Текст книги "Вячеслав Молотов. Сталинский рыцарь «холодной войны»"

ДВИЖЕНИЕ ЗА МИР

Несмотря на откровенные милитаристские амбиции Сталина в Корее, основной его интерес на международной арене в конце сороковых – начале пятидесятых составляло коммунистическое движение, которое в ряде европейских стран приобрело массовый характер.

Оно началось в августе 1948 г. на Всемирном конгрессе интеллектуалов за мир в польском городе Вроцлаве. В нем участвовало множество известных западных интеллектуалов, художников и ученых, например Пабло Пикассо, Бертольд Брехт, Олдос Хаксли, Фредерик и Ирэн Жолио-Кюри. Там был избран Международный комитет интеллектуалов за мир со штаб-квартирой в Париже и национальными комитетами в сорока шести странах. Вслед за этим последовал Первый всемирный конгресс сторонников мира. Он открылся в Париже 20 апреля 1949 г. На нем побывало свыше 2 тыс. делегатов. Было заявлено, что конгресс выражает волю 600 млн людей в семидесяти двух странах. Он выпустил резолюции, которые клеймили позором НАТО, протестовали против вооружения Германии и Японии и призывали запретить ядерное оружие. На съезде избрали Постоянный комитет сторонников мира (ПКСМ), который в конечном счете эволюционировал во Всемирный совет мира (ВСМ)⁸⁹.

Из советских деятелей, участвовавших в движении за мир, самую значимую роль играли Александр Фадеев, возглавлявший Союз писателей, а также журналист и писатель Илья Эренбург. Из архивов Молотова мы знаем, что оба они предоставляли советскому руководству подробные отчеты о деятельности движения и получали специальные инструкции о том, какую линию должен проводить ПКСМ и его приемник ВСМ⁹⁰.

Идеологические условия, определяющие место движения за мир в коммунистической политстратегии, определил Михаил Суслов. Он сменил Жданова на посту главного советского идеолога на третьем – и последнем – совещании Коминформа в ноябре 1949 г. (Жданов умер в 1948 г.) Суслов рассуждал о «Защите мира и борьбе против разжигателей войны». Основная его мысль такова: «Вся политика англо-американского империалистского блока отныне посвящена подготовке еще одной мировой войны». Это означало, что теперь борьба за мир стала первостепенной задачей коммунистического движения. Суслов особо подчеркнул необходимость мирной кампании на максимально широкой политической основе: «Сила движения сторонников мира состоит в том, что к нему принадлежат сотни миллионов людей из рабочего класса, крестьянства, интеллигенции, средней городской прослойки, независимо от расы, национальности, вероисповедания или политических взглядов⁹¹.

В марте 1950 г. ВСМ собрался в шведской столице и выпустил «Стокгольмское воззвание» – петицию, которая требовала запретить ядерное оружие. По советским данным, к концу года она собрала почти 500 млн подписей.

В ноябре 1950 г. Второй всемирный конгресс мира проходил в польской столице. В результате появилось «Варшавское воззвание». Оно требовало в первую очередь прекращения корейской войны. Под ним подписались более 560 млн человек. На берлинской встрече в феврале 1951 г. ВСМ выпустил третью масштабную международную петицию сторонников мира – она выступала за пакт между Британией, Китаем, Францией, Советским Союзом и Соединенными Штатами. К декабрю воззвание подписали 600 млн человек⁹². Предложение о мирном пакте пяти держав впервые выдвинул Вышинский, выступая в ООН в сентябре 1949 г. Однако кампания за мир стала центральной темой советской риторики только после интервью Сталина в феврале 1951 г., где советский руководитель подчеркнул необходимость подобного соглашения. Эти слова послужили сигналом к началу массового движения за такой пакт. По инструкциям, данным Политбюро Фадееву и Эренбургу в 1951–1952 гг., видно, насколько важным считали эту стратегию⁹³.

О мирной кампании много говорили на XIX съезде КПСС в октябре 1952 г. – последний раз он собирался в 1939 г. Накануне него Сталин выпустил ряд статей в «Правде» под заголовком «Экономические проблемы социализма в СССР». Под этим же названием их выпустили отдельным сборником. В разделе «Неизбежность войны между капиталистическими странами» Сталин вновь озвучил традиционную советскую доктрину о том, что войны между капстранами неизбежны, в отличие от войны между такими странами и СССР. Этот постулат зиждился на убеждении, что капиталистическое нападение на Советский Союз можно предотвратить благодаря советской мощи, политической борьбе и страхe капиталистов перед революцией в их собственных странах. Цель этих путаных рассуждений сводилась к мысли, что внутри капиталистической структуры мира добиться можно. «Современное движение за мир, – писал генсек, – имеет своей целью поднять народные массы на борьбу за сохранение мира, за предотвращение новой мировой войны. Следовательно, оно не преследует цели свержения капитализма и установления социализма, – оно ограничивается демократическими целями борьбы за сохранение мира. В этом отношении современное движение за сохранение мира отличается от движения в период Первой мировой войны за превращение войны империалистической в Гражданскую войну, так как это последнее движение шло дальше и преследовало социалистические цели»⁹⁴. Следует отметить, что сделанный Сталиным незаметный пересмотр традиционного марксистского учения о неизбежности капиталистической войны говорит о сдвиге в советской риторике, который уже успел произойти благодаря движению за мир – теория ясно заявляла, что политическая борьба вряд ли предотвратит войну.

Георгий Маленков, заместитель премьер-министра и второй после Сталина человек в партийном аппарате, представил на съезде отчет ЦК. Борьба за мир шла одной из основных тем в разделе о международной политике, и Маленков выразил советскую стратегию во внешних отношениях так: «Но существует другая перспектива, перспектива сохранения мира, перспектива мира между народами. Эта перспектива требует запрещения пропаганды войны… запрещения атомного и бактериологического оружия, последовательного сокращения вооруженных сил великих держав, заключения Пакта мира между державами, расширения торговли между странами, восстановления единого международного рынка и других аналогичных мероприятий в духе укрепления мира»⁹⁵.

Непосредственное участие Сталина в работе съезда свелось к небольшим заключительным замечаниям, призывающим делегатов из братских стран поднять флаг национальной независимости и сделать Коммунистическую партию ведущей патриотической силой у себя на родине – эти ремарки станут характерной чертой советской риторики, связанной с борьбой за мир.

Молотов на съезде играл роль мизерную. Он председательствовал на открывающем заседании и произнес краткую речь. Но не более. Не сумев решить важнейший немецкий вопрос, он потерял расположение Сталина.

«НОТА МОЛОТОВА», 1952 ГОД

Когда западные страны проигнорировали Пражскую декларацию от октября 1950 г., СССР предложил собрать СМИД и обсудить перевооружение Германии. Запад согласился, при условии, что СМИД поговорит также об основных причинах напряженности в отношениях с Союзом (по их мнению, их составляла коммунистическая агрессия). В итоге этого дипломатического обмена в марте 1951 г. в Париже была созвана встреча заместителей министров иностранных дел. Ей поручили приготовить программу по следующим вопросам: 1) реализация Потсдамского соглашения по демилитаризации Германии; 2) скорейшее заключение мирного договора с Германией и вывод оккупационных войск; 3) улучшение атмосферы в Европе, меры по сокращению вооружения⁹⁶.

Судя по директивам Громыко, СССР намеревался провести серьезные, конструктивные переговоры, если Запад окажется готов отступить от планов по перевооружению Германии. Но увы: парижские дискуссии тянулись до июня, и решений по созыву СМИД, не говоря уж о программе, принято не было.

В сентябре 1951 г. Молотов, Вышинский и другие сотрудники МИДа решили принять новую стратегию: они нажмут на западные страны, начав убеждать немцев в преимуществах переговоров о мирном соглашении. Они запланировали так: правительство ГДР и немецкие коммунисты начнут кампанию за мирный договор и призовут к созданию общегерманского совета, который будет заниматься этим вопросом. Если правительство в Бонне откажется принять подачу, то ГДР попросит, чтобы переговоры провели четыре государства-оккупанта. СССР согласится и предложит свой вариант мирного договора с целью усилить политическую кампанию за воссоединение Германии и постараться все-таки вернуть западные страны за стол переговоров.

В широком смысле именно такая последовательность событий в итоге развернулась в конце 1951 – начале 1952 г. 10 марта Советы выпустили ноту о немецком вопросе⁹⁷. Ее часто называют «Нотой Сталина». Но, как сказал русский ученый Алексей Филитов, ее стоит переименовать в «Ноту Молотова», поскольку по всем архивным документам видно, что автором концепции и содержания является в первую очередь он⁹⁸.

Самым свежим моментом «Ноты Молотова» явился советский проект, предлагавший основы для немецкого мирного договора. Он говорил о том, что Германию надо воссоединить, войска союзников вывести в течение года после подписания мирного договора, ограничить вооруженные силы Германии до уровня, необходимого для национальной обороны, и, самое главное, Германия должна пообещать не вступать ни в одну коалицию или военный альянс, направленные против стран, против которых она выступала во Второй мировой – то есть она не должна участвовать ни в НАТО, ни в Европейском оборонительном сообществе (ЕОС), который планировали создать западные державы. Этой концепции, которую предложил Советский Союз Западу – объединенная Германия в обмен на ее разоружение и нейтрализацию, – было суждено пролежать в столе следующие три года.

25 мая Запад дал ответ: свободные общегерманские выборы в правительство, которое затем обсудит мирный договор, – у этого правительства будет право вступать в любые оборонные союзы. СССР этот вариант не устраивал, но 9 апреля он все-таки согласился на переговоры о свободных общегерманских выборах. Такая уступка была небольшой, поскольку СССР давно заявил, что поддерживает демократические выборы, считая их частью процесса, каковой приведет к воссоединению Германии. И еще в 1947 г. на московском СМИД Молотов официально заявил, что подобные выборы должны опираться на модель Веймарской конституции. С тех пор позиция СССР изменилась: выборы должны проходить согласно избирательным законам ФРГ и ГДР, а также законам Веймарской республики. Однако тупик в переговорах с Западом нельзя брать за основу для общенемецких выборов – Советский Союз требовал гарантий, что объединенная Германия не будет вступать в западный блок. Если Запад хотел, чтобы у единой страны была возможность выбирать собственную (прозападную) линию, то СССР желал заручиться соглашением, которое не допустит новой немецкой агрессии.

Этот дипломатический обмен был омрачен решением Запада в мае 1952 г. подписать парижско-боннское соглашение по учреждению ЕОС. Еще несколько месяцев стороны отправляли друг другу ноты, но без реальных результатов. К концу года СССР потерял интерес и даже не потрудился ответить на последнюю ноту Запада, отправленную в сентябре 1952 г.⁹⁹. Последняя советская нота вышла 23 августа. В тот же день Вышинский встретился с Вальтером Ульбрихтом, ведущим восточногерманским коммунистом. Ульбрихт одобрил ноту, сказав, что она поможет ГДР в борьбе за объединение Германии. Некоторые думают, заявил он, что если ГДР взял курс на строительство социализма, то вопрос о единой Германии снят; однако, как подчеркивает советская нота, главной целью остается страна объединенная и демократическая¹⁰⁰. Если, как утверждают некоторые историки, мартовская нота была чисто пропагандистским трюком, дабы помешать или оттянуть на время перевооружение Западной Германии и образование ЕОС, то Ульбрихт об этом не знал. Конечно, Советы собирались сделать все возможное, чтобы поддержать позиции своих сторонников в единой Германии, но это не исключало серьезного политического компромисса с Западом. Возможно, это могло означать потерю коммунистами политического контроля над Восточной Германией, но долгосрочное сдерживание немецкой агрессии того стоило. По крайней мере для Молотова.

Сталин поддержал кампанию за немецкий мирный договор, но шансы на успех оценивал скептически. В последних известных замечаниях о немецком вопросе, сделанных в апреле 1953 г., генсек заявил делегации из ГДР следующее: «Какие бы предложения мы ни вносили по германскому вопросу, западные державы не согласятся с ними и все равно не уйдут из Западной Германии. Думать, что выйдет компромисс или что американцы примут проект мирного договора, значило бы ошибаться. Американцам нужна армия в Западной Германии, чтобы держать в руках Западную Европу… Американцы вовлекут Западную Германию в Атлантический пакт. Они создадут западногерманские войска… На деле в Западной Германии образуется самостоятельное государство. И вы должны организовать свое собственное государство. Демаркационную линию между Западной и Восточной Германией нужно рассматривать как границу, – и как не простую границу, а как опасную границу»¹⁰¹.

Сталин разрешил вести линию «Ноты Молотова», но в реальности дела шли плохо: к концу 1952 г. Советский Союз столкнулся с перспективой полной интеграции перевооруженной Западной Германии в антисоветский блок.

Сталин был недоволен провалом «Ноты Молотова». Это видно по той скромной роли, которую играл Молотов на XIX съезде партии, и по тому, как с ним повели себя потом. Хотя Молотова и переизбрали в ЦК и президиум ЦК (так отныне называлось Политбюро), Сталин исключил его из Бюро Президиума – небольшого органа, решавшего повседневные вопросы. Кроме того, Молотов лишился всех полномочий в области внешней политики¹⁰², а на первой встрече ЦК, собравшейся после съезда, Сталин открыто отругал его за прошлые ошибки, к которым отнес поддержку концепции еврейского автономного округа в Крыму. Заодно Сталин раскритиковал его за капитулянтскую политику в «холодной войне» с Западом – это туманное обвинение, по всей видимости, относилось к давним попыткам Молотова добиться мирного договора с Германией¹⁰³. То есть отношения между ними ухудшились. Много лет спустя Молотов рассказал Чуеву: «В 1953 году Сталин меня к себе уже не приглашал не только на узкие заседания, но и в товарищескую среду – где-нибудь так вечер провести, в кино пойти – меня перестали приглашать»¹⁰⁴.

К концу 1952 г. и советская дипломатия, и движение за мир зашли в тупик. Война в Корее продолжалась, хоть и не так ожесточенно как раньше. Шансов на то, чтобы решить немецкий вопрос переговорами, было мало. Мирная кампания набрала немного пропагандистских очков и мобилизовала поддержку советской внешней политики, но так и не сумела убедить Запад отказаться от «холодной войны». В советском руководстве Молотова – а он был главным сторонником дипломатических переговоров с Западом – Сталин отстранил от дел и отправил в опалу. А потом, при несколько странных обстоятельствах, генсек скончался от инсульта. Открылся путь к возрождению – под руководством Молотова – советской кампании за мирный договор с Германией и, как бы смело это ни звучало, окончание «холодной войны».

5. Миротворец
(1953–1955)

Советский Союз выступает за воссоединение Германии – воссоединение на миролюбивых и демократических основах. В единой Германии режим, который существует в Восточной Германии, превалировать не должен. Как не должен режим, существующий в Западной Германии. Какой режим должен и будет превалировать в единой Германии – это вопрос, который должен решить сам немецкий народ на свободных общегерманских выборах.

В.М. Молотов (июнь 1955)¹

После смерти Сталина новое советское руководство решило возобновить международную кампанию за мир. На похоронах диктатора, проходивших 9 марта 1953 г., тремя основными ораторами являлись: новый премьер-министр Георгий Маленков, руководитель службы безопасности Лаврентий Берия и Молотов, которого только что снова назначили министром иностранных дел. Каждый из них подчеркнул, что Советский Союз намерен жить в мире с капиталистическими странами. Молотов сказал: «Наша внешняя политика, которая известна во всем мире, как сталинская миролюбивая внешняя политика, является политикой защиты мира между народами, является незыблемой политикой сохранения и упрочения мира, борьбы против подготовки и развязывания новой войны, политикой международного сотрудничества и развития деловых связей со всеми странами»².

Советская борьба за мир продолжала московскую мирную кампанию конца 1940-х – начала 1950-х гг. Самые заметные изменения сопровождали внешнюю политику: свирепая антисионистская кампания привела к разрыву дипломатических отношений с Израилем; требования турецких территориальных уступок были сняты, равно как притязания на совместный контроль над черноморскими проливами; конфликт с титовской Югославией был исчерпан, и М. обменялась с Белградом послами, открыв, таким образом, пусть к полноценному восстановлению советско-югославских отношений; и, самое главное, закончилась Корейская война, когда в июле 1953 г. было заключено перемирие.

Смерть Сталина, советская мирная кампания и перемены во внешней политике Москвы заставляли предположить фундаментальную реконструкцию восточно-западных отношений, включая, возможно, окончание «холодной войны». Эта передышка в противостоянии длилась два года. Высшей точки она достигла в июле 1955 г. на Женевском саммите, куда приехали руководители Британии, Франции, Советского Союза и Соединенных Штатов. Это была первая большая встреча сверхдержав со времен окончания Второй мировой войны. Практических результатов у нее было мало, но зато много говорилось о «женевском духе» – надежде на долгую разрядку в «холодной войне».

Исторические хроники послесталинского перемирия обычно рисуют Маленкова героическим инициатором «духа Женевы». Хвалят они и Никиту Хрущева, который занял место Сталина во главе Компартии. Его называют горячим сторонником перемирия, архитектором нормализации советских отношений с Югославией. Именно ему вменяется в заслугу прорыв в дипломатических переговорах, по итогу которых в мае 1955 г. приняли Австрийскую декларацию о независимости. А ругать принято Молотова, утверждая, что он продолжал следовать негибкой и неуступчивой линии сталинских времен.

На самом деле главным сторонником перемирия с советской стороны являлся как раз Молотов. Для него не было цели важнее, чем заключение мирного договора, который сдержит немецкую опасность и сведет на нет угрозу новой мировой войны. Ради этого он был готов рассматривать и санкционировать новые и кардинально иные политические курсы, в том числе соглашение с Западом по германскому вопросу, которое вполне могло бы привести к потере коммунистического контроля над Восточной Германией. Ценой такой жертвы Молотов стремился получить комплексную систему европейской коллективной безопасности, каковая нейтрализует ту угрозу, которую несет западный блок для Советского Союза. Такая система положила бы конец «холодной войне» и создала бы долгосрочный мир между Востоком и Западом. Этот новый контекст был бы весьма на руку Советам и их коммунистическим союзникам, способствуя достижению социалистических целей.

Хотя Молотов верил, что в долгосрочной перспективе социализм распространится по всей земле, в ближайшем будущем он был готов к мирному сосуществованию с капитализмом и мирной конкуренции за влияние и власть в мире. Именно так представлял себе СССР международную политику еще с 1920-х гг. В 1950-е гг. Молотов добивался перемирия так страстно, поскольку боялся новой немецкой агрессии. Но он твердо верил, что у Советского Союза хватит дипломатических и политических сил, чтобы убедить западные державы на такое соглашение.

Старания Молотова по решению немецкого вопроса и окончанию «холодной войны» Маленков поддерживал, а Хрущев – наоборот. Последний был не готов заплатить потерей ГДР – он считал, что такой шаг подорвет стабильность всего советского блока. Хрущев куда оптимистичнее Молотова смотрел на немецкую угрозу и полагал, что растущий ядерный арсенал СССР сведет на нет германский милитаризм и предотвратит новую войну. Кроме того, он чувствовал, что сейчас для СССР в первую очередь важно не решить немецкий вопрос или урегулировать ситуацию в Европе – что составляло приоритеты Молотова, – а наладить отношения с новой сверхдержавой в мировой политике: с США. Планы Хрущева были куда глобальнее и смотрели в будущее дальше, чем перспективы Молотова, чьи горизонты ограничивались Европой и нерешенными военными делами. Такая разница вполне понятна, учитывая, сколько лет Молотов посвятил послевоенным мирным переговорам. После смерти Сталина в его стремлениях к немецкому мирному договору присутствовал сильный личный мотив: Молотов хотел успешно завершить свой давний труд по установлению долгосрочного мира.