Текст книги "Гарриет"

Глава 18

По мере того, как приближалась среда, Кори становился все невыносимее. Он без причины цеплялся к миссис Боттомли, к детям и больше всего к Гэрриет.

Во вторник он ужинал с друзьями в Лидсе и попросил Гэрриет выгладить к вечеру его белую рубашку. Гэрриет старательно выполнила поручение. Но, к несчастью, не успела она отвернуться, как Амброзия, которая только что охотилась на мышей в угольном подвале, запрыгнула на стол и украсила перед свежевыглаженной рубашки черными следами.

Кори чуть не разнес всю кухню.

– Господи, ну почему ты не можешь сосредоточиться на одном деле хоть на пять минут?

Тут терпение у Гэрриет лопнуло. Из-за завтрашнего обеда она с утра крутилась на кухне как белка в колесе, и у нее уже раскалывалась голова.

– Если бы ты не дергал всех без нужды, дела в доме шли бы гораздо лучше.

Кори угрожающе сверкнул глазами.

– Ну-ну, продолжай, я слушаю.

– Хорошо, ты можешь орать на меня, если тебе так угодно, но зачем срывать зло на миссис Боттомли и на детях – этого я не могу понять. Они не виноваты, что твоей стервозной супруге втемяшилось явиться завтра на обед.

Лицо Кори перекосилось от гнева.

О Боже, что я наделала? – ужаснулась Гэрриет.

– Советую тебе не забывать, в чьем доме и на чье жалованье ты живешь, – процедил он и ушел, резко развернувшись.

Через полчаса входная дверь хлопнула, и его машина стремительно унеслась прочь.

Не в силах успокоиться, Гэрриет съела большой кусок орехового пирога, потом еще один и уже собралась приняться за третий, но чьи-то руки вдруг обхватили ее за талию, и бархатистый мужской голос над ухом произнес:

– Угадай, кто?

Когда, давясь ореховым пирогом, Гэрриет испуганно обернулась, ее затуманенному слезами взору представилось красивое мужское лицо. В темных порочных глазах, которые от смеха превратились в узкие щелочки, Гэрриет почудилось что-то смутно знакомое.

– Привет, малышка, – сказал он. – Я Кит Эрскин.

– Господи, как вы неожиданно…

– А я вообще люблю неожиданности. Где Кори?

– Его нет, он уехал в Лидс.

– Замечательно. Наконец-то мы одни!

– Наверху миссис Боттомли, – поспешила сообщить Гэрриет, на всякий случай отодвигаясь подальше.

– Что поделывает старушка Боссис?

– Выгребает пыль из самых дальних углов. Надо, чтобы все было идеально: миссис Эрскин с Ронни Аклендом приезжают завтра на обед.

Кит присвистнул.

– Завтра? Как я, оказывается, подгадал с приездом! По-моему, тут у вас неплохой пирог. – Он отрезал себе большой кусок. – Умираю с голоду. Где мы с вами ужинаем?

– Я не могу, – начала Гэрриет. – Я должна…

– Помыть голову, – закончил за нее Кит. – Можете себя не утруждать. И так видно, что вы лет на десять моложе Ноэль.

– Мастер Кит! Откуда вы взялись? – запричитала миссис Боттомли, вошедшая в кухню с метелкой для паутины.

– Боссис! Бесценная вы моя! – Он подхватил ее на руки, будто она была легче перышка, и начал кругами носить по кухне.

– Поставьте меня на пол, мастер Кит! – сердясь и смеясь одновременно, кричала миссис Боссис. – Поставьте сейчас же! – Пытаясь отбиться от него, она быстро, как сороконожка, перебирала в воздухе ногами.

С появлением Кита просторная кухня сразу же показалась маленькой и тесной. За несколько минут он успел выпить три двойных виски, прикончить почти весь ореховый пирог и обсудить все новости с миссис Боттомли, однако при этом его взгляд все время лениво скользил по Гэрриет.

Гэрриет в это время пыталась украсить пудинг, предназначенный для завтрашнего обеда, но в конце концов, поняв, что украшает больше стол, чем пудинг, решила отложить это на завтра.

Кит зачерпнул горсть замороженных фиалок и щедрой рукой рассыпал их по тарелке с муссом.

– Так нельзя, у нас же завтра гости! – взмолилась Гэрриет.

– Плюньте вы на них, – посоветовал Кит. – Будьте на высоте, берите пример со своих десертов. Как Кори? – спросил он, оборачиваясь к миссис Боттомли.

Миссис Боттомли сокрушенно покачала головой.

– Таким я его еще не видела. Сегодня утром нарочно испекла ореховый пирог – вы же знаете, это его любимый, – так он к нему даже не притронулся. Как услышал, что она приезжает вместе с Ронни Аклендом, так с тех пор и ходит мрачнее тучи. Интересно, и что это за Ронни Акленд такой? На фотографии он такой красавец.

– Ронни Акленд? Уверяет, что он актер, но, по правде сказать, я бы с ним и шараду не взялся разыгрывать. Но тут другое: у него умирает отец, бедный Ронни вот-вот осиротеет и одновременно превратится в лорда Акленда – и вот это-то Ноэль и привлекает. Она ведь всю жизнь ждала своего Лорда.

Гэрриет улыбнулась. Она ничего не могла поделать – Кит Эрскин ей нравился и, судя по всему, прекрасно это сознавал.

– Послушайте, Боссис… – начал он.

– Ах, не называйте меня Боссис, это так грубо звучит.

– Вы не присмотрите за детьми, пока мы с Гэрриет съездим поужинаем?

Миссис Боттомли явнр колебалась.

– Конечно, ей хорошо бы было немного передохнуть, мистер Кори ее совсем издергал; но что же это получается – он только за дверь, а ее уже и след простыл? Нет, ему это не понравится.

– Да мы вернемся раньше его, он и знать ни о чем не будет. Ну, Боссис, миленькая!..

– Ну… Не будь я так сердита на мистера Кори, ни за что бы не согласилась.

Кит повез Гэрриет в какой-то маленький клуб, где они поужинали, а после ужина еще долго пили и разговаривали при тусклом освещении, уже на «ты».

– Значит, она таки завтра приезжает. – Кит усмехнулся. – Думаю, Боссис не преминула тебе рассказать, как мы с Ноэлью однажды погуляли.

– Да? А я так поняла с ее слов, что скорее дома посидели, – заметила Гэрриет.

Кит расплылся в улыбке.

– О, да у кисоньки кого-точки?.. Самое странное, что Кори потом даже не держал на меня зла. Знаешь, что он сказал? Говорит, какое я имею право винить тебя, если и сам не могу перед ней устоять?

– Мне так жаль Кори, – задумчиво проговорила Гэрриет. – И почему такой мужчина не может никого найти себе вместо нее?

– Потому что она его околдовала, – сказал Кит. – И потому что он сгорел дотла в идиотской надежде, что когда-нибудь – через год, через пять, десять, сто лет – он наконец пробьется сквозь гранитную толщу ее самодовольства и завоюет это жалкое, пустое сердечко.

Я ненавижу ее, – медленно продолжал он. – Ей не нужен никто, кроме нее самой, – и все равно, в первый момент она так ослепляет, что затмевает все кругом, как солнце… Впрочем, – он вытянул ноги под столом, и одна из них задела ногу Гэрриет, – это все чужие беды, поговорим лучше о твоих. Почему ты оставила ребенка? Влюбилась без памяти в его отца?

– Да. Наверное, я до сих пор в него влюблена. – Она вовсе не собиралась говорить ему о Кори.

Кит взял ее за руку.

– А я в любви предпочитаю быть реалистом. Какой смысл всю жизнь терзаться из-за того, кто тебя не любит? Лучше уж найти ему подходящую замену.

– Да? – сказала Гэрриет, забирая у него руку. – И где же я ее найду?

– Да хоть прямо здесь. Ну-ка взгляни на меня повнимательнее и скажи: разве во мне что-нибудь не хорошо?

Гэрриет взглянула на Кита. Пожалуй, в нем было хорошо все: и низкий бархатистый голос, и глаза, и насмешливый рот, и широкие плечи, и длинные сильные ноги – и одна из них снова прижималась к ноге Гэрриет.

– По-моему, пора возвращаться домой, – сказала она.

На полпути от шоссе к дому Кит остановил машину и заглушил мотор. Потом, без всякого предупреждения, он сдернул ленту с затылка Гэрриет, и ее волосы рассыпались по плечам.

– Так гораздо лучше, – сказал он. – Почему ты все время пытаешься скрыть, какое ты прелестное создание?

– Я не хочу никого прельщать, – ледяным голосом ответила она.

– Послушай, моя славная, ты, конечно, в жизни здорово обожглась, но, в сущности, это все равно, что вылететь из седла на полном скаку: чем дольше после этого не подходишь к лошади, тем труднее сделать первый шаг.

Он повернулся на сиденье и нежно поцеловал ее в губы.

– Ну-ну-ну, – сказал он потом тихо и ласково, словно успокаивая испуганного жеребенка. – Ведь неплохо было, правда?

Совсем не плохо, подумала Гэрриет. Точнее, даже очень хорошо. И, когда он снова склонился к ней, она ответила на его поцелуй.

– Вот это да, – прошептал он. – Ты представляешь, как прекрасно нам будет вместе?

Распахнув пальто, он притянул ее к себе, так что она всем телом почувствовала, как подрагивают мышцы его большого, сильного тела.

Что я делаю, подумала она. Неужели все сначала? Как можно опять сдаваться так сразу?

– Ну же, – прошептал он. – Не бойся, я не такой болван, чтобы ты тут же от меня забеременела.

Словно раскаленное железное клеймо ткнулось ей в спину. Забеременела? Одно это слово вмиг привело ее в чувство. В панике она вырвалась из его объятий и, распахнув дверцу, стремглав бросилась к дому.

– Эй, постой минутку! – смеясь, кричал Кит ей вслед. – Не надо так торопиться, лечь в постель мы всегда успеем!

Задыхаясь, она влетела в дом и прямо в прихожей наткнулась на Кори.

– Гэрриет! Слава Богу, что ты вернулась. Что с тобой, что-нибудь случилось?

Она судорожно вытирала размазанную тушь, приглаживала волосы и затискивала под пояс выбившуюся блузку.

– Ничего особенного, – пробормотала она. – Мы с Китом ездили ужинать.

– Ах, ужинать, – повторил Кори таким ледяным тоном, что Гэрриет отшатнулась, будто он ее ударил. Секунду он с неизмеримым презрением разглядывал ее всклокоченные волосы и съехавшую набок юбку, потом – словно вдруг захлопнулись ставни – его лицо приняло свое обычное каменно-бесстрастное выражение. – Впрочем, этого следовало ожидать, – сказал он. – Уильям уже целый час кричит, разрывается. Если ты и дальше намерена так же безответственно относиться к детям, то можешь хоть завтра собирать чемоданы и выметаться на все четыре стороны.

Гэрриет застыла как громом пораженная. Ее вывел из оцепенения насмешливый голос.

– Что тут за шум? Я не опоздал? – Поправляя галстук и невозмутимо вытирая следы губной помады, в прихожую вошел Кит Эрскин. – Привет, Кори. Я смотрю, ты что-то осунулся с тех пор, как я тебя не видел. Наверное, слишком рано ложишься спать.

Гэрриет не стала дожидаться ответа Кори. Сгорая от стыда и унижения, она бросилась вверх по лестнице. Неужели он выгонит ее за одну-единственную провинность?

От рева лицо Уильяма побагровело, а глаза превратились в узкие щелочки.

– Маленький мой, – шептала она, укачивая и прижимая его к себе. – Прости меня, прости!

Пока подогревалось молоко, Уильям постепенно успокаивался, а Гэрриет, наоборот, нервничала все больше. Ей ясно виделось их с Уильямом будущее, унылое и безденежное, и в этом будущем не было ни Шатти и Джона, ни даже Кори с его перепадами настроения. Как странно, думала она, прошло так мало времени, а этот безалаберный дом стал ей чуть ли не родным…

Но не успела она сунуть Уильяму его молоко, как послышался негромкий стук в дверь. Это был Кори.

– Не вставай, – сказал он ей. – Как Уильям?

– Все… хорошо, – с трудом проговорила она. – Пожалуйста, извини. Конечно, я не должна была уезжать из дома.

– Плохо, что ты уехала с Китом. Женщины интересуют его только как временные партнерши, а тебе это сейчас меньше всего нужно.

Гэрриет ниже опустила голову.

– Я… очень тебе неприятна?

Кори слегка улыбнулся.

– Время от времени мои лошади начинают взбрыкивать и показывать норов, мне даже приходится порой выбивать из них дурь. Но это не значит, что я люблю их меньше, чем раньше.

– Значит… я могу остаться?

Он кивнул.

– Без тебя мои дети осиротеют. Я не могу этого допустить. И потом, извиняться должен я, а не ты: последние несколько дней я вел себя по-свински.

Он взял в руки фотографию Саймона, лежавшую на ее столике.

– Наверное, я слишком погряз в своем маленьком аду и совсем забыл, что у других тоже есть свои горести. Гэрриет. – Он нежно провел пальцем по ее щеке. – Бедная девочка. Ты еще тоскуешь по нему?

Гэрриет покраснела.

– Да… Нет. Не знаю. Почему ты не скажешь своей жене, чтобы она завтра не приезжала? – выпалила вдруг она. – Еще можно все изменить.

– Я должен видеть их вместе какое-то время – ее и Ронни Акленда, – медленно сказал он и направился к двери.

Уже выходя, он обернулся.

– Только, пожалуйста, к приезду Ноэль убери волосы назад. Так ты чересчур хорошенькая. Чего доброго, она еще начнет встречное дело о разводе.

Едва дверь за ним закрылась, Гэрриет, с недовольным Уильямом на руках, метнулась к зеркалу. Он назвал ее хорошенькой? Кори Эрскин назвал ее хорошенькой? Но ведь за все время он ни разу не сделал ей ни одного комплимента. Она приложила ладонь к щеке, до которой только что дотрагивался Кори, и попробовала представить себе Кори Эрскина в любви; на миг ей показалось, будто она видит, как разглаживаются морщины на этом каменно-надменном лице, и слышит голос, нежный и страстный, а не глуховато-холодный, как всегда. Впрочем, она тут же устыдилась своей распущенности и потом долго еще терзалась угрызениями совести.

Тем не менее, уложив Уильяма, она все же направилась в ванную и вымыла голову.

Она уже вернулась к себе и сушила волосы полотенцем, когда в щель под ее дверью просунулся сложенный вчетверо листок белой бумаги.

На листке большими детскими каракулями, десять раз подряд, было написано: «Я больше не буду совращать Гэрриет». И ниже, обычным почерком, приписка: «Милая Гэрриет, Кори хотел, чтобы я написал это тысячу раз, но у меня заболела рука, и я хочу спать. Так что, пожалуйста, прости меня без этой тысячи. Целую, Кит».

Гэрриет прыснула. Долго сердиться на Кита Эрскина было совершенно невозможно.

Глава 19

Ронни Акленд с Ноэль опоздали по меньшей мере на час. За это время дети совершенно обезумели от отчаяния, а Гэрриет успела раз десять сбегать наверх, чтобы поправить ленту на затылке и попудрить нос. Но, когда Ноэль Белфор, закутанная в светлые меха, выбралась из своего длинного «Роллс-Ройса», Гэрриет стало ясно, что пудра потрачена зря. Такой красоты, как у Ноэль Белфор – яркой, ликующей, – не было больше ни у кого на свете. Она ворвалась в «Дом на отшибе», подобно райской птице, с пронзительным криком любви.

– Кори, милый, как ты похудел! Шатти, малышка, на тебе просто прелестное платье! Джон, ангел мой, какой ты у меня стал высокий и красивый!

Оправившись от первого потрясения, Гэрриет разглядела, что у Ноэль правильный, чуть удлиненный овал лица, бархатисто-нежная, как у лепестков магнолии, кожа и ясные, живые светло-карие с желтизной глаза. Золотое сияние исходило от великолепной гривы ее волос. Она была высокая – почти как Кори, но при этом ее тело казалось необыкновенно гибким и словно шелковистым. Под шубой у нее оказалось шерстяное трикотажное платье цвета шафрана, идеально облегавшее ее фигуру.

Поочередно заключив в объятия детей, она неожиданно обратила ослепительную улыбку на Гэрриет.

– Мне так стыдно, что мы на столько опоздали! Нет, это совершенно непростительно. Идемте скорее чего-нибудь выпьем, чтобы мне не было так стыдно. – Она подхватила Гэрриет под руку. – Вы не представляете, как я рада, что у моих детей такая няня. Я слышала о вас столько хорошего. Как только пообедаем, я обязательно зайду взглянуть на вашего малыша, а вы мне расскажете все, все о себе.

Гэрриет, ожидавшая встретить что угодно – равнодушие, высокомерие, прямую враждебность, – оказалась решительно не готова к теплому и дружескому тону. Ронни Акленд и Кори уже сидели в гостиной, беседуя об охотничьих ружьях.

К вящему удивлению Гэрриет, понравился ей и Ронни Акленд, высокий красавец в твидовом костюме. У него был довольно громкий голос, чуть красноватое лицо и прекрасные белые зубы. Он все время улыбался, скорее всего просто от смущения.

Кори уже успел восстановить самообладание и теперь производил впечатление человека, слегка раздосадованного приездом незваных гостей. За все время на его холодном, невозмутимом лице не мелькнуло и намека на бушевавшее в душе смятение.

Вот это выдержка, восхищенно думала Гэрриет. Да, доведись ей неожиданно встретиться с Саймоном, она бы так не смогла.

Ноэль взяла у Кори бокал с вином, коснувшись при этом его руки, и стала бродить по гостиной. По дороге она переставляла некоторые украшения и поправляла картины на стене.

– С каких это пор наш камин стал дымить? – Пнув носком замшевой туфельки внушительное полено, она обернулась к Кори, но тут на пороге появился Кит Эрскин, в тесных до неприличия клубнично-красных брюках.

Ноэль, которая явно не ожидала встретить его здесь, в первое мгновение оцепенела.

– А ты что здесь делаешь? – В ее вопросе прозвучала скрытая неприязнь.

С минуту Кит демонстративно разглядывал ее, потом зевнул так широко, что Гэрриет заволновалась, как бы он не вывихнул челюсть.

– Вот, приехал в гости к своему брату – твоему мужу, кстати сказать. Заодно ухлестываю за этой знойной девочкой. – Он обнял Гэрриет за плечи и поцеловал в щечку. – А ты опять нацепила на себя это безобразие, – добавил он и, как и накануне, сдернул ленту с ее волос. Темные волосы Гэрриет тут же рассыпались по ее плечам, а щеки залились румянцем. Кит тем временем уже с улыбкой обернулся к Ронни Акленду.

– Мы с вами незнакомы, – сказал он, – но, насколько я понимаю, вы вскорости намерены превратиться в мистера Ноэль-Белфор Второго. Или третьего? Никак не могу запомнить.

Гэрриет поспешно ретировалась на кухню.

– Ну и обстановочка там, в гостиной, – пожаловалась она распаренной миссис Боттомли, которая самоотверженно орудовала над уткой. – Как думаете, мне обязательно с ними обедать?

– Конечно, – сказала миссис Боттомли. – Ты же должна следить за детьми. Миссис Эрскин всегда требует, чтобы за столом все было как положено.

– Понятно, – вздохнула Гэрриет. – Кстати, я посолила суп.

– Я тоже, – сокрушенно сказала миссис Боттомли.

Обед показался Гэрриет кошмаром. За приятной болтовней, звоном бокалов, комплиментами по поводу стряпни и взаимными улыбками ей мерещились темные, непроглядные дебри.

Люди за столом вели себя так, словно ничего не случилось: вспоминали общих знакомых, обменивались сплетнями, шутили – все это просто не укладывалось у Гэрриет в голове.

Ноэль беспрестанно что-то говорила – ее глубокий, чуть хрипловатый голос не умолкая вещал о том, какой прием ей устроили в Париже, о фильме, в котором она снималась в Африке, и о том, что сказали в магазине Картье о колечке, которое купил для нее Ронни.

Кит, успевший перед обедом осушить три бокала сухого мартини на пустой желудок, развлекался вовсю.

– Какой восхитительный суп, – сказал он Гэрриет. – Я всегда говорил, что женщина от природы должна как минимум две вещи уметь делать хорошо; и одна из них – это готовить.

Ноэль тоже попробовала суп, после чего немедленно попросила воды.

– Это ложка, а не лопата, – недовольно обернулась она к Шатти. – Почему мои дети всегда едят, будто перекапывают огород? Дурное влияние телевидения, вероятно.

– Только представь, Ноэль, если бы ты училась в университете, ты была бы еще умнее, – сказал Кит.

– Я слышал, у вас тут хорошая охота, – поспешно вклинился в разговор Ронни, пока Ноэль не успела придумать в ответ что-нибудь убийственное.

По мере того как Ронни и Кори увлеченно беседовали о гончих и сворах, желтый огонь в глубине ее глаз разгорался все сильнее. Она явно желала быть центром всеобщего внимания; пребывание в тени ее не устраивало. Когда подали утку, она, едва притронувшись к своей порции, потребовала соли и перца.

В столовую, размахивая хвостом, вбежал Севенокс. Судя по его виду, он провел полдня в дальнем конце сада, где была непролазная грязь. Он восторженно приветствовал Гэрриет и уже рванулся было к Ноэль, но та испуганно отшатнулась.

– Это что еще за жуткий зверь? Он же истоптал весь ковер!

– Это любимый пес Гэрриет, – сообщил Кори.

Когда Севенокс, хотя и не без труда, был изгнан из столовой, Ноэль обернулась к Гэрриет.

– У нас есть салат из апельсинов?

– Ноэль, прекрати этот спектакль, – резко сказал Кит.

Ноэль окинула его презрительнейшим взором, отодвинула еду на край тарелки и взяла сигарету.

– Не помню, говорила я тебе или нет, но в прошлом месяце я целую неделю провела в Израиле, – сказала она Кори. – Знаешь, это Галилейское озеро просто утопает в цветах – в жизни не видела ничего подобного. Мне показали там то место, где Христос совершил чудо и накормил весь народ пятью хлебами и двумя рыбами.

– Дорогуша, утка Гэрриет тоже чудо, – сказал Кит. – Если бы ты воротила нос от этих рыб, как воротишь от утки, – боюсь, тебя бы отлучили от церкви.

– Мамочка, как жаль, что ты не можешь остаться, – сказала Шатти. – Ты не увидишь папу на скачках.

Ноэль обратила свои прекрасные глаза на Кори.

– Милый, что я слышу! – воскликнула она. – Ты снова участвуешь в скачках, после стольких лет! И каковы твои шансы на выигрыш?

Кори покачал головой.

– По правде говоря, шансов никаких. Пифия пока еще жеребенок, это ее первый забег.

Глаза у Ноэли вспыхнули.

– А помнишь, как ты выиграл забег в тот день, когда мы с тобой вернулись из свадебного путешествия? Боже, как мы оба тогда волновались – и как вечером праздновали победу!

– И как утром у нас болела голова, – сухо добавил Кори.

– У Гэрриет сегодня утром болела голова, – сказала Шатти. – Лесли они с папой куда-нибудь уезжают, то она у нее потом тоже болит.

Ноэль замерла, взгляд ее перебегал с Кори на Гэрриет и обратно.

– Кори, когда ты наконец откроешь вторую бутылку? – сказал Кит. – Так у тебя за столом все умрут от жажды.

– Помнишь, какое было бесподобное божоле, когда мы ужинали с Джеки Онассисом? – сказала Ноэль, оборачиваясь к Ронни. – Там еще был Агахан, помнишь?

– Дорогая, можешь опустить все эти имена, – лениво протянул Кит. – Вряд ли они тут кого-нибудь впечатлят.

Ноэль вспыхнула и нахмурилась. Ронни обернулся к Шатти.

– Ты уже решила, что будешь делать, когда вырастешь? – спросил он.

– Я решила не выходить замуж, – сказала она. – Это может войти в привычку, как у мамы.

Кит с Ронни оглушительно расхохотались. Даже Кори улыбнулся.

– Вольно же Ронни смеяться, – сердито бросила Ноэль. – У него уже было три жены.

– Своих или чужих? – осведомился Кит.

Гэрриет почувствовала, что больше не может тут находиться. Она поднялась, чтобы собрать тарелки и принести десерт. Кит вышел вместе с ней на кухню.

– Какой приятный вечер, – сказал он.

Гэрриет ничего не ответила.

– Послушай, не принимай это так близко к сердцу. Ноэль всегда работает на публику, так что все в порядке.

– В порядке? А Кори? – сердито спросила Гэрриет, с грохотом ставя посуду в раковину.

– Не забывай, что Кори писатель, и для него все это жизненный материал. Вот увидишь, весь этот обед потом появится в каком-нибудь его сценарии.

Когда они вернулись в столовую, Ронни Акленд силился поддержать светский разговор.

– Как ваш новый сценарий? – спросил он у Кори.

– Никак, – лаконично отвечал Кори.

– А мне понравилась твоя последняя книга, – заметил Кит, наполняя бокалы. – Я наткнулся на нее в спальне у одной знакомой и так зачитался, что весь день ни о чем другом не вспоминал.

Кори улыбнулся.

– Гэрриет делает такие пудинги – пальчики оближешь, – мечтательно произнесла Шатти, прокладывая русло для сливочной речки в своей порции шоколадного мусса. – Мамочка, если ты все равно женишься на Ронни Акленде, тогда почему бы папе не жениться на Гэрриет?

Над столом повисла ледяная тишина, потом Кит расхохотался. Гэрриет опрокинула свой бокал с вином.

Кори невозмутимо намочил салфетку в кувшине с водой и начал промокать красное пятно на скатерти.

– Не знаю, где вы планируете остановиться, – сказал он Ронни Акленду, – но я слышал, что в Болтонском аббатстве только что открылась прекрасная гостиница. – И он принялся расписывать достоинства новой гостиницы.

Сверху как будто послышался детский плач.

– Это Уильям, – с облегчением пробормотала Гэрриет и пулей вылетела из-за стола.

В своей комнате она долго прижималась пунцовыми щеками к оконному стеклу. Как могла Шатти такое сказать! Да еще в присутствии матери!

Когда она закончила кормить Уильяма, послышался стук в дверь и в комнату, к немалому удивлению Гэрриет, вошла Ноэль Белфор собственной персоной.

– Я решила подняться к вам, пока мужчины пьют свой портвейн, – сказала она. – О, какой очаровательный малыш! Можно я его подержу?

– Он не ко всем идет на руки… – неуверенно начала Гэрриет, но Ноэль уже забрала Уильяма и принялась щекотать его своими длинными-предлинными ресницами. Уильям смеялся до икоты.

Какая она красивая, с завистью подумала Гэрриет. Неожиданно Ноэль отвернулась от Уильяма и обратила свои желто-карие глаза на Гэрриет.

– Скажите мне правду – как Кори? Он очень переживал из-за моего приезда?

Вопрос застиг Гэрриет врасплох.

– Да, очень. Тем более что вы приехали вместе с мистером Аклендом.

– Ах, я знаю, что не следовало этого делать, – сказала Ноэль. – Но в последнее время Кори ведет себя со мной прямо-таки по-хамски, и мне захотелось хоть как-нибудь ему отомстить. Вы, вероятно, думаете, что я злая и испорченная? Возможно, но вы не представляете, как тяжело десять лет жить с человеком, который женат на своей пишущей машинке! И все же, – продолжала она, – все эти десять лет я по-настоящему не любила никого, кроме Кори. Мои многочисленные романы на самом деле имели одну-единственную цель – заставить Кори меня полюбить.

– Но он и так вас любит, – удивленно сказала Гэрриет.

– Я допускаю, что любит – по-своему, конечно, – но при этом он может часами меня не замечать. Представьте: человек в любой момент отключается, и для него уже ничего не существует, кроме какого-то идиотского сценария. А какое высокомерие! Эрскины все такие. Думаю, вы согласитесь, что ужиться с ним нелегко.

Она взглянула на Уильяма, который уже доверчиво склонил головку к ней на плечо.

– Эх, малыш, и почему вы все становитесь такими гадкими, когда вырастаете? – вздохнула она. – Я даже не уверена, правильно ли я делаю, что развожусь с Кори и выхожу за Ронни. А что вы мне посоветуете?

– Я не знаю, – пробормотала Гэрриет.

Зачем она мне все это говорит, в отчаянии думала она. Я не хочу обсуждать с ней Кори.

Однако Ноэль еще не услышала того, что хотела.

– Вы правда думаете, что Кори любит только меня, а никого другого?

Гэрриет долго молчала.

– Да. И он очень страдает.

Ноэль положила Уильяма и, рассеянно улыбаясь, подошла к туалетному столику Гэрриет. Некоторое время она изучала свое отражение в зеркале, потом взгляд ее упал на карточку Саймона.

– О, какой красавец. Стоп!.. Это же Саймон! – Она взглянула на Уильяма, снова на Саймона и в одно мгновение сообразила, что к чему. – Так это и есть отец вашего ребенка?

Гэрриет кивнула, не в силах произнести ни слова.

– Я его знаю, – сказала Ноэль. – И даже очень хорошо. Он делает успехи; возможно, этим летом мы с ним даже будем сниматься в одном фильме. Так, значит, он отец?.. Интересно, а сам-то он об этом знает?

– Я писала ему, – сказала Гэрриет.

– Скорее всего он не получил вашего письма. Он ведь обожает детей. Он даже говорил, что мечтает нарожать их не меньше десятка.

Глаза Гэрриет наполнились слезами.

– Расскажите мне, как у него дела, – попросила она.

После обеда Кит уснул на диване, Ронни и Ноэль повезли детей в кафе, Кори заперся у себя в кабинете, а Гэрриет наконец-то осталась наедине с грязной посудой и со своими перепуганными мыслями.

Вернувшись, Ноэль зашла в кабинет Кори, однако через минуту опять появилась в гостиной, мрачнее тучи, и сразу же отправилась наверх переодеваться. Они с Ронни ужинали сегодня у каких-то знакомых.

В восемь тридцать Ронни обеспокоенно вышагивал по гостиной.

– Не знаю, как к этому относился Эрскин, но я просто в растерянности, – пожаловался он Киту и Гэрриет. – С ней никуда невозможно попасть вовремя. Мы сегодня ужинаем с друзьями моего отца. Ей-Богу, мне так неловко, что немолодым людям придется нас ждать.

– Лично я, – сказал Кит, хрустя картофельными чипсами, – посоветовал бы относиться к ней, как к десятилетнему избалованному мальчишке.

Вышел Кори и, не говоря ни слова, налил себе стакан виски.

– Как работа? Продвигается? – спросил Кит.

Кори пожал плечами.

– Так себе. Сегодня я в основном вычеркивал написанное вчера. Очень полезное упражнение, укрепляет запястье.

– Какое такое упражнение укрепляет запястье? – послышался певучий насмешливый голос, и в гостиную вошла Ноэль.

Кори резко втянул в себя воздух и окаменел. Ронни закашлялся над сигарой.

– Боже правый! – сказал Кит.

Ноэль была в совершенно прозрачном черном платье. Лишь бедра отчасти прикрывало легкое облачко страусиных перьев, все же ее тело и роскошные полные груди жемчужно мерцали за легкой черной вуалью. Ее светлые волосы были зачесаны наверх; вокруг шеи, в ушах и на запястьях сверкали бриллианты. Словом, зрелище было просто ошеломляющее.

Кит Эрскин первый пришел в себя..

– Так это твой портрет я видел на днях на афише перед входом в «Раймонде ревю бар»? Не знал, что ты пошла работать в кабаре.

Ронни Акленд растерянно моргал.

– Ноэль, дорогая, мы едем к друзьям моего отца, они люди очень простые – ты уверена, что это то, что надо?..

Кит плеснул себе виски.

– По-моему, не стоит беспокоиться, – сказал он Ронни. – Люди старшего поколения, кажется, убеждены, что актриса и должна выглядеть, как проститутка.

Ноэль плотно сжала губы.

– Ронни, будь добр, сходи за моей шубой.

Едва Ронни ушел, она обернулась к Кори, который все еще стоял неподвижно, как каменное изваяние.

– Ну, милый, как я тебе нравлюсь? – тихо спросила она.

Кори подошел к ней ближе и медленно осмотрел ее с головы до пят. Гэрриет видела сбоку его сжатые кулаки и щеку, которая подергивалась от напряжения. Невыносимую тишину нарушало лишь тиканье старинных часов. Наконец он протянул к ней руку и сказал:

– Прощай, Ноэль.

– Ты не сможешь так со мной проститься, – медленно сказала она, и желтоватый блеск в ее глазах сделался ярче.

– Смогу. Смогу, – упрямо повторил он, словно убеждая в этом себя самого.

В гостиную уже спешил Ронни Акленд с шубой.

– Идем, дорогая. – Он так торопился прикрыть голое тело Ноэли, что по дороге опрокинул маленький столик. – Мы и так уже неприлично опоздали.

В прихожей ждали дети: Джон стоял молча, с неподвижно-восковым лицом, Шатти явно еле сдерживала слезы. Увидев мать, она метнулась к ней, и полы ее красного халатика разлетелись в стороны.

– Мамочка, не уходи, пожалуйста, не уходи! – Обхватив обеими руками ноги Ноэль, она разрыдалась.

Ноэль попыталась мягко ее отстранить.

– Мне надо идти. Осторожнее, ты порвешь мне колготки.

– Мамочка, мамочка! – горестно всхлипывала Шатти. – Я не хочу, чтобы ты уходила. Когда ты вернешься?

– Пока не знаю, мой ангел. Веди себя хорошо.

С Кори Ноэль больше не разговаривала, но, уже садясь в «Роллс-Ройс», она неожиданно обернулась к Гэрриет.