Текст книги "Вячеслав Молотов. Сталинский рыцарь «холодной войны»"

БЕРЛИНСКАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ МИНИСТРОВ ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ

Конференция министров иностранных дел (25 января – 18 февраля 1954 г.) прошла в Берлине по предложению СССР. Молотов приехал с большой делегацией помощников и советников, в числе которых были Громыко, Малик (нынешний посол в Великобритании), Пушкин и Семенов (вернувшийся в Германию в качестве верховного комиссара). Соединенные Штаты представлял госсекретарь Джон Фостер Даллес, Англию – министр иностранных дел Энтони Иден, а Францию – министр иностранных дел Жорж Бидо.

На двадцати семи публичных заседаниях проходили самые разнообразные и широкие обсуждения, но центральной темой являлся германский вопрос. По большей части повторилась советско-западная публичная полемика последних месяцев – Запад требовал свободных общегерманских выборов в качестве предварительного условия переговоров о мирном договоре, а СССР настаивал на формировании временного правительства Германии, которое затем эти выборы организует²⁹.

Публично западные страны охарактеризовали выступления Молотова на конференции как типично догматические, бескомпромиссные и негативные, и многие историки с готовностью ухватились за эти ярлыки. Если же почитать протоколы заседаний бесстрастно, то видно, что Молотов проявлял значительную гибкость и всячески старался достичь соглашения.

В самом начале дискуссий он сказал: «Мы здесь, чтобы найти компромиссы. Мы собрались не для того, чтобы делать категорические заявления, а для того, чтобы выслушать друг друга, стараясь достичь соглашения по разным вопросам». В этом духе Молотов опроверг западные заявления о том, что советское предложение о временном правительстве нацелено на то, чтобы оттянуть общегерманские выборы, и предложил договориться о краткосрочной программе, итогом которой станут эти выборы. Он даже завел речь о референдуме в Германии, чтобы немцы выбрали: присоединиться к ЕОС или заключить мирный договор, с помощью которого страна вновь станет единой. Кроме того, на повестке дня стоял следующий советский проект: оккупационные силы будут перед выборами выведены, а количество оставшихся войск будет чисто символическим (т. е. этот процесс можно начать еще до подписания договора). По самым разным поводам Молотов заявлял, что смысл советских предложений – подробные обсуждения и поправки.

В личном общении Молотов был даже еще приветливее и любезнее. На обеде с Даллесом 6 февраля он сказал, что «полагает, что есть возможность добиться успеха по Германии… следуя линии небольшой немецкой армии с немецким правительством, которое не будет направлено ни против Соединенных Штатов, Франции, Великобритании, ни против Советского Союза». Позднее, в той же беседе, Молотов «повторял мнение о том, что ограниченная немецкая армия с правительством, которое не направлено против ни одной из четырех держав, представляет собой возможный курс событий». В конце разговора он опять сделал акцент на этом пункте, «но оставил впечатление, что если это не будет принято, то можно рассмотреть и другие курсы»³⁰.

Аналогичную гибкость Молотов продемонстрировал в вопросе о мирном договоре с Австрией. Здесь Советы предлагали, чтобы соглашение, которое положит конец союзной оккупации и восстановит независимость страны, было подписано на следующих условиях: 1) Австрия не будет вступать ни в одну военную коалицию или позволять устраивать иностранные военные базы на своей территории и 2) финальный вывод оккупационных войск произойдет не раньше подписания мирного договора с Германией – чтобы не допустить аншлюса, который объединит две страны, как это произошло в 1938 г.

Вторая тема дискуссий на конференции касалась советского предложения о общеевропейской системе коллективной безопасности, которую 10 февраля представил Молотов³¹. СССР, очевидно, ждал, что западные державы выдвинут собственные проекты системы договоров о ненападении, и до позднего вечера доказывал свою концепцию. Западная реакция была, как и следовало ожидать, негативной, особенно когда Молотов уточнил, что предложенная система является откровенной альтернативой ЕОС. Главным яблоком раздора стало то, что по условиям предложенного Советами договора Соединенные Штаты в новую организацию коллективной безопасности не входили, оставаясь вместе с коммунистическим Китаем просто наблюдателем.

По словам участника делегации и советника Эйзенхауэра по психолого-политической войне Ч.Д. Джексона, Молотов совершил грубую тактическую ошибку: «И тут взорвалась бомба. Оговаривалось, что США исключаются из пакта о коллективной безопасности… И тут мы все расхохотались, а русские были совершенно обескуражены нашей реакцией. Молотов сделал над собой гигантское усилие и, наконец, выдавил улыбку, но русские уже поникли»³².Об этом взрыве смеха потом часто рассказывали в историографических источниках о «холодной войне». Зато умалчивают, что затем Молотов заговорил о том, что данный пункт договора можно пересмотреть и изменить, предоставив Соединенным Штатам другой статус.

На заседании 10 февраля Молотов сказал: «Если идея [коллективной безопасности] неприемлема, то наше предложение проваливается. Если от идеи не отказываются, а просто требуют иного проекта или поправок, то это совсем другое дело». На сессии 15 февраля он сделал уточнение применительно к участию США в организации по европейской коллективной безопасности: «У кого-то может быть иная формулировка этого пункта или вовсе его исключение. В любом случае мы готовы рассмотреть иное предложение по данному вопросу». На том же самом заседании Молотов старался помирить СССР с НАТО, говоря, что предположение о том, что европейский договор о коллективной безопасности направлен против Альянса, – это дезинформация, и на самом деле проект этого соглашения ориентирован против ЕОС и перевооружения Германии. Подстегиваемый критическими замечаниями Идена и Бидо, Молотов вернулся к вопросу о НАТО и на встрече 17 февраля: «Советская делегация может только повторить, что проект генерального соглашения [о европейской коллективной безопасности] представляет собой альтернативу ЕОС. На вопрос о его совместимости [с НАТО] советская делегация уже отвечала. Не забывайте, что в его [НАТО] отношении есть разные мнения. Иден неоднократно подчеркивал, что, на его взгляд, [НАТО] имеет оборонный характер. То же самое говорил Бидо. Советское правительство оценивает [НАТО] по-другому. Вот почему необходимо изучить этот вопрос. Более того, не исключено, что [в НАТО] можно внести поправки, и разногласия о характере соглашения снимутся. Ответ на вопрос Бидо о совместимости или несовместимости [НАТО] и общеевропейского вопроса можно дать только после того, как мы вместе изучим эту проблему»³³.

Советское предложение о коллективной безопасности было неразрывно связано с обсуждением общеевропейского соглашения, которое среди прочего способствовало бы заключению мирного договора с Германией. И реализация общеевропейской коллективной безопасности действительно представляла собой необходимое условие для немецкого договора и объединения страны. Иными словами, не было бы ни ЕОС, ни перевооружения Германии, а мир обеспечивали бы коллективные гарантии против агрессии. Как сказал, представляя соответствующий проект, Молотов: «Создание системы коллективной безопасности в Европе не может и не должно умалять важность и необходимость скорейшего урегулирования германского вопроса в соответствии с требованиями по поддержанию мира в Европе. Более того, образование системы коллективной безопасности поможет создать более благоприятные условия для решения германского вопроса, поскольку это исключит участие какой-либо из частей Германии в военных группировках и таким образом уберет одно из главных препятствий к созданию единого, мирного и демократического немецкого государства»³⁴.

Западные страны видели ситуацию в совершенно ином свете. Для них ЕОС представлял собой оборонную организацию и способ сдержать Германию, одновременно укрепляя Запад против советской угрозы. Западные представители на конференции не придавали ни капли значения советским предложениям ни по германскому вопросу, ни по европейской безопасности, подозревая в них просто прикрытие для коварных замыслов. Обращаясь 24 февраля по радио и телевидению к американской общественности, Даллес расписал советские цели как стремление поставить Германию под контроль коммунистов, а Европу – под контроль СССР, исключив Штаты от участия в ее делах. Он выставил проект Молотова «настолько бессмысленным, что, когда он его зачитывал, по тем сторонам стола, где сидели западные представители, прокатились волны смеха, к смятению коммунистической делегации»³⁵. Через два дня в личном отчете Национальному совету безопасности (НСБ) Даллес продолжал брызгать ядом, доказывая, что конференция продемонстрировала: нейтрализация Германии и Австрии невозможна, поскольку СССР нужен полный контроль над этими странами, и на меньшее он не согласится. И Советы хотят, продолжал Даллес, разделить с США мир так, чтобы Америка была ограничена западным полушарием, а русские господствовали в Евразии. Даллес сообщил НСБ: «Молотов выступал, откровенно демонстрируя личную власть. Советский министр иностранных дел отныне не просто подчиненный, каким он являлся при жизни Сталина. Казалось (по крайней мере в сравнении с тем, что было раньше), что он приобрел право принимать собственные решения, просто отчитываясь перед Москвой и получая инструкции». Заодно Даллес предупредил, что в Берлине Молотов вел себя «очень умно и искусно на протяжении всей встречи. Он из один самых проницательных и хитроумных дипломатов нашего века, да, впрочем, и любого века»³⁶.

Были на берлинской встрече и более светлые моменты. Например, «Тетя Молли», которую сочинил кто-то из английских делегатов (поется на мотив «Лили Марлен»):

 
Господин Даллес, наступила весна.
Мы Германию обсудили от начала и до конца.
Кончились у нас все слова,
И тут тетушка завела…
О боже мой, как же хочется,
Как же хочется домой.
 
 
Господин Бидо, когда же вам надоест…
Все решили с Албанией, взялись за Триест.
Обсудили все африканские народы,
Но тут тетя на трибуну выходит…
О боже мой, как же хочется,
Как же хочется домой.
 
 
Господин Иден, парламент устал,
Неужели не будет конца?
Вот бы тетю кто в отпуск послал.
Обо всех частях света наговорились,
У нас руки уже опустились.
О боже мой, как же хочется,
Как же хочется домой.
 
 
Милая тетушка Молли,
Как тебе угодить,
Чтобы конференцию эту закрыть?
Не хочешь ты уезжать?
Так соберемся через год опять.
А теперь, дорогая мадам,
Не пора ли нам всем по домам?³⁷
 

Вернувшись из Берлина, Молотов представил отчет на заседании пленума партийного ЦК. В нем жестко критиковалась линия Запада, но Молотов выражал надежду на рост народной оппозиции ЕОС, особенно во Франции и Западной Германии³⁸. Столкнувшись с категорическим неприятием Запада, СССР не собирался отказываться от своего проекта коллективной безопасности и активно снабжал материальными ресурсами китайцев, считая, что Берлинская конференция послужит стартовой площадкой для кампании в его пользу.

Советская делегация во время конференции следила за отчетами в западной прессе и комментариями по поводу своих предложений. Она отметила большой положительный интерес, выраженный в отношении концепции коллективной безопасности⁴⁰, а Молотов занялся вопросом об участии США в европейской системе безопасности и о советских отношениях с НАТО. Громыко поручили выработать новый курс. После многочисленных черновиков, которые Молотов подробно отредактировал, появилось двойное предложение: Соединенные Штаты могут участвовать в организации европейской коллективной безопасности, а СССР имеет право вступить в НАТО.

26 марта Молотов послал Маленкову и Хрущеву длинную ноту с обоснованием такой концепции. Об этом документе стоит поговорить подробно, поскольку он представляет собой редкий образец текста с детальными, логическими выкладками, который Молотов приготовил для Президиума. Обычно он направлял документы, написанные для Президиума сотрудниками его министерства, без комментариев, за исключением тех случаев, когда требовалась санкция. В данном случае он явно понимал, что необходимо подкрепить смелую политическую инициативу весомыми доводами.

Для начала Молотов подчеркнул положительную реакцию, которую вызвала советская концепция европейской коллективной безопасности, особенно во Франции. Впрочем, ее противники говорили, что ее цель – отстранить Соединенные Штаты от участия в делах Европы. Молотов воспроизвел разговор между послом СССР в Париже Сергеем Виноградовым и Г. Палевски, одним из руководителей голлистского движения: «Как говорит Палевски, отношение к советскому предложению изменится, если советское правительство объявит, что Соединенные Штаты могут принять участие в системе коллективной безопасности в Европе, будучи государством, оккупирующим Германию, и помня, что оккупация Германии не будет продолжаться вечно. По утверждению Палевски, участие США в Общеевропейском соглашении о системе коллективной безопасности будет временным и ограничится периодом до заключения мирного договора с Германией».

Но, писал Молотов, нецелесообразно обозначать временный характер участия Соединенных Штатов, поскольку это помешает борьбе против ЕОС. В связи с этим, продолжал министр, против советского проекта выдвигают следующий аргумент: якобы он хочет подорвать НАТО. Поэтому СССР стоит одновременно предложить Штатам присоединиться к системе европейской коллективной безопасности и поднять вопрос о членстве СССР в НАТО. Вероятный исход такого двойного предложения Молотов оценивал так: «Скорее всего, организаторы Североатлантического блока отреагируют негативно на этот шаг советского правительства и выдвинут множество различных возражений. В таком случае правительства трех держав снова покажут себя организаторами военного блока против других государств, и это укрепит позиции социалистических сил, ведущих борьбу против формирования Европейского оборонного сообщества. Подобное отношение к инициативе советского государства может и, разумеется, будет иметь свою негативную сторону для нас в той или иной мере, поскольку оно отражается на престиже Советского Союза. Учитывая это, Министерство иностранных дел предлагает, чтобы советская нота не заявляла напрямую готовность СССР вступить в Североатлантический блок, а ограничилась объявлением о готовности рассмотреть совместно с заинтересованными сторонами вопрос об участии СССР в Североатлантическом блоке.

Разумеется, если заявление советского правительства встретит положительное отношение со стороны трех западных держав, это будет означать большой успех Советского Союза, поскольку СССР, присоединяющийся к Североатлантическому пакту на определенных условиях, кардинально изменит характер этого пакта. Вступление СССР в Североатлантический пакт одновременно с заключением Общеевропейского соглашения о системе коллективной безопасности в Европе подорвет планы по созданию Европейского оборонного сообщества и перевооружению Западной Германии.

Министерство иностранных дел считает, что постановка вопроса о вступлении СССР в НАТО уже сейчас требует изучения возможных последствий. Учитывая, что Североатлантический пакт направлен против демократического движения в капиталистических странах, в случае если вопрос о присоединении к нему СССР станет практическим, необходимо, чтобы все участники соглашения дали обещание (в виде совместной декларации, например) о недопустимости вмешательства во внутренние дела государств и о уважении принципов независимости и суверенитета страны»⁴¹.

По этим замечаниям видно, что Молотов не ждал, что советское предложение будет иметь успех. Он просто не исключал такой возможности. И тогда, при правильных условиях, СССР будет готов вступить в НАТО.

Эти внутренние сомнения и переход к более гибкой позиции в отношении Соединенных Штатов и НАТО были публично озвучены в марте 1954 г. во время избирательной кампании в Верховный Совет. В предвыборных речах и Маленков, и Молотов подчеркнули значение борьбы за коллективную безопасность Европы. Особенно прямые заявления сделал Маленков.

Советское правительство стоит за дальнейшее ослабление международной напряженности, за прочный и длительный мир, решительно выступает против политики «холодной войны», ибо эта политика есть политика подготовки новой мировой бойни, которая при современных средствах войны означает гибель мировой цивилизации… Главным препятствием на пути к дальнейшему ослаблению международной напряженности является то, что западные державы подходят к решению важных международных вопросов как замкнутая военная группировка, которая превыше всего ставит агрессивные военно-стратегические соображения. Только этим можно объяснить отношение, проявленное западными державами к предложению о заключении Общеевропейского договора о коллективной безопасности в Европе… Можно не сомневаться, что при наличии действительного стремления к обеспечению безопасности в Европе представилось бы возможным преодолеть препятствия к заключению Общеевропейского договора о коллективной безопасности в Европе.

В своем выступлении Молотов критиковал советский торговый проект за то, что он исключал США из предложенной организации коллективной безопасности, указывая, что «во время Берлинского совещания никто не отрицал возможность рассмотрения необходимых поправок к предложенному проекту».

Несколько по-иному звучала предвыборная речь Хрущева. Он отметил, что на Берлинской конференции «Советский Союз выдвинул конкретные предложения по разрядке напряженности в международных отношениях». Какие именно предложения – Хрущев не уточнил. Говоря о внешней политике, он в первую очередь напирал на растущее значение стран социалистического лагеря и в заключение делал вывод: «Словно могучий великан, Советский Союз в дружеском сотрудничестве со странами народной демократии уверенно идет к своей главной цели, одерживая победу за победой. Нет в мире такой силы, что могла бы помешать нашему триумфальному шествию к коммунизму»⁴².

Желание Москвы продолжать переговоры с Западом, как о том заявили в своих речах Молотов и Маленков, было озвучено в советской прессе. В статье в «Новом времени» писали: «Вывод о том, что общеевропейская система безопасности «несовместима» с Атлантическим альянсом, представляет собой исключительно продукт западной пропаганды»⁴³.

В конце мая советское правительство выпустило новую политическую ноту о коллективной безопасности в Европе. Там объявлялось о двух поправках к проекту договора, который был представлен на Берлинской конференции. Во-первых, Соединенные Штаты не отстранялись от официального участия в системе европейской коллективной безопасности. Во-вторых, в случае если НАТО откажется от своего агрессивного характера, СССР готов рассмотреть возможность вступления в эту организацию. При таких обстоятельствах, заключала нота, НАТО «перестало бы быть замкнутой военной группировкой государств, было бы открыто для присоединения других европейских стран, что наряду с созданием эффективной системы коллективной безопасности в Европе имело бы важнейшее значение для укрепления всеобщего мира». Неудивительно, что 7 мая западные страны отказали советской ноте на том основании, что участие СССР в НАТО несовместимо с демократическими целями Альянса⁴⁴.

Параллельно с кампанией по коллективной безопасности СССР размышлял: что делать дальше с германским вопросом. Переговоры с Западом зашли в тупик, поэтому М. сосредоточилась на мерах по укреплению позиций ГДР. В ноте Молотову от 27 февраля Пушкин и Семенов предложили несколько идей по повышению статуса и веса правительства ГДР. Многие из этих соображений были публично озвучены в советском заявлении об отношениях с ГДР, выпущенном 26 марта. Там говорилось, что отныне отношения СССР и ГДР будут строиться на той же основе, что и отношения с суверенными государствами, и правительство Восточной Германии имеет право свободно решать внутренние и внешние дела страны. Поэтому надзор СССР над государственными институтами ГДР отменяется, а объем полномочий и роль советского Верховного комиссара в Германии – высшего представителя оккупационной власти в государстве – существенно сократятся⁴⁵.

О чем думали в МИДе, видно также по меморандуму Грибанова Молотову от 16 июля 1954 г. Грибанов писал, что Советскому Союзу в плане германского вопроса следует придерживаться позиции, определенной на Берлинском совещании – временное общенемецкое правительство, переговоры о мирном договоре, вывод оккупационных сил и т. д., – но если прогресса не будет, то СССР надо попробовать заключить соглашение с Западом по другим предметам, включая временный отвод оккупационных войск к границам Германии, организацию общегерманской конференции по экономическим и культурным связям между двумя немецкими государствами и общеберлинские выборы. В тот же день Грибанов подготовил для Молотова еще один документ: анализ влияния, которое оказывают советские предложения о европейской коллективной безопасности на общественное мнение Запада. Грибанов говорил, что советские проекты остаются в центре внимания западного общества, особенно после того, как в марте М. выпустила ноту с предложением СССР о вступлении в НАТО. По словам Грибанова, советские концепции очень сильно влияют на рост народного движения против ратификации Парижско-боннских соглашений в первую очередь во Франции⁴⁶.