Электронная библиотека » Джесси Бёртон » » онлайн чтение - страница 10

Текст книги "Дом Судьбы"


  • Текст добавлен: 29 ноября 2024, 08:22


Автор книги: Джесси Бёртон


Жанр: Современная зарубежная литература, Современная проза


Возрастные ограничения: +18

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)

Шрифт:
- 100% +
XIV

Скупщик картин стоит в столовой перед «Кораблекрушением» Бакхейзена. Это не тот человек, что покупал предыдущие картины. Нелла постаралась сгладить неловкость, выбрав нескольких продавцов из справочника. Новый скупщик, де Вриз, – высокий молодой человек с такой внешностью, словно сам привык позировать для портретов, а не продавать их. Он ничего не знает о других произведениях искусства, которые покинули этот дом, завернутые в шелк и мешковину. По крайней мере, Нелла надеется, что он этого не знает, иначе почует ее отчаяние. Но, разумеется, у него есть глаза. И он прекрасно видит голые стены.

– Хорошая, – говорит де Вриз, и Нелла снова удивляется.

Не то чтобы она не ожидала высокой оценки, в конце концов картину покупала Марин, но удивительно, что де Вриз это признает. Нелла привыкла, что скупщики тянут до последнего, выбивая скидку, гримасничают, делают что угодно, лишь бы купить подешевле. Она гордится тем, что знает все их уловки, и по большей части она всегда добивалась хороших денег за вещи, который украшали ее жизнь последние восемнадцать лет. Пока де Вриз оценивает картину, Нелла размышляет, что происходит с человеком, когда исчезают его фантастические картины, живые истории, оправленные в тяжелые дубовые рамы? Он придумывает вместо них новые? Нелла так привыкла к этим разнообразным картинам, даже к тем, которые не любила, – убитым зайцам, окровавленным птицам, гниющим фруктам, – этим неустанным напоминаниям Марин о том, что время течет и смерть неизбежна. И пусть Нелле никогда не нравились эти мачты, похожие на распятия, белые глаза моряков, навязчивое напоминание о том, что путешествия опасны, но в то же время захватывающи – она будет скучать по этому пейзажу. Это была любимая картина Марин. После ее продажи стены дома станут полностью голыми.

– Рама покрыта сусальным золотом, – говорит Нелла. – Полагаю, вы захотите купить и ее.

Де Вриз медленно моргает. Его песочного цвета ресницы и розовые щеки напоминают Нелле поросенка. В дверях мелькает движение, и в комнате появляется Тея, не подозревающая, что Нелла не одна. Девушка выглядит странно виноватой и замирает, увидев де Вриза. Нелла замечает быстрый проблеск удивления на лице скупщика, прежде чем оно снова становится гладким. Думается, все, что он делает по работе, он выполняет безукоризненно и невозмутимо. Нет ничего удивительного для вдовы – жить в роскошном доме на канале Херенграхт, в стенах, лишенных каких‐либо украшений. Самая обычная в мире вещь, когда Тея входит одетая не как служанка, а как благородная леди, в строгой черной юбке и аккуратном чепце цвета золотистой свежей луковицы. Де Вриз взирает на Тею так, словно она натюрморт.

– Где папа? – спрашивает Тея.

– Выйди, – велит в ответ Нелла. – Это сеньор де Вриз. Он оценивает для меня картину.

Де Вриз кланяется, но Тея не двигается с места.

– А папа знает, что ты продаешь эту картину? – спрашивает Тея, и вопрос вызывает у Неллы жгучую ярость.

С чего племянница решила, будто ей требуется разрешение Отто, чтобы продать картину?

«Эти картины были доверены мне, – хочет сказать Нелла. – И я не обязана отчитываться ни перед твоим отцом, ни перед восемнадцатилетней девчонкой. Я могу поступать с этой картиной как пожелаю».

Мысли снова возвращаются к чертежам и расчетам, разбросанным на полу гостиной. Сложным, подробным, вызывающим боль. Соучастники Отто и Каспар – самодовольные мужчины. Нелла сжимает кулаки и заставляет себя их разжать. Ее не сломят рисунки печей и фруктовых садов.

– Прошу извинить меня, сеньор, – говорит Нелла. – Я оставлю вас для осмотра.

Де Вриз снова кланяется:

– С удовольствием, мадам.

В коридоре Нелла поворачивается к Тее.

– Что случилось? – спрашивает она у племянницы, понизив голос.

– Ничего не случилось, – отвечает девушка, но вид у нее почти лихорадочный: круги под карими глазами, а сами глаза ярко блестят, в движениях проскальзывает беспокойство, что совершенно ненормально. – Ты действительно продаешь картину?

– Нам нужны деньги, – шепотом объясняет Нелла, безуспешно пытаясь скрыть обвиняющий тон.

– Я в этом не виновата, – огрызается в ответ Тея.

Девушка разворачивается, чтобы уйти, набрасывая на плечи плащ.

– Пойду куплю Корнелии лещей. – Внезапно она останавливается. – Из-за чего вы ругались прошлой ночью?

– Мы не ругались.

– Еще как ругались. Я слышала.

На миг Нелле хочется соврать. Она совершенно не желает вдаваться в подробности, пытаться что‐то объяснить.

– Здесь был Каспар Витсен, – говорит она. – Твой отец пригласил его, пока нас не было дома.

– Ботаник? – Тея округляет глаза.

– Похоже, что после бала у Саррагон они с твоим отцом строили тайные планы.

– Какие планы?

– Лучше попроси отца тебе рассказать. У меня сейчас нет времени.

Нелла разворачивается, чтобы вернуться в столовую, но Тея хватает ее за руку.

– Расскажи мне, тетя Нелла. Пожалуйста.

Между женщинами повисает долгое молчание. Дом вокруг них тих и недвижим.

– Твой отец и Каспар Витсен хотят засадить ананасами мою землю, – говорит Нелла.

– Ананасами?

– Да. Оранжереи, теплицы. Все такое. Полагаю, они хотят открыть совместное дело. Ботаник и клерк. Великие промышленники. – Нелла понимает, что эти слова звучат горько и она подрывает авторитет Отто, выражаясь о нем таким образом при дочери. – Только у них нет денег на подобное предприятие, а твой отец так и не сказал мне, откуда они планируют их взять.

Тея выглядит задумчивой.

– В Ассенделфте? Там, где утонула твоя мать?

Нелла чувствует острую боль между ребер.

– Иди за рыбой. И не задерживайся.

Внезапно Тея кладет руку на плечо тети. Ее прикосновение теплое и сильное. Прошло много времени с тех пор, как они выражали друг другу поддержку физически.

– Когда я вернусь, – тихо спрашивает Тея, – картины моей матери не будет?

Нелла медлит.

– Тея, а как иначе, по-твоему, мы заплатим за лещей для Корнелии?

Девушка убирает руку, мягкость исчезает с ее лица. Она прячет чувства там, куда никогда не позволит Нелле заглянуть.

Де Вриз дает за картину Бакхейзена двести гульденов. Не так уж много, но и не жалкие гроши. Для Неллы эти гульдены как талисман – она опасается того, что произойдет, если Тея не пожелает заполучить Якоба, а Отто не сумеет найти работу. Де Вриз предлагает сумму наличными, даже без векселя. Сколько у него еще с собой гульденов? Нелла смотрит, как мужчина, раскинув руки во всю ширь, снимает золотую раму со стены, заключая в объятия бушующее море. Подумать только, что можно быть настолько уверенным в своем богатстве, чтобы позволить себе ходить по каналам, держа под плащом сотни гульденов, которые падают с тела, как сухие листья с дерева.

Но в этом городе много подобных людей. Долгое время муж Неллы принадлежал к их числу. Вас могут ограбить на улице Дамрак, но это не конец света. Хотя, на самом‐то деле, именно так и случилось с Йоханом. Так что Нелла намерена яростно охранять эти двести гульденов, потому что это намного больше, чем они видели за долгое время.

Нелла стоит и смотрит, как де Вриз переносит картину на дорожку у канала и грузит в свою повозку. Вскочив, он садится рядом с возницей, тот щелкает кнутом, и лошадь трогается с места. Корнелия выходит посмотреть.

– Ах вот оно что, – говорит она. – Отто, должно быть, этого не ожидал.

– Не более, чем я ожидала застать вчера в гостиной Каспара Витсена. Ты знала, что он задумал?

– Нет, мадам.

Выражение лица Корнелии такое мрачное, что Нелла ей верит.

– Ты просила Тею сходить за рыбой? – спрашивает она.

– Нет, – удивляется служанка.

– Она сказала, что ты просила.

Корнелия не отвечает, поглядывая на канал.

– Кого ты высматриваешь? – интересуется Нелла.

– Тею, конечно.

– Она же только что ушла. Корнелия, все в порядке?

Служанка сцепляет руки, по-прежнему глядя то в одну, то в другую сторону канала.

– Все хорошо.

Нелла присоединяется к старой подруге и осматривает Херенграхт, но не в поисках высокой девушки в чепце, похожем на идеальную луковицу, с рыбой в корзинке, а в поисках белокурой головки и пары светло-карих глаз, таких огненных, что порой они кажутся оранжевыми. Миниатюристка должна прийти, просто обязана. Нелла чувствует, что ее время на исходе.

– А вы‐то кого выглядываете? – спрашивает Корнелия, подозрительно щурясь.

– Никого, – качает Нелла головой. – Мы просто две женщины, стоящие на пороге, Корнелия. Мы никого не ждем.

Примерно через час Нелла слышит, как Отто зовет ее через весь дом. Она стоит в своей комнате, на кровати разложены планы Ассенделфта, испещренные пометками мужчин, а под матрасом покоятся двести гульденов, вырученных за картину. На лестнице раздаются шаги Отто, затем – быстрый стук в дверь. Она поправляет волосы, убирая выбившиеся пряди под чепец, и разглаживает юбки.

– Войдите.

Отто открывает дверь.

– Нам нужно поговорить.

Нелла указывает на бумаги, лежащие на ее кровати.

– О чем еще тут разговаривать? Я этого не позволю.

Отто нервно косится на планы Ассенделфта.

– Корнелия сказала, что ты продала «Кораблекрушение» Бакхейзена.

– А если так?

– Ты не посоветовалась со мной.

– В этом доме так принято.

– Двести гульденов за нее – мало. Скупщик воспользовался нашим положением.

– Я привыкла, что мужчинам это свойственно.

– Нелла…

– Две сотни – хорошая цена. Картины оставлены мне, – огрызается Нелла, ненавидя себя за то, как обиженно это звучит, словно они брат с сестрой, спорящие за наследство умерших родителей.

По правде говоря, она могла взять любые деньги, все равно Отто разозлила бы потеря последней картины. Щеки Неллы горят от гнева и стыда. У нее самой нет ни схем, ни расчетов на будущее, ей не с кем поделиться планами.

– Неужели дошло до этого? – спрашивает Отто, словно читая ее мысли. – Мы делим имущество? Мы так долго жили в согласии.

Нелла тычет пальцем в бумаги на постели.

– И все же ты, кажется, был рад позариться на мое.

Отто тихо закрывает дверь и садится на стул у кровати.

– Ван Лоос не может получить Тею.

– Почему нет? Она не обязательно будет против.

Отто пропускает слова Неллы мимо ушей.

– Я ищу другие способы выпутаться из этой передряги.

– Используя дом моего детства, даже не спросив разрешения?

Он поднимает глаза:

– Я не использую тебя. И, разумеется, мы собирались спросить.

– Мы.

– Я спрашиваю у тебя сейчас. Я хотел все подготовить сначала, чтобы суметь ответить на любые вопросы, которые у тебя появятся.

– У меня появился вопрос. Что ты знаешь о моей жизни в этом доме? О моем детстве?

– Так же мало, как ты о моем. И при чем тут детство? Это всего лишь дом, Петронелла. Ты не была там двадцать лет. Сровняй его с землей и начни все заново.

– Когда мы живем на Херенграхт, в центре мира?

– Там можно выращивать фрукты, – настаивает Отто. – А ты будешь дышать полной грудью. Не надо будет ходить на утомительные балы Клары Саррагон. И подыскивать Тее нежелательных поклонников.

– Тее нужны поклонники. А Ассенделфт остался в прошлом, – вздыхает Нела. – И риски слишком высоки. Дом давно превратился в руины, Отто. Поверь мне. Конструкции неустойчивы, и земля, которую вы здесь разрисовали, запущена. Там трясина, настоящее болото.

Отто обхватывает голову руками.

– Да, там болотистая почва, но, по словам Каспара, нам именно такая и нужна.

– У элиты есть свои загородные дома, потому что у них есть прислуга, – продолжает Нелла. – И свободные деньги, чтобы строить дворцы на любой вкус. Ты думаешь, что будешь жить как принц, но на самом деле тебя ждет жизнь крестьянина.

– Лучше, чем жизнь лгуна.

Нелла обводит бумаги нервным жестом.

– У нас нет капитала на эти твои фантазии. Где ты собираешься его взять?

Отто отводит взгляд, и Нелла, почуяв слабину, решительно продолжает:

– Отто, этот дом – дом Йохана и Марин – служил мне пристанищем восемнадцать лет, а тебе – еще дольше. Это не ложь. Он надежен. И стоит в одном из лучших мест…

– Опять ты завела старую песню! – перебивает Отто. – Что толку в лучшем квартале, если ты используешь его, чтобы свести мою дочь с первым, кто обратит на нее внимание? Если ты продаешь по дешевке наследие ее матери, чтобы оплатить наше притворство?

Нелла пытается обуздать гнев.

– Мы должны удержать Якоба. И этот дом только укрепляет его интерес к Тее, разве ты не видишь?

– А ты думала, почему он проявляет к ней интерес?

– Что ты хочешь сказать?

Отто устало морщится.

– Как ты думаешь, почему он выбрал Тею? – задает он вопрос.

– Потому что она ему нравится!

– Она ему нравится. Я уже видел такое раньше, Нелла. Интерес молодых мужчин, подобных Якобу, к девушке, что выглядит как Тея. Я видел эту симпатию, как ты говоришь, и что с ней потом происходит. И я этому не доверяю. Будто моя дочь – диковинный вид бабочки, которую он никогда раньше не встречал. Он приколет ее к доске в своей коллекции, а потом забудет о ней, как только увидит другую пару блестящих крылышек.

Отто злится. Нелла поднимает на него взгляд и с ужасом замечает в его глазах слезы. Нелла чувствует, что теряет нить разговора.

– Тея не бабочка, – произносит она.

– Я знаю. Но ты слишком уж ценишь его мнение.

– А ты, наоборот, не даешь ему ни шанса. Тея – жительница Амстердама, которой нужна уверенность в будущем, и наш дом – олицетворение этого! Надежный, респектабельный, состоятельный. Он привлек внимание Якоба, и Якоб увидел в нем Тею.

Отто утирает глаза и упрямо смотрит на Неллу, но она не сдается:

– Кто увидит ее, Отто, если она будет сидеть в сарае на краю света, в ожидании, пока вырастут твои ананасы?

– У нас голые стены. Это твой Якоб тоже видит. У нее жалкое приданое.

– Не такое уж жалкое. Мы копили для нее. И теперь есть деньги за картину.

Отто поднимается и отходит к окну.

– Двести гульденов? В каком мире ты живешь, если считаешь, что они поженятся?

– Тебя не было вчера в театре. Ты недооцениваешь собственную дочь. И Якоба.

– А что скажет ван Лоос, когда узнает, что я больше не состою в Ост-Индской компании?

– Этого Якобу знать не надо, Отто, – отвечает Нелла, понизив голос. – Не забывай, он пригласил нас на ужин в воскресенье. Думаю, ты не сможешь отказаться.

– Ты обманываешься.

– Я обманываюсь? – Нелла снова указывает на бумаги.

– Ты говоришь о своих мечтах, Нелла, не о мечтах Теи. Она не любит Якоба.

– Любовь здесь ни при чем! Ты понятия не имеешь, что значит быть женщиной. Быть бессильной.

Отто поворачивается к ней лицом:

– Поверь мне, Петронелла. Я догадываюсь.

Нелла рассматривает щели в половицах, по которым столько лет ступали ее ноги: дерево блестит, отполированное тысячами тысяч шагов.

– Ты могла хотя бы выслушать Каспара Витсена, – продолжает Отто, и Нелла слышит, как тяжело ему сохранять спокойствие. – Планы…

– Наше будущее – в колючих плодах? Мой отец тоже разводил плодовые сады. Яблоки для сидра. Вишню для бренди. И куда это его привело? Каспар не предприниматель, Отто. Он не Йохан…

– Йохан тоже рисковал и был вознагражден. Ты забыла, что я много лет работал с ним бок о бок…

– Вознагражден? – Нелла смеется. – Йохан поднялся слишком высоко к солнцу! И посмотри, чего нам всем это стоило. Ты хочешь потащить нас в забытую Богом дыру, где мы должны влачить жалкое существование, выковыривая землю из-под ногтей, ради планов бывшего университетского ботаника?

– Ассенделфт – это не край света.

– Ты никогда не был в Ассенделфте.

– Но я был на краю света. Так или иначе, я открою это дело с Каспаром Витсеном.

Задыхаясь, они замолчали. Им никогда не приходилось раньше так ожесточенно спорить, но сейчас они начинают выражать свое отношение к тупику, в котором застряли.

Нелла делает глубокий вздох.

– Я спрошу еще раз: на какие деньги вы собираетесь строить теплицы? – не в силах понизить голос, произносит она. – Эти хитроумные приспособления? Навесы? Системы печных труб? На какие шиши ты закупишь стеклянные панели? Семена, бутылки, не говоря уже о деньгах для работников? Это безумие, Отто. Мы не Клара Саррагон, мы не можем позволить себе личных ботаников, чтобы хвастаться ими на балах!

– Нет, мы не она, и слава богу!

– Итак, в последний раз спрашиваю: как ты собираешься все это себе позволить?

Отто делает паузу:

– Я продам этот дом.

Нелла не мигая смотрит на него.

– Что?

– Нет других способов воплотить эту идею в жизнь. Я сделал оценку дома.

– Когда?

– Не важно когда. Дом стоит четыреста тысяч гульденов.

Наступает гнетущая тишина. Отто стоит у окна, глядя на величественный канал Херенграхт. Нелла оседает на кровать, не замечая, что придавливает бумаги с планами, у нее кружится голова. Сумма астрономическая, эфемерная, но она ощущает ее как физический удар под дых.

– Ты же несерьезно, – шепчет Нелла непослушными губами. – Ты просто не можешь ожидать, что я перееду туда обратно.

– Почему нет? – пожимает Отто плечами. – Разве можем мы с уверенностью сказать, что этот город такой, каким был прежде?

– Город постоянно меняется. И он может дать нам все. И этот дом, здесь все, что нам требуется, чтобы получить желаемое.

Нелла чувствует, как внутри нарастает паника, как привычная и знакомая жизнь выходит из-под контроля.

– Этот дом демонстрирует миру, кто мы есть.

– Это пустышка. И ты сама это знаешь.

– Ты предашь память Йохана и Марин. Нашу жизнь здесь. Ты ни разу не был в Ассенделфте и хочешь избавиться от этого величия?

– Величия? – с презрением повторяет Отто. – Величия таких людей, как Клара Саррагон? Как мои хозяева из ОИК? Как жены торговцев гильдии, которые перестали обращать на тебя внимание? Я знал много Клар Саррагон. Больше, чем ты можешь себе представить. И их мужей тоже. Я отказываюсь и дальше с ними знаться. Дело не в том, что я хочу хвастаться на светском приеме кусочками тостов с приправой, которую я приготовил на кухне.

– А в чем тогда дело? Почему ты взаправду хочешь так поступить? Что, опять прикроешься Теей?

Настал черед Отто растеряться.

– Это еще что значит? Я думаю только о ней. У нас есть шанс изменить свою судьбу.

Нелла вскакивает с места.

– Твою судьбу, – говорит она. – Ты не можешь продать дом. Я не позволю тебе распоряжаться Ассенделфтом.

– Тогда земля, – предлагает Отто, перехватывая взгляд Неллы, но, как и она, не двигаясь с места. – Отдай нам землю.

– Нет. Вам придется искать другое место для становления своей империи.

Ото возмущенно вскидывается.

– Империи? Речь не об империи.

– Нет?

– Нелла, не надо вставать в позу только потому, что у тебя нет идеи получше. Не будь мелочной.

– Это не мелочность, это здравый смысл!

– Ты готова провести в плену этого города еще восемнадцать лет? – спрашивает Отто. – Крошечная жизнь, законсервированная в желе. А там дом и земля стоят пустые. Готовые. Вот это – здравый смысл. Ананас может стать для нас чем‐то бо́льшим, чем просто фрукт.

– Нет, – качает головой Нелла. – Пусть моя жизнь крошечная, но то, что ты предлагаешь, – это слишком большой риск. Я не откажусь от идеи с Якобом.

Отто проходит к двери и с ожесточением распахивает ее. Воздух между ними похож на открытую рану. Прежде чем переступить порог, он поворачивается к Нелле:

– Чего это будет стоить?

– Я там родилась, – твердо отвечает Нелла. – И там – прошлое. Я не могу позволить тебе выбросить будущее твоей собственной дочери, как мои родители выбросили мое.

Отто захлопывает за собой дверь. Нелла остается сидеть, стараясь не расплакаться.

XV

На третьей мизерикордии, слева от алтаря, вырезаны мужчина и женщина. Деревянная пара находится в равновесии, руки и стопы прижаты друг к другу, а тела отклонены. Тея смотрит на них сверху вниз. Пытаются ли они разжать пальцы и оттолкнуться ногами или, наоборот, держатся как можно крепче, чтобы спасти друг друга от падения?

Кажется, что мужчина морщится, отворачиваясь, а женщина в аккуратном чепце, похожем на идеальную сферу, смотрит на него в нерешительности. Они ссорятся, но никогда не отпустят друг друга. Тея пристально глядит на крохотную парочку, не в силах постичь мораль их истории. А мораль точно есть, это же Старая церковь в Амстердаме.

Девушка выпрямляется, оглядываясь по сторонам, опасаясь, что за ней могут наблюдать, но в Старой церкви незадолго до полудня почти никого нет. Пожилой мужчина размышляет в одиночестве, держа в руке шляпу, да пара женщин медленно идут бок о бок по холодным плитам. В углу стоит пара, они скорее пришли на свидание, чем на религиозный обряд. Никто не замечает присутствия Теи. Под юбкой девушки спрятаны сто гульденов и записка с требованием. Она осторожно вытаскивает деньги.

Сбежав от тети под предлогом покупки рыбы для Корнелии, Тея пешком отправилась на Раамстраат в Йордане, чтобы найти картографа, выбранного в справочнике. Свернутая карта Африки – на дне корзины. Тея не сомневалась, что картограф попытается ее обхитрить. Она привыкла, что мужчины, стоящие по другую сторону аптечного прилавка, рыбных и мясных лавок, всегда недооценивают ее из-за пола и цвета кожи. Вот и в лавке картографа – все то же самое, но Тея недаром провела рядом с Корнелией восемнадцать лет. Во время походов на рынок она научилась многим полезным вещам: торговаться, даже флиртовать – утомительно, но эффективно, а иногда и необходимо, – а также заверять, что у нее на примете есть пара других скупщиков, которые могут предложить лучшую цену.

Тея знала, что карта высокого качества – и действительно, ни одна карта Африки в лавке не была такой подробной. Глаза торговца расширились, когда девушка развернула свое сокровище, но потом он быстро изобразил безразличие, как будто ему показывали заурядную карту, какие он видит каждый день. В итоге Тея выручила двести пятьдесят гульденов. Продавать карту ей было не так уж жаль – конце концов, это всего лишь лист бумаги, а вот те листы бумаги, которые она получила в распоряжение, обладают гораздо большей властью. Тея слышала эти слова от тети много раз. Если за деньги можно купить своего рода свободу, то можно купить и молчание.

Карта ко всему прочему напомнила Тее о том, как скучна ее собственная жизнь. И теперь у нее есть лишние гульдены, которых достаточно, чтобы обручившаяся пара могла заплатить священнику за обряд и сбежать в Париж. Пряча деньги в мизерикордию с враждующей парой, Тея думает, насколько проще во многих отношениях быть Катариной или Элеонор Саррагон. Быть богатой, пассивной, иметь кожу правильного оттенка; не переживать о том, откуда берутся деньги, не сомневаться в их источнике. Не прятаться, не беспокоиться постоянно о чужих слухах и взглядах. Делать то, что хочешь, потому что ты этого хочешь. Быть свободной.

Убедившись, что деньги надежно спрятаны, Тея направляется в дальний восточный угол церкви. Здесь похоронена ее мать. Девушка вспоминает крошечную копию на чердаке, погребенную в темноте кедровой стружки. Тея навещает могилу не так часто, как следовало, но, по правде сказать, делать это так же странно, как красться на цыпочках по чердачной лестнице и разглядывать миниатюру. Благодаря тому, как тетя и отец обходят стороной тему отсутствия ее матери, она кажется куда более настоящей, и молчание создает образ женщины-призрака, которую Тея видела в углу комнаты.

Как предаваться воспоминаниям у могилы, когда у Теи нет ничего, что можно вспомнить, когда ей все равно не расскажут историю Марин? Все, что Тея чувствует, думая о матери, – это смятение, зияющую пустоту, компас без стрелки. Несмотря на это, девушка стоит у подножия последнего пристанища матери, а свет сквозь витражи раскрашивает серые камни в бледно-желтый и зеленый цвета, с вкраплениями рубинового и голубовато-сливочного. Могилу Марин отмечают три слова: «Все может измениться».

Обнадеживающее послание, но, поскольку это Амстердам, оно, конечно же, является и предупреждением. Ночь вернется снова, не расслабляйся. Обустраивай свое гнездышко, но не молись деньгам. Мать смогла бы понять, что любовь Теи к Вальтеру останется, несмотря на все испытания. Что Тея будет платить, лишь бы избежать скандала, что она будет усердно работать, лишь бы сохранить видимость приличий. Тея хорошо этому обучена. Она сделает все, что потребуется. В конце концов, именно так поступила ее мать, полюбив мужчину, которого не одобрило бы общество.

Я знаю, чем вы занимались с Вальтером Рибеком.

Тея поеживается, оглядываясь на мизерикордию. Но там никого нет.

На улице искрится яркий день, солнце светит обнадеживающе. Тея довольна, что поступила так решительно. На миг ее посещает мысль отправиться в Схаубург, найти там Вальтера и рассказать, что произошло и как быстро она со всем справилась. Тее нравится находить все новые и новые способы показать ему, на что она готова пойти ради их любви, как она будет защищать его любой ценой. Но, возможно, это незрелое решение. Ребекка так не поступила бы, и Тее приятно думать, что она справилась сама, решила самостоятельно проблему с глупой запиской и шантажом.

И все же, возвращаясь домой через старый город, Тея думает, что есть куда более веские причины не рассказывать о записке. Она не хочет отпугнуть Вальтера. После бурной реакции на известие о собственной миниатюре, после его страха, что их кто‐то увидит, как он отреагирует на записку, где Тею называют шлюхой и грозят раскрыть всему миру секрет их любви? Возможно, Вальтер захочет на время прекратить их встречи. Возможно, даже скажет, что помолвка – плохая идея. И Тея этого не вынесет. Лучше ему ничего не знать, и пусть их приятное совместное времяпрепровождение продолжится. Чтобы все сохранилось как есть – и они оставались бы в безопасности.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации