Текст книги "Ленинградская сага. В 2 книгах. Дети белых ночей. Огнем и водой"

Зато проблема была у Николая Павловича – он целых пять минут не мог открыть старую рассохшуюся дверь, сменить которую не удосужился по той же причине, по которой до сих пор носил обветшалый плащ, – ему было все равно. Акентьев справился с ней без труда, был соответствующий опыт – сначала нужно потянуть вверх, если сил, конечно, хватит, а уже потом дергать.

Две комнаты, старые, солидные книжные шкафы и минимум прочей мебели. Чая не было. Был кофе, и довольно паршивый – Николай Павлович экономил на всем. Зато библиотека, собранная благодаря этой экономии, действительно заслуживала внимания. Правда, книгами по эзотерике она не изобиловала. И многие из книг нуждались в переплете, но говорить об этом с хозяином явно бесполезно – он вряд ли станет тратить на это деньги. Переплет готов был в этом случае поработать бесплатно, однако мастерская принадлежала не ему и даже не Федору Матвеевичу. Принадлежала она государству и, как это ни странно, имела свой план, который нужно было выполнять. Да и старик, скорее всего, отнесся бы подозрительно к такому предложению.

– А вот это что за вещь, Николай Павлович? – Акентьев выудил из ряда книг тонкую книжицу в кожаном переплете.

– «Таинственные черви»! – гордо объявил Николай Павлович. – Весьма редкое издание, большая часть тиража сгорела в Нюрнберге.

Переплет вздохнул. Книга была написана на немецком, а в этом языке он был не сильнее гоголевского поручика Пирогова. Гутен морген, гутен таг, хлоп по морде – вот так-так!

– Так вы тоже коллекционер?! – осведомился Николай Павлович.

– Не совсем. Средства пока не позволяют, – чистосердечно признался Переплет. – Но, благодаря работе, к счастью, имею возможность изучать, наблюдать…

Он перелистывал том с золотым обрезом – французское издание Парни с весьма фривольными картинками на вкладках, прикрытых папиросной бумагой. Любопытно, сколько стоит вся эта коллекция, защищенная всего лишь хлипкой дверью, которая если и служит препятствием, то только для самого хозяина квартиры!

На прощание Николай Павлович еще раз доказал отсутствие меркантильности, вручив Акентьеву в подарок томик «Гамлета», изданный в середине прошлого века, – «для почину», как он выразился. Акентьев сердечно поблагодарил, подумав, что, возможно, и в этом есть какой-то скрытый знак. Только вот смысл его пока неясен.

Если совминовцы возвращали книгу в тот же вечер, то Переплет сразу приступал к ее изучению. В противном случае приходилось ждать следующего дня. Клиенты не жаловались на задержку, хотя Акентьев нарочно затягивал с работой. Все компенсировалось качеством, которое удовлетворяло даже беспощадного в этом вопросе Федора Матвеевича. У последнего интерес Переплета к оккультным изданиям вызвал двоякую реакцию.

– Эти книги – памятник тем, кто пытался проникнуть в тайны мироздания… Само стремление похвально и заслуживает внимания. Только вы этими теориями не увлекайтесь, Саша, – ни к чему повторять ошибки прошлого. Все это лишь ступени, и вели они в никуда. А мы с вами живем, выражаясь газетным языком, в атомном веке. Может, это не самый лучший век, но мракобесием заниматься ни к чему… Относитесь к этому как к памятнику человеческим заблуждениям.

Акентьев на это согласно кивал и думал, что кое-кто в высшем руководстве самого материалистического государства относится к этим заблуждениям вполне серьезно. А это кое-что да значило.

Он пролистывал страницы толстых фолиантов, заинтересовавших его партнеров из гэбэ. Со старинных страниц, украшенных затейливым орнаментом, на Переплета смотрели причудливые монстры; затейливые формулы, по уверениям авторов, были способны дать овладевшему ими и богатство, и власть, и деньги. Все, о чем можно мечтать. Однако авторы отчего-то собственными рецептами воспользоваться не смогли. Возможно, расположение звезд было неудачным?

Акентьев недоверчиво качал головой и ухмылялся. И недоверие его было адресовано не столько давно почившим в бозе магам, сколько тем, кто сейчас решил выудить что-то полезное из их фантазий.

Для себя он завел собственный реестр, в который вносил те книги, которые интересовали его нанимателей из гэбэ. Очень интересный получался список. Как-то субботним вечером, спустя месяц после начала сотрудничества с Раковым, Переплет просматривал его, сидя в кресле и покуривая. За окном накрапывал летний дождь, а в квартире стояла благословенная тишина и запах сигарет.

На столе лежали еще два тома, которые Переплет решил придержать на выходные для изучения. Обе книги были изданы в конце восемнадцатого века, то есть почти двести лет назад, и Акентьев рассудил, что еще несколько дней не играют роли. Он не успел начать чтение, когда в дверь позвонили.

Это был, несомненно, Дрюня со своей дурацкой привычкой вызванивать похоронный марш. Первой мыслью владельца квартиры было послать Григорьева подальше и не открывать, но тот наверняка уже заметил с улицы свет в его комнате. Пришлось впустить. Дрюня сразу расположился в кресле Переплета, посопел обиженно по поводу сорвавшейся затеи с буржуйскими текстами, потом посокрушался из-за того, что не удалось продвинуть Акентьева по комсомольской линии.

– Во-первых, с текстами я тебе ничего железно не обещал! – отвечал на это Переплет. – Это, брат, не так-то все просто. Нет у меня, оказывается, таланта стихотворца. Более того – даже таланта стихоплетца… А про комсомол даже и не заикайся. Хотя… – Он задумался и посмотрел на книги на столе. – Я тебе все-таки благодарен.

– Это за что же? – заинтересовался Дрюня.

– За урок, – сказал Переплет, дабы Григорьев не вздумал записать его в должники. – Буду теперь держаться подальше от твоих дружков! В жизни такого убожества не видел!

– Ничего ты, Саня, не понимаешь в жизни! – махнул рукой Дрюня. – А я тебя еще хотел свозить в Кронштадт. Там у нас намечается кое-что!

– Благодарю покорно! У меня, Дрюня, морская болезнь!

– Эх ты, крыса сухопутная! – вздохнул комсомольский вожак.

Затем последовали жалобы на трудности работы в нынешнее время, когда всякие ВИА плодятся, как грибы после дождя, и за всем нужен глаз да глаз.

– Ты еще попытайся разок со стишками-то! – попросил он. – Или, может, знаешь какого-нибудь свободного поэта? Это же легкие деньги, блин!

Акентьев задумался.

– Знал я, Дрюня, одного поэта, – сказал он, наконец, – но было это давно и неправда…

– Стоп-стоп! – всполошился комсомольский вожак. – Где он сейчас?

Переплет опять помолчал, вдруг поняв, что сам не знает, как ответить на этот вопрос. Еще недавно он не сомневался, что дурак Невский покончил с собой после выпускного. Любовь-морковь, стихоплет несчастный. Но с некоторых пор стало ему казаться, что все не так просто.

– Кто его знает… – сказал он, наконец.

– Если в Питере, то найдем! – заверил его Дрюня. – Ты мне только фамилию скажи! Я его и под землей отыщу!

Переплет посмотрел на него внимательно и вдруг расхохотался. Дрюня пожал плечами и залез в сумку с видом фокусника, который сейчас вытащит белого кролика. Но вытащил он, конечно, не кролика, а бутылку бурбона Old Tennessee.

– Особенный напиток для надежды переплетного дела Союза! – говорил он, разливая по стаканам.

Переплет заверил его, что на загнивающем Западе это кукурузное пойло – такой же плебейский напиток, как у нас дешевый портвейн. Дрюня не поверил и сослался при этом на ковбоев и пиратов.

– Пираты пили ром! – сказал Акентьев, но от угощения не отказался.

Потому как с паршивой овцы хоть шерсти клок!

– Ну и как наши успехи на профессиональном фронте? – спросил Григорьев. – Кстати, чем они там у вас измеряются?

– Да вот «Капитал» переплету, и считай, жизнь прожита не зря!

– А за такие слова, товарищ Акентьев, можно и привлечь к ответственности! – усмехнулся Дрюня. – Чувствуется в них какая-то неуместная в нашем обществе ирония!

– Ага! Знаешь анекдот про то, как в комитет приводят гражданина? Что, спрашивают, антисоветчину нес? Нет, он вообще немой. Но плевался с таким видом!

– Я тебе тоже могу рассказать анекдот! – Дрюня затряс пальцем. – Спрашивают человека в тюрьме – за что посадили? За лень, говорит, – мы с другом анекдоты травили! Я поленился пойти утром донести – успею, думал. А он не поленился!

– А ты меня не пугай! – сказал Акентьев. – Не страшно!

– Смело товарищи в ногу, духом окрепнем в борьбе! Что-то ты очень расхрабрился, Саня! Может, протекцию какую-то получил?

– Нет, – сказал Переплет, – просто мне все теперь можно, Дрюня. Я петушиное слово знаю!

– А это что такое?! – В руках Григорьева оказалась одна из «тех» книг. – Есть неприличные картинки?

– Нет там ничего, так что положи на место! Все равно не поймешь.

– Где уж нам чаи распивать! Ну-ка, ну-ка, – Григорьев решительно отстранил Акентьева, когда тот попытался отобрать книгу. – Ага, темные силы нас злобно гнетут!

– Примерно так!

– «Демонами назывались все потусторонние существа низшего ранга; различали злых демонов и добрых. Однако христианство решительно отнесло и тех и других к бесам, общение с которыми губительно для души…» У, как все здесь запущено! А вот еще: «Вызов злого гения Сатурна…» Ты что, это всерьез читаешь?!

– Чтиво не хуже истории партии и столь же правдивое! – парировал Акентьев. – Потом здесь есть масса интересных фактов. Вот, например, ты знаешь легенду о Синей Бороде?

– Кто же ее не знает… Никаких бифштексов, никаких котлет! – напел Дрюня песенку из старого мультфильма, озвученного Михаилом Боярским. – А потом – прости, любимая, так получилось!

– Прототип – Жиль де Ре, женщин не убивал. Его жертвами были невинные младенцы. Кстати – это был смелый, красивый и умный человек, маршал Франции, соратник Жанны д’Арк. Он пытался установить контакт с потусторонними силами и дал приют в своем замке нескольким шарлатанам, которые взялись обеспечить этот контакт, а самым действенным средством для связи между мирами во все времена считалась кровь. Люди отдавали детей за скромную мзду, некоторых похищали…

– Ну так повязали маршала-то?

– Да, только не из-за детей, хотя и они фигурировали на процессе. Барон неосмотрительно поссорился с монахами из соседнего монастыря; кроме того, двор давно зарился на его земли. Его арестовали, ну а дальше открылись темные делишки с чернокнижием. Перед казнью он покаялся, и палач задушил его перед тем, как сжечь на костре. Маршал просил прощения у собравшихся, среди которых были и матери убитых детей. И речь его так растрогала их простые сердца, что они и правда прощали его… Так что он умер с легким сердцем и как истинный христианин!

– Это неправильно как-то, – сказал Дрюня и нервно потер шею. – Нельзя так с ветеранами! А подельники?

– Их отпустили!

За бутылкой последовала вторая, которую почти целиком выпил гость. У Переплета были другие планы на вечер, поэтому он не мог дождаться, когда комсомолец уберется.

– Ладно, Дрюня, просветился, и давай на сегодня прощаться! Я отоспаться хочу!

– Завтра же выходной! – запротестовал товарищ.

Выпихнуть пьяного Григорьева за порог оказалось делом почти столь же сложным, как вызов злого гения Сатурна. Комсомольский вожак уходить не хотел и лез целоваться в лучших традициях Леонида Ильича Брежнева. Акентьев целоваться решительно отказывался, уверяя, что не достоин такой чести.

– Иди, с Никитиным своим лобызайся! – приговаривал он, выпихивая гостя за дверь.

Едва Дрюня оказался на площадке, как Переплет захлопнул дверь и запер на засов. Дрюня застучал в нее кулаками, заскулил, уверяя, что в таком виде по улице идти не может, что его заметут злые милиционеры, и опять будет скандал в горкоме. Но, наконец, смирился и потопал вниз по лестнице.

– Глупая скотина! – сказал Переплет.

Он убрал пустые бутылки, вытряхнул пепельницу и открыл окно, прежде чем вернуться к труду неизвестного автора, описывавшего собственный опыт перемещения в неведомый мир. Продолжаем упражнение!

«Я спустился в мир, неизвестный смертным, и то, что я увидел, заставило меня затрепетать от ужаса…»

Переплет зажег новую сигарету.

«Узрел я существ, людей напоминали они обликом своим, но лица их были скрыты…» По словам этого путешественника по астральным мирам, там были и другие существа – те, что встретили его у порога. «Маленькие бестии с кошачьими глазами». Они понимали его, а он понимал их.

Вслед за подробностями инфернального путешествия был приведен ряд формул, с помощью которых при известном расположении звезд можно было проникнуть в «Нижний мир», как он был назван в сочинении. «Так-так… Это сколько же нужно пить, чтобы допиться до таких вот чертиков?» – подумал Переплет и сам себе ответил почти сразу.

Не так уж и много! Ему в прошлый раз хватило трех или четырех бутылок, выпитых к тому же на двоих с Дрюней. Описание подземного мира, данное в книге, очень напоминало то, что увидел Переплет в тот вечер. Он нервно огляделся, словно и серый шерстистый бесенок, встретивший его, и «монах», или, вернее, кто-то похожий на монаха, могли оказаться сейчас рядом. Помянешь черта, он и появится – разве не так говорят? Но в комнате не было никого. Только Переплет и старая книга. Он еще раз помянул недобрым словом Дрюню с его пойлом.

Надо вспомнить рецепт! Сначала «Чивас Ригал», потом… Потом шел джин. Или коньяк? Так и свихнуться недолго.

А что, если попытаться еще раз, используя книгу и ее формулы. Страшно?! Конечно – страшно! Зато станет ясно – был тот сон сном или чем-то большим. Если это сон, посмеемся и забудем. А если нет… Может, ему, Александру Акентьеву, каким-то невероятным образом открылось то самое измерение, которое наши уважаемые предки считали адом. Из-за которого и пошли все сказки про чертей, домовых, призраков! За что только такое счастье, интересно?! Что, если на нем лежит проклятие? Родовое! Числился в предках какой-нибудь головорез вроде того же Жиля де Ре, и теперь гены работают.

Переплет почувствовал невероятный азарт, подогреваемый алкоголем. В конце концов, почему бы не попробовать?! Прямо сейчас, в одиночку! Никто не узнает, никто не посмеется, и к психам не отправят! Нужные заклинания и магические знаки, которые требовалось нанести на руки и живот, были приведены в старой книге. Акентьев покопался в столе, отыскивая карандаш или фломастер.

Жаль только, что Дрюня все вылакал. Переплет чувствовал, что сейчас ему не помешало бы еще принять для храбрости. А с другой стороны, для чистоты эксперимента лучше было сохранить остатки трезвости!

Некоторое время ничего не происходило. Потом воздух в комнате стал сгущаться. Переплет почувствовал, что мир вокруг него начинает постепенно меняться. Свет лампы слабел с каждым мгновением, вольфрамовая нить тлела, словно сопротивляясь какой-то внешней силе, но потом погасла совсем. Переплет повернул голову к окну, за которым минуту назад стояли светлые летние сумерки. Теперь там была тьма, кромешная тьма.

«Доигрался», – подумал он с каким-то необъяснимым восторгом. Было ощущение, что назад ему уже не вернуться. Исчезнет… Как Невский!

В этот раз все было немного по-другому. Может быть, потому, что инициатива исходила от самого Переплета, и его не ждали. Далеко впереди загорелся свет – холодный, призрачный голубой огонек. Он зеркально отражался в воде небольшого озерца. Акентьев с трудом заставил себя покинуть кресло, остававшееся единственным знакомым предметом в окружавшей его темноте. Он сделал несколько шагов и оглянулся. За ним теперь тоже была только тьма. Поколебавшись немного, Акентьев двинулся вперед, на свет.

Может, он уже умер и это место – ад, где его душа обречена пребывать до скончания века? Кто сказал, что преисподняя должна быть наполнена огнем и болью? Может быть, настоящий ад – это темная тишина, где легко потерять разум. «Что ты наделал? – твердил внутренний голос. – Ты пропадешь здесь».

А больше никаких голосов, звуков или хотя бы шорохов не было – вокруг царило безмолвие. «Как до начала времен», – подумал Акентьев. Он вышел к берегу озера и понял, что находится в какой-то пещере. Высокие каменные своды смыкались над озером черной воды. Переплет, присев на корточки, опустил в нее пальцы. Вода была ледяной.

– Мертвая, она мертвая! – сказал кто-то рядом.

Рядом на камне появилось существо – точная копия того, что встретило его в первый визит. Покрытый серой шерстью карлик с кошачьими глазами смотрел на него с подозрением. В этот момент где-то рядом послышался нарастающий шум, но существо оставалось спокойным. Шум быстро затих вдали. Что-то напомнил он Переплету, но в тот момент он не смог понять – что именно. Существо продолжало глазеть на него, не зная, видимо, как поступить с незваным гостем.

– Зачем ты пришел?! – раздался голос вдалеке.

Переплет повернулся к нему. Огонь на том берегу разгорелся ярче, рядом с ним стоял старый знакомый – тот самый «монах», лицо которого было и сейчас неразличимо под капюшоном. Он направился к Акентьеву, ступая по воде аки посуху, не замочив ног. И огонь плыл над ним, отражаясь в темных водах. Снова раздался странный шум, совсем близко за каменными стенами.

Акентьев открыл рот, желая объяснить, но «монах» повелительно взмахнул рукой, и он онемел. Свет вспыхнул ослепительно-ярко, заставив зажмуриться. Глаза Переплет открыл уже в собственной квартире. Он сидел там, где начал свое путешествие, – в кресле возле окна. Было темно, за окном стояла короткая июньская ночь.

«Часа два, наверное», – подумал Акентьев. Он хотел встать, но замер, заметив на пороге комнаты неподвижный силуэт.

– Зачем ты пришел к нам?! – повторил «монах».

– Я… – Переплет не сразу подобрал слова. – Хотел узнать! Правда ли это… Я не верил!

От этих неожиданных перемещений у него закружилась голова. Незнакомец, похоже, догадывался о его состоянии.

– Кто вы?! – выдохнул Акентьев. – И эта тварь…

– Зачем тебе знать? – Переплету показалось, что «монах» улыбнулся. – Достаточно того, что мы можем дать тебе все, что ты пожелаешь!

– В настоящий момент я бы не отказался от аспирина! – сказал Александр, подумав при этом, что тот вряд ли поймет, о чем речь.

Но «монах» понял и, неслышно ступая по обычно скрипящему паркету, подошел к нему и встал за спиной. Переплет напрягся – сильные и прохладные пальцы уже сдавили его виски, словно тиски какого-то древнего пыточного аппарата, но принесли они не боль, а облегчение.

– Спасибо! – проговорил Александр, чувствуя, что в голове, и правда, проясняется. – Что за чудеса?!

– Чудо перестает быть чудом, когда узнаешь правду. Ты этого хочешь?

– Я не знаю! – сказал откровенно Акентьев. – Я уже не уверен.

Ему показалось, что «монах» усмехнулся.

– Это неважно. Мы давно следим за тобой. С нами ты многого достигнешь – без нас ты пропадешь…

– Кто вы? – Переплет осмелился повторить вопрос. – Кто?!

– Мы старше человеческой расы, и мы переживем вас! Вы придумали для нас много имен и тысячи легенд, но это ваши имена и ваши легенды. Ты счастливец, человек, на тебе лежит печать, как и на том, другом…

– На ком?!

Рука «монаха» больно сдавила его плечо, но Акентьев не посмел протестовать.

– Наши думы сейчас о тебе! – «Монах» не ответил на вопрос. – Ты добьешься многого, мы укажем тебе путь!

– Хорошо! – сказал он, сейчас скорее напуганный, чем обрадованный.

Ситуация была похожа на ту, в которую он вляпался на днях с Дрюней. Только сейчас «попал» он круче, чем на комсомольской тусовке – мелькнула неуместная мысль. За что боролись, на то и напоролись.

– Вот и славно! – сказал «монах». – Перстень, ищи перстень! Ты должен найти его…

Его пальцы снова легли на виски Акентьева, и свет померк.

Звонок повторялся снова и снова. Переплет открыл глаза и тут же зажмурился – комната была залита солнечным светом, а в углу по-прежнему горела лампа. Несколько мгновений он пытался понять – куда нужно подойти. К телефону или входной двери? Все-таки к двери. Когда Переплет добрался до нее, звонки прекратились, открыв, он увидел на площадке цыганку с сумкой.

– Ай, молодой человек, – затараторила она, – мед купите! Хороший мед…

И осеклась, словно разглядела на заспанной физиономии молодого человека что-то странное.

– Сейчас милицию вызову! – пообещал Акентьев, разозленный тем, что его разбудили из-за банки разбавленной патоки.

Он закрыл дверь и с удовлетворением отметил про себя, что напуганная мошенница пустилась наутек. Зашел в ванную и сунул голову под струю холодной воды.

Необходимо многое обдумать. Хорошо, что сегодня выходной. Можно, не спеша, выкурить сигарету, и не одну, принять ванну, выпить чашечку кофе. Насчет последовательности действий Акентьев еще не определился. Он посмотрел на себя в зеркало – обычная картина после попойки. Побрился и вернулся в комнату, чувствуя себя немного лучше. На полу остались чьи-то грязные следы.

«Дрюня, скотина!» – подумал Акентьев, разглядывая их. Вот вам и пионер, всем пример. А может, не Дрюня?.. В голове всплыли подробности вчерашней ночи. Переплет недоверчиво покачал головой – неужели все опять привиделось после попойки? Нет, не столько он выпил, и потом, не бывает снов с продолжением, это же не «Семнадцать мгновений весны». Он взял в руки книгу, по-прежнему раскрытую на той самой странице с формулами. Впрочем, повторять эксперимент не следовало – его визит явно пришелся не по душе «монаху».

«Ищи перстень, ищи!»

Он что – ищейка? Где он найдет этот чертов перстень?! Обойти антикварные лавки, конечно, можно, но Переплет чувствовал, что все не так просто. Он закрыл книгу и только тут заметил на столике рядом с ней какой-то конверт.

В конверте оказался пригласительный билет на премьеру и банкет в театре Акентьева-старшего. Он сверился с календарем на стене – сегодня в семь вечера. Час от часу не легче. Переплет мог поклясться, что вчера в глаза не видел никакого конверта. А может, видел, да забыл по пьяни? Или он влетел в открытую форточку. Или же его принес «монах». Но нет, это было уж слишком!

Акентьев рассмеялся, но смех вышел каким-то нервным.

– Чертовщина какая-то!

Можно было проигнорировать приглашение, что Переплет наверняка бы и сделал, если бы не эта странная и страшная ночь, после которой ему во всем начинали чудиться тайные знаки. И в том, как этот конверт оказался в его квартире, тоже было что-то непостижимое. Он решил пойти.

Голова снова начала болеть и на этот раз пришлось прибегнуть к банальному аспирину. До семи часов у него была уйма времени, чтобы прийти в себя.