Текст книги "Солги мне"

– Не нужно, я обо всем позабочусь, – ответил Кей Эл, вновь отступая назад. – Магазины откроются примерно через час, за это время я съезжу на ферму Генри, прихвачу инструменты и вернусь, как только куплю замки.

– Да, да, – проговорила мать Мэдди, поглаживая воздух в том месте, где только что стоял Кей Эл. Ее неприязнь исчезла без следа. – И будьте осторожны.

Мэдди проводила его до автомобиля, и Кей Элу достало мужества, чтобы даже не прикоснуться к ней.

– Слушай, отчего такой переполох? – шепотом спросил он. – Мне показалось, что твою мать вот-вот хватит удар. Мэдди облокотилась о машину и сказала:

– Она знает о том, что случилось сегодня утром. Должно быть, Эстер рассказала ей все, когда они говорили по телефону. Ты заметил, как холодно она нас встретила?

– Да, но…

– Ну а теперь она думает, будто бы ты – единственное, что стоит между мной и смертью. Теперь она тебя обожает. – Мэдди улыбнулась, и хотя улыбка получилась вымученная, Кей Эл испытал прилив желания, которое охватывало его всякий раз, когда Мэдди была рядом. Он сел в машину и захлопнул дверь, прежде чем ему захотелось сделать что-нибудь глупое, например, повалить Мэдди на землю и заняться любовью в траве на глазах у ее матери.

– Не забывай напоминать матери о том, какой я хороший, – сказал он. – Теперь мы будем видеться намного чаще, чем прежде.

Мэдди покачала головой, не принимая игру.

– Езжай за замками, а мне нужно позвонить Треве. У нее моя дочь.

Эм. Бедная девочка. Кей Элу редко приходилось общаться с детьми, но Эм ему определенно нравилась. Понимая, что обнять Мэдди сейчас ему все равно не удастся, Кей Эл выразил свое сочувствие кивком.

– Желаю удачи – сказал он и, включив задний ход, вывел машину на дорожку.

Итак, первым делом нужно купить замки, потом следует переговорить с Генри, пока тому не пришла в голову дурацкая мысль арестовать свою будущую родственницу.

Мэл и Эм шпионили за Тревой, выглядывая из-за поручней лестницы.

– Что-то стряслось, – шепнула Мэл на ухо Эм, но та уже и сама почуяла беду.

Тетя Трева побледнела, ухватилась за стену и тяжело дышала. Казалось, она вот-вот разрыдается. Потом она спросила: «Это точно?», и ее лицо вытянулось. Но вместо того чтобы залиться слезами, она вдруг расхохоталась. Это был жуткий, зловещий смех.

– Мама! – крикнула Мэл, поднявшись на ноги. Трева тут же прекратила смеяться, выпрямилась и, увидев девочек, побледнела еще сильнее.

– Мне пора; дети здесь. Поспеши, – сказала она в трубку, повесила ее на аппарат и шагнула к лестнице.

Мэл ринулась вниз, схватила мать за руку и забросала ее вопросами. Эм осталась сидеть наверху. Дурная весть пришла по телефонным проводам, стало быть, беда случилась не в доме Мэл; но Эм и так уже знала об этом. Все это время знанала, что беда случилась в ее доме. У Эм сжалось горло, и прежде чем она вновь обрела дар речи, ей пришлось проглотить огромный горячий ком.

– Что с моей мамой? – спросила она. Трева подняла голову и посмотрела наверх.

– Ничего. У нее все хорошо, я только что говорила с ней по телефону.

– Тогда что случилось? – Мэл продолжала теребить мать. – Нам никто ничего не рассказывает. Что произошло?

– Что-то с моим папой? – вырвалось у Эм. На лице Тревы было написано отчаяние.

– Сейчас приедет твоя мама, она тебе все объяснит, – заговорила она.

– Что с моим папой? – Эм похолодела от страха; теперь ее не могла сегреть даже Феба, которая, спустившись по ступенькам, уселась рядом. – Он заболел?

Трева подошла ближе, сунула руки между столбиками перил и сжала пальцы Эм.

– Твоя мама приедет с минуты на минуту, малышка, – сказала она.

– Он умер? – спросила Мэл, и Трева выдернула руки. Эм показалось, что все ее тело превращается в лед. Холод стискивал ей грудь, не давая дышать.

– Марш наверх! – велела Трева дочери. – Сейчас же наверх!

– Нет, он не умер, – произнесла Эм, борясь с оцепенением. – Он заболел, правда?

– Твоя мама… – вновь начала Трева.

– Нет, он не умер, – повторила Эм и увидела, как у тети Тревы, которая на самом деле не была ее тетей, вдруг затряслась голова. Нет, тетя Трева не качала головой и не кивала. Ее голова тряслась сама собой.

«Папа умер», – подумала Эм и прошептала:

– Нет.

– Сейчас приедет твоя мама, – сказала Трева и, поднявшись по лестнице, обняла Эм и крепко прижала ее к себе.

Так они сидели на лестнице втроем – Эм в середине, Феба с одной стороны, Трева с другой, пока на пороге не появилась Мэдди. Она подняла лицо и посмотрела на дочь.

– Папа не умер, – сказала ей Эм. Мэдди, спотыкаясь, бросилась вверх по ступеням, протягивая к ней руки, и Эм заплакала, понимая, что сколько бы раз она ни сказала «нет», папу уже не вернешь.

Мэдди плохо помнила, как они возвращались домой. Она вела машину одной рукой, а другой стискивала пальцы Эм, бормоча бессмысленные утешения. Голова Эм моталась на шее, словно на ниточке; она сидела, горько рыдая, и Феба облизывала ее мокрое лицо.

– Благослови Господь Кей Эла за то, что он подарил Эм собаку, – шепнула Мэдди матери, когда они наконец оказались дома и она смогла обнять дочь. – Феба поможет ей справиться с бедой куда лучше нас.

Мать кивнула, и на ее лице появилось беспомощное выражение.

– Тебе не кажется, что такой надрывный плач может ей повредить? – шепнула она в ответ.

– Нет, пусть выплачется. – Мэдди вспомнила о том, что сама она до сих пор не проронила ни слезинки. Ей еще предстоит разобраться, какие чувства вызывает у нее смерть Брента.

В общем и целом, Брент мог считаться неплохим человеком. В нем было много хорошего, он обожал дочь. Мэдди казалось, что он любит и ее тоже, хотя и по-своему. Когда после случая с Бет Мэдди потребовала развода, он поклялся, что впредь он не допустит ничего подобного «Я не могу без тебя жить, Мэдди», – сказал ей Брент. Тогда он боролся за сохранение семьи словно одержимый, и в конце концов Мэдди сдалась и простила его. Нет, Мэдди не хотела смерти Брента, но убиваться по нему она не станет. Уж скорее она пожалеет Эм.

Мэдди зарылась щекой в волосы дочери и покачивала ее из стороны в сторону, пока рыдания Эм не зазвучали тише.

– Я люблю тебя, милая, я люблю тебя, люблю, люблю…

Эм издала долгий судорожный всхлип и крепко прижалась к Мэдди.

В комнату вошла миссис Мартиндейл с подносом в руках.

– Эмми, я принесла тебе кока-колу и печенье. И еще собачьи бисквиты для Фебы. По-моему, она хочет есть.

Голова Эм, лежавшая на плече Мэдди, даже не шелохнулась.

Раздался телефонный звонок, и миссис Мартиндейл отправилась к аппарату, чтобы взять трубку. Мэдди опустила глаза и увидела Фебу, которая скреблась у ее ног, пытаясь доораться до Эм. Подхватив собаку снизу, Мэдди приподняла ее, уложила на колени Эм, и та немедленно отпрянула от матери и протянула руки к Фебе, чтобы не дать ей упасть. Как только Феба устроилась у нее на коленях, дыхание Эм чуть успокоилось. Она еще продолжала всхлипывать, но по крайней мере перестала рыдать.

«Как хорошо, что у Эм есть собака», – подумала Мэдди. Даже если бы Кей Эл не сделал для нее ничего другого, она должна была молиться на него до гробовой доски.

В дверях гостиной появилась мать.

– Это из автомастерской Лео, – растерянно произнесла она. – Просят тебя к телефону. Я сказала, что сейчас не самое подходящее время, но они настаивают.

– Что им нужно? – спросила Мэдди, но все же ссадила дочь и собаку на кушетку и отправилась к аппарату. Мать заняла место подле Эм.

Лео был краток и сразу взял быка за рога:

– Через час здесь появится парень из страховой компании, чтобы отбуксировать вашу машину «Сивик».

Казалось, все это происходило тысячу лет назад. Прошло четыре дня и тысяча лет.

– Страховщик хочет покончить с этим делом сегодня, но в машине лежат вещи. Вам придется приехать сейчас же, если не хотите их потерять, – добавил Лео.

– Дайте подумать. – Мэдди подошла к дверям гостиной, держа телефон в руках. – Эм, ты ничего не забыла в «сивике»?

– Мои куклы Барби и книжки из б-библиотеки, – ответила Эм, кивнув головой, которая, казалось, вот-вот отломится.

– Ясно, – сказала Мэдди. – Придется поехать и забрать.

– Мама поедет за твоими игрушками, – ввернула миссис Мартиндейл, обращаясь к Эм, но девочка все равно расплакалась.

– Сейчас буду, – прокричала Мэдди в трубку. – Не позволяйте им увозить машину до моего приезда.

Она схватила с полки в чулане старую кожаную сумку и подняла с пола брезентовый рюкзачок, в котором Эм держала кукол.

– Будь осторожна, милая. – Мать укачивала Эм, которая безудержно рыдала, сидя у нее на коленях.

– Я люблю тебя, Эмми, – произнесла Мэдди, целуя дочь в лоб и откидывая назад ее волосы, – и скоро вернусь, а потом все время буду с тобой.

– Езжай, – сказала мать. – И не задерживайся.

Автомобиль стоял позади здания мастерской, зарывшись в высокую траву в дальнем углу площадки. Он казался одиноким, заброшенным и мертвым. При виде останков машины Мэдди почувствовала, как на ее глаза навертываются слезы, и устыдилась. Значит, она способна оплакивать разбитый автомобиль, а смерть мужа – нет? Кто же она после этого?

Впрочем, может быть, она оплакивает «сивик» из-за того, что погиб Брент.

– Мне очень жаль, – сказала Мэдди автомобилю. – Извини. – Подумав, что разговаривать с мертвым железом глупо, она открыла расплющенную крышку багажника и увидела с полдюжины Барби, равнодушно взиравших на нее размалеванными личиками. Внутренность багажника напоминала игрушечный дом, застигнутый смерчем. Мэдди сунула кукол в рюкзак и сняла коврик с ниши для запасного колеса, чтобы взглянуть, не завалилась ли туда еще какая-нибудь игрушка.

Кукол там не оказалось. Ниша была доверху набита пачками стодолларовых купюр.

– О Господи, – пробормотала Мэдди и, захлопнув крышку, уселась на край багажника.

В другое время вся эта история с деньгами могла бы показаться забавной. Их было так много, что они казались ненастоящими, а общая сумма была такова, что Мэдди могла бы скупить добрую половину города. Какая прелесть.

И вот теперь погиб ее муж.

Мэдди опустила голову на руки и задумалась. Она должна отвезти деньги Генри. Доставить их в полицию и рассказать, где она их нашла.

«На вашем месте я бы молился, чтобы не вскрылись еще какие-нибудь обстоятельства, свидетельствующие против вас», – сказал Генри. Впрочем, деньги в багажнике в счет не идут. Это тайник Брента. Кто, кроме него, мог положить их туда? Брент знал, что автомобиль некоторое время проведет на стоянке Лео. Это было идеальное место, чтобы спрятать что угодно.

Все это очень дурно пахнет.

– Как вы себя чувствуете, миссис Фарадей?

Мэдди вздернула голову. Перед ней стоял Лео в замасленном комбинезоне. На его лице было написано сочувствие пополам с нетерпением.

– Все в порядке, Лео, – сказала она. Лео кивнул и спросил:

– Вы уже закончили?

– Почти. – Мэдди послала ему самую лучезарную улыбку, но тут же вспомнила, что она теперь вдова, и сделала мрачную мину. – Я сейчас приду. Честное слово, я отниму у вас не больше минуты.

Проследив за тем, как Лео возвращается в задник мастерской, она распахнула багажник и, высыпав кукол из рюкзака, принялась торопливо укладывать туда пачки, попутно пересчитывая их. Пачек оказалось двести тридцать. Количество денег роли не играло, куда важнее было то, как их отсюда вывезти. Застегнув молнию на рюкзаке, Мэдди завершила осмотр машины, стараясь ни о чем не думать. Барби перекочевали в кожаную сумку, туда же она сложила книги Эм, которые нашла под сиденьем, когда обшаривала салон. В самый последний миг она вспомнила о перчаточном ящике и ссыпала его содержимое в ту же сумку. Аптечка, жевательная резинка, солнцезащитные очки, пистолет.

– О Господи, – во второй уже раз сказала Мэдди, разглядывая пистолет, зажатый в ее руке. Теперь на нем останутся отпечатки ее пальцев. То, что она и без того оставила свои отпечатки во всех подозрительных местах, едва ли могло послужить утешением. Мэдди вытерла пистолет подолом футболки и бросила его к деньгам в рюкзак. Брент никогда не положил бы оружие в перчаточный ящик. Вероятно, это был тот самый пистолет, из которого его застрелили. Прежде чем рассказать кому-нибудь о деньгах и пистолете, ей придется выбрать время и хорошенько все обдумать. Теперь Мэдди не сомневалась в том, что попала в серьезную передрягу. Генри обратит эти улики против нее, и она отправится за решетку. Этого нельзя допустить, у нее на руках Эм, и без того едва живая после утраты отца. Слава Богу, она вспомнила о своих куклах и книжках, иначе кто-нибудь другой нашел бы пистолет и позвонил в полицию. Тогда Эм уж точно пришел бы конец.

Мэдди в последний раз хлопнула дверцей «сивика» и все продолжала стоять, думая о залитом слезами лице Эм, о своем разбитом автомобиле, о том, что ей, возможно, придется жить в чужой семье; представив себе беспомощные всхлипы Эм, она уронила голову на крышу машины и разрыдалась, оплакивая Брента и себя, но в первую очередь – свою маленькую дочь, крошечную хрупкую Эм. Нет, она не останется без матери, даже если для этого Мэдди придется обмануть весь город до последнего человека.

Кей Эл заканчивал прилаживать новый замок к двери, когда к дому подкатил одолженный у Анны фургон, в котором сидела Мэдди. Она махнула Кей Элу рукой, поставила фургон рядом с его «мустангом» и задумалась. Рюкзак с деньгами и пистолетом лежал на заднем сиденье, но оставлять его там было нельзя. Если Анна найдет оружие, ее, пожалуй, хватит удар. К тому же она может случайно нажать на курок, пистолет выстрелит и убьет кого-нибудь. Наконец Мэдди собралась с мыслями и смогла выйти из машины, делая вид, будто у нее все в порядке.

Если не считать того, что ее муж убит. «Теперь ты вдова, – напомнила она себе. – Не забывай об этом». Что ж, она успела вкусить вдовьей доли, пока рыдала на площадке автомастерской.

Эм молча наблюдала за работой Кей Эла. Девочка подавала ему инструменты, время от времени вытирая слезы измазанной ладошкой.

– Почти готово, – сообщил Кей Эл, улыбнувшись Мэдди. – С таким помощником я закончу в два счета.

Эм кивнула, опустила ресницы. Из обоих ее глаз выкатились слезинки, и она вытерла их, оставляя на лице масляные полосы. Кей Эл продолжал трудиться, делая вид, будто ничего не замечает, и Мэдди чмокнула его в затылок.

– Я люблю тебя, крошка, – сказала она Эм, но та лишь шмыгнула носом.

– Эм отличный помощник, – произнес Кей Эл серьезно. – Она прекрасно знает, какой инструмент мне нужен и когда. – Он поднял лицо, посмотрел на Мэдди и спросил: – Как ты? В порядке?

«Нет, – хотела сказать она. – Я едва держусь на ногах, и кто-то за мной охотится».

Она должна рассказать ему о деньгах. Ему или кому-нибудь еще.

«Взгляни сюда, – скажет она. – Я только что нашла в багажнике своего „сивика“ четверть миллиона. Нет, я не знаю, откуда взялись эти деньги. Откуда мне знать?»

На этот раз ей нельзя было ошибаться.

– Да, все в порядке. – Мэдди кивнула Кей Элу, лихорадочно соображая, что бы предпринять.

В доме нет места для такой кучи деньжищ. Человек, спрятавший их в «сивике», рассчитал очень точно. Он спрятал деньги в багажник автомобиля. Но не в багажник Мэдди – теперь у нее не было своей машины – и не в багажник ее матери или Анны.

Мэдди вошла в кухню, где хлопотала мать, и оперлась рукой о раковину, выглядывая на улицу. Из-за фургона Анны высовывался ярко-красный «мустанг» Кей Эла.

«Мустанг». Не самое лучшее место для тайника, но все же. Прежде чем кому-нибудь придет в голову искать деньги в багажнике Кей Эла, они уже придумают, что делать с ними дальше.

– Ты закончила с машиной? – спросила мать.

– Почти, – ответила Мэдди и, направляясь к дверям, поцеловала мать в щеку. – Что ты готовишь?

– Суп, – ответила мать. – К тебе будут приходить люди. Эстер и Ирма уже привезли две кастрюли кассероля. Да, и еще этот славный полицейский Винс – он спрашивал про какие-то деньги, но мне было нечего ответить, и он обещал заскочить позже.

– Деньги? – Сердце Мэдди подпрыгнуло. Откуда Генри узнал… ага, понятно. Сорок тысяч в сумке с клюшками для гольфа. – Все верно, – сказала Мэдди. – Это связано с работой Боента.

– Значит, его убили… – На последнем слове голос матери дрогнул. – Значит, его убили из-за денег?

– Не знаю, мама. Честно, не знаю, – ответила Мэдди. – Постарайся поменьше думать об этом, – посоветовала она и отправилась к машинам.

Если смотреть с крыльца, фургон Анны полностью заслонял «мустанг». Мэдди сунула руку в окошко дверцы водителя и дернула рычаг, открывавший багажник. Обойдя вокруг автомобиля, она подняла крышку, сгребла с запасного колеса всевозможный хлам – рабочую куртку, буксировочный трос, полотенце и фонарик. Освободив нишу, Мэдди прикрыла ее ковриком, вынула колесо и отнесла его в багажник машины матери. Потом она вынула оттуда рюкзак с деньгами и опорожнила его в нишу багажника «мустанга». Выпавший пистолет она вновь положила в рюкзак, а нишу накрыла ковриком и навалила сверху тряпье. Захлопнув крышку багажника, она унесла рюкзак с пистолетом в дом.

У нее тряслись руки. Операция длилась не больше пяти минут, но отняла у нее добрых пять лет жизни.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Кей Эл, когда Мэдди проходила мимо.

– Тяжелый денек выдался, – ответила Мэдди и вошла в дом.

Зазвонил телефон, и Мэдди подняла трубку. Это был Генри. Он спрашивал племянника. Подойдя к телефону, Кей Эл ответил: «Ага. Выезжаю» – и, дав отбой, быстро осмотрелся – нет ли поблизости Эм или миссис Мартиндейл. Потом он поцеловал Мэдди и сказал:

– Я скоро вернусь. Надо еще поставить замок на парадную дверь.

– Задержись на минутку, – попросила Мэдди, – захватишь сумку с деньгами, чтобы Винсу не пришлось возвращаться за ними.

– Подумать только, сорок тысяч долларов валяются в сумке с клюшками. – Кей Эл покачал головой. – Ну ничего. В будущем мы станем вкладывать средства совсем по-другому. – Он вновь поцеловал Мэдди, на сей раз надолго прильнув к ее губам, и вышел через заднюю дверь. Мэдди услышала, как он сказал что-то Эм, прежде чем спуститься во двор.

Итак, денежки уплыли. Дешево достались, легко потерялись.

Мэдди обернулась и увидела мать, которая таращилась на нее из кухни.

– В чем дело? – спросила она.

Миссис Мартиндейл попыталась придать своему лицу суровое выражение, но глаза выдавали ее – она была явно испугана.

– Мэдди, – заговорила она наконец, – я хочу знать, давно ли длится твоя любовная связь с этим человеком.

Мэдди вздохнула.

– В минувшую пятницу я поцеловалась с ним впервые за двадцать лет. Если ты называешь три дня близости любовной связью, стало быть, она длится ровно три дня.

Лицо матери побледнело.

– Но ведь это позор, – пробормотала она.

– Извини, мама, – сказала Мэдди, шагая к задней двери, за которой ее ждала Эм. – Я понимаю, нам следовало подождать, пока я не получу развод.

– Значит, Брент ударил тебя из-за этого человека?

– Ты опять за свое! – с деланным возмущением воскликнула Мэдди. – Сказано же, я налетела на дверь!

Мать повернулась лицом к кухне.

– Я вовсе не такая дура, какой ты хочешь меня выставить, и с самого начала знала, что дверь здесь ни при чем. Теперь об этом знает весь город.

Конечно, мать тоже придется как-то успокаивать, но главной заботой Мэдди была сейчас Эм. Мэдди вышла из дома в тот самый миг, когда Феба вырвалась из объятий девочки и ринулась во двор. Эм с бессильно опущенными плечами побрела за ней. Мэдди тоже двинулась следом, но, дойдя до столика для пикников, опустилась на него, наблюдая за дочерью и собакой.

Три дня назад они с Кей Элом сидели за этим столиком, а Брент был еще жив. Уже тогда Мэдди казалось, что вокруг ее подстерегают одни неприятности, но по крайней мере у Эм не было разбито сердце. Эм поплелась назад, и Мэдди, увидев ее потерянное лицо, вдруг осознала, что если бы дочь так же тяжело восприняла развод, она не смогла бы расстаться с Брентом и причинить своему ребенку такое горе.

– Иди сюда, милая, – сказала Мэдди. Эм вскарабкалась на столик и уселась рядом. – Я привезла книжки про собак и твоих кукол. Они лежат в доме.

– Спасибо, – ответила Эм и залилась слезами. Мэдди посадила ее к себе на колени и принялась укачивать.

– Поплачь, – сказала она. – Не стесняйся, плачь. Я буду держать тебя крепко-крепко.

– Вчера вечером я очень испугалась, – всхлипнула Эм. – Я уже знала, что-нибудь обязательно случится. Я хочу, чтобы папа вернулся.

Мэдди почувствовала себя виноватой. Пока Эм терзалась страхами, она хохотала в постели. «Наслаждение не бывает безнаказанным», – подумала она. Уж ей-то следовало помнить о том, что быть счастливым в Фрог-Пойнте – тяжкий грех. И добро бы она сама расплачивалась за него, но ее грех пал на плечи Эм. Эм испугалась, и рядом не было матери, чтобы успокоить, утешить ее.

– Я больше не хочу ночевать у Мэл, – сказала Эм.

– Это было в последний раз, – ответила Мэдди.

– И не хочу больше ездить на ферму.

– Не поедем.

– Я хочу жить здесь, с тобой.

– Я никогда больше не оставлю тебя одну, – прошептала Мэдди, зарывшись лицом в волосы дочери. – Я всегда буду рядом. Клянусь. Я виновата перед тобой, Эмми. Обещаю, теперь я всегда буду с тобой.

Итак, Кей Эл остался в прошлом. Иного выхода не было. Мэдди совсем не хотелось, чтобы Эм, разговаривая с людьми, всякий раз выслушивала какую-нибудь сплетню. Она и Кей Эл взрослые, они проживут друг без друга, но Эм не сможет жить без матери. Теперь у Мэдди оставалась только дочь. Кей Эл должен уйти.

– Ох, Эм, – сказал Мэдди и тоже заплакала.