Текст книги "Солги мне"

Кей Эл потянул ее вниз, опустил на землю и вновь крепко обнял.

– Я не могу бросить тебя одну, – сказал он. – Я должен спасти тебя. Должен, даже если ты этого не хочешь. Я собирался приехать в город, хорошенько прижать Брента и убраться восвояси, но теперь я не могу бросить тебя, потому что люблю.

Мэдди отпрянула.

– Что значит прижать Брента? – спросила она. – Уж не об этом ли говорил Стэн?

Кей Эл опять привлек ее к себе.

– Именно за этим я и пришел к тебе в пятницу вечером… – Он принялся растолковывать ей суть своей договоренности с Шейлой, не выпуская Мэдди из объятий, и все это время она смотрела в темноту широко раскрытыми глазами.

Итак, Кей Эл приехал в город вовсе не для того, чтобы встретиться с ней. Она силком затащила в Пойнт мужчину, единственной целью которого было выудить из нее сведения о ее супруге-мошеннике.

– Уж не хочешь ли ты сказать, что я тебя изнасиловала? – спросила Мэдди.

Кей Эл умолк на полуслове и посмотрел на нее сверху вниз, прищурив глаза.

– Перестань молоть чепуху, – сказал он. – Что-то не припомню, чтобы я трепыхался на заднем сиденье, моля о пощаде. Возьми себя в руки, женщина.

– Значит, ты приехал не ко мне, – продолжала Мэдди, чувствуя себя донельзя глупо. – Значит, все это началось из-за денег. И ты молчал. Спал со мной, но молчал.

– Какая разница, с чего все началось? – спросил Кей Эл. – Главное то, что происходит сейчас. Как только мы поженимся…

– Что? – Мэдди вскинула голову. – Я не ослышалась?

– Я советовался с Анной, и она сказала, что нам придется выждать год, – ответил Кей Эл, целуя ее в лоб. – Наша свадьба откладывается, но за это время я успею построить дом…

– Какой еще дом? – растерянно спросила Мэдди. – О чем ты говоришь?

– Хауи начинает строить дом на ферме Генри и Анны, на том самом клочке земли у реки, – объяснил Кей Эл, еще крепче прижимая к себе Мэдди. – Я хотел сделать тебе сюрприз, но если…

– Да уж, это настоящий сюрприз для меня, – сказала Мэдди, отодвигаясь от Кей Эла. – Я не хочу замуж. Я уже была замужем, и это мне не понравилось.

– Ты была замужем не за мной, – возразил Кей Эл. – У нас все будет по-другому. Мы с тобой…

– Никаких «мы с тобой» нет и быть не может. – Мэдди произносила слова отчетливо и твердо, чтобы они достигли сознания Кей Эла. – Отныне я целиком посвящаю себя дочери и не могу оставаться с тобой. Я должна держаться от тебя как можно дальше. Уходи.

– Нет. – Кей Эл поцеловал ее в щеку, потом в краешек губ, потом в губы, и Мэдди бросилась ему на грудь, как раньше, обещая себе, что это – в самый последний раз, окунаясь в блаженство его поцелуя, который делал совершенно неважным все, о чем она только что думала. Наконец Мэдди оторвалась от Кей Эла, и на сей раз он отпустил ее.

– Все. Хватит. Тебе пора. Я не верю, что ты в самом деле хочешь сделать то, о чем говорил…

– Неужели ты думаешь, будто я переспал с тобой, только чтобы получить физическое удовлетворение? – взорвался Кей Эл.

– Да, – ответила Мэдди, но, вспомнив его нежность, его внимание, его поцелуи, поправилась: – Нет. Не знаю. Я уверена лишь в том, что тыне стал бы строить дом только потому, что провел со мной две ночи. Что у тебя на уме?

– Я думаю о нас с тобой, – напряженным голосом отозвался Кей Эл. – Я думаю о нас. Та самая мысль, которую я лелеял в школе. История повторяется вновь, не так ли? Я пытаюсь смотреть в будущее, а ты все время меня отталкиваешь.

Мэдди повернула к нему изумленное лицо.

– Мы не виделись двадцать лет, потом ты приезжаешь в город на выходные и думаешь, что этого достаточно? Что ты знаешь обо мне? Ты помнишь меня девчонкой-школьницей, ты провел со мной две ночи и из-за этого готов связать себя на всю жизнь?

Кей Эл надолго умолк, и Мэдди даже придвинулась поближе, желая убедиться, что с ним все в порядке.

– Я любил тебя всю жизнь, – сказал он, и боль, прозвучавшая в его голосе, заставила Мэдди закрыть глаза. – Я никогда не переставал тебя любить. Как-то раз Шейла сказала, что я женился на ней, потому что она похожа на тебя. Еще она сказала, что единственная причина, которая вынудила ее бросить меня, – это то, что она не может быть тобой. Тогда мне казалось, что Шейла попросту ищет оправданий, но теперь я думаю, что она была права.

– Я не хочу этого слушать, – Мэдди обхватила себя руками. – Мне хватает собственных забот, я не хочу взваливать на себя еще и чужие печали.

– Я люблю тебя, – повторил Кей Эл.

– Нет, ты любишь не меня, а то, чем я казалась тебе в детстве, – возразила Мэдди. – Это не я. По-моему, я и тогда была не тем, что ты видел во мне, но уж теперь-то я совсем другой человек.

– Я знаю, кто ты, – уверенным голосом произнес Кей Эл. – Я знаю это точно.

– В таком случае ты знаешь больше меня, – ответила Мэдди. – Я знаю лишь, что у меня есть дочь, которой сейчас очень плохо, и, чтобы заботиться о ней, я должна избежать тюрьмы. Всякий раз, входя в мою гостиную, ты еще раз напоминаешь всему городу о том, что у меня была причина убить мужа. – Она отступила назад и добавила: – Уходи. Навсегда.

Кей Эл вздохнул.

– Ладно. Если тебе нужно, чтобы я некоторое время держался на расстоянии, я могу это понять. Но не навсегда. – Он шагнул вперед, обнял Мэдди, и она замерла в нерешительности. – Пожалуйста, не делай этого со мной вновь, – прошептал Кей Эл. – Мне необходимо знать, что ты по-прежнему моя. – Он крепко, с отчаянием впился в ее губы, и Мэдди пришлось сделать над собой усилие, чтобы не ответить на поцелуй. Потом Кей Эл стоял, прижимаясь щекой к ее волосам, словно к спасательному кругу.

«Ты не повернешься спиной, когда я приду к тебе в раздевалку?» – спросил ее Кей Эл той ночью, на заднем сиденье автомобиля. Мэдди очень хотела сказать, что она любит его, но теперь главным в ее жизни была Эм.

– Кей Эл, я уже не та, какой была в школе. И даже не та, какой была еще вчера. Нам больше нельзя встречаться. Я должна беречь покой Эм, а сплетни… в общем, нам нельзя встречаться.

– До поры до времени, – не унимался Кей Эл, привлекая ее к себе. – Ради блага Эм я оставлю тебя в покое, но лишь до поры до времени.

Мэдди знала, что она должна спорить и возражать, но у нее не осталось сил. Когда Кей Эл уехал, она вернулась в дом, заперла дверь, повесила цепочку и улеглась в постель рядом с Эм и Фебой, жалея о том, что услала Кей Эла. Но она должна была это сделать.

Рядом с ней зашевелилась Эм.

– Мама? – спросила она.

– Да, Эмми, это я, – ответила Мэдди и, взяв руку Эм, держала ее до тех пор, пока девочка не уснула вновь.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила Трева, заехав на следующее утро за Мэдди, чтобы отвезти ее в похоронное бюро. – Только честно.

– Здорово устала, – призналась Мэдди. – В мою жизнь вторглись люди, с которыми нужно держать ухо востро. Ты – единственный человек, с которым я могу не притворяться. Ты настоящая подруга, Трева.

Трева вздохнула.

– Стараюсь, – сказала она. – А посему именно на мою долю выпало сообщить тебе неприятные известия.

– Шутишь? – Мэдди недоверчиво взглянула на нее. – Мне и так несладко, неужели может быть еще хуже?

Трева поерзала в кресле я ответила:

– Ты и твоя история на слуху у всего Фрог-Пойнта. Хочешь узнать подробности?

– О Боже. – Мэдди закрыла глаза. – Ладно, рассказывай.

Глава 14

Треба набрала полную грудь воздуха.

– Итак, почти никто не сомневается, что Брента убила именно ты. Мнения разделились лишь в отношении того, должна ли ты понести наказание. Большинство горожан порицают Брента за то, что он избил тебя и изменял тебе, и считают, что тебя нужно оправдать, ведь до сих пор ты была таким хорошим человеком… и так далее.

– Приятно слышать, – отозвалась Мэдди, опуская затылок на подголовник кресла.

– Однако существует немногочисленная, но весьма энергичная группировка, возглавляемая Хелен Фарадей и Глорией Мейер. Эти люди полагают, что тебя следует поджарить на костре. Они приобретают все большее влияние по мере того, как стараниями Эстер по городу расходится слух, что ты нежилась в постели с Кей Элом, едва овдовев. К тому же Леона Кросби все это время следила за его красным «мустангом». И почему он не купил менее броскую машину?

– Только не Кей Эл, – сказала Мэдди.

– Но есть и третья, совсем оригинальная точка зрения, – продолжала Трева, чуть оживившись. – Говорят, вечером в субботу Стэн и Кей Эл подрались из-за тебя на подъездной дорожке у твоего дома. Это правда, или миссис Кросби опять дала волю своему воображению?

– Кей Эл дал по морде Стэну на глазах Леоны Кросби, – сказала Мэдди. – А все остальное – досужие вымыслы.

– И тем не менее кое-кому пришло в голову, что Брента мог убить Кей Эл. Но поскольку Брента застрелили, а не избили, большинство горожан по-прежнему подозревают именно тебя.

– Очень любезно с их стороны, – заметила Мэдди. – О Господи, моей матери можно лишь посочувствовать.

– Между прочим, миссис Мартиндейл тоже не осталась в стороне, – сказала Трева. – Она съязвила что-то насчет умственных способностей Эстер, а поскольку до сих пор они считались лучшими подругами, твоя мать получила определенное преимущество. Теперь она навалилась на Фарадеев. Хелен предстоят нелегкие деньки.

– Я не желаю слышать об этом, – сказала Мэдди, выпрямляясь.

– Правда ли, что вам как-то раз пришлось отправить Хелен в больницу, потому что она напилась одеколона?

– Такое могла выдумать только мама, – пробормотала Мэдди, пряча лицо в ладонях. – Теперь мне остается лишь уехать отсюда, но Генри не выпустит меня из города.

– Ходят слухи, будто он собирается прижать тебя из-за Кей Эла, – добавила Трева. – Но на Генри это не похоже.

– Ты знаешь, больше всего меня бесит то, что во всех этих слухах нет ни слова о Бренте, – ответила Мэдди. – Он изменял мне, мошенничал, но об этом никто ничего не знает. Где же справедливость?

– Ох уж эти сплетни, – вздохнула Трева. – Да вздумай Брент ограбить компанию или торговать наркотиками, чтобы купить голоса на выборах мэра, вздумай он жульничать со ставками в кегельбане, ему все сошло бы с рук. Между прочим, до сих пор я не слышала, что Брент тебе изменяет. Либо он наконец научился действовать втихую, либо завел себе женщину-невидимку. – Трева вгляделась в лицо Мэдди. – Ну? И как ты себя чувствуешь после всего этого? – спросила она.

– Донельзя гадко, – ответила Мэдди. – Быть вдовой – премерзкое занятие. Вчера я только и делала, что принимала подношения от знакомых. При виде кассероля меня начинает тошнить.

– У меня на заднем сиденье припасен еще один, – ввернула Трева, заводя мотор.

На прощание Мэдди задала вопрос, который, впрочем, не грозил особыми затруднениями.

– Полагаю, в городе вот-вот кончатся запасы картофельных чипсов, – сказала она. – И куда только подевались старомодные кассероли, посыпанные хлебной крошкой?

Трева огляделась по сторонам и выехала на дорогу.

– Я вижу, ты опять начиталась этих поваренных книг, которые издают любители новшеств из числа демократов, – заметила она.

– А куда подевались кассероли, вообще ничем не покрытые? Почему вместо натурального мяса люди едят всякие колбасы и фарш?

– Да, это серьезное упущение, – признала Трева.

– Ну ладно, – сказала Мэдди. – Из чего сделан твой кассероль? Небось, из маникотти?

– Я пошутила. Я привезла сливочные пирожные с шоколадом и орехами кешью.

– Хвала Господу, – произнесла Мэдди. – Он знал, кого выбрать мне в подруги.

Уничтожив полдюжины пирожных, они въехали на подъездную дорожку похоронного бюро. Взглянув на красивое старое здание в викторианском стиле, Мэдди спросила:

– И почему самые лучшие дома в городе принадлежат похоронным заведениям?

– Потому что Фрог-Пойнт никогда не позволит открыть на своей территории публичный дом, – ответила Трева, недоверчиво взирая на здание. – Ты уверена, что готова приступить к делу?

– Боюсь, к такому делу я никогда не буду готова, – ответила Мэдди и выбралась из машины.

В похоронном бюро их встретил маленький человечек с высохшим лицом, похожим на древний пергамент.

– Мертвец, восставший из могилы, – шепнула Трева. – Гляди-ка, прямо как живой.

– Заткнись, – ответила Мэдди.

Бросив на подруг взгляд, исполненный снисхождения и сочувствия одновременно, человечек проводил их в огромную комнату, набитую гробами.

– Вот наш товар, – сообщил он. – Прекрасные, высококачественные изделия. Надеюсь, вы будете довольны, и ваш… э-э-э… супруг тоже.

Мэдди ошарашенно посмотрела на него. Пожалуй, правильнее было бы сказать, что Брент будет потрясен.

– Нельзя ли нам остаться вдвоем? – спросила Трева.

– Да, разумеется. – Человечек кивнул и растворился в полумраке коридора.

Мэдди беспомощно рассматривала гробы. Их было так много, и все они походили на плохо сколоченные кофейные столики. Это впечатление усиливалось от обилия древесины и бронзы. Мэдди бросило в дрожь. Она подумала: «Нет, только не при Эм», – и тут же вспомнила, что Эм осталась дома.

Итак, она должна взять себя в руки, приобрести гроб и вернуться к дочери.

– Ну, что скажешь? – спросила она у Тревы.

– Купи большую сумку, – отозвалась та. – Ничего другого он не заслуживает.

Брент в сумке. Каким-то образом эта мысль вывела Мэдди из ступора, и она засмеялась сквозь слезы..

– Прости, Мэдди. – Трева усадила ее на ближайший гроб. – Вот, возьми салфетку. Я думала, ты его не любишь.

– Да, я его не любила, – всхлипнув, пробормотала Мэдди, чувствуя облегчение оттого, что наконец пролила слезы по супругу. – Но, как ни говори, этот сукин сын умер.

Трева села рядом и обняла ее.

– Мэдди, Брент спал с другими женщинами, избивал тебя и готовился ограбить. – Она потрепала Мэдди по плечу. – Соберись с силами. Брент хуже собаки, сбитой на шоссе. Даже сумки ему будет многовато. Давай похороним его в пластиковом пакете с фирменной эмблемой.

Мэдди обвела взглядом мрачное помещение и вновь едва не расплакалась.

– Трева, я не выдержу. Я не готова к похоронам.

– Пока ты приготовишься, мы с Хауи успеем разморозить и вычистить холодильник, – с сомнением произнесла Трева. – Ладно, давай покончим с этим.

– Э-э-э… Миссис Фарадей?

Мэдди и Трева, испуганно подпрыгнув, разом обернулись и увидели маленького человечка, который незаметно подобрался к ним сзади.

– Вы уже выбрали? Могу ли я… э-э-э… чем-нибудь помочь? – спросил он, многозначительно поглядывая на гроб, на котором сидели женщины.

Они поднялись на ноги, Мэдди посмотрела на Треву и перевела взгляд иа человечка.

– Ну, я не знаю.

– А я знаю, – заявила Трева. – Где тут у вас самый дешевый гроб?

После посещения цветочной лавки, церкви, похоронного зала и канцелярского магазина Трева высадила Мэдди у ее дома, и на крыльце появилась миссис Мартиндейл. Голосом, предвещавшим близкую истерику, она сообщила Мэдди, что ее ищут в полицейском управлении.

В полиции Мэдди поджидали Генри, Кей Эл и симпатичная женщина средних лет, которая представилась как Джейн Хенрис.

– Я помогу на первых порах, пока мистер Старджес не найдет кого-нибудь получше в Колумбусе, – оживленным тоном произнесла она. – Ну а если потребуется кого-то развести, можете смело доверить мне процесс от начала до конца.

Мэдди едва не бросилась ей на шею. Джейн Хенрис оказалась первым человеком, который, по-видимому, считал, что все будет хорошо. Потом Мэдди заметила жесткую складку у ее губ, блеск глаз и подумала, что вокруг Джейн Хенрис все бывает либо отлично, либо из рук вон плохо.

– Итак, Мэдди, – произнес Генри, когда присутствующие уселись. – Я хочу, чтобы ты знала: мы на твоей стороне. В городе тебя любят, и даже если тебе предъявят обвинение в суде, все отнесутся к тебе с пониманием.

– Все отнесутся с еще большим пониманием, если дело вообще не дойдет до суда, – вставила Джейн. Генри пропустил ее замечание мимо ушей.

– А теперь, если тебе есть что сказать мне, я готов выслушать и понять, – продолжал он.

– Ей нечего вам сказать, – отрезала Джейн. – Мы можем идти?

– Я должен добавить несколько слов, – сказал Генри. – И если вы намерены представлять интересы Мэдди, вам тоже будет нелишне послушать.

Джейн безмятежно улыбнулась, и Мэдди позволила себе расслабиться. Кей Эл прав: без адвоката не обойтись.

– Во-первых, у тебя был мотив, – произнес Генри, загибая пальцы. – По твоему собственному признанию, Брент изменял тебе; по свидетельству Хауи Бассета, он растрачивал имущество компании, четверть которой принадлежала тебе; и, наконец, по твоим же словам, Брент собирался отнять у тебя дочь.

– Судя по тому, что я слышала о Бренте Фарадее, – сказала Джейн, не обращаясь ни к кому в особенности, – мотив был у доброй половины жителей города.

– К тому же ты признала свою вину в разговоре с Джоном Уэбстером из банка, – продолжал Генри.

– Ничего подобного, – возразила Мэдди, вынужденная вступить в беседу.

– Согласно показаниям Уэбстера, ты предложила ему оставить тебя в одиночестве, когда открывала сейф, чтобы не скомпрометировать его.

Мэдди изумленно посмотрела на Генри:

– Что?

– Он утверждает, что, по твоим собственным словам, ты не желала втягивать его в преступление.

– Это была шутка, – ответила Мэдди, закрыв глаза.

– Никогда не шутите с банковскими служащими и полицейскими, – по-прежнему невозмутимо произнесла Джейн. – У них нет чувства юмора. Шериф, ваше последнее доказательство ничего не доказывает, и вы прекрасно об этом знаете.

– К тому же ты скрывала улики, – добавил Генри «Он нашел деньги». Мэдди попыталась придать лицу невинное выражение.

– Ты взяла в конторе мужа ящик и ничего не сказала мне о нем. Почему?

– Черт побери, – ответила Мэдди. – Я и забыла про это. Джейн велела мне собрать сведения о семейном бюджете, и мы с Тревой взяли ящик, но не смогли его открыть.

– Я действительно велела ей собрать все сведения, какие можно будет найти, – подтвердила Джейн. – Миссис Фарадей выполняла совет адвоката.

– Мне понадобится этот ящик, – сказал Генри. Мэдди кивнула. – Ну и, наконец, твое подозрительное поведение, – продолжал он. – Почему ты не сообщила об исчезновении мужа? Его убили в пятницу ночью, а нашли только в понедельник утром. Ты так и не заявила о пропаже. И еще свидетельство миссис Айвори Блэнкард…

– Кого? – переспросила Мэдди.

– Ты продала ей всю одежду супруга. Создается впечатление, будто ты знала, что он не вернется.

– Я надеялась, что он не вернется, – сказала Мэдди, и Джейн заерзала в кресле. – Я нашла авиабилеты в Рио и надеялась, что Брент уже смотал удочки. Генри, все, что вы говорите, лишено смысла. Вы утверждаете, что я застрелила мужа, который и без того собирался от меня уйти. Зачем, скажите на милость? И как я могла его застрелить? Для этого мне пришлось бы отвезти его в Пойнт и приставить пистолет к его виску, а он должен был спокойно сидеть в машине. Генри, между нами не было такого взаимного доверия.

– В таком случае перейдем к средствам убийства, – предложил Генри. – Как правило, средства занимают третье место после мотива и возможности. Брент так спокойно сидел в машине, потому что кто-то напичкал его неким веществом, которое коронер называет патентованным болеутолителем. По словам доктора Уолтона, тебе было предписано именно такое лекарство. Аптекарь из «Ревко» сообщил, что ты расспрашивала его о том, какое воздействие могут оказать семь таблеток. Коронер считает, что Брент принял дозу, эквивалентную семи таблеткам.

– Я расспрашивала аптекаря после того, как Брент проглотил таблетки, – ответила Мэдди. – Он проглотил их случайно. Я понимаю, мои слова звучат глупо, но это действительно так.

– Шериф… – начала Джейн, но Генри прервал ее, подняв руку.

– У тебя был мотив, возможность и средства для совершения убийства, но нет алиби. – Генри вздохнул, и его голос зазвучал серьезно и печально. – Мэдди, я помогу тебе добиться согласованного признания вины[5]5
  Согласованное признание вины – договоренность между судьей и подсудимым о том, что последний признает себя виновным в совершении менее тяжкого преступления и получит минимальное наказание.


[Закрыть], и если дойдет до суда, мы постараемся устроить так, чтобы дело рассматривалось в Фрог-Пойнте. Здесь тебя любят, и всем известно, каким человеком был Брент. Фрог-Пойнт на твоей стороне.

– Все, хватит, – заявила Джейн, вскакивая из кресла и обращаясь к Мэдди. – До сих пор мне не доводилось выслушивать подобную чушь. У шерифа нет пистолета, стало быть, нет орудия преступления. Показания свидетелей, на которые он ссылается, недостаточно убедительны, чтобы сыграть решающую роль в суде, значит, нет и мотива. Наконец, шериф не может достоверно описать ваши действия в ту злополучную ночь, а значит, возможности совершить убийство у вас тоже не было. – Она повернулась к Генри и сказала: – Таким образом, шериф, все ваши измышления обращаются в пшик.

– Генри, я не делала этого, – взмолилась Мэдди.

– И к тому же она не делала этого, – подхватила Джейн. – Было очень приятно познакомиться с вами, джентльмены…

– Пожалуй, я не стану приглашать человека из Колумбуса, – сказал Кей Эл, выходя вслед за женщинами на стоянку. – Вы отлично справляетесь.

– Ничего подобного, – ответила Джейн и, повернувшись к Мэдди, добавила: – Наймите адвоката по уголовным делам, и побыстрее. Шериф собрал достаточно веские косвенные доказательства; стоит ему раздобыть прямые улики, и вы пропали. Он совсем неглуп, этот ваш шериф.

Прямые улики. Мэдди подумала о пистолете, лежащем в морозилке Тревы.

– Я не делала этого, – повторила она, но даже в ее собственных ушах эти слова прозвучали слишком безнадежно.

Весь следующий вечер Эм чувствовала усталость и мучительную ноющую боль. Ей было тесно и жарко в черном вельветовом платье, которое ее заставила надеть бабушка Хелен, сказав, что теперь везде кондиционированный воздух и все будет в порядке. Вокруг толпились люди; а вещи в похоронном зале казались чересчур массивными – портьеры, ковры, мебель и огромный закрытый ящик («Гроб», – шепнула Мэл; Трева тут, же дернула ее за руку и отвела в сторону). Эм хотелось закрыть глаза и ни о чем не думать. Все было мрачным и тяжеловесным, кроме изящных складных стульчиков, которые выглядели здесь совершенно неуместными. В помещении царили приглушенные цвета, звуки. Эм стояла, чувствуя себя деревянной куклой, и хотела лишь, чтобы все это побыстрее закончилось. Болела каждая клеточка ее тела, она плакала так долго, что едва не высохла от слез, но боль не отступала. Вчера она уснула, а когда проснулась, боль по-прежнему была с ней. Она еще не совсем очнулась, еще не пришла в себя, но уже знала, что беда – рядом, она сидит на краешке постели, словно злое чудище, словно тень, и не хочет уходить. Потом начались похороны ее папы, и он лежал в закрытом ящике, а Эм не могла даже взглянуть на него. Она не знала — хорошо это или плохо. Люди похлопывали ее по плечу, приговаривая: «Бедная крошка», – и Эм больше всего хотелось сесть и заплакать. Конечно, это не поможет; она три дня проливала слезы, которые подточили ее силы, но не облегчили мучений; и все же Эм продолжала плакать, потому что не могла делать ничего другого. Ничто не утешало ее, и казалось, что это будет продолжаться целую вечность.

Шею Эм свела судорога, и тут же к ней подошла бабушка Хелен.

– Мужайся, Эмили, – прошептала она, наклоняясь к внучке. Запах ее духов был таким сильным, что Эм затошнило. – Будь маленьким храбрым солдатом своего папы.

Эм хотела закатить глаза, но у нее не осталось сил. Другая бабушка, бабушка Марта, говорила ей, что во время похорон на нее будут смотреть люди, и ей следует помнить, что она – леди. Эм совсем не хотелось быть леди, но быть маленьким храбрым солдатом хотелось еще меньше. Когда папа был жив, он никогда не просил ее быть маленьким храбрым солдатом. Эм не могла даже представить, чтобы у него возникло такое желание; ну а теперь, когда он мертв, ему все равно, не так ли? Эм крепко стиснула зубы. Ей хотелось быть Эмили Фарадей, у которой есть папа и мама, пусть даже они ссорятся и не разговаривают друг с другом; но теперь этого не будет никогда.

И храбрым маленьким солдатом она тоже не станет. Как только бабушка Хелен отвернулась, Эм выскользнула из ее объятий и юркнула в толпу.

В конце коридора виднелся освещенный проем, оказавшийся выходом на крыльцо. До сих пор Эм не знала, что в домах скорби бывают задние крылечки. Но, вероятно, кроме нее, находились и другие люди, норовившие пораньше сбежать с похорон. Эм уселась на ступеньку.

Ей очень не хватало Фебы. И Мэл тоже. Подруга осталась в том жутком зале, стиснутая между своими папой и мамой – Мэл, у которой по-прежнему был отец, Мэл, которая только что смотрела на Эм покрасневшими глазами, вот-вот готовая пустить слезу, та самая Мэл, которая никогда не плакала. От всего этого у Эм еще сильнее разболелась голова, Эм пыталась не думать о папе и о том, что будет дальше с ней и с мамой.

Она терла пальцами глаза, когда на крыльце в черном костюме появился Кей Эл. Он присел на ступеньку, даже не взглянув, чистая ли она.

– Все в порядке? – спросил он.

– Нет, – ответила Эм. – Нет. У меня умер папа.

– Верно. Дурацкий вопрос, – признался Кей Эл.

Эм кивнула. Сегодня выдался один из тех дней, когда люди сплошь говорят одни глупости, потому что им не приходит на ум ничего стоящего. Она вздохнула и простила свою бабушку Хелен за ее дурацкие слова насчет храбрых маленьких солдат.

– Я лишь хотел узнать, не могу ли я чем-нибудь помочь, – сказал Кей Эл. – Знаю, твоего папу уже не вернуть, но не могу ли я сделать что-то, чтобы тебе стало легче?

– Нет, – ответила Эм. Кей Эл кивнул:

– Извини. Кажется, я опять задал неудачный вопрос. Ну ладно. Дело в том, что я хотел, чтобы ты знала…

Он умолк, Эм вскинула голову и посмотрела на него. Кей Эл хмурился, глядя куда-то мимо нее.

– Ума не приложу, как это сказать, – наконец произнес он. – В общем, я хочу, чтобы ты знала: если тебе потребуется моя помощь, я буду рядом. Мне придется уехать на две недели, но я буду приезжать на выходные, а потом вернусь сюда и останусь насовсем.

Эм тяжело вздохнула. «Вы не мой папа, никто не может быть моим папой, кроме моего папы», – хотела сказать она, но не решилась обидеть Кей Эла. К тому же она слишком устала, чтобы говорить.

– Я понимаю, что я не твой папа, – словно угадал ее мысли Кей Эл. – Я понимаю, какой это кошмар – знать, что он уже не вернется, и не стану говорить, будто бы я заменю тебе отца и тогда все станет хорошо.

Эм кивнула, чувствуя, как ее глаза опять наполняются слезами.

– Но я буду рядом. – Кей Эл наклонился, чтобы заглянуть ей в лицо. – Я останусь, чтобы защитить тебя. Навсегда. Можешь положиться на мое слово. Если я тебе не нужен – что ж, так тому и быть, но знай: я буду рядом.

Эм кивнула снова, пытаясь не заплакать.

– Договорились? – спросил Кей Эл. Эм еще раз кивнула, и Кей Эл сказал: – Если ты хочешь поплакать… если тебе хочется выплакать кому-нибудь свое горе, я рядом, и я не буду приставать к тебе с глупыми утешениями.

Эм кивнула опять и вдруг, неожиданно для самой себя, прильнула к нему и шмыгнула носом, обещая себе, что это в последний раз, что она прольет разве что пару крохотных слезинок, но они подступали откуда-то из глубины – не скупые капельки влаги, а тяжелые слезы размером с горошину, – и Эм прижалась лицом к груди Кей Эла, изливая все – свою тоску, свои страхи и печали. Это было таким облегчением, что она продолжала рыдать, не в силах остановиться, а Кей Эл легонько покачивал ее из стороны в сторону, не произнося ни слова.

Мэдди видела, как уходила Эм – на ее окаменевшем лице застыла такая боль, что оно казалось старческим. Потом ушел Кей Эл, и Мэдди едва не бросилась следом, но вовремя одумалась. Только этого не хватало – уйти с похорон втроем. Присутствующие не спускали с нее глаз; к тому же именно в этот момент началась церемония прощания с усопшим. Гости степенным шагом направлялись к Норману и Хелен и бормотали свои соболезнования, с алчным любопытством перехватывая ненавидящие взгляды, которые Хелен бросала на Мэдди. Мэдди стояла с самым безразличным видом, какой только допускали нынешние обстоятельства. Пускай себе таращится. В этот миг Мэдди всеми своими мыслями была с дочерью. Она даст Кей Элу несколько минут, чтобы тот попытался утешить Эм, ну а потом – похороны там или не похороны – она выйдет из зала, чтобы убедиться, что у девочки все в порядке.

– Ох уж эта женщина, – процедила миссис Мартиндейл десять минут спустя. – Устроила настоящий спектакль для одного актера.

– Хелен в своем репертуаре, – отозвалась Мэдди. – Ей обязательно нужно найти виноватого.

Мать вперила в нее возмущенный взгляд, и Мэдди прикусила язык. Она и без того уже провинилась, позволив внести в зал присланный кем-то маленький букетик из ирисов и маргариток. Букет был симпатичный, но к нему прилагалась карточка с буквой «Б», и когда к Мэдди подошла мать, на лице которой были написаны многочисленные вопросы, Мэдди сказала: «Должно быть, это прислала Бет. Поставь вместе с другими цветами». Мать, оскорбленная в лучших чувствах, спросила: «Ты сошла с ума? Отправить их в помойку», – но Мэдди ответила: «Нет. Этот букет прислали не нам, а Бренту. Похоже, Бет любила его больше всех нас, вместе взятых. Оставь ее цветы в покое». Мать недовольно заворчала, и тем не менее цветы Бет выглядывали сейчас из-за лилий и хризантем, освещенные лишь пылающим взглядом Хелен Фарадей.

Кристи тоже прислала цветы, подписав свою карточку аккуратным бисерным почерком, который не имел ни малейшего сходства с размашистыми округлыми буквами в записке от забеременевшей подруги Брента. Значит, кто бы ни носил его ребенка, это была не Кристи, поэтому Мэдди встретила ее со всей возможной любезностью. Войдя в зал, Кристи расплакалась, сказала: «Мне очень, очень жаль», – и уселась в одиночестве в дальнем уголке.

– Я и не подозревала, что они с Брентом были так близки, – заметила мать Мэдди.

– Брент был близок со многими людьми, – сказала Мэдди и, уловив пронзительный взгляд матери, добавила: – Все это просто ужасно, но нужно терпеть. Закончатся похороны, мы выпроводим соболезнующих, и тогда сможем отдохнуть.

– А где Эмили? – спросила мать, озабоченная отсутствием внучки.

– На улице, – ответила Мэдди. – С ней Кей Эл.

– Ну знаешь, Мэдлин! – Миссис Мартиндейл двинулась к выходу.

– Оставь их в покое. – Мэдди поймала мать за руку. Та вновь бросила на нее укоризненный взгляд, но когда полчаса спустя в зале появились Кей Эл и Эм, Мэдди увидела бледное и опухшее от слез, но спокойное и расслабленное лицо дочери. Она посмотрела в глаза Кей Элу, посылая ему молчаливую благодарность. В ответ Кей Эл медленно растянул губы в ободряющей улыбке, от которой Мэдди так захотелось подойти к нему поближе, что она едва не шагнула вперед. Мать пихнула ее локтем, и Мэдди заметила, как при виде шлюхи-невестки, флиртующей на похоронах, на лицо Хелен наползает грозовая туча.

«Уходи, Кей Эл», – подумала Мэдди, чувствуя себя так, словно ее обложили со всех сторон. Даже люди, сочувствовавшие ей, вызывали у нее раздражение. Она отвернулась от Кей Эла, высматривая Треву в поисках утешения и поддержки.