Текст книги "Солги мне"

– А я не ожидала, что она признается, – сказала Мэдди. – Я думала, она станет играть в молчанку.

– На обойме пистолета были обнаружены ее пальчики. Генри собирался взять у нее отпечатки по пути в участок и тем самым подтолкнуть к признанию, но тут вмешалась ты и устроила скандал на весь город.

– Но ведь я стерла с пистолета все следы, – сказала Мэдди.

– И очень хорошо сделала. Обойма оставалась внутри пистолета. Прежде чем застрелить Брента, Кендэйс вынула обойму и убедилась, что она заряжена.

– Ну и ну, – протянула Мэдди. – Крутая женщина, ничего не скажешь.

– Ей далеко до тебя. Ты вообще-то представляешь, какое это геройство – прицепиться к человеку среди бела дня на оживленной улице да еще выкрикивать оскорбления на виду у десятков людей, среди которых был мой дядя?

– Я здорово растерялась, – ответила Мэдди. – Я не могла упустить Кендэйс, но боялась ошибиться, поэтому возникла некоторая напряженность. Я и сейчас не верю, что Кендэйс смогла убить человека. Я хорошо знаю Кендэйс. Мы ходили в одну школу. Она всю жизнь провела в этом городе.

– Думаю, в этом-то все и дело, – сказал Кей Эл. – Ей надоело гробить себя на работе, и она решила угробить кого-нибудь вместо себя.

– И все-таки я не понимаю. – Мэдди осторожно шевельнулась, ожидая вспышки головной боли. Голова вела себя спокойно, и она позволила себе расслабиться. – Кендэйс могла уехать, когда бы ни пожелала. У нее диплом и большой опыт. Видимо, ей было нужно что-то другое. Не зря же она подбросила трусики в машину. Наверно, ей был нужен именно Брент.

– Должно быть, Кендэйс его любила. Уж лучше бы ты отдала ей Брента со всеми его потрохами. Господи, я бы с удовольствием перевязал Брента ленточкой и подарил ей.

– Послушай, Кей Эл, – сказала Мэдди, медленно усаживаясь в постели. – Насколько я понимаю, теперь Эм в полной безопасности. И я тоже.

– Ну, не совсем, – ответил Кей Эл. – Ведь я-то никуда не делся. – Он внимательно присмотрелся к ее глазам и добавил: – Твои зрачки выглядят нормально. Если у тебя нет сотрясения мозга, не согласишься ли ты еще разок прогуляться на ферму Дрейка? Ведь твоя репутация и так уже безнадежно загублена.

– Господи Иисусе, – пробормотала Мэдди. – Только моя жизнь начала входить в спокойное русло…

– Даже и не надейся, – отозвался Кей Эл. – Отныне тебе придется иметь дело со мной.

На следующее утро Мэдди приехала в «Ревко» купить ожерелье, которым собиралась вознаградить свою бабку. Окружающие таращили на нее глаза, некоторые даже высовывались из-за витрин, чтобы взглянуть на новую городскую сумасшедшую. Нет, они не проявляли неприязни, но похлопывать Мэдди по плечу тоже не спешили. Создавалось впечатление, будто люди ждут не дождутся от нее какой-нибудь выходки, заранее ее осуждая и в то же время не желая пропустить захватывающее зрелище.

Внимание Мэдди привлек зоотистый кулон в виде кошки с огромными глазами из зеленого стекла, и только она нацепила его на шею, кто-то подтолкнул ее в спину.

– Я слышала, город собрался поставить памятник на месте вчерашней баталии, – раздался сзади голос Тревы. – Твое имя прославится в веках. – Мэдди обернулась, и Трева тут же переключилась на ее покупку: – Господи, какое кошмарное ожерелье. Уже одной этой штуки хватит, чтобы навсегда погубить твое доброе имя. Неужели тебе хочется вдобавок ко всему прослыть еще и вульгарной женщиной?

– Это для бабушки, – миролюбиво ответила Мэдди, усевшись на край прилавка. Ей было так приятно вновь завести разговор с Тревой, что она не обращала внимания на хмурые взгляды, которые искоса бросала на нее кассирша Сюзан, недовольная тем, что Мэдди мешает торговле. – И будь добра, не трудись рассказывать мне о вчерашнем происшествии. Моя мать уже позвонила мне и обсосала мое падение до последней косточки, можно сказать, разложила все по полочкам. Такого потрясающего замедленного повтора не увидишь даже в репортаже с Олимпийских игр.

– Что ж, полагаю, у тебя был отменный комментатор, – отозвалась Трева. – Думаю, ты сидела и слушала открыв рот.

– Черта с два, я оказалась на высоте, – сказала Мэдди. – Я заявила, что быть замешанной в скандале намного интереснее, чем судачить о нем, и предложила матери принять посильное участие.

– Так она и сделала, – воскликнула Трева. – Вот это да!

– Ну что ты, конечно же, нет, – успокоила ее Мэдди. – Мне пришлось еще около часа выслушивать лекцию о том, что значит принадлежать к семейству Мартиндейл. Господи, я в жизни не слышала ничего подобного. Кажется, мать считает членов нашей семьи кем-то вроде городских святых. А сейчас они на пару с Эм пошли по знакомым трепать языками.

– Боюсь, Зм пришлось отправиться одной, – сказала Трева. – Моя мать только что засекла твою в кегельбане за чашечкой кофе с Сэмом Скоттом и тут же рассказала все Эстер. Скоро об этом узнает весь город.

– Шутишь! – Мэдди наклонилась к Треве и расхохоталась. – Ну и дела! Я в восторге. Обязательно расскажу бабуле. В конце концов кровь дала о себе знать.

– У меня есть куда более важные новости, – продолжала Трева – Я рассказала Хауи о Три.

Мэдди, перестав улыбаться, попыталась сосредоточиться и вдруг поняла, чго уже мною месяцев не видела Треву такой спокойной и рассабленной.

– Полагаю, он воспринял эту весть с достоинством? – спросила она.

– Оказывается, Хауи знал об этом с самого начала. – Трева уселась рядом с Мэдди и с облегчением улыбнулась. – Что-то там не сходилось из-за группы крови. Я скрывала от него правду двадцать лет, а он все знал. – Трева подняла глаза к потолку. – Хауи говорит, ему все равно. Он вырастил Три, и тот считает его настоящим отцом, а все остальное моему супругу безразлично. Я еще поразилась его хладнокровию, но он сказал, что был взбешен всего один день, а потом взял Три на руки и подумал: «Ну и что?» – и целый месяц жил спокойно, пока ему не показалось, что я опять сошлась с Брентом. – Трева покачала головой. – Как будто я могла дважды пасть так низко! Мне захотелось его тут же прикончить за такие подозрения, но оказалось, что я слишком его люблю. Что тут поделаешь?

– Ты еще можешь пройтись голышом по Центральной улице, – засмеялась Мэдди. – А я пока подожду здесь.

Тем же утром Мэл и Эм сидели на причале у фермы с удочками в руках.

– Моя мама сказала, что твоего папу убила женщина из банка, – сказала Мэл.

– Да, Кендэйс. Но я не хочу об этом говорить. – Эм топнула ногой по причалу.

– Ладно, – отозвалась Мэл. – Это такой кошмар.

– Да. – Эм топнула сильнее. – Как там Феба? Она не свалится в реку?

Мэл вывернула шею и посмотрела на щенка.

– Нет, Феба далеко от воды. – Она вытянула крючок из реки и нахмурилась. – У тебя все в порядке, Эм?

– Все в порядке, – твердо ответила Эм тем самым тоном, каким говорил Кей Эл, когда бывал серьезен – Я поговорила с мамой и с Кей Элом, и теперь все успокоилось. Конечно, я бы хотела, чтобы папа был жив… – Она запнулась и крепче сжала удочку. – Да, я бы очень этого хотела, но в остальном все в порядке. Теперь нас никто не тронет. У нас все хорошо.

– Ладно. – Мэл полезла в свою рюкзак и достала оттуда пачку печенья – на сей раз это были мягкие шоколадные коржики «Арчвей». – Вот, угощайся, лучше не бывает.

Эм выбрала самый большой коржик и начала его грызть, поглядывая в синее сентябрьское небо и стараясь думать только о хорошем. Ей хотелось, чтобы Мэл прекратила расспрашивать о смерти папы, но тут уж ничего не поделаешь. Люди очень любят разговаривать о вицах, которые тебе неприятны.

– Значит, теперь твоя мама выйдет за Кей Эла? – спросила Мэл. – Ты ничего мне не рассказываешь, а я умираю от любопытства.

Эм вздохнула.

– Думаю, они поженятся. Но не сейчас. Вообще-то мама отказывается, и я ей верю, потому что она обещала больше не врать, но готова спорить, что Кей Эл ее уговорит. Наверное, это случится к следующему лету, потому что тогда будет готов дом, и Фебе будет где бегать, а я смогу каждый день встречаться с Анной. Кей Эл говорит, что маме некуда деваться, а он никогда не врет.

Мэл выпрямилась.

– Постой, – сказала она. – Если ты переедешь в деревню, значит, мы с тобой больше не увидимся?

– Конечно, увидимся. – Эм отхватила кусок коржика и продолжала говорить с набитым ртом. – Кей Эл будет возить нас в гости друг к другу. Я уже спрашивала его, и он согласился, потому что ему тоже придется ездить в город. По-моему, он собирается работать вместе с твоим папой в строительной компании. Так что все будет в порядке. – «Если не вспоминать, что у меня умер папа», – подумала она, но эта мысль уже не казалась такой страшной, как раньше. Думать о папе было тяжело, но не так мучительно, как тогда, сразу после его смерти. Эм закрыла глаза и представила себе папу в бейсболке, с рожком мороженого в руках. Она вспомнила его в точности, как живого. – Все будет в порядке, – повторила она и откусила еще кусок коржика.

– Вот и хорошо, – отозвалась Мэл. – Кстати, я не говорила тебе, что Синди Сноупс рассказывает о Джейсоне Норрисе?

– Нет, – сказала Эм, выпрямляясь.

– Вот возьми еще, – Мэл протянула ей коробку с печеньем. – Это долгая история, но ты не пожалеешь.

– Значит, все-таки не удержалась? – спросила бабка, когда после обеда в ее комнате появилась Мэдди. – Решила испытать судьбу! Город скоро взорвется от слухов. Супружеская измена. Мошенничество. Убийство. Нанесение оскорблений в общественном месте. Неужели ты не могла обойтись без шума?

– Значит, не могла, – ответила Мэдди. – Просто я решила стать похожей на тебя. – Она протянула бабке огромную пятифунтовую золотую коробку, и Люсиль от восхищения на секунду лишилась дара речи.

– Как много шоколадок, – сказала она наконец. – Сейчас посмотрим. – Сорвав обертку, она откинула крышку, и перед ней предстала груда шоколада во всем блеске своих калорий.

Мэдди ухватила шоколадную черепашку, прежде чем бабка успела протянуть к ней руку.

– Эй, эй, это моя любимая! – заспорила Люсиль, но Мэдди отрезала:

– Ненавижу, когда ты плюешься орешками. К тому же здесь есть еще одна, из темного шоколада.

Бабка откинулась на подушки и заныла:

– Я не люблю темный шоколад. Мне осталось жить совсем чуть-чуть…

– Вот и хорошо, – сказала Мэдди. – Тогда я съем и вторую тоже. – Она схватила черепашку из темного шоколада и впилась в нее зубами. Шоколад был жирный, почти черный, по ее зубам потекла сладкая карамель, а орешки оказались пряными и хрустящими. – Райское наслаждение, – добавила она.

– Того и гляди, ты съешь весь мой шоколад, – не на шутку рассердившись, прошипела бабка. – Ты гадкая мерзкая девчонка. – Она уронила голову на подушки и вновь завела свою излюбленную песню: – Ведь ты же знаешь, мне недолго осталось жить на свете…

– Ты переживешь всех нас, – возразила Мэдди и, отодвинувшись, принялась жевать черепашку. – Ты и Фрог-Пойнт – два сапога пара. Чтобы вас убить, пришлось бы забивать вам кол прямо в сердце.

– Ты права, черт побери, – неожиданно согласилась бабка. – И все-таки было глупо устраивать этот скандал. Да еще твоя мамаша выставляет себя напоказ в кегельбане у Сэма Скотта. Я просто шокирована.

– Не беда, как-нибудь переживешь, – засмеялась Мэдди. – Кстати, откуда ты узнала про мать? Я и сама услышала об этом не далее часа назад.

Люсиль презрительно фыркнула.

– Побольше общайся с людьми, – посоветовала она. – Похоже, вы со своим любовником не вылезаете из постели. Ты попала в ловушку, и тебе оттуда уже не выбраться.

– А я и не собираюсь выбираться, – отрезала Мэдди, обкусывая вторую черепашку. – Замечательный шоколад. Как же это получилось, что за все годы я так и не попробовала его?

Бабка взяла из коробки сливочную помадку, обсыпанную орешками, и целиком сунула ее в рот. Мэдди подождала, пока мимо ее уха просвистит орешек, и назидательно заметила:

– Это очень вульгарная привычка, бабуля.

– Именно потому она мне нравится, – провозгласила Люсиль. – Расскажи лучше про своего мужчину.

– Он великолепен, – сообщила Мэдди. – Эм его обожает. Он подарил ей собаку. Я подумываю выйти за него замуж.

– Не так быстро. Это повредит твоей репутации.

– Ты еще будешь гордиться мной, – пообещала Мэдди.

– Я уже горжусь, – ответила бабка. – Благодаря тебе я привлекаю всеобщий интерес. У тебя на шее замечательное ожерелье.

– Подарок моего любовника, – сказала Мэдди. – Я не могу его отдать.

– Мне недолго осталось жить на свете… – заныла Люсиль. – Мое сердце…

– Это символ вечной любви, – ответила Мэдди. – Я даже на ночь его не снимаю.

Бабка захрипела и скорчилась в припадке кашля, который утих лишь после того, как Мэдди побрызгала на нее водой.

В комнату вбежала медсестра, чтобы узнать, не требуется ли принять более серьезные меры.

– Не вздумай этого повторить, – сказала Мэдди, когда медсестра ушла. – Ты меня испугала. Только я начала тебя уважать, как ты решила умереть у меня на руках.

– Мне было бы намного лучше, будь у меня какая-нибудь славная вещица, – настаивала бабка. – Например, вот эта золотая кошечка.

– Ладно, сдаюсь, – сжалилась Мэдди. – Только не надо больше давиться кашлем. А теперь расскажи мне о Микки.

– Черт с ним, с Микки, – заявила Люсиль, отодвигая коробку подальше от Мэдди и надевая на шею кулон. – Лучше поговорим о твоем любовнике. Хотела бы я с ним встретиться. Как он в постели?..

– Потрясающе, – воодушевленно воскликнула Мэдди. – Лучше не бывает. Каждый раз я не в силах от него оторваться.

– Постарайся поменьше шуметь, – сказала Люсиль. – Нам еще жить в этом городе.

Вернувшись домой, Мэдди сунула в магнитофон кассету Бонни Райт. Бонни запела «Поговорим о том о сем», но прежде чем Мэдди успела прибавить громкость, зазвонил телефон. Сначала она не хотела брать, трубку, но все-таки взяла. А вдруг ее ожидают добрые вести?

– Это звонят хулиганы, сейчас мы будем говорить вам гадости, – сказала трубка голосом Кей Эла, и от одного этого звука Мэдди стало жарко. – Что на тебе надето?

– То же самое, что было на ферме Дрейка, и широкая улыбка в придачу, – ответила Мэдди. – Почему ты до сих пор не здесь? Я хочу хорошенько тебя оттрахать. – Еще не договорив до конца, она словно наяву ощутила тяжесть его тела, его руки, его губы, его улыбку и его любовь. У нее перехватило дух. Судя по его участившемуся дыханию, ее слова произвели на Кей Эла не менее сокрушительное воздействие.

– Нет, с тобой невозможно разговаривать, – наконец произнес он. – Могла бы спросить, где я, что делаю. Но тебе все безразлично. Ладно, соберись с силами. Я уже еду.

– А как быть с Эм? – спросила Мэдди.

– Эм и Мэл на ферме. Анна не выпустит их оттуда до следующего столетия. А Генри конфисковал гроссбухи компании и счета из коробки Брента и заперся в своем кабинете. Одному мне нечего делать, поэтому я сейчас приеду к тебе и постараюсь показать все, на что способен.

Мэдди зажмурилась, и на ее губах появилась довольная улыбка. Любовная игра по проводам. Впервые за несколько недель она с теплотой подумала о телефонной компании.

– У вас, лихих ковбоев, только одно на уме, – сказала она.

– Вообще-то лихой ковбой собирался объездить дикого мустанга, но если ты не прекратишь говорить гадости, он взнуздает вместо лошади тебя, – заявил Кей Эл. – Уж поверь, он отличный наездник.

– Моя бабушка будет от тебя в восторге, – сказала Мэдди.

– Бабушка подождет, а вот тебе ждать осталось недолго, – отозвался Кей Эл, и в его голосе прозвучала такая решимость, что Мэдди расхохоталась.

– Я люблю тебя, – сказала Мэдди, и от этих слов у нее закружилась голова. – Я люблю тебя безумно, страстно, безнадежно и во весь голос. Плюнь на ограничение скорости и поставь машину напротив моего дома. Мы распахнем все окна настежь.

Кей Эл не прощаясь повесил трубку, и Мэдди представила, как он запрыгивает в «мустанг» через дверцу и вырывается на шоссе, виляя багажником и визжа шинами. Конечно, Кей эа не станет этого делать, ведь он такой благоразумный и добродетельный гражданин, но никто не мог помешать Мэдди насладиться этим зрелищем хотя бы в воображении.

До приезда Кей Эла оставалось еще не меньше двадцати минут. За это время Мэдди вполне могла позвонить матери и вытянуть у нее подробности свидания с Сэмом Скоттом, но она побоялась отбить у старушки охоту совершать глупости в ее почтенном шестидесятитрехлетнем возрасте. Еще можно было позвонить Треве, но у них с Тревой впереди вся жизнь, как-нибудь успеют наговориться. Неплохо было так же предаться греховным мечтам о Кей Эле, но после его звонка ее тело и без того содрогалось от вожделения.

И тут Мэдди вспомнила! Шоколадные пирожные с орехами – вот что ей нужно! Теперь у Мэдди был замечательный любовник, который подарил ей замечательную микроволновку, и она могла в считанные секунды разморозить любое пирожное из холодильника, поместив его в это чудо техники, словно в адский костер.

Вдохновляющая картина адского пламени вновь вернула Мэдди к мыслям о Кей Эле. Она проворно стянула с себя трусики и бросила их на полу в прихожей, надеясь, что Кей Эл наткнется на них по пути, но потом передумала и, выйдя на парадное крыльцо, повесила трусики на дверную ручку. Помахав рукой миссис Кросби, во все глаза таращившейся на нее со своего крыльца, Мэдди вернулась в дом и принялась за процедуру размораживания пирожных, ничуть не сомневаясь, что при виде трусиков и без того распаленный Кей Эл окончательно лишится рассудка, и день, который так хорошо начался, закончится настоящим праздником.