во всем разобралась, тем более что ранее, работая на Мозгоправа, уже имела отношение к бухгалтерии. Она полюбила Никробрил-продукт всей душой, и теперь ни один другой сотрудник не мог похвастать такой усидчивостью, въедливостью, такой преданностью своему делу. Она задерживалась на работе до двух часов ночи, особенно в преддверии очередной налоговой проверки, – все рылась в документах, по многу раз сверяя цифры. Мой главный бухгалтер – Неля, флегматичная, немного ленивая женщина, больше занятая своей семьей, Веру, естественно, недолюбливала, но ничего не могла поделать.

Однажды Валентин Федорович приехал в два часа ночи ко мне домой и сообщил пренеприятное известие – главный бухгалтер замечена в нескольких сомнительных операциях. Он представил доказательства – документы, из которых явствовало, что Неля, подделав мою подпись, перевела пятнадцатью небольшими платежами двести тысяч долларов на счета пяти неизвестных фирм, с которыми у нашей компании никаких взаимоотношений нет. Прихватив Веру, мы с Валентином Федоровичем отправились на работу и через час уже вскрывали ломиком железные шкафы, ключи от которых были только у главного бухгалтера. Предстояло перелопатить горы бумаг, но хваткая Вера быстро нашла то, что мы искали. О, какая хитрая афера – не подкопаешься! О, какая низость, какое подлое предательство! И это Нелина благодарность за все, что я для нее сделал!

Нелю мы не смогли нигде найти. Ее не было ни дома, ни у матери, ни на даче. Родные ничего о ней не знали и страшно волновались.

– Черт, спугнули, она, наверное, что-то почувствовала и ударилась в бега! – расстроился Валентин Федорович. – Ну ничего, рано или поздно она нам попадется! Я подключил всех…

– До сих пор не верится! – в свою очередь сокрушался и возмущался я. – Ведь мы шесть лет вместе!

– Так бывает, – успокаивал меня Валентин Федорович. – Не выдержал человек испытания деньгами, захотелось красивой жизни…

Деньги не удалось вернуть, но зато мы избавились от недруга, который мог при желании натворить и не такое. Возможно, это стоило двухсот тысяч долларов…

Я немного подумал и назначил на должность главного бухгалтера Веру. Памятуя о той разборке с Валентином Федоровичем, когда я привел Веру на фирму, я решил с ним посоветоваться, и он с некоторыми оговорками и колебаниями все же одобрил ее кандидатуру.

Вера была от счастья на седьмом небе, теперь она – главный бухгалтер крутой фирмы с окладом в десять тысяч долларов. Не хило для бывшей бездомной проститутки и мошенницы!

Постепенно мы с Верой стали друг от друга отдаляться. Началось все с того, что ко мне должны были приехать родственники из Ростова – целая толпа, и я попросил красавицу некоторое время пожить отдельно, в отеле или на съемной квартире. Она, не раздумывая, согласилась. Я взял в аренду очень приличную однокомнатную квартиру в центре города, в пяти минутах ходьбы от здания, в котором располагался наш офис, и перевез туда все ее вещи.

Когда надоевшие и облагодетельствованные родственники наконец уехали, я сообщил Вере, что собираюсь вернуть ее в свою спальню. Но тут моя бухгалтерша вдруг заартачилась: она трудится круглыми сутками, ей очень удобно жить рядом с работой, она не хочет меня обременять своим постоянным присутствием… нет, она по-прежнему в моем распоряжении, когда только мне заблагорассудится, и она готова ради меня на всё… но… можно она немного поживет в этой квартире?

Я со скрипом согласился. А может быть, и не совсем со скрипом, а только делая вид. Если честно, то я был утомлен постоянным присутствием Веры, к тому же я все время был в разъездах, так что для наших отношений почти не имело значения, где она живет, здесь или там.

По правде говоря, был и еще один нюанс: в Рязанской области, где на полную мощь функционировал завод «Никробрил-продукт», у меня в самом разгаре был небольшой, но очень задушевный романчик с инспекторшей местной конторы Энергонадзора, или как его там, белокурой двадцатилетней Катей. Молодая, немного наивная девушка, еще ничего в жизни не видевшая, почти непорочная, такая вся недавно созревшая, жизнерадостная, поэтичная, с милыми амбициями и острой жаждой подняться хотя бы немного повыше того места, которое ей в этой жизни уготовано, она некоторое время удерживала мое к ней внимание. По крайней мере до тех пор, пока я сдуру, больше для хохмы, не решил немного за ней последить, приставив к ней одного частного сыщика из района, большого оригинала, и тут же не убедился при помощи предоставленной мне видео– и фотосъемки, что она не только начинающая наркоманка, но и держит около себя на коротком поводке двух-трех ухажеров-ровесников из местных, с которыми по очереди вступает в интимную связь и обнадеживает их всяческими обещаниями. Боже, сколько раз я убеждался, что все бабы – суки, бляди! Что верить им нельзя! Что все их слова – ложь! Ведь она казалась мне почти ангелом – не пьет, не курит, матом не ругается, о порнографии не имеет ни малейшего понятия! Такая добрая, чистая, возвышенная! Выросла на воле вольной, среди лесов и полей, вдали от хаоса обезумевших от пороков столиц! Она мне клялась, что даже не знает такого слова – анальный секс, и мне было ужасно стыдно за то, что я – подлый грязный извращенец, предлагаю этому юному благоухающему цветку всякую гадость, и тут я вижу снятую инфракрасным лучом целую анальную оргию, которой мой целомудренный ангелочек предается так умело и с таким воодушевлением, будто ничего другого и не надо в жизни… Но я отвлекся.

Короче я и сам не заметил, как мы с Верой зажили каждый своей жизнью. В офисе на личные темы мы почти не разговаривали, только Никробрил-продукт, только деньги, платежки, банки, подписи. Когда я покупал билеты в театр, представленье обязательно отменяли или я вынужден был срочно вылететь в какой-нибудь город. Когда я приглашал ее в ресторан, мы неизбежно встречали там знакомых предпринимателей с женами или любовницами и романтическая встреча превращалась в веселую пирушку, после которой только и оставалось, что с трудом добраться до дома и обессиленно рухнуть на кровать.

Один раз я заехал к Вере на квартиру, надеясь застать ее одну и как следует трахнуть по старой памяти, но обнаружил там ее «подружку» Валю, о существовании которой давно забыл. Я, конечно, напросился на маленькую групповушечку, и мы неплохо порезвились, но тогда я впервые осознал, что Вера уже далеко не моя покорная гейша, что она уже давно ведет вполне самостоятельный образ жизни и не собирается от него отказываться. В другой раз я встретил ее на Тверской в обществе богатого грузина – его четырехколесный крейсер стоил целое состояние, а месяцем позже ее уже обхаживал второй секретарь американского посольства – сластолюбивый стареющий поц, любитель ночных клубов и молоденьких девушек (уж не знаю, почему он запал на довольно взрослую Веру).

Но я не обижался. И не мешал. Как-то само собой все кончилось, и кончилось отнюдь не по ее инициативе – скорее по моей. Вера была права: рано или поздно наши отношения будут исчерпаны – так и получилось. Во-первых, я не собирался на ней жениться – чего-то в ней мне недоставало, какого-то божьего огня, какого-то особого духовного чувства, которое я бы к ней испытывал, а во-вторых, я был страстно влюблен в Никробрил-продукт, и, по совести, на все остальное мне было глубоко наплевать. Секс? Ну, начнем с того, что она мне ни в чем никогда не отказывала и в дальнейшем, с ее же слов, не собиралась отказывать и потом, я был так занят работой и разъездами по стране, что, честно говоря, иной раз мне даже некогда было задуматься на эту тему. А уж если припирало, я по старинке быстренько решал проблему вручную.

Вскоре мы подводили итоги первого года работы с Никробрил-продуктом. На самом деле с тех пор как я изобрел Никробрил-продукт, минуло полтора года, но это был первый год полноценного производства и реализации.

Я оказался несметно богат – на счетах моей фирмы лежали десятки миллионов чистой прибыли. Никробрил-продукт бил все рекорды продаж, на него молилась вся страна. Даже президент заказал себе личный Никробрил-продукт, и мы сделали ему эксклюзивчик ручной сборки, так что он, со слов его помощника, остался очень доволен. Предстояло подписать крупные контракты с англичанами, немцами, индусами, появились американцы и с ходу предложили мне за продажу права производить Никробрил-продукт в Штатах заоблачную сумму.

На юбилейной пирушке я подарил Валентину Федоровичу внедорожник Х5 – самый мощный двигатель, который устанавливают в эти моделях, весь фарш, а Вере – квартиру, которую я когда-то арендовал для нее и в которой она с тех пор жила. Оба были так счастливы, что немедленно ужрались и своим последующим поведением доставили мне и официантам массу хлопот…

76

Той девушке из районной библиотеки я не перезвонил ни через час, ни на следующий день, ни через месяц. Я был увлечен то Верой, то еще кем-то, то работой, потом появился Никробрил-продукт, и все остальное для меня перестало существовать. Несколько раз я открывал ту заумную книжку, которую взял почитать в библиотеке, но на середине первой страницы на меня нападала такая неудержимая зевота, что начинала челюсть трещать.

Впоследствии я использовал эту книгу по-разному: как молоток, подставку, гнет для цыпленка табака, жарящегося на сковородке под крышкой, но главным образом как великолепное снотворное, когда приходил ближе к ночи с работы в чрезмерно возбужденном состоянии. Обычно в такой ситуации я еще долго не мог заснуть, лежал часами в темноте, а в голове все крутились и крутились события минувшего дня и цифры, но стоило мне пробежать глазами несколько строчек из этой книги, и глаза начинали тут же слипаться, сознание проваливаться. Я даже порекомендовал ее знакомому пожилому бизнесмену, как эффективное средство от бессонницы, и он еще долго потом меня благодарил, так как сэкономил сотни долларов на бесполезных американских таблетках.

То, что книга не моя – библиотечная, я совсем забыл.

Однажды ко мне в кабинет заглянула секретарша Вика и сообщила несколько удивленно:

– Вас из библиотеки спрашивают.

Я отчеркнул красным карандашом в проекте договора, который читал, место, где остановился, и возмущенно поднял глаза:

– Из какой еще библиотеки? Ты им сказала, что мы не занимаемся благотворительностью?

– Они ничего не просят. Они хотят, чтобы вы вернули какую-то книгу и заплатили неустойку, за задержку. Иначе, говорят, у вас будут неприятности.

Я криво усмехнулся:

– Какая еще книга?! Вот дожили! Мало нам всякой нечисти, уже даже библиотеки наезжают. Норовят на «счетчик» поставить, «стрелку» забить!

Тут я вспомнил, что действительно брал в библиотеке книгу и забыл ее вернуть. Забыл я и про мою милую брюнетку – библиотекаршу Татьяну, а ведь наверняка это звонит она!

В моем сердце что-то шевельнулось. Я вспомнил идеальный овал подбородка, родинку на щеке, бодрый лучистый взгляд.

– Так что им сказать? – не отставала Вика. – Может быть…

– Соедини нас, – попросил я.

– Зачем? Давайте я сама…

– Соедини, тебе сказал!

На том конце провода была вовсе не Татьяна, а какая-то старушенция с мерзким скрипучим голосом. Я расстроился. Она гневно отчитала меня, словно мальчишку, и потребовала немедленно вернуть взятую в их библиотеке несколько месяцев назад книжку. Я пообещал тотчас это сделать.

– И с вас еще будет штраф: что-то около десяти рублей! – не унималась старая карга.

– Но извините, откуда такие деньги? У меня зарплата только в четверг! – жалобно возмутился я.

– Тогда приходите в пятницу! – абсолютно серьезно порекомендовала старая перечница, приняв мой идиотский ответ за чистую монету.

– Хорошо…

(Моя последняя зарплата составила около двух миллионов рублей.)

– А Татьяна работает? – спросил я, когда тема была исчерпана.

– А что вам Татьяна? – возмутилась баба-яга. – При чем тут Татьяна? Книга не ее, а библиотечная… Нет ее!

– А где она? – не отставал я.

– Я за нее! Приходите ко мне, и мы все решим…

«Вот удовольствие! – разочарованно подумал я. – Она что, держит меня за некрофила?»

– Она уволилась?

– Нет, болеет! – Старая библиотекарша бросила трубку.

Вечером того же дня я поднялся на четвертый этаж хрущевской пятиэтажки и настойчиво позвонил в одну из квартир. Вскоре я заметил, что в дверной глазок посмотрели.

– Что вам нужно? – спросил знакомый голос из-за двери.

Это она – Татьяна!

– Я… я ваш читатель из библиотеки…

– Я узнала…

– Мне сказали, что вы заболели, и я пришел вас проведать. И еще книжку принес…

– Хм, странно, мы же с вами совсем незнакомы! – Татьяна по-прежнему не спешила распахивать перед уставшим рыцарем-странником ворота своего фамильного замка и вынуждала меня информировать всю лестничную площадку, да и весь подъезд, благодаря местной акустике, о цели своего посещения.

– Как это незнакомы? – до глубины души изумился я. – Ну вот, приехали! А как же наша совместная поездка на Кубу? А белые ночи на Невском в Питере, разведенные мосты? А наша помолвка на Валааме?

Было понятно, что я шутил, но, в отличие от прошлого раза, девушка не собиралась мне потакать.

– Уходите! Я вам не открою! Может быть, вы какой-нибудь маньяк! Да и вообще, я не одна!

Она явно была в квартире одна.

– В чем моя вина, Татьяна? Мне позвонила какая-то пожилая женщина из вашей конторы и потребовала вернуть книжку…

– Ну так и отнесите ее в библиотеку!

– Но я решил, что лучше всего, если я зайду к вам. Возможно, вы в чем-то нуждаетесь. Вот апельсины купил, то, се…

– Спасибо вам за заботу, но мне ничего не надо! Прощайте!

Я помялся, мне не хотелось сдаваться.

– Я не уйду, пока вы мне не откроете! Я не причиню вам зла, я только хочу убедиться, что с вами все в порядке, и отдать книжку!

Татьяна за дверью долго молчала.

– Нет! Я вас не пущу! – наконец выдавила она.

Я почувствовал в ее голосе некоторую неубедительность и решил не отступать.

– А я не уйду! – твердо сказал я и вдруг запел в полный голос:

 
Взвейтесь кострами, синие ночи!
Мы – пионеры, дети рабочих!
Близится эра светлых годов.
Клич пионеров: всегда будь готов!..
 

Голос у меня был хороший, сильный, так что вскоре весь подъезд сотрясался от моего зычного вокала. Покончив с пионерами, я вспомнил пару романсов из Есенина: «Отговорила роща золотая…»

Наконец послышался звук открываемого замка, и дверь распахнулась.

– Вы меня хотите окончательно опозорить!

Татьяна была, как всегда, восхитительна, если не считать злого румянца на ее щеках, который, впрочем, тоже ей шел.

Я увидел знакомый классический профиль красивой римлянки, шелковистые волосы, прихваченные пучком на затылке, прелестные рубиновые сережки в мочках ушей. К слову сказать, девушка не теряла времени даром – пока я пел, она явно приоделась и чуть подкрасилась, поскольку вряд ли до моего прихода была облачена в столь торжественные наряды.

Я прошел в маленькую прихожую скромной квартирки. Она поспешила прикрыть за мной дверь.

– Извините, если что не так! – поспешил повиниться я.

– Как вы узнали мой адрес?.. Ах, я забыла, вы же американский шпион!

– Так точно! – улыбнулся я. – Кто это старушенция, с которой я разговаривал по телефону и которая вас замещает?

– Это Ксения Ивановна. Она бывший директор школы…

– Ах вот оно что! Я что-то в этом духе и подумал. Она так на меня наезжала, будто я не уплатил налогов государству по меньшей мере на десять миллионов долларов.

Татьяна расцвела улыбкой:

– Это она может! Она специализируется на должниках – тех, кто вовремя не возвращает библиотечные книжки, и справляется со своей работой блестяще. Еще и зарабатывает для библиотеки на штрафах. Мы вот ксерокс недавно купили…

– Да, она меня тоже выставила на десять рублей. Я ей пообещал, что как только получу зарплату, сразу же расплачусь.

Татьяна рассмеялась.

– Кстати, это вам! – Я протянул девушке пакеты с продуктами.

Она заглянула в сумки и испугалась:

– Гранатовый сок? Черная икра? Это же страшно дорого! Я не могу это взять!

Она попыталась вернуть мне гостинцы.

– Берите-берите! У вас нет другого выхода! – настаивал я.

– Ну а вино-то здесь при чем?

– А что? Вино очень помогает при определенных заболеваниях.

– Это при каких?

– Ну, например, при любовной истоме!

– Мне это не грозит!

– Правда? Почему вы так в этом уверены? От этого никто не застрахован!

Татьяна бодро улыбнулась, но все равно уступать не собиралась:

– Нет, это уж слишком, заберите! Я не хочу быть обязанной никому и ничем!

– Поверьте, вы не будете мне ничем обязаны! Честное слово!

Наконец я всучил ей сумки.

Мы пили на крохотной кухоньке чай, потом вино. Я разглядывал ее красивый лоб, носик, губы. Наслаждался ее голосом, всем ее обликом.

Она сначала смущалась – все-таки мы первый раз общались в такой неформальной обстановке, а может быть, и стеснялась своей убогой квартирки, где царила этакая чистенькая нищета, но постепенно, после бокала вина и двадцати пяти моих свежих анекдотов почувствовала себя раскованно и приобрела обычную уверенность, которую я уже несколько раз наблюдал в библиотеке.

– А вы неплохо поете, – сказала она.

– Спасибо! Вы уж извините, что я так настойчиво врывался…

– Да ладно! Хотя, конечно, я очень удивилась и даже напугалась…

Что было дальше? Догадайтесь!

Правильно! Мы просто посидели за столом, и я просто ушел. Вернее, не просто ушел – приперлась ее мама, которой я показался в высшей степени подозрительным, может быть, потому, что разница в возрасте у нас с Татьяной была слишком очевидна, и стала вытеснять меня из квартиры. Уже на пороге, прощаясь, я пытался назначить своей милой библиотекарше свидание, приглашал ее в кино, в театр, в ресторан, в клуб, за город, в Турцию, в Сингапур – куда угодно, на ее усмотрение, но все, чего я смог добиться, это взять у нее домашний телефон и обещание как-нибудь потом встретиться. А книжку я так и забыл ей отдать…

Дня через три я перезвонил Татьяне, но ее дома не оказалось, и я ограничился неприятным общением с мамашей. Последующие две моих попытки вызвать недотрогу на принципиальный разговор тоже ни к чему не привели. Потом я уехал, потом опять уехал, а потом в моей жизни началась такая каша, что, честно говоря, о Татьяне я забыл напрочь…