Текст книги "Дом Судьбы"

XXXII

Лошадь во сне Теи сотрясает землю, грохот отдается в голове. Стук копыт все громче, он затмевает по силе любые звуки, которые она слышала в городе, он даже громче бури, которая обрушивала крыши в ее детстве. Во сне животное несется по полям к дому ее тети, сминая цветы и кустарники на своем пути. Лошадь мчится вокруг особняка, грива развевается, на спине нет всадника. Тея не понимает: животное убегает от кого‐то или стремится к отдыху? Девушка резко просыпается. Приподняв веки, она смотрит вверх.

Ее тетя опускается на край кровати, сжимая голову руками.

– О, Тея, – говорит она. – Слава богу!

Тетя Нелла. Тее кажется неизбежным и долгожданным, что тетя Нелла здесь, что именно она должна была ее отыскать.

– Ты нашла мою старую комнату, – говорит тетя.

– Ты приехала на лошади? – невнятно, все еще в полусне спрашивает Тея; она протягивает руку, и тетя Нелла переплетает с ней пальцы. – Клянусь, я слышала стук копыт лошади.

– Ну, я оставила ее недалеко от дома.

Тея широко распахивает глаза.

– Ты приехала сюда верхом?

– Да, – кивает тетя Нелла.

К удивлению Теи, она стирает со щеки слезу. Тея не может вспомнить, чтобы она видела свою тетю плачущей.

– От самого города? – уточняет девушка.

Но тетя Нелла, не ответив, встает и открывает ставни. Сквозь доски снаружи пробиваются длинные лучи солнца.

– Окна этих комнат выходят на восток, – говорит она. – По утрам солнце просто бьет в лицо.

Тея садится, откинувшись на пыльные подушки. Возможно, это просто ее утреннее оцепенение или головокружение от солнца после бархатной обители кровати, но тетя Нелла выглядит иначе, чем всегда. Дело не в слезах и не в выражении облегчения на ее лице. Она выглядит бодрее. На ее щеках появился румянец. Волосы растрепаны, что совсем на нее не похоже.

Когда тетя подходит и снова присаживается на край кровати, Тея чувствует, каких усилий стоил ей весь путь сюда. Она готовится к обвинениям, которые, несомненно, последуют, но тетя Нелла, похоже, совсем не сердится. На самом деле, она ведет себя так, будто Тея постоянно убегает в дом ее детства, чтобы проспать всю ночь в огромной кровати, которая на самом деле принадлежит ей.

– Как ты узнала, что я здесь? – спрашивает Тея.

– Конечно, по оставленной тобой подсказке. – Они смотрят друг на друга. – Маленький золотой домик? А потом я прочитала, что ты написала Каспару Витсену.

– Он показал тебе мое письмо? – не может скрыть удивления Тея.

– Показал. Он пришел и рассказал мне о нем, когда мы поняли, что ты сбежала. Ты написала ему о садах. Я была уверена, что ты пишешь не потому, что тебя интересуют свадебные букеты или даже настойки. Ты думала о месте, похожем на это.

Тея прикусывает губу.

– Возможно.

– И ты оставила мне еще одну подсказку, здесь, внизу, в вестибюле. Сначала золотой домик, а потом ананас.

– Я подумала, что ты сможешь понять это, – говорит Тея, – лучше, чем кто‐либо другой.

– Как давно ты их получаешь? – спрашивает тетя Нелла.

– С января.

Теперь настала очередь тети выглядеть удивленной.

– Так давно, а я и не знала! Как ты ее обнаружила? В справочнике? Ты ей писала?

– Ей? – Тея на мгновение чувствует себя обескураженной настойчивостью тети.

Тетя Нелла достает из кармана ананас.

– Женщине, которая делает эти вещи. Ее зовут Петронелла Виндельбрейк. Но я всегда называла ее миниатюристкой.

Какое‐то время они молчат, рассматривая идеальный ананас.

– Их просто принесли, – отвечает Тея. – Я ничего ей не писала. Ты… с ней встречалась?

– Почти, – вздыхает тетя Нелла. – Однажды.

Тея ждет продолжения, но ничего не происходит.

– Я случайно услышала, как вы с Корнелией о ней говорили.

– Подслушивала?

– Я не нарочно!

Тетя поднимает брови, но Тея продолжает:

– Я поняла, что этот человек был важен для тебя, когда ты была в моем возрасте, и, возможно, все еще остается важен. Ты сказала Корнелии, что она могла вернуться. Вот я и подумала, не тот ли это человек, который присылал мне подарки. Но я никогда не была до конца уверена.

– Думаю, это она. – Тетя рассматривает миниатюрный фрукт сияющими глазами. – Этот ананас необыкновенный.

Тея уже открывает рот, чтобы сказать, что ананас, кажется, подрос, но тут же вспоминает, как разозлилась тетя на предположение Корнелии, что миниатюристка – ведьма.

– Он выглядит таким безобидным, – говорит Тея.

Тетя оборачивается:

– Что заставляет тебя думать, что это не так?

– Ну… Корнелия, похоже, ей не доверяет.

– А ты?

Тея не сводит глаз с миниатюры.

– Мне, кажется, глупо волноваться из-за него.

Тетя снова вздыхает:

– Ты искала миниатюристку после получения посылок?

– Ни разу. Как думаешь, она вернулась?

Тетя Нелла снова лезет в карман и медленно разжимает ладонь. У Теи перехватывает дыхание.

– Что это? – шепчет она, наклоняясь, чтобы внимательнее рассмотреть.

Но, разумеется, она прекрасно знает, что это. Идеальная миниатюра младенца. Это ее собственная миниатюра, украденная с груди матери, ребенок, которого, по признанию тети Неллы, она взяла себе, и это так взбесило Корнелию.

– Это ты, – говорит ее тетя. – Или, скорее, твой символ. Миниатюра действительно немного похожа на тебя, когда ты родилась. Я взяла ее из мастерской миниатюристки и хранила все эти годы. – Она замолкает. – Тея, ты копалась в сундуке матери?

Их взгляды встречаются. Самое время рассказать правду.

– Да. Я видела своих родителей, но не взяла с собой. Я оставила их там, где они были.

– Мудро, – кивает Нелла. – А я вот украла эту, когда ты родилась. И все эти годы она приносила мне огромное утешение.

– Ты думала, что миниатюристка была на балу у Саррагон?

– Да. Я так хотела, чтобы она вернулась. Но, возможно, я зря этого желала. Не думаю, что она собиралась когда‐нибудь вернуться за мной. И тогда мы все начали беспокоиться, что, возможно, она вернется, чтобы забрать тебя. – Тетя Нелла улыбается. – Но мы ошибались.

– Ошибались?

– Конечно ошибались. Я нигде ее не вижу, а ты? Ты сама себя забрала.

Какое‐то время они сидят молча.

– Тетя Нелла, ты сердишься на меня из-за свадьбы?

Та глубоко вздыхает:

– Нет. Я просто рада, что ты в безопасности.

– А… папа и Корнелия знают, где я?

Тетя бросает на девушку суровый взгляд.

– Я бы не уехала, не сказав им, куда направляюсь. Я оставила им записку. Но Корнелия и, возможно, даже твой отец сейчас все еще убеждены, что тебя забрала миниатюристка.

– Не думаю, чтобы когда‐нибудь позволила бы этому случиться.

– Значит, у тебя более сильный характер, чем у меня, – говорит ее тетя. – Я бы позволила ей забрать меня с собой, куда бы она ни направлялась.

– Но откуда она знает о нашей жизни?

– Мой вечный вопрос, – усмехается тетя. – Мне нравилось думать, что она была моей путеводной звездой, наставницей жизни, но Корнелия и твой отец считают ее назойливой шпионкой. Мне кажется, она наблюдала за нами издалека, чтобы представить нам наши жизни такими, какие они есть. – Тетя делает паузу. – Твой отец нанял ополченцев Святого Георгия, чтобы прочесать город. Чтобы вырвать тебя из ее лап.

– Ополчение? – Тея закрывает лицо руками. Она не будет плакать.

– Но они не найдут миниатюристку. Они не станут преследовать ее или тебя. Я же нашла тебя.

– Якоб, – бормочет Тея, чувствуя, как накатывает застарелый страх. Его имя глухо падает на простыни. Вальтер и Гриета всплывают в ее сознании, угрожая захлестнуть все внутри. – Прости, тетя Нелла, я не смогла…

Тетя берет Тею за руку.

– Я понимаю. Я жалею, что ты решила, что вообще должна выходить за него замуж.

– Ты говорила с ним?

– Да.

– Что ты ему сказала?

– Правду. Что мы не смогли тебя найти.

– Ты не стала ничего придумывать?

– Нет.

– И он…

– Якоб переживет, – коротко говорит тетя Нелла. – Как и ты.

Она поднимается с кровати и снова тянется к окну.

– Но я навлекла большой позор на семью.

– Не более, чем всегда.

– Хотя, тетя Нелла, я действительно думаю, что он бы относился ко мне как к своему клавесину. Или к оранжерейным цветам, выращенным не в сезон. Необычный предмет, выставленный на всеобщее обозрение в его комнатах.

Тетя поворачивается к девушке.

– Ты права. Он никогда не заслуживал тебя. – Она жестом обводит старую комнату: бархатный балдахин на кровати, ананас, спеленутого младенца, лежащего на простынях. – Я лишь сожалею, что мне потребовалось столько времени, чтобы это понять.

К горлу Теи подкатывают рыдания, но она сдерживает их.

– Я должна отправить сообщение на Херенграхт, сказать им, что ты в безопасности, – продолжает тетя Нелла. – Они с ума сходят от беспокойства. Примерно в миле отсюда есть гостиница. Раньше через нее проезжали посыльные. Я съезжу, посмотрю.

– А если ты не сможешь послать весточку?

– Мы должны сообщить им, что ты в безопасности. – Тетя Нелла замолкает. – Тея, ты хочешь вернуться в Амстердам?

Они смотрят друг на друга. Тея ждет. Ей кажется, что в этом мире нет никакой возможности вернуться в тот город. Не сейчас. Может быть, никогда.

Тетя смотрит на Тею с внезапной, необыкновенной нежностью. Ее силуэт выделяется на фоне золотого утра за окном.

– Тея, я знаю про Вальтера Рибека, – мягко говорит она.

Наступает долгое молчание. Оттого, что тетя произносит имя Вальтера, у Теи внутри все переворачивается, а во рту пересыхает. Чувствуя тошноту, Тея смотрит в простыни, не в силах поднять взгляд. Что именно известно тете Нелле? Будет ли она требовать рассказать все в подробностях? Тея пыталась убежать от Вальтера, но тетя привезла его из города и положила на разбитое сердце Теи.

Но в этом есть и облегчение. Поговорить, снять наконец с себя эту тяжесть. Тея медленно опускает руку в полотняный мешок у кровати. Немного повозившись, она делает глубокий вдох и, достав куклу Вальтера, протягивает ее тете.

– Я не могу вернуться, – едва слышно говорит Тея. – Я не вернусь.

Тетя замирает, не в силах отвести глаз от изящной куклы в руках Теи. Но потом она справляется с собой и берет ее.

– А, – тянет она, разглядывая миниатюру мужчины. – Я понимаю, в чем проблема.

Тея закрывает глаза и вспоминает художественную мастерскую. Она просто не может заставить себя открыть рот и заговорить об этом.

– Я его любила, тетя Нелла, – срывающимся голосом говорит Тея. – Я действительно его любила.

– Я уверена в этом, – тихо отзывается тетя. – Иначе сомневаюсь, что после всего сделанного им ты бы принесла сюда с собой эту куклу.

Тетя Нелла хмурится, изучая красоту Вальтера.

– Никогда не думала, что снова увижу такую миниатюру. Когда ты его получила?

– Это было первое, что она мне прислала. Тетя Нелла, откуда ты знаешь про Вальтера?

Нелла колеблется, стоит ли признаваться.

– Ребекка Босман пришла на твою свадьбу. Она мне рассказала.

Тею охватывает острое негодование.

– Она рассказала?

– После произошедшего между мной и Якобом она, вероятно, решила, что у нее просто нет выбора. Я рада, что она это сделала. Она очень о тебе беспокоится.

Тетя Нелла подходит и садится на кровать, все еще держа в руках Вальтера. Тея хочет забрать у нее миниатюру – и в то же время никогда больше к ней не прикасаться.

– Ребекка рассказала мне и о его жене, – внезапно продолжает тетя Нелла.

«Где сейчас Гриета, – задается Тея вопросом, – ищет ли она меня?» Здесь, далеко, в Ассенделфте, это кажется таким невероятным. Как будто Тея сама хочет, чтобы жена Вальтера добивалась ее внимания, пусть она и отказывается это признать. Эта мысль становится для девушки откровением. У Гриеты Рибек намного больше проблем, чем у Теи Брандт.

– Еще Ребекка показала мне записки, – продолжает тетя Нелла, беря Тею за руку. – Мне искренне жаль, что тебе пришлось справляться со всем этим в одиночку.

Тея чувствует, как на нее накатывает волна усталости.

– Папа знает?

– Не знает. Это не мой секрет, чтобы ему рассказывать.

– Спасибо, – шепчет Тея и замолкает, тяжело вздыхая. – Что ж, не думаю, что когда‐нибудь смогу ему рассказать.

Тетя обдумывает ее слова.

– Нам не обязательно знать друг о друге все.

– Но я всегда говорила, – улыбается Тея, – что это часть нашей проблемы. Слишком много секретов.

– Некоторые секреты надо хранить. Другие – нет.

Тея смотрит в сторону окон.

– Побыв здесь, в Ассенделфте, я, кажется, начинаю узнавать о тебе больше.

Тетя смотрит на нее с наигранной издевкой.

– Больше пыли? Или трав увядающего сада?

Девушка смеется:

– Нет. Той свободы, что у тебя была.

– Ах, свободы.

– Нет, я правда чувствую. До того, как ее забрали.

Тетя Нелла гладит Тею по щеке.

– Я должна была быть к тебе мягче. Если бы я лучше заботилась о тебе, делилась бы с тобой, возможно, Вальтера Рибека и его жены никогда не было бы в твоей жизни. Это моя вина. Но я хочу, чтобы ты знала – ты можешь мне рассказать все.

– Я думала, знаю, что делаю.

– Никто из нас не знает, что делает.

Слова тети сильно удивляют Тею.

– Кроме миниатюристки? – хмыкает девушка. – Которая, похоже, знает все.

Ее тетя рассматривает миниатюры, лежащие на постели.

– Кажется, она на самом деле знает больше, чем другие. Но я говорю о нас, а не о ней. Тея, мое сердце никогда не разбивали, как твое. Но я беспокоилась и печалилась по разным поводам. Я знаю, каково это – любить человека, а потом выяснить, что он совсем не такой, как ты думала. – Вздохнув, тетя Нелла прикусывает губу. – Это особая боль, осознание, а затем смирение. Боль, которую ты испытываешь, может заставить тебя усомниться в собственной жизни. Но обещаю тебе: все меняется. Честное слово. Боль утихнет. И со временем ты забудешь, какой острой она была.

– Но сколько ждать? – спрашивает Тея, смаргивая навернувшиеся слезы. – Сколько это будет длиться?

– Не могу тебе этого сказать, – качает головой тетя Нелла. – Но поверь мне, настанет день, когда ты перестанешь думать о нем. Станет казаться, что Вальтер – просто вымысел. Будто все случилось с другим человеком. Будто он просто кукла.

– А мы можем его похоронить? – неожиданно спрашивает Тея.

– Похоронить? – удивляется тетя Нелла.

– Да. Мы можем похоронить его в саду?

– Хорошая идея, – улыбается тетя. – Конечно можем.

Тея так благодарна, что ее воспринимают всерьез. Она очарована тем, как сияет тетя Нелла в полосах золотистого света этого чудесного утра. Кем бы ни была тетя Нелла, когда ей самой было восемнадцать и она жила в этой комнате, и кем бы она ни стала за последующие годы, она приехала из Амстердама, чтобы найти Тею. Она пришла. Она отдернула занавески, к которым больше никогда не хотела прикасаться, чтобы вырвать Тею из кошмара, в который та погрузилась.

– Спасибо тебе, – шепчет Тея и наконец позволяет себе расплакаться.

Обильные крупные слезы катятся из ее глаз, девушка судорожно дышит. Тетя обнимает ее, и они застывают в самом долгом объятии за всю Теину жизнь.

XXXIII

Они решают позавтракать на свежем воздухе сырными рулетиками из запасов Неллы. Полакомиться ими, сидя на старом одеяле из игровой комнаты, среди лавандовых кустов.

– Стола нет, – улыбается Нелла племяннице. – Совсем не по-амстердамски.

– Я не против, – беззаботно пожимает плечами Тея. – Здесь так красиво.

– Знаешь, что твоя мама говорила про сельскую местность? – спрашивает Нелла, вылезая обратно через дыру в окне, которую сделала Тея. – Делать там нечего!

Со смехом она спрыгивает вниз и, прикрыв глаза рукой, смотрит на дом.

– Но тут дел невпроворот.

Утреннее небо все еще бледно-голубое, повсюду на траве сверкает роса. Нелла наблюдает за тем, как ловко Тея выбирается через пустую оконную раму.

– Как раз после того, как я узнала про тебя, – говорит она, – я предложила Марин рожать здесь. Или, если бы ты родилась в городе, тебя можно было бы отвезти в Ассенделфт.

Тея, отряхивая юбки, удивленно смотрит на тетю.

– Ты предложила привезти меня сюда?

– Именно. Сказала, что здесь не будет посторонних глаз. И ты сможешь спокойно тут жить.

– Не похоже на тебя. Ты всегда восхищалась городом.

Нелла ничего не отвечает, и они ищут местечко возле лавандовых кустов. Роса оседает на юбках, вымачивая подол.

– Что подумает Корнелия, когда увидит, сколько еды мы забрали? – хмыкает Тея.

– Скорее всего, обрадуется, что мы едим.

– Она последует за нами, как по хлебным крошкам. Как по тем подсказкам, что ты нашла.

– Я нахожу дорогу по миниатюрам, – усмехается Нелла, – а Корнелия – по булочкам? Не рассказывай ей.

Какое‐то время Тея задумчиво жует булку.

– Ты всегда говорила, что обвенчана с городом. Считаешь, только там я могу жить?

Нелла задумывается.

– Да, я действительно говорила так долгие годы. И в этом все еще есть смысл. Город – это много возможностей.

– Но не сейчас. Пока еще нет.

Чувствуя беспокойство и не желая больше противоречить самой себе, Нелла поднимается на ноги.

– Нужно отвести кобылу от изгороди. Ничего, если ты побудешь тут одна?

Тея закрывает глаза и подставляет спину солнцу.

– Прекрасно справлюсь.

* * *

Нелла идет мимо лавандовых полей своей матери и фруктовой стены, через сады, вдоль о́зера, в поля. Кобыла терпеливо ждет, и Нелла не торопясь отводит ее пастись к яблоням. Стоя в пятнистой тени, Нелла вдруг слышит звук раскалываемого дерева. Поднимает голову.

Сквозь деревья Нелла видит, что Тея нашла топор – скорее всего, в шкафу с инструментом Герта Ортмана – и методично обходит первый этаж, тюкая топором по старым доскам, выламывая их, чтобы открыть ставни. Древесина настолько хрупкая, что с легкостью ломается, словно лишь того и ждала.

Нелла не может сдвинуться с места. Медленно открывающийся дом напоминает ей о неуверенности, о том, что старый страх перед ним все еще не до конца преодолен. Кажется, дом открывает глаза, как будто впервые за долгое время просыпается. И стоя перед ним, Нелла ощущает, что какая‐то часть ее самой, дремавшая столько лет, тоже возвращается к жизни. И она не уверена в этой своей части. В ее достоинствах, сильных и слабых сторонах. Прошло слишком много времени. Возможно, этот дом всегда ждал, палимый солнцем и поливаемый дождем, всегда ждал ее возвращения. Но вопрос в том, стоило ли ей возвращаться?

Нелла приближается к дому. Тея уже сняла доски с входной двери – и обходит вокруг. Незаметно для племянницы, увлеченной снятием пут, в которых находился дом, Нелла входит в прихожую, а потом – в кухню. Представляет, как здесь суетится Корнелия. Гремит сковородками, ворчит, снимает пробу, гоняет Лукаса со столов. Представляет, как Отто сидит на месте ее отца, читая газету или книгу.

При мысли об Отто Нелла внимательно прислушивается. Убедившись, что Тея все еще поглощена своей «работой по дереву», она запускает руку в сумку и достает старый план Ассенделфта, сплошь исписанный по углам почерком Каспара Витсена. Как она тогда злилась, как же ей было больно! Но потом она представляет горшок алоэ у кровати. Его беспокойство за Тею, его решимость помочь в ее поисках. Нелла думает о его настойках, о непринужденных беседах. О том, как рассказывала Каспару о своей матери и ее умении обращаться с травами. Она ни с кем раньше этим не делилась.

Нелла переводит взгляд на дверь. На миг она видит картину: ее мать стоит рядом, разговаривая с пришедшими за помощью женщинами. Здесь, прямо на пороге. Они благодарны госпоже Ортман за ее благоразумие и навыки.

Встряхнувшись, Нелла отгоняет от себя призраков прошлого и смотрит на карту. Вот нарисованные рукой Каспара схемы пристройки к кухне – чтобы получилась теплица. Его пометки по поводу отопления, его расчеты и примечания. Сейчас ничто из этого не раздражает и не причиняет Нелле боли. Возможно, в этих строчках – обещание будущего. Что говорил ей Каспар, сидя за кухонным столом на Херенграхт? Сад – все, что мы есть, и все, что мы будем.

Отто тоже отметился. Его рукой сделана надпись на стене нарисованного здания: «Брандт и Винтсен Ко. Поставщик ананасов из Амстердама по всему миру». Нелла выпрямляется. Как легко эти двое пропустили ее имя, хотя дом, о котором они мечтают, принадлежит именно ей. Нелла думает о Тее. Сияющая в лучах солнца, обрамленная строго симметричными формами старого дома, она держит в руках топор, принадлежавший отцу Неллы. Вид впечатляет. Нелла снова вспоминает слова Теи – о женитьбе на ней Якоба и приобретении нового клавесина. А Нелла это, можно сказать, упустила!

Конечно, Ассенделфт нельзя назвать идеальным. Она это прекрасно понимает. Солнце не всегда будет так светить, да и проблемы не исчезнут по мановению волшебной палочки. Прошлое всегда сталкивается с будущим, а счастью отведены лишь краткие мгновения.

Гораздо важнее справиться со всем остальным. Нелла уже жила в этом раю. Она понимает пределы его возможностей гораздо лучше Отто, Каспара или Теи. Яркие мгновения счастья пройдут, а ты останешься гадать, когда же они снова вернутся.

Но теперь все иначе. Потому что Нелла знает – следующий момент счастья обязательно придет. Раньше – в этом доме, а потом в Амстердаме – у нее никогда не было в этом уверенности, а потом она и вовсе оказалась в ловушке собственных сомнений.

Все должно быть по-другому. Должно быть. Они должны учитывать вероятную возможность того, что Якоб ван Лоос никогда не вернет им гульдены, указанные в брачном контракте. Благодаря усилиям Клары Саррагон их репутация в определенных кругах Амстердама, возможно, уже не подлежит восстановлению. По крайней мере, раз уж Якоб и Тея на самом деле не поженились, дом на Херенграхт по-прежнему принадлежит Отто и он может делать с ним все, что пожелает. Да, они получат пособие, которое поможет выплатить ссуду и поддерживать дом в жилом состоянии. Но если Отто решит продать дом, а Нелла согласится с тем, чтобы он работал в Ассенделфте, все может обернуться иначе. Плюс у них есть другие преимущества, помимо гульденов. Ум Каспара Витсена, воля Неллы, мужество Отто, сердце Корнелии. И у них будет Тея. Малышка, которой, кажется, все же суждено здесь жить.

Нелла размышляет, что на оставшиеся деньги они создадут будущее. «Ортман, Брандт и Витсен». Звучит!

Она представляет себе притолоку над камином в холле, украшенную новым камнем. Буквы «О. Б. В.», увитые гирляндой из ананасовых листьев. Им все равно нечего теперь терять. Какой смысл и дальше бороться с Амстердамом?

Чтобы орошать посевы, Каспар рекомендовал осушить часть озера. Нелла выглядывает в окно. Что бы сказала по этому поводу ее мать? И что бы сказала Марин, узнай, что ее сухой, теплый дом на Херенграхт продается ради восстановления развалин, а ее дочь выращивает ананасы?

А еще Нелла думает, что Йохану все это бы пришлось по нраву. Очень даже. Его бы позабавила перспектива такого испытания человеческой способности надеяться, разбавленное толикой безрассудства. Однажды он был здесь, слушал, как Нелла играет на лютне, и сказал, что отсюда прекрасный вид на озеро.

– Здесь сыр, наверное, дешевле. Без городской наценки, – говорит Тея, выдергивая Неллу из размышлений. – Но хватит ли этого, чтобы убедить Корнелию?

Нелла так глубоко ушла в свои мысли, что не заметила, как племянница вернулась. Она оборачивается – напротив, с топором в руке, стоит Тея, утирая пот со лба. И внимательно смотрит на тетю. Нет смысла прятать расчеты Витсена.

– Этот папины планы, – говорит Тея, подходя ближе.

– Строго говоря, они мои.

Прищурившись, Тея разбирает почерк Каспара.

– Ты правда вернулась из-за меня?

– Ну конечно.

– Тогда зачем ты взяла эти планы, если они тебя так сильно злят?

– Тея, я вернулась сюда не из-за твоего отца, не из-за Каспара и не из-за миниатюристки. Из-за тебя. – Нелла делает паузу. – И потом, это же ты принесла ананас.

Тея садится и внимательно изучает пометки своего отца и Каспара. Нелла размышляет, как сильно эта девушка нуждается в ее любви. Как же она раньше этого не замечала?

– Амбициозные планы, – комментирует Тея.

– Ну я тоже амбициозна. Как и твой отец. – Нелла неуверенно пожимает плечами. – И, возможно, мы слишком долго пробыли в Амстердаме.

Тея, широко раскрыв глаза, смотрит на тетю, осмысливая сказанное.

– Ты действительно это сделаешь? После всего, что случилось?

Нелла глубоко вздыхает:

– Думаю, мы все заслужили новое начало, как считаешь?

Тея отвечает не сразу. Теперь ее любимый театр будет далеко. И рядом не будет Ребекки, чтобы поговорить. Никакого великолепия, которое мог бы предложить Якоб ван Лоос. Но… великолепие никогда не производило на Тею особого впечатления. Все это дело рук Неллы.

Вместо ответа Тея спрашивает:

– Но разве для тебя это не старое начало? Вернуться сюда.

– Вернуться сюда, где я жила ребенком? – Нелла снова вздыхает. – Кому‐то это покажется неудачей. Я так долго, еще до твоего рождения, пыталась этого избежать. Но сейчас, вернувшись на самом деле, я вижу, что это уже не то место, которое я покинула. Как оно может быть тем же самым? Моих родителей нет. Ни брата, ни сестры. Теперь здесь все может быть так, как я пожелаю.

– То есть ты больше не будешь бежать отсюда?

Нелла скользит кончиками пальцев по строкам, написанным Каспаром.

– Не буду.

– Так мы можем остаться?

– Можем. – Произнося эти слова, Нелла чувствует, как ее сердце впервые за много лет трепещет. – Тея?

– Да, тетя Нелла?

– Пойдем похороним Вальтера.

* * *

Похороны не занимают много времени, тельце Вальтера крохотное. Тея выбрала старое ореховое дерево последним пристанищем возлюбленного. Девушка опускается на колени и кладет его в неглубокую ямку, выкопанную ржавой мотыгой госпожи Ортман.

– Тетя Нелла, помнишь, ты сказала, что если бы лучше меня опекала, то никакого Вальтера не было бы? – Тея делает паузу, и Нелла ждет, глядя, как племянница медленно выдыхает и, встав, стряхивает с колен землю. – А я бы не хотела, чтобы Вальтера никогда не было. Потому что, если бы я не встретила Вальтера – если бы ничего из этого не случилось, – я могла бы никогда сюда не попасть. И ты. И ничего из того, что случится в будущем, тоже не имело бы шансов на существование.

– Возможно. Но если посмотреть с другой стороны, ты могла все равно сюда попасть, несмотря ни на что, – возражает Нелла. – Никогда нельзя быть до конца уверенной, что ложь, заключенная в человеке, – единственное начало новой главы твоей жизни. Как бы тебе ни хотелось так об этом думать. Однако я уверена, что врезала бы Вальтеру, случись нам встретиться.

– Тетя Нелла!

– Прямо по его смазливому личику.

– Разве можно говорить такое на похоронах!

Они обе смеются. Тея наклоняется над импровизированной могилой последний раз, чтобы засыпать лицо Вальтера землей.

Потом они направляются обратно к дому, окруженному трелями утренних птиц, и осматривают погребальный костер из досок, сооруженный Теей. Деревья дрожат от разноголосого щебета, листья трепещут, вплетая шелест в общий хор. Нелла поражена осознанием того, что, возможно, больше никогда не будет жить в доме на Херенграхт и их семейная судьба висит на волоске. Они идут в будущее, по-прежнему неопределенное и зыбкое. И это пение птиц – громче всего, что Нелла когда‐либо слышала за многие годы. Сотня, сотни голосов, поющих, щебечущих, стрекочущих. Как будто они и деревья – единственное, что есть на земле. Как будто Нелла и Тея всего лишь крохотные фигурки, двигающиеся в их тени. И Нелла поражается, что все эти голоса звучат в ее голове, дарят ей новую надежду.

А потом они слышат другой звук. Сквозь пение птиц различим стук копыт. По высокой траве Тея бежит к забору перед домом. Обернувшись, она зовет с собой тетю, и та присоединяется. Вдвоем они ждут, не сводя глаз с горизонта, с города, с прежней жизни где‐то за чертой, и с неба, отливающего золотом и неимоверной, насыщенной синевой.

Вдалеке женщины видят две фигуры, одна меньше другой, подпрыгивающие на высоком сиденье повозки. Пока лошадь идет по дороге, Нелле кажется, что меньшая фигурка держит плетеную клетку, в которой угадывается силуэт большого кота. Похоже, вся повозка завалена коробками. Кобыла Неллы, бродившая вокруг внутренней ограды, удивленно поднимает голову, когда стук копыт перекрывает пение птиц. Навострив уши, она тихонько ржет.

Маленькая фигурка поворачивается к большой, как будто что‐то говорит. Вверх поднимается рука с выставленным пальцем, и настроение Неллы взмывает к небесам, когда Тея машет. И ей машут в ответ. Племянница оборачивается к тете, ее лицо сияет, а день окончательно растворился в лазури. Они смотрят на дорогу. Отто, Корнелия и Лукас в плетеной клетке все ближе и ближе.

– Интересно, она повязала ему воротничок по такому случаю? – интересуется Нелла, обнимая Тею за плечи.

– Представляю себе, – смеется племянница. – Его наверняка стошнит.

Нелла полагает, что скоро они узнают, будет ли ссора из-за кошачьего наряда. Но какая разница, даже если и будет? Всегда будут ссоры и примирения. Они вчетвером, крепко стоя на ногах, машут друг другу. Готовые все начать заново в этой глуши.