Текст книги "Дом Судьбы"

В этом доме кое-что произошло, Тея. До твоего рождения.

Девушка думает о миниатюрах, припрятанных в спальне, о Вальтере и золотом домике. И о тех, что лежат на чердаке, – ее родители, застывшие в своем крошечном совершенстве.

– Я же говорила, – отзывается Корнелия, – я ждала Тею.

– Но почему ты так уверена, что миниатюристка не вернулась? Мы едва могли справиться с ней, когда она впервые появилась в нашей жизни.

Корнелия с грохотом бросает нож.

– Я проклинаю тот день, когда сеньор купил вам тот шкафчик. Сожалею о нем всем сердцем. Мадам Марин была права насчет этих жутких куколок, с их намеками и угрозами. Мы должны держаться от них подальше.

– Я чувствую ее, Корнелия. Думаю, она здесь.

– Чушь. Простите меня, мадам, но это полная чепуха. Оставьте все это в покое. Мне казалось, вы хотите забыть свое прошлое?

Корнелия берет нож и с новой силой принимается нарезать овощи.

– Может, она узнала, что я сделала со шкафчиком? – задумчиво продолжает тетя Нелла. – Знает, что я его уничтожила? Что, если она вернулась отомстить?

– Боже милостивый, мадам. Хватит.

– Иногда, – тише говорит тетя, – я всем сердцем желала, чтобы она вернулась.

– Вы не должны так говорить. Как вы можете, после всего, что она сделала?

– И что она такого сделала, кроме как показала мне саму себя? Подаренные ею вещи были прекрасны, – не останавливается тетя Нелла. – Помнишь лютню? Свадебный кубок и коробку с марципаном? Она подарила мне жизнь, которую я потеряла, жизнь, которую мне обещали.

– Она лезла не в свое дело, – зло говорит Корнелия. – Ведьма.

– Она была проводником. Моей защитницей.

– Защитницей, – с презрением повторяет служанка.

– Я ее не послушала, и посмотри, какую цену мы заплатили. Жаль, что я не послушалась. Жаль, что я не уделяла ей больше внимания.

– Все это закончилось. Вам нужно помириться с Отто, поговорить с племянницей…

– Я должна ей рассказать, – перебивает тетя Нелла. – Признаться.

– Признаться? – переспрашивает Корнелия с явным страхом в голосе.

Кем бы ни была эта миниатюристка для тети, Корнелия о ней совсем иного мнения.

– Я поднималась на чердак и открывала сундук Марин.

– Что? – выдыхает Корнелия. – Но нам нельзя этого делать. Это для Теи, когда она будет готова.

Тея изо всех сил вцепилась в перила. Снизу несется звук яростно разрываемого салата-латука. Девушка ждет, затаив дыхание, не смея пошевелиться, пока листья салата падают на старое дерево. «Конечно, сундук принадлежал матери, – думает Тея, пораженная тем, что не поняла этого раньше. – Конечно, так и есть».

Тея представляет себя и тетю в темноте чердака, стоящими на коленях перед сундуком, словно перед алтарем. Они делали это незаметно друг для друга, каждая на ощупь искала утешения и спасения в коллекции Марин Брандт. Теперь драгоценная карта Марин выставлена в витрине картографа на Раамстраат. По крайней мере, ее миниатюра находится на прежнем месте рядом с миниатюрой отца Теи.

– Я забрала миниатюру младенца, – признается тетя Нелла.

– Мадам! – с ужасом восклицает Корнелия. – Зачем вы это сделали?

– Потому что Отто не единственный, кто хочет оставить Тею рядом с собой.

– Я не верю, что все так просто. Только не у вас. Вы положили младенца обратно?

– Нет.

– Вы хотите вызвать миниатюристку.

– Я не могу ее вызвать, Корнелия.

– Тогда почему вы снова не убрали младенца в сундук?! – шипит Корнелия.

– Потому что мне хотелось вспомнить чувство близости, когда рядом кто‐то есть! – шипит тетя Нелла в ответ.

Корнелия невесело усмехается:

– Вы все еще верите, что она решит все наши проблемы? – Служанка недолго молчит и вдруг произносит: – Я должна рассказать об этом Отто.

– Ни в коем случае.

– Мы должны быть начеку. Эти вещи опасны. Они не принесли нам счастья.

– Они сделали счастливой меня, – возражает тетя Нелла. – Я восхищалась ими, и мне не следовало от них избавляться. Они были моими, Корнелия. Моя уникальная история. Когда миниатюристка прислала мне их, я наконец ощутила, что меня кто‐то понимает, видит, что со мной происходит. Я жажду снова испытать это чувство… потому что, по правде говоря, я чувствую себя неимоверно одинокой.

Голос тети полон такой печали, такой тоски и боли, что глаза Теи наполняются слезами. Яростно утирая их, девушка вдруг слышит, как тетя тоже плачет. Ее искреннее признание невыносимо для Теи. Она пятится вверх по лестнице, молясь, чтобы ни одна доска под ногой не скрипнула, чтобы уйти незамеченной.

Наверху, в комнате за запертой дверью, Тея садится перед двумя своими миниатюрами. Она сжимает Вальтера в кулаке, как будто это может подтолкнуть возлюбленного к более решительным действиям. Девушка касается его волос, скучая по той простой нежности, что была между ними до появления Якоба, до угроз в записке, а теперь еще и этой миниатюристки. Тея кладет маленький позолоченный домик на ладонь, наблюдая, как мартовский свет, проникающий через окно, заставляет его слабо сиять. Чей это дом? Тея недоумевает, почему его прислали ей, если миниатюристку ищет ее тетя, а не она сама?

Но рассматривая эти предметы, значения которых она не может постичь, Тея думает о том, как одинока ее тетя. Сила этого чувства проникает в ее кровь и мысли, как странное лекарство, которое она никогда не принимала, но вкус его кажется странно знакомым. У тети Неллы был шкафчик. Свадебный подарок, который она уничтожила. Корнелия, ты когда‐нибудь думала о миниатюристке? Очевидно, что тетя Нелла о ней думает. Ее жалобный вопрос, ее признание. Младенец, которого она забрала из прошлого, чтобы утешиться в настоящем.

Достаточно взглянуть на эти миниатюрные изделия, чтобы понять, как они могут повлиять на человека, и Тея с пониманием относится к вере тети Неллы в их значимость. Она понимает желание тети уважать и воспринимать их как нечто большее, чем просто красивые безделушки. Тея с удивлением обнаруживает, что у них с тетей могут быть общие чувства. И все же кукольный Вальтер и маленький домик не могут преподать ей какой‐то урок. Тея отказывается думать, что в крошечных руках и ногах Вальтера, или в его пустой палитре, или в четырех стенах непроницаемого крошечного позолоченного домика скрыты какие‐то зашифрованные послания, которые помогут ей справиться со всей этой неразберихой. Но Тея не согласна и с Корнелией, что в этих произведениях искусства есть злой умысел. Кем бы ни была та миниатюристка. «Потому как ничто, созданное столь красивым, – думает Тея, пряча свои миниатюры в сундук, – не может быть таким ужасным».

XVIII

Тея не замечает, как приходит вторая записка. Она находит ее случайно, открывая входную дверь, чтобы выпустить Лукаса, решившего погреться на мартовском солнышке. Прошло несколько дней с тех пор, как Тея ходила к Вальтеру и он подарил смутивший ее портрет, и она все еще не пришла в себя от разговоров о возможном возвращении миниатюристки. Отец с тетей Неллой обменялись несколькими холодными фразами, но ощущения настоящего примирения не возникло, в доме сохраняется атмосфера несчастья. Но все эти мысли и сомнения вмиг улетучиваются у Теи из головы, когда она опускает взгляд и видит на пороге еще одну записку. Маленькую, квадратную, совсем как первая, с ее именем наверху.

На миг Тея надеется, что это от Якоба, потому что тогда, по крайней мере, ей будет по силам с этим справиться. Небольшое письмо из Лейдена, письмо, от которого легко отмахнуться. Но, взглянув на почерк, девушка понимает, что конверт – от того же самого человека. Она ощущает слабость, внутри поднимается волна страха, но Тея находит в себе силы посмотреть по обе стороны канала, вдруг кто‐то убегает прочь. Жители Амстердама, которых она видит, мало подходят на роль шантажистов: торговка сельдью и ее мальчик, тащащие корзину, служанка, нагруженная четырьмя новыми метлами, только что, судя по всему, купленными на рынке, священник, семейная пара с маленьким ребенком. Никто из них не выглядел как человек, желающий превратить ее жизнь в ад.

Тея снова смотрит на записку, не в силах взять ее в руки. Ее тошнит от одной только мысли, что там может быть написано. Но никто из семьи не должен ее увидеть, поэтому девушка заставляет себя собраться с духом и прячет записку в карман. Оставив Лукаса в жизнерадостном холодном солнечном свете, Тея отступает обратно в полумрак, как можно тише закрывая входную дверь. С колотящимся сердцем она поднимается по лестнице в свою комнату и открывает конверт, едва заперев дверь.

«Не надейся, что любовь, которую ты испытываешь, видясь с ним, сильнее того вреда, который я могу тебе причинить. Такое дерзкое бесстрашие тебе не поможет, но еще сотня гульденов заставит меня замолчать. Иначе я расскажу Кларе Саррагон, и весь город об этом узнает. В это воскресенье, в Старой церкви, в том же месте: третья мизерикордия слева от алтаря. Никакое золотое платье не скроет того, что ты сделала».

Тее кажется, что она видит сон. Ничего не кончилось, как она вообще могла подумать, что все уже позади? Упоминание о золотом платье вызывает у нее озноб, не говоря уже о Кларе Саррагон. Тон записки напыщен, и при других обстоятельствах над ним можно было бы посмеяться, но тот, кто писал ее, говорит правду. Рассказать Кларе Саррагон о своей любви к Вальтеру означает безвозвратно разрушить свою судьбу и судьбу всей семьи, даже несмотря на то что Тея с Вальтером вроде бы как помолвлены. Они должным образом не обвенчаны в церкви, а даже если бы и обвенчались, этот брак не был бы одобрен отцом и тетей. Она навлекла бы очередной скандал на свою семью.

Тея представляет, как обо всем узнает отец. Представляет Корнелию и ее разочарование. Ярость и горе тети. Трясущимися руками девушка складывает послание и прячет его в тайник с миниатюрами и первой запиской. Она хочет сохранить эти ужасные послания как доказательство того, что с ней действительно происходило нечто подобное, что это не было плодом ее разыгравшегося воображения. Что это не сон. Пусть тетя Нелла и говорит, что у Теи нет шрамов, но разве тетя Нелла в этом понимает? Она сама так боялась жить, что никогда бы не получила подобной записки.

Упав на кровать, Тея размышляет, как защитить себя и Вальтера от злобного чужого упорства. Достав из сундука миниатюры, она пытается взглянуть на них глазами своей тети. Изучает куклу Вальтера, его кисти, предплечья, ноги, лицо – все его тельце – в поисках указаний, которые когда‐то получала тетя Нелла. Тея снова смотрит на палитру возлюбленного, на его кисть, пытаясь отыскать то, что могла пропустить раньше. Но кукольный Вальтер абсолютно такой же, каким он появился на пороге ее дома в январе. Застывший в моменте. Вальтер не изменится, на Вальтера можно положиться. И к тому же в последнее время не приходило никаких новых миниатюр… Возможно, Тея и не нужна миниатюристке.

И в ту же минуту Тея понимает, как она поступит. Осознание успокаивает ее. Задумка рискованная и может не сработать. Но никто другой за Тею этого не сделает. Не должен и не может.

Это только ее проблема.

* * *

В Старой церкви оживленно, но, к счастью, рядом с мизерикордиями никого нет. Тея достает из сундука вторую пачку гульденов и кладет ее рядом с вырезанной в дереве парой. Вместо того чтобы покинуть церковь, девушка прячется за ближайшей колонной, чтобы наблюдать. Она будет ждать здесь весь день и всю ночь, если потребуется. В первой записке говорилось, что мизерикордия будет проверяться ежедневно, а сейчас еще так рано, есть шанс, что кто‐то придет сегодня. И, кроме того, Тея – дитя Амстердама: она знает, как должно вознаграждаться терпение. Она умеет наблюдать, оставаясь незамеченной.

Несколько часов она проводит здесь, наблюдая за Амстердамом. За горожанами, которые приходят помолиться, пообещать Богу, что в этом месяце, в этом году, в этой жизни они станут лучше. Возможно, они торгуются с Богом: если он дарует им то, чего они желают или в чем нуждаются, – деньги, хороший урожай, новую работу, здорового ребенка, – они каким‐то чудом преобразятся. Тее интересно, что Бог думает об этих бесконечных обещаниях, которые неизбежно останутся невыполненными? Наверное, он привык.

Тея наблюдает еще и за мужчинами, которые приходят в Старую церковь заключать деловые сделки – без сомнения, тайные, потому что иначе почему они занимаются этим здесь, а не на бирже или в гильдиях? Это заставляет девушку вспомнить своего отца, который тоже по секрету разрабатывал план для Ассенделфта, – и то, какими неприятными последствиями это все обернулось. Может быть, он тоже где‐то здесь, молится, стоя на коленях, о решении их проблем, а в нескольких метрах, под плитами, покоится прах его возлюбленной… Тея гадает, узнает ли она когда‐нибудь, что происходило между ее отцом и Марин Брандт. Корнелия говорила тете Нелле, что нам не положено знать все о других, потому что, открыв о себе все, человек исчезает. Тея смотрит в дальний восточный угол, где без каких‐либо опознавательных знаков лежит ее мать. Возможно, некоторые семейные секреты лучше оставить под покровом тайны.

Тея чувствует прилив нежности к отцу, вспоминает, как вспыхнули его глаза, когда он увидел ее в день рождения. Тетя Нелла ошибается: он не боялся смотреть на свою дочь в день смерти Марин Брандт. Он раскрыл ей объятия и сказал, что Тея совершенство. И тетя Нелла не права в том, что он испортит будущее Теи. Никто из них этого не сделает.

Проходит еще несколько часов, и Тея окончательно теряет счет времени. У нее начинают ныть ноги, а желудок требует фриттеров Корнелии. Наступает вечер; мальчик из церковного хора зажигает свечу за свечой. Тее очень хочется сесть прямо на пол, чтобы дать отдых ногам, но она понимает, что даже при свечах станет слишком заметна. Поэтому, собрав всю оставшуюся решимость, она продолжает ждать. И наконец, когда колокол пробивает восемь и Тея начинает беспокоиться о том, как объяснить семье свое отсутствие, она замечает движение у мизерикордии.

Шуршание плаща. Женская спина, голова в капюшоне склоняется над резной парой, а рука шарит, пытаясь нащупать, есть ли что внутри. У Теи кружится голова, внутри вспыхивает гнев, когда она видит, как женщина прячет гульдены в карман. Но план работает: Тея пометила все гульдены до единого, и доказательства теперь у этой женщины в кармане.

Девушка наблюдает, как незнакомка выпрямляется, по-прежнему стоя к ней спиной. На миг капюшон плаща спадает, открывая светлые волосы, которые женщина поспешно прячет и быстро выходит из церкви в холодную ночь. Тея следует за ней со всей возможной осторожностью. Женщина идет по Вармоэстраат, одной из самых оживленных улиц старого города, и Тея изо всех сил старается не потерять ее из виду. Единственное, что освещает дорогу, – мерцающие огни в окнах и пламя редких уличных жаровен. Невзрачный плащ помогает женщине легко сливаться с толпой. Но Тея упряма и не упускает незнакомку из поля зрения.

Женщина поспешно переходит с Вармоэстраат вниз по мосту на Хартенстраат. Куда бы она ни направлялась, она явно хочет добраться туда побыстрее. Теперь они идут в сторону Схаубурга. Тею охватывает нарастающий страх, но тут незнакомка сворачивает в направлении Йордана и углубляется в лабиринт узких улочек, образующих рабочий квартал. Когда женщина наконец останавливается посреди улицы, Тея замирает вполоборота, делая вид, что поглощена созерцанием закрытой аптекарской лавки, невидящим взглядом уставившись на тусклую витрину с сушеными листьями в банках и коробочками с семенами.

Незнакомка скрывается за дверью, и Тея опрометью бросается вперед, к тесному узкому фасаду. Дверь простая, из не очень толстого дерева, почти закрывается, но девушка успевает протянуть руку. С неровно бьющимся сердцем Тея ждет, прислушиваясь к удаляющимся на второй этаж шагам незнакомки. Там, наверху, открывается еще одна дверь, затем она закрывается, и на обоих этажах воцаряется тишина.

Все еще стоя на пороге, голодная после многочасового ожидания в церкви, измученная и растерянная, Тея медлит. Она не дает двери закрыться, опасаясь, что женщина может просто оставить наверху гульдены и вернуться или спуститься обратно, поняв, что не закрыла входную дверь. Им придется схлестнуться посреди улицы, а это последнее, чего хочет Тея.

Но внутри дома царит тишина, и девушка решается войти.

Впереди темный коридор, под ногами каменные плиты, а от побеленных стен тянет сыростью.

«Похоже на логово убийцы», – думает Тея и тут же велит себе не придумывать глупостей. Справа от нее – запертая дверь, за которой, скорее всего, другое жилое помещение или пустая витрина магазина. Этот дом вызывает неприятное чувство, отсюда хочется как можно скорее выбраться.

Женщина не оставила шлейфа духов, здесь пахнет только заброшенностью и несчастьем. У Теи кровь стынет в жилах: никогда еще она не входила в дом незваной, словно воровка. Хотя кто здесь на самом деле воровка? Эта женщина забрала гульдены Теи без тени сомнения.

Девушка медленно подходит к лестнице примерно из десяти ступенек, ведущих на еще более темный второй этаж. Нигде нет окон. Мир снаружи как будто бы не существует, но, прислушавшись, Тея слышит приглушенные голоса. Она не понимает, сколько их, не может разобрать, мужские они или женские.

Изначально у Теи был очень простой план: проследить за тем, кто взял конверт, и встретиться лицом к лицу, сказать, что она не боится позора. Но теперь она вдруг робеет, ей страшно врываться к незнакомцам.

Тея медленно поднимается на одну ступеньку, ощущая свой вес, давящий на доски. Отточенное годами умение ходить на цыпочках в собственном доме, в надежде услышать интересный разговор или секрет, играют девушке на руку. Она может распределять свой вес и перемещаться бесшумно, проверяя каждую ступеньку, не скрипит ли она.

Четвертая ступенька, пятая, шестая… Когда Тея достигает коридора второго этажа, выясняется, что там всего одна дверь, в нескольких шагах справа от нее. Голоса доносятся оттуда. Только теперь девушку осеняет, что люди там могут быть опасны. Что, если они вооружены? Тея убеждает себя, что она авантюристка, как шутили в ее семье, пока она была маленькой, и способна полагаться на свою смекалку. Она сможет дать кому‐нибудь пинка. У нее есть кулаки. Она придумает, как напугать эту женщину.

Несмотря на все это, девушка отчаянно хочет, чтобы здесь оказался Вальтер. Даже тетя Нелла была бы желанной спутницей.

Подойдя к двери, Тея наклоняется к замочной скважине. Разговор в комнате стихает, и она молится, чтобы люди внутри не услышали шелеста ее юбок. Ей бы надо воспользоваться внезапностью, но внутри никого не видно: обитатели комнаты скрылись из виду. Комната маленькая, ухоженная, точь-в‐точь как у Ребекки в Схаубурге, но обставлена гораздо скуднее: обычная супружеская кровать, пара стульев, низкий столик, украшенный в данный момент единственным оловянным подсвечником, свеча в котором отбрасывает тени на потрескавшуюся стену. Половицы из темного дерева, и Тея замечает, что на них стоит колыбель. В ней нет ничего изящного, никакой резьбы, нет даже полозьев. Больше всего она напоминает половину пивной бочки с приподнятыми бортами, поставленную на сваи. Колыбель придвинута вплотную к стене, и из нее показывается пара крошечных кулачков. Помахав в затхлом воздухе, кулачки снова исчезают, словно их никогда не было.

Внезапно в поле зрения появляются женские юбки. Когда незнакомка садится за стол, ее лицо оказывается на уровне замочной скважины. Женщина примерно ровесница тети Неллы, но лицо мягче, нос меньше, волосы – светлые, а пухлая нижняя губа сосредоточенно выпячивается, когда она начинает пересчитывать гульдены Теи. Незнакомка выглядит так же измученно, как Тея себя чувствует. Пока она считает, ребенок в колыбели снова показывает кулачки и начинает плакать.

– Постереги его, пожалуйста, – просит незнакомка, не поднимая глаз. Когда она говорит, ее губы выглядят уже не такими пухлыми. Она поджимает их, голос ее сух и тверд. – Это же твой сын.

Пара ботинок ступает по половицам к колыбели. В поле зрения Теи появляется нижняя часть тела мужчины, он проходит перед женщиной.

– Сумма вся? – спрашивает он, и когда раздается его голос, Тея теряет ориентацию в пространстве так резко, что ей приходится прислониться к дверному косяку.

– Да, – отвечает незнакомка. – Она великодушна, как ты и говорил.

– Мы сделали достаточно, Гриета. Я не хочу повторять.

Гриета. Прежде чем Тея успевает осмыслить то, что видит, ноги мужчины быстро приближаются к колыбели. Он наклоняется над ней, протягивая руки, и когда Тея видит его лицо, желудок сжимается от ужасного осознания. Сердце стучит в горле, дышать мешает ком. Ее мутит, но она смотрит, как Вальтер поднимает мальчика на руки.

Тея задыхается, но не может отвести глаз от тошнотворной картины в замочной скважине. Это полный бред, но Тея все равно смотрит. Это единственное, что не дает ей закричать, вышибить дверь и вцепиться женщине в горло.

– Ты сам говорил, у нее есть деньги, – продолжает незнакомка. – Говорил, что у нее есть дерзость. Она живет на Херенграхт – так что еще одна угроза ее не разорит.

Тея зажимает рот рукой, изо всех сил кусая изнутри щеку. Как они могут не замечать ее, когда она вся пылает? Сейчас они повернутся к двери. Дым от ее тела поползет в комнату, чтобы их задушить. Как они не слышат ее тяжелых всхлипов?

Она хочет убежать прочь, но словно приросла к месту. Ей никак не выбраться из этого потустороннего мира. Нет, он реальный, и в нем она – обманутая дура, которую можно перевернуть и потрясти, чтобы опустошить карманы. Такую никто и никогда по-настоящему не полюбит.

Кто эта Гриета? Женщина с гульденами Теи в руках, такая умелая, такая властная?

Тея опускает взгляд и видит собственную ладонь, лежащую на дверной ручке. Повернув ее, девушка входит в комнату.

Пара в испуге оборачивается, чтобы посмотреть, кто нарушил их покой. Лицо Вальтера в полумраке кажется омерзительным, он в страхе прижимает к себе младенца. Из угла комнаты к женщине ковыляет ребенок постарше.

– Мама, мама, – повторяет он.

– Кто она? – спрашивает Тея, пока женщина не успела сказать сама. – Кто она, Вальтер?

Но отвечает не Вальтер. Женщина смотрит на Тею почти с жалостью.

– Бедная девочка, – произносит она. – Ты, должно быть, Тея.

– Ты не знаешь, кто я.

– Конечно же знаю, – говорит женщина. – Потому что я его жена.