Текст книги "История. Тысячелетие обмана"

В этой связи хотелось бы особо отметить один прием, который практиковался довольно широко при разного рода фальсификациях (в литературе принят гораздо более мягкий термин – «мистификациях»). Дело в том, что любой человек в процессе жизни создает некий биографический контекст. Он общается с множеством людей, занимается кучей разных дел, заводит семью, наконец. Естественно, если выдумывать какого-то персонажа полностью «из головы», то этого контекста не будет. Достоверность теряется, и возникает множество ненужных вопросов. Для того, чтобы этого не случалось, брался некий реальный человек, подходящий по социальному статусу (желательно недавно умерший, если речь идет о недавних событиях, или даже живой и здоровый) и именно ему приписывались все столь необходимые в пропагандистских целях «сказки». Те, кто этого человека знал, с удивлением узнавали о его громких подвигах, однако в большинстве случаев не возражали, поскольку частица нежданной славы перепадала и им. Живые «герои» в виду свалившихся на них «с неба» бонусов также не спешили с опровержениями. Через некоторое время миф обрастал подробностями, и даже находились люди, которые богом клялись, что лично помогали крестоносцу (который ни разу в жизни никуда не ездил дальше окрестностей своего замка) снаряжаться в дальний поход на святую землю – освобождать гроб Господень. Таким образом, оказывалась достигнутой главная цель – миф обретал плоть и кровь, становился достоверным. Существование данного человека могли подтвердить многие свидетели, и даже его потомки. Самым ярким примером такой «мистификации», пожалуй, является всем хорошо известная история с творчеством Шекспира. Вот только одно «но». Так называемый «шекспировский вопрос» возник впоследствии только потому, что выбор в свое время пал на человека, образ жизни и уровень образования которого находились в разительном контрасте с содержанием «его» произведений. Неграмотный браконьер и ростовщик из Стратфорда по фамилии Шакспер просто не мог написать все те комедии, трагедии, исторические хроники и сонеты, автором которых являлся настоящий «Потрясающий копьем» (Shakespeare). Но что было бы, если бы этого не произошло? Скорее всего, никакого бы «шекспировского вопроса» не возникло, и до сих пор все искренне полагали, что автором гениальных творений является некий житель Стратфорда, сотрудничавший с известным театром «Глобус».

В наш век индивидуализма, имущественных отношений и авторских прав, людям сложно понять мотивы тех, кто жил тогда, в эпоху Реформации, и уж совсем не просто взять в толк, почему они приписывали авторство своих произведений невесть кому. Что, например, побуждало блестящего вельможу, создав гениальное творение, «отдать» его выдуманному персонажу с вымышленной биографией, якобы жившему пару-тройку столетий назад? Или вообще подписаться именем полуграмотного захудалого дворянина, встреченного в придорожном кабаке? Как бы это ни казалось странным, ответ на этот вопрос есть. И он для нас весьма важен.

Для начала отметим, что разного рода мистификации в то время были вообще крайне распространены, они буквально пропитывали культурную жизнь того времени. Например, в художественных произведениях в массовом порядке встречаются ссылки на книги и даже ученые труды, которых никогда не существовало на свете, указания на исторических лиц, которых нет более ни в одном источнике, описываются «достоверно имевшие место» события, которые на самом деле ни в одну из эпох не происходили. Выдуманные авторы описывают фальшивые путешествия в совершенно нелепые страны с труднопроизносимыми названиями. В именах действующих лиц оказываются «зашифрованы» некие намеки на реальных людей, а еще чаще всевозможные анаграммы и созвучия неприличного содержания. Причем все это имело настолько массовый характер, что подобное нужно было как-то объяснить. Было написано множество исследований о природе возрожденческого смеха, об особой атмосфере того времени. В литературоведении (с легкой руки М. Бахтина) это получило название «карнавального начала» и «раблезианского смеха». За последние полтора столетия об этом написаны тома и тома, целые библиотеки посвящены исследованию данного феномена. Однако при всем этом, на наш взгляд, никто так и не проник в истинную причину появления в литературе так называемого «раблезианского смеха». А смех этот был, по нашему глубокому убеждению, вовсе не беспричинный. Так над чем же смеялись «мистификаторы»? Что заставляло их так радоваться, столь свободно выражать непосредственные (а подчас даже грубоватые) эмоции?

Ответ на удивление прост. Но для того, чтобы на него ответить, надо понять главное: созидая что бы то ни было, творцы того времени создавали вовсе не художественное произведение в узком смысле этого слова. Они творили совершенно новый культурный и исторический контекст для своих молодых независимых государств. Объектом их творчества было, ни много ни мало, самосознание народа. Отсюда и эта удивительная внутренняя свобода, не скованная никакими прошлыми рамками, никакими запретами, никакими заезженными нормами. Все нормы создавались ими же самими по ходу дела. Это была настоящая, истинная свобода, которой обладал разве что предвечный Творец, когда создавал этот мир.

Характерно, что «карнавальное начало», «раблезианский смех», «возрожденческая радость жизни» с особой силой проявлялись именно в художественной литературе. Почему? Если предположить, что история творилась так же, как это происходило с художественной литературой, и, самое главное, это делал тот же самый круг лиц, то все встает на свои места. Создавая новую историческую реальность, философию и даже науку, «творцы-мистификаторы» не могли не испытывать настоящего восторга от совершаемого. Появлялись новые «хроники» и «анналы», всевозможные «диалоги» и «рассуждения о боге», «начала наук» и прочие наисерьезнейшие книги, никогда ранее не существовавшие, но теперь создающие великое прошлое для нового молодого государства, надежную опору его будущего процветания. В художественной же литературе, которая не столь строга к содержанию, «творцы» что называется «отводили душу», давали возможность восторгу выплеснуться наружу, сделать то же самое, что они делали в других областях, но теперь уже в гротескной, пародийной манере. Это была своего рода веселая игра в то, чем они серьезно занимались в остальное время. Таким образом, «раблезианский смех» – это не дурацкий смех «без причины», это восторг творца в седьмой день творения, радость от созерцания хорошо сделанной работы, тайного деяния демиурга, которую никто не может оценить, кроме него самого. Одним словом – «И увидел Бог, что это хорошо».

Но вернемся к рассказу о «мести скифов». Поход, состоявшийся почти сразу после казни Андроника, как мы уже говорили, не закончился взятием Константинополя. Во-первых, все союзники «мстителей» не успели собраться, во-вторых, ромеи смогли подготовиться к осаде, в-третьих, стены города были хорошо укреплены. Кроме того, против «скифов» и «варягов» был применен «греческий огонь» (горючая смесь на основе нефти), с помощью которого ромеи жгли вражеские суда, пытавшиеся подойти к городу с моря, а также испепеляли осадные сооружения, возводимые нападавшими. Бухта Золотой Рог была перекрыта цепями, так что возможности подойти у вражеского флота для неожиданной высадки войск также не было. Кроме того, на сторону Ангелов встали сельджуки, в благодарность за предоставление им довольно широкой автономии. Здесь надо дать пояснение. Сельджуки, по всей видимости, представляли собой в то время не слишком многочисленную народность, проживавшую на территориях между Черным и Азовским морями. В официальной исторической науке сельджуки – это тюркский народ, получивший название по имени своего предводителя Сельджука, который в середине X века создал свою собственную империю на обширных территориях Ближнего востока и Средней Азии.

О происхождении сельджуков историки спорят: кто-то считает их монголами, исповедовавшими христианство, кто-то туркменами, кто-то вообще хазарами. Откуда они взялись, тоже не очень ясно. Просуществовала сельджукская империя якобы до середины XII века и распалась под натиском крестоносцев, освобождавших Гроб Господень. Надо сказать, что здесь мы видим типичную картину, возникающую при переносе какой-либо народности из одной эпохи в другую. Племя (этнос) словно появляется из ниоткуда, причем в уже сформированном в государственном, военном и хозяйственном отношении виде, и в короткое время превращается в «империю», которая точно так же вдруг исчезает непонятно куда. В данном конкретном случае «перенос» потребовался для того, чтобы затушевать роль сельджуков в распространении ислама. Зарождение данной религии было перенесено в VII век, вслед за этим и сельджуки переместились на три столетия назад. Как повествует официальная история, сельджуки приняли ислам в середине X века, причем это сделал не кто-нибудь, а сам основатель империи – Сельджук. Связь событий с XII веком, таким образом, была разорвана, а кроме того, исламизация Ближнего Востока и Средней Азии «передвинута» почти на пять столетий назад (наиболее достоверное время начала «исламизации», на наш взгляд, – XIV век). Вряд ли сельджуки сыграли решающую роль в том, что Константинополь остался не взят войсками «варягов» и «скифов», но, безусловно, свою лепту в это вложили.

Нанеся урон врагу и разорив окрестные селения, «скифское» войско, также понеся потери, вынуждено было удовольствоваться доставшейся им добычей и вернуться в свои земли.

За последующие 15 лет Византия только слабела. Погрязший в коррупции двор, чиновники, беззастенчиво грабящие население, «сепаратисты» разных мастей, решившие воспользоваться сменой правящей династии и неразберихой, царящей в метрополии, – все это явно не способствовало укреплению государства.

В 1203–1204 гг. был предпринят второй поход на Константинополь. Даже в тех описаниях военной кампании, которые дают официальные историки, присутствует очень много странного и необъяснимого. Например, собираясь освобождать Гроб Господень, крестоносцы отправлялись, естественно, в Иерусалим. Это была официальная цель их похода. Но затем почему-то повернули в сторону, долго осаждали город Зару (территория нынешней Хорватии), а затем оказались у стен Константинополя. Как вообще такое могло произойти? Не проще ли предположить, что они изначально отправлялись в Константинополь, который и являлся тогда настоящим Иерусалимом?

Как уже упоминалось выше, присоединился к войскам и сын свергнутого с престола Исаака Ангела – Алексей, с помощью своего воспитателя сбежавший из Константинополя в 1202 г. и посетивший множество государств Европы с одной целью – убедить их правителей возвратить трон ему и его отцу. Официальная история утверждает, что в июне 1203 г. войско «крестоносцев» подошло к городу, произошло боестолкновение, в котором войска Алексея III (узурпатора, брата Исаака) были разбиты. Тогда Алексей III попробовал договориться с «крестоносцами», предложив им покинуть его владения, а за это получить провизию и денежную компенсацию. Но противник настаивал на передаче власти его племяннику Алексею.

Началась осада города, продолжавшаяся месяц. В результате Алексей III бежал из столицы, прихватив с собой дочь Ирину и 10 кентинариев золота.

Исаак Ангел был освобожден из темницы и переведен во дворец. В августе оба – отец и сын (т. е. Исаак II Ангел и Алексей, под именем Алексея IV Ангела) были провозглашены соправителями.

Считается, что дальнейшие разногласия с войском возникли из-за того, что соправители не смогли ему выплатить в полном объеме обещанную награду. После всех усилий удалось собрать только половину причитавшейся суммы. Из-за этого «крестоносцы» остались еще на год, чтобы дождаться, когда им выплатят все. В течение этого года начали происходить стычки с горожанами, порожденные грабежами, которые то и дело устраивали воины. Затем возник пожар, начался бунт горожан. Горожане попытались поджечь корабли «крестоносцев», но попытка провалилась. На это наслоилось то, что Исаак был не доволен соправителем (т. е. своим сыном). Стараясь полностью прибрать власть к рукам, он распространял слухи о его расточительном образе жизни, что это он привел ситуацию к нынешнему положению (в том числе приказал поджечь корабли), а в довершение всего еще обвинил его в гомосексуализме (общении с «развращенными мужчинами»). Впрочем, возможно, это было им выдумано «для убедительности», когда он обратился к «крестоносцам» за помощью, чтобы усмирить бунт. Ситуация нуждалась в скорейшем разрешении. В итоге один из сановников Алексей Дука (данная аристократическая фамилия находилась в родстве с Комнинами и, соответственно, Ангелами) по прозвищу Мурзуфл решил взять власть в свои руки. В январе 1204 г. оба соправителя были низложены и заточены в тюрьму. Вместо них императором был провозглашен Алексей Мурзуфл (под именем Алексея V). Пробыл он на троне чуть больше месяца. По свидетельству хронистов, основные войска «крестоносцев» (численностью не более 20 тыс. человек) находились в лагере вне города. И все это время они с вожделением смотрели на богатства города, а теперь решили, что настал подходящий момент, когда город можно захватить и разграбить (в виду того, что «крестоносцы» заключили договор с Венецией о разделе территорий Византии, включавший в себя захват города). Начался кровавый штурм, который окончился неудачей, и лишь повторная атака через три дня принесла нападавшим успех – «крестоносцы» ворвались в город. Алексей Мурзуфл бежал (естественно, прихватив с собой казну). Константинопольская знать тут же провозгласила императором Феодора Ласкариса – знатного жителя города, принимавшего деятельное участие в его обороне и известного своим полководческим талантом. Феодор произвел ревизию верных ему войск, и пришел к неутешительному выводу, что сопротивление «превосходящим силам» противника бесполезно. Той же ночью он с горсткой верных ему людей также бежал из города, рассчитывая в дальнейшем продолжить войну.

Разграбление города продолжалось несколько дней. Надо сказать, что подобным историческим реалиям удивлялись даже многие авторы хроник, в частности, Жоффруа де Виллардуэн. Они искренне не могли понять, как таким малым количеством войск (соотношение сил нападавших и осажденных было примерно 1 к 200) «крестоносцам» удалось взять город. Последующие историки объяснили это тем, что в Константинополе была значительная «пятая колонна», состоявшая из тех, кто был заинтересован в торговле с латинянами, и именно она сыграла свою решающую роль.

Теперь попробуем разобраться во всем этом хитросплетении полуправды и вымысла. О том, что в описании событий масса нестыковок, в той или иной степени отмечало большинство историков. Постараемся восстановить события, чтобы в них появилась хоть какая-то логика.

Итак, в 1202 г. Алексей (сын ослепленного и заключенного в тюрьму Исаака) бежал из Константинополя и стал объезжать европейских правителей, убеждая принять участие в захвате трона для «законных» государей – т. е. себя самого и его отца. Почти два года его усилия не приносили результата, поскольку никто не хотел вкладываться в столь ненадежное предприятие. Ситуация коренным образом изменилась, когда стало известно о намерении «скифов» предпринять новый поход на Константинополь, чтобы отомстить за смерть Андроника. Предоставлялась прекрасная возможность опередить их и в свете надвигающейся угрозы сместить с трона Алексея III. За данную «услугу» претендент пообещал большую награду. Попутно вырисовывалось еще одно выгодное «дельце»: горожане, нуждавшиеся в защите от «скифов», могли заплатить также значительные деньги за участие в обороне города. Из всего сказанного выше уже можно сделать вывод, что войско состояло в подавляющем большинстве из наемников и, самое главное, не было многочисленным, поскольку вряд ли Алексей смог вовлечь в свою авантюру за короткий срок большое количество воинов. Да это попросту и не было необходимо. Во-первых, в самом Константинополе находилась значительная часть элиты и горожан, строго ориентированных на латинян (та самая «пятая колонна»). А во-вторых, в свете надвигающейся угрозы со стороны «скифов» и остальные горожане должны были стать куда сговорчивее. Так все и произошло. После непродолжительной осады в городе поднялся бунт, Алексей III бежал, а Исаак был освобожден из темницы и коронован вместе со своим сыном. Наемники, естественно, в первую очередь ждали награды за свои «труды». Это было сделано за счет конфискации имущества сторонников Алексея III, переплавки украшений и изъятия церковной утвари. Но и в этом случае удалось собрать только половину. Получив лишь вторую часть обещанного, наемники решили остаться в городе и его окрестностях до тех пор, пока им не заплатят всего. Разумеется, они не упустили возможности пограбить местное население, видимо, не очень надеясь на выплату оставшейся части награды. Грабежи вызвали возмущение горожан, начались волнения. Взбудораженное население попыталось низложить «соправителей», те, в свою очередь, обратились к наемникам за поддержкой в подавлении бунта. Однако те не горели желанием и дальше защищать интересы неплатежеспособных клиентов. По всей видимости, окончательным сигналом к смещению Исаака и его сына (Алексея IV) послужило именно то, что наемники, узнав о продвижении к городу многократно превосходящего их численностью «скифского» войска, предпочли убраться подобру-поздорову. Горожанами немедленно был избран новый правитель, который попытался организовать защиту города, но потом, поняв, что это бесполезно, прихватил из казны столько, сколько смог унести денег, и сбежал. Следующий, избранный горожанами правитель, похоже, даже не пытался организовать сопротивление наступавшим, а просто, получив доступ к казне, воспользовался этим и тоже предпочел оставить город.

За прошедшее время «скифы» успели как следует подготовиться. Численность войск на этот раз действительно была намного больше. Кроме того, к ним по пути следования примкнули многие из «сепаратистов», изрядно осмелевших за последние годы, а также наемников, желавших поживиться за счет войны. Были придуманы и технические новшества, которые могли помочь в преодолении мощных крепостных стен. Судя по всему, именно об этих новшествах повествует эпос «Илиада». В знаменитой легенде о троянском коне рассказывается как раз о таком приспособлении, при помощи которого осаждавшим (после 20-летней осады) наконец удалось преодолеть крепостные стены. Естественно, само содержание легенды «фантазийно», поскольку сочинявшие ее «писатели» уже не помнили всех деталей. Вероятно, в памяти осталась только суть: осаждавшие обладали неким устройством большого размера, при помощи которого им удалось «перепрыгнуть» (как на коне) высокую стену. Скорее всего, речь идет о некоторой разновидности осадной башни, которая была помещена на колеса и одновременно имела вверху длинный выступ вперед, похожий на вытянутую шею коня (наподобие стрелы у современного крана). Во время штурма она пододвигалась как можно ближе к стене, и находящиеся в ней люди могли по «шее коня» свободно стену преодолеть.

На этот раз осаждавшим удалось не только преодолеть стену, но и разломать цепь, закрывавшую проход в бухту Золотой Рог. Несмотря на отчаянное сопротивление, город был захвачен и подвергнут разграблению. Предводительствовал «скифским» войском, по всей видимости, военачальник, позже в русских летописях отразившийся (естественно, в отредактированном виде) как князь Святослав Игоревич. Поздние редакторы отбросили все, что было связано с ним, в X век, чтобы разорвать любую связь с событиями, происходившими в Константинополе в самом начале XIII века. Тем не менее, некоторые свидетельства все же остались, и в первую очередь это удивительное сходство князя с главным персонажем гомеровского эпоса – Ахиллесом. Это и то, что оба посвятили свою жизнь ратному делу, и неприхотливость в быту (и тот и другой ничем не выделяются среди своих воинов). И тот и другой – символ воинственности. Далее. Гомер обращает внимание на скорость ходьбы (бега) Ахиллеса («Ахиллес быстроногий»), – надо сказать, довольно необычная характеристика, не встречающаяся более нигде у Гомера. Но Святослав в летописях описывается также очень быстро ходящим и бегающим («подобно барсу»)! А вот еще более уникальная характеристика – оба сами себе готовят пищу, что весьма необычно для людей их статуса (более никто подобного из известных людей не делал). Из летописей известно, что Святослав не возил с собой котлов и не варил мяса. Вместо этого он собственноручно резал его (причем «тонко») и жарил на углях. Но и во всей «Илиаде» есть только один персонаж, который лично из всех вождей готовит пищу – это Ахиллес. Создается впечатление, что данные «литературные персонажи» были списаны с одного человека.

Захватив город, «скифы» учинили расправу над виновниками свержения и мученической смерти «скифского царя» Андроника. Они казнили Алексея IV и Исаака Ангелов. Впрочем, некоторые исторические хроники говорят о том, что казнен был только Алексей, Исаака (и так ослепленного) убивать не стали. Он умер сам в заточении через непродолжительное время после смерти сына.

Есть один исторический нюанс, с которым все знакомы еще со школьной скамьи. Он повествует о том, как славянские князья «прибивали щит» (в частности, речь идет о легендарном Олеге) к вратам Цареграда в ознаменование своей победы. Надо сказать, деталь довольно необычная, поскольку более нигде не встречается. Возникает вопрос, что имеется в виду под «прибиванием щита»? Просто желание оставить автограф на сооружении, символизирующем поверженного злейшего врага? Что-то вроде росписи на стенах Рейхстага в 1945 году? Если бы речь шла об обычных воинах, то такое можно было бы принять на веру (впрочем, большинство воинов было неграмотным в то время). А «главнокомандующий» вряд ли бы стал делать подобное. Его и без того все знают. Но тогда в чем здесь дело? Вероятнее всего, речь идет о символическом установлении щита над воротами города (на котором была нарисована княжеская эмблема), что должно было означать переход города под власть указанного князя.

Дальнейшие события подтверждают эту догадку. Как сообщает официальная история, после падения Константинополя новым правителем города стал один из руководителей Крестового похода граф Балдуин Фландрский (Балдуин I). Считается, что участники похода получили большую добычу, которую составили средства, полученные от грабежа богатых горожан Константинополя. Сумма превышала миллион марок серебром, а по некоторым сведениям, доходила до двух (что превышало доход за год всех стран Западной Европы вместе взятых). На территории бывшей Византийской империи крестоносцами была создана так называемая Латинская (Романская) империя. Остальная территория Византии была разделена между участниками похода. Лидер крестоносцев Маркграф Бонифаций получил свой кусок немного западнее новоявленной Латинской империи. В качестве ее вассала он основал Фессалоникийское царство. Венеция получила все острова и захватила всю торговлю, ранее принадлежавшие Византии. Из островов дож Дандоло создал вассальное Венеции герцогство в Эгейском море. Вожди помельче создали Афинское герцогство, княжество Ахея и другие. Своим графам и баронам, простым рыцарям и сержантам, крестоносцы выделили по вассальной лене (поместью).

Бежавшая византийская аристократия осела в далеких провинциях погибшей империи. Через Босфор на востоке, родственник Феодор Ласкарис (последний из предводителей защитников Константинополя) создал крошечную Никейскую империю. Еще восточней появилась Трапезундская империя семьи Комнинов (основанная двумя внуками Андроника). Бежавший император Византии Алексей III вскоре предаст и ослепит другого беглеца, Алексея V. А в 1205 году его самого казнит маркграф Бонифаций.

По меньшей мере еще 50 лет осколки Византии будут воевать друг с другом, заключать и разрывать союзы. А потом новая византийская династия – Палеологи, начнет возрождение империи. В 1261 году под давлением греков, болгар и татар, Латинская империя развалится.

Судьба Балдуина I сложилась не слишком удачно. Он процарствовал всего год. Часть византийской знати составила заговор и обратилась за помощью к болгарскому царю Калояну. Совместными усилиями немногочисленный отряд во главе с Балдуином удалось заманить в западню. Крестоносцы были разгромлены, сам Балдуин попал в плен. По некоторым сведениям, ему отрубили конечности и оставили в горах на съедение хищникам. А позднее из его черепа Калоян приказал сделать себе чашу для питья.

Несмотря на недолгое время правления, фигура Балдуина I довольно примечательна, поскольку имеет своего явного «двойника» в русской истории. Это уже упоминавшийся князь Святослав Игоревич. На данное сходство (Святослав – Ахиллес – Балдуин) указывали Г. Носовский и А. Фоменко и довольно подробно разбирали его в своих книгах (напр., «Начало Ордынской Руси»). Напомним. Помимо версии того, что Ахиллес был убит во время осады Трои в пятку, есть и друга версия. А именно, что его заманили в ловушку и там убили. Он пришел босиком и без оружия, чтобы закрепить договор. Деифоб, брат Гектора, прижал его к своей груди, будто бы в знак дружбы, а скрывавшийся за изваянием бога Парис уколол его в пяту отравленной стрелой или, как считают некоторые, мечом. Перед смертью Ахилл успел схватить с алтаря факелы и стал наносить удары направо и налево, погубив много троянцев. Балдуина, как мы уже отметили, также заманили в ловушку. О Святославе летописи сообщают, что, возвращаясь на Русь от Царь-Града, он попал в засаду, устроенную печенегами: «Святослав пал в битве. Князь их Куря, отрубив ему голову, из ее черепа сделал чашу».

В данном случае, вероятнее всего, русское «фэнтези», повествующее о событиях X века, составлялось иностранными фальсификаторами (по всей видимости, в XVII веке) с использованием материала византийской истории. В этом смысле весьма интересна этимология имени «Балдуин». Считается, что данное имя происходит от дрревне-английского bald, beald (смелый, отважный, сильный) + wine (друг) и является аналогом древнегерманского Baldewin. После норманнского завоевания Англии было вытеснено своим древнегерманским аналогом. Однако слово «bald» обозначает также «лысый, плешивый». Так что здесь вполне можно увидеть и намек на привычку славян (в частности, казаков) брить голову налысо, оставляя только длинный чуб.

Итак, Константинополь был разгромлен. Многие земли отпали от Византии, и большая часть ее территории была разделена на различные государства. Но самое главное состояло в том, что падение имперской столицы привело к исходу из нее и из других земель, принадлежавших империи, большого числа людей. Во-первых, это была элита, связанная с правлением Исаака II, государственным переворотом и казнью Андроника. Во-вторых, это были те, кто примкнул к победившим заговорщикам позднее и так или иначе состоял при власти в последующие 19 лет. И, наконец, в-третьих, это были просто состоятельные горожане, справедливо опасающиеся грабежей и военного произвола. Другими словами, исход был массовым, и у него было несколько волн. Первая волна, судя по всему, возникла еще после свержения Исаака II его братом, Алексеем III. Затем, с бегством каждого нового правителя, количество беглецов непрерывно росло. И самый массовый исход состоялся непосредственно перед падением города. После взятия Константинополя те, кто надеялся, что представителям элиты, не связанным напрямую с династией Ангелов, удастся избежать грабежей, были сильно разочарованы. В результате и они были вынуждены присоединиться к толпам тех, кто покидал когда-то самый богатый город Европы. Это, по всей видимости, была последняя волна.

Исход большого количества представителей элиты из разграбленного Константинополя – есть не что иное, как библейское описание бегства евреев из Египта. Точнее, легенда о «египетском пленении» была сочинена позднее на основе событий, связанных с падением Константинополя. Двенадцать колен Израилевых, судя по всему, – это представители знатных семей столицы Византийского государства. Излишне говорить, что все они покидали город, прихватив с собой накопленные богатства, скарб, пригодный для транспортировки, слуг и проч. Естественным представляется и то, что наиболее удобным и безопасным способом передвижения был морской путь. Снаряженный корабль мог не только нести большое количество груза, но и представлять собой что-то вроде хорошо укрепленной крепости, на которую не так-то просто напасть и захватить. В любом случае караван, передвигающийся по суше, был во много раз более уязвим для грабежа со стороны вооруженных воинов. Намек именно на это обстоятельство может содержаться в известной легенде о войске фараона. Оно, как все хорошо знают, не смогло преследовать евреев по морю, по которому те благополучно смогли уйти от погони. Этим же обстоятельством во многом может объясняться и первоначальное расселение еврейских диаспор по разным странам. Это были теперешние страны, имеющие выход на Средиземное море: Испания, Франция, Италия, Греция, Турция. Естественно, корабли достались не всем, а только тем, кому повезло и кто позаботился об этом заранее. Кому-то приходилось, припрятав богатства в надежное место, чтобы вернуться за ними позднее, уходить менее безопасным путем – по суше. Приезжая на новое место, беглецы, естественно, селились вместе, образуя сплоченную диаспору. Кроме того, они начинали заниматься теми же самыми «ремеслами», которые хорошо знали и в которых ориентировались лучше других. Это были финансы (обмен денег, ростовщичество, посредничество в разного рода сделках), религия (составление гороскопов, предсказания, торговля амулетами и прочей атрибутикой, разного рода снадобьями, ядами и т. п.), музыка (высший слой Византии практиковал музыкальные увеселения). Повторим на всякий случай: никаких евреев (как национальности) тогда еще не было. Изначально это было объединение, образованное общностью социального положения и происхождения. Современными генетическими исследованиями (А. Клесов) доказано, что в наследственном плане евреи не представляют собой единого этноса, в них намешано множество разных кровей. Вероятнее всего, именно вследствие длительных периодов бесправного положения в новых землях, евреи ввели у себя родство по материнской линии, поскольку отцом мог оказаться кто угодно – насильник, заезжий воин, местный ухажер. До сих пор «еврейство» – это в первую очередь социально-культурный феномен.