Текст книги "Три минуты до судного дня"

Глава 12
Это все меняет?

Предыстория: мы с Муди выехали из Орландо чуть позже половины второго ночи, приехали в отделение в Тампе (где я разбудил Терри и проводил до машины) чуть позже половины третьего, после чего я поехал домой.

Моя дочка, конечно, спала, но, когда я погладил ее по голове, она на мгновение открыла глаза. Может, утром она решит, что это ей приснилось? Не знаю, во сколько я лег спать, но будильник зазвонил в 5:55 утра. На кухонном столе я оставил записку для Лусианы и Стефани: «Я люблю вас». Я делал это уже столько раз, что им приходилось верить мне на слово.

Как ни странно, по дороге в офис я задумался о космонавтах и лунных камнях. Когда Нил Армстронг ступил на Луну, он едва ли не первым делом наклонился в своем огромном скафандре, поднял камень и сунул его в карман. Зачем? Затем, что этот камень был его страховкой. Если бы все полетело в тартарары и им с Баззом Олдрином пришлось бы прыгнуть в лунный модуль «Орел» и рвануть обратно к «Аполлону-11», у них бы остался этот камень, чтобы подтвердить, что они действительно преодолели 239 000 миль, столкнувшись с мириадами опасностей.

Признание Рода стало нашим лунным камнем. Его было достаточно для передачи дела в суд, для удовлетворения положения о шпионаже, по крайней мере по одному пункту, для того, чтобы отправить Рода Рамси за решетку, где ему было самое место. Если, конечно, пообещав гипотетический отказ от преследования, я не «запорол все к чертям собачьим», как выразился Корнер.

Ровно в 8.00 я позвонил по защищенной линии моей надежной подруге Джейн Хейн, которая теперь руководила делом в штаб-квартире ФБР. В разговоре с ней я решил ограничиться хорошими новостями.

Джейн как раз вернулась с утренней пробежки. Я знал, что она очень серьезно относится к этим пробежкам, потому что в Нью-Йорке мы бегали вместе, когда город только просыпался. Первые полмили мы держались рядом, но потом я всегда смотрел Джейн в спину – она могла обогнать любого.

– Джейн, ты сейчас сидишь? – спросил я как можно бодрее.

– А что?

– Ты… сейчас… сидишь? – повторил я, делая огромные паузы между словами, чтобы полностью завладеть ее вниманием.

– Сижу, Джо. Не томи. Что случилось? Насколько все плохо?

– О, маловерные… – сказал я.

– Что, прощай моя пенсия? – спросила Джейн, потягивая утренний чай.

– Ты точно сидишь?

– Да сижу я! Выкладывай уже!

– Рамси вчера признался.

– Что? – переспросила Джейн, не веря своим ушам.

– Рамси вчера признался нам с Муди.

– Черт, ты не шутишь?

– Джейн, я совершенно серьезен. Он признался.

– В чем именно?

– В том, что выносил документы из хранилища отдела планирования. Что был «правой рукой» Клайда Конрада в шпионаже. Что осознанно перевез засекреченные документы в Вену с целью продать их агентам другого государства. Что осознанно перевез прибыль от этой сделки – по его оценке, двадцать тысяч долларов – обратно в Германию. Что помогал воровать военные планы Восьмой ПД.

– Господи, военные планы?

– Все верно. Военные. Планы. И вместе с Конрадом они использовали братьев Керцик, чтобы переправлять эти планы венграм, понимая, что это может нанести серьезный ущерб Соединенным Штатам Америки.

– Сколько?

– Что – сколько?

– Сколько платили венгры?

– Рамси сказал, что им дали пятьдесят тысяч долларов.

– Они явно продешевили.

– Я тоже так подумал.

– Берем Рамси сейчас или ему еще есть что сказать?

– Сказать он может еще много чего. Даже очень много.

Я услышал, как Джейн делает заметки. Наконец она глубоко вздохнула.

– Джо, мне нужны все отчеты.

– Мы над ними работаем, – сказал я, лишь немного приврав. – У меня также есть запрос к нашему атташе по правовым вопросам из Вены. Рамси описал интерьер ресторана, где у него на глазах Конрад передал украденные документы какому-то мужчине и получил взамен конверт с деньгами. Мне нужно, чтобы кто-то проверил описание и…

– …и ты не хочешь, чтобы этот запрос проходил через Вашингтонское региональное отделение. Я правильно поняла?

– Джейн, я для тебя открытая книга.

– Не беспокойся, – сказала она, а затем, прежде чем повесить трубку, добавила: – Джо, это все меняет.

Я очень рассчитывал на это.

Сидя за столом, я прикидывал, сможет ли хороший адвокат защиты доказать, что своими гипотетическими предположениями я намеренно заставил Рода поверить, будто он не понесет ответственности за свои действия.

Но гораздо больше меня беспокоило, что речь идет уже не о пустой болтовне. За маневр с продажей компьютерных чипов большого срока Роду Рамси все равно бы не дали. Но теперь он признался в гораздо более серьезном преступлении. Хороший адвокат защиты вполне мог сказать, что Род решил, будто гипотетический отказ от преследования за махинации с чипами распространяется и на все последующие его признания. Если так, то радость, которую мы с Муди испытывали по дороге обратно в Тампу, скоро могла смениться горьким разочарованием.

Я не мог избавиться от мысли, что Род намеренно завлек меня в этот юридический омут. Знаю, это покажется паранойей, но я снова и снова проигрывал в голове нашу позапрошлую беседу и замечал, как Род бросал мне все эти гипотетические наживки. Он дразнил меня туманными словами и растяжимыми смыслами, пока я не угодил в капкан, который он для меня приготовил. «Неужели он так умен?» – гадал я. И неизменно приходил к ответу: «Да». Поэтому он свободно говорил с нами накануне. Он понимал, что у него в рукаве уже лежит нужный козырь, чтобы выйти сухим из воды, и готов был признаться хоть в похищении ребенка Линдбергов[25]25
  Похищение и убийство сына знаменитого авиатора Чарльза Линдберга в 1932 году стало одним из самых громких преступлений ХХ века в США.


[Закрыть], хоть в массовом убийстве.

Или же мы все-таки обвели его вокруг пальца. Решить я не мог.

Когда мы с Муди вошли в кабинет Джея, он обрадовался хорошим новостям («Признание? Здорово!»). К его чести, он не стал напоминать нам, что отличное признание может обернуться пшиком, ведь мы и так это прекрасно понимали. Я не слишком хорошо скрывал свои чувства, и он видел, что меня гложет эта мысль. Кроме того, он знал, что меня ждет не только утренняя экскурсия по юридическому аду, но и вечерний сеанс наблюдения с воздуха, на котором мне надо было заменить одного из наших пилотов.

Джей лишь однажды упомянул о моей ошибке, когда предложил мне встретиться со штатным юрисконсультом и ввести его в курс дела. Этим я и занялся сорок пять минут спустя.

Краткое пояснение: в каждом отделении ФБР работает юрист, который дает советы первого порядка, помогая агентам следить за изменениями в законодательстве и должным образом выполнять свою работу. Когда дела особенно важны и связаны с совершенно секретными документами, как в случае с делом Рода Рамси, юрисконсультов необходимо «вводить в курс дела», то есть напоминать им, что материалы не подлежат дальнейшему обсуждению.

Как только я закончил описывать ситуацию нашему штатному юрисконсульту и напомнил ему, что молчание не только золото, но и приказ, он озвучил именно то, что не давало мне покоя последние тридцать шесть часов. Дело должно было не только пройти общую юридическую проверку, но и выстоять под натиском компетентного адвоката защиты. Как ни печально, защита вполне могла уцепиться за мою маленькую оговорку, чтобы доказать, что Род Рамси запутался во всех хитросплетениях гипотетических дебрей и не понимал, что реально, а что нет.

Отличный совет, ничего не скажешь, однако мне хотелось услышать другое, поэтому я обратился за консультацией на следующий уровень – в отдел национальной безопасности Министерства юстиции США. Обычно для этого не прибегают к прямым звонкам. Я подаю запрос ответственному специальному агенту своего регионального отделения, который звонит от моего имени. Благодаря этому юристам отдела национальной безопасности не приходится выслушивать рядовых агентов, особенно ребят вроде меня, которым уже не раз приходилось с ними бодаться. Но наш ответственный специальный агент дорожил своей карьерой, а любой исходящий от меня запрос мог поставить на ней крест. К тому же времени было мало, а юристы отдела национальной безопасности даже в экстренных случаях работали со скоростью выливающегося из банки меда.

Поэтому я нашел номер защищенной линии, позвонил по нему и услышал именно то, чего и ожидал: уклончивый ответ о том, что, с одной стороны, так, с другой – эдак. Он окончательно запутал дело и ничего не прояснил. Хорошие новости: юристы отдела национальной безопасности проявили некоторую озабоченность тем фактом, что мы с Муди еще не зачитали Роду его права Миранды, но сочли мои гипотетические игры не особенно важными. Впрочем, я списал это на их непосвященность в дело. Они не собирались представлять его в суде – они были лишь советниками, а советы в Вашингтоне ничего не стоят.

К счастью, третьим уровнем моей юридической поддержки был Грег Кехо, а Грег, уж поверьте, прекрасный специалист. Люди вроде меня знали его еще с тех пор, когда он отправлял за решетку торговцев наркотиками из Майами, а затем стал первым помощником федерального прокурора США по Центральной Флориде. В последнее время он занимался делом о наркотрафике против Мануэля Норьеги[26]26
  Мануэль Антонио Норьега Морено (1934–2017) – панамский военный и государственный деятель, главнокомандующий Национальной гвардией Панамы, де-факто руководитель Панамы в 1983–1989 годах.


[Закрыть]. Федералам еще предстояло найти способ доставить панамского диктатора на суд в США, однако на месте Норьеги я бы не смог спокойно спать, зная, что меня преследует Грег Кехо.

Я уже работал с Грегом над несколькими делами, и мне нравился его стиль. Я восхищался его юридической смекалкой и даже немного завидовал ей. Но еще больше я восхищался его философией, которая сводилась к простому принципу: «Давайте прямо сейчас изолируем плохих людей». Неудивительно, что его знали даже в Вашингтоне. Сотрудники Министерства юстиции, предпочитающие не высовываться и не раскачивать лодку, вероятно, считали Грега угрозой собственному благополучию. Однако я слышал, что он ходил в любимчиках у Боба Мюллера, нового ассистента генерального прокурора Дика Торнбурга – и не без причины. Грег зарабатывал очки. Он надирал задницы всем преступникам; он был из тех прокуроров, с которыми шутки плохи.

Я понимал, что именно Грег получит дело Рамси, если мы сумеем пробиться сквозь созданные мной юридические препоны, а потому проглотил свою гордость, спустился в офис прокурора США и сдался ему на милость.

– У вас есть помещение для работы с секретными документами, где мы можем поговорить? – спросил я.

– Конечно, – ответил он и провел меня в самое большое помещение такого рода, которое я видел в жизни.

Мне даже не пришлось спрашивать, откуда взялась такая огромная изолированная комната в старой доброй Тампе. Грег прочел вопрос у меня в глазах.

– Мы только что закончили ее обустройство, – сказал он с сильным акцентом, выдававшим в нем уроженца нью-йоркского Квинса. – Как только схватим Норьегу, будем допрашивать этого рябого диктатора здесь.

Судя по его тону, это должно было произойти еще до конца года. («Рябым» он назвал Норьегу за его изрытое оспинами лицо.)

– В чем дело?

Следующие двадцать пять минут я вводил Грега в курс дела Рода Рамси, пока вокруг раздавалось негромкое жужжание, а свинцовые стены предохраняли нас от всевозможных перехватчиков сигналов – как входящих, так и исходящих. (Я бывал в секретных помещениях, где пол фактически парит в воздухе, благодаря чему создается комната внутри комнаты. Эта комната не могла таким похвастаться, но и шпионы Норьеги по своей изобретательности не могли сравниться с КГБ.) Как я и ожидал, Грег сердито нахмурился, когда я упомянул о навязанном сверху годичном перерыве в допросах Рамси. «Какого черта…» – только и сказал он довольно громко, словно мы шли по улице и он перекрикивал гул машин. Мы оба достаточно повоевали с трусливыми карьеристами с берегов Потомака, чтобы этих слов хватило.

Мой рассказ постепенно подогревал интерес Грега. Когда я дошел до документов, которые Рамси «стянул» из хранилища отдела планирования, он уже сидел как на иголках. Когда я рассказал о продаже военных планов Советам через венгров, он принялся расхаживать по комнате, предвкушая будущий процесс.

– И это еще не все? – спросил он.

– Не все, – почти со стопроцентной уверенностью ответил я. – Но есть проблема.

– Наконец-то, – бросил он и снова занял свое место.

– Наконец-то?

– Наконец-то, Джо, мы переходим к тому, зачем ты спустился на два этажа, чтобы повидаться со мной в этот чудесный вторник, который ты бы мог провести на байдарке в заливе Тампа.

Замечание о байдарке напомнило мне, что в свое время мы часами вместе плавали на байдарках. От этого мне стало еще сложнее сказать то, что я обязан был сказать.

– Умно, советник, – нервно заметил я, обратившись к нему формально, хоть мы и были на короткой ноге.

– Выкладывай, Джоуи, – рявкнул Грег, но в его голосе я все равно услышал: «Я тебя прикрою, ты же знаешь, я не подведу».

И я все ему рассказал.

– Дело в том, что я, возможно, позволил Рамси предположить, что гарантирую ему освобождение от ответственности.

– Чего ты делать, конечно, не вправе.

– Верно, – сказал я, от волнения сжимая узел галстука.

– И как же это случилось, Наварро? Полагаю, история сногсшибательная.

– Ответ короткий: я открыл рот.

– Джоуи, Джоуи, Джоуи, сколько раз мне тебе повторять – всегда лучше держать язык за зубами.

– Спасибо, Грег, отличный совет. Черт возьми, мне еще нотаций не хватало.

Я решил не обращать внимания на грозный взгляд Грега в духе Де Ниро, который словно говорил: «Не бери в голову».

– И еще кое-что. Мы с агентом Муди еще не зачитали Рамси его права. Отдел национальной безопасности считает, что из-за этого тоже могут возникнуть проблемы.

– Рамси уже под арестом?

– Нет.

– Вы собираетесь его арестовать?

– Возможно, но ты ведь понимаешь, решаю здесь не я.

– Тогда ничего страшного. Не обязательно зачитывать права Миранды, если он не под арестом или не отправляется под арест.

– Пока ничего из этого не случилось.

– Так в чем же, черт возьми, проблема?

Я описал ему всю последовательность событий и рассказал, как Род задавал гипотетические вопросы, а я давал гипотетические ответы на них. Грег сверлил меня своими голубыми глазами, которые, клянусь, могли бы расплавить сталь.

– Джоуи, Джоуи, – сказал он, когда я закончил. – Скажу честно: я тебя обожаю, но тут ты облажался. Есть ли для этого другое слово? Возможно, но сейчас оно мне в голову не приходит. Это лажа. Почему? Потому что адвокат защиты инициирует слушание о незаконно добытых фактах обвинения или надерет тебе задницу в суде. Сечешь?

– Да, Грег, я все понимаю, – сказал я. Руки стали ледяными, словно меня сослали в Крепость Одиночества Супермена. Мне вдруг захотелось сбежать от всего этого, но куда? Грег еще не закончил.

– Я не хочу, чтобы какой-нибудь учитель из присяжных проникся сочувствием к этому парню, сочтя, что мы намеренно запутали его. Если ты не разберешься с этим, ты сам подпилишь сук, на котором сидишь, и спасения уже не будет. Судя по твоим словам, это единственный возможный суд на территории США, так что все нужно сделать как следует.

Легко сказать, подумал я, еще глубже сползая в кресле.

– В итоге это дело передадут мне, а я хочу, чтобы все было безупречно. Я хочу распять этого парня на кресте, понимаешь? Но мне не нужны проблемы с законностью. А еще…

– А еще? – Было в этом «а еще» что-то зловещее.

– А еще я и слышать не хочу, чтобы защита вообще заикнулась о правах Миранды на чертовом процессе!

Нет ничего хуже удара под дых от человека, которого ты уважаешь. Нет ничего хуже осознания, что ты это заслужил.

– Слушай, Джо, – сказал Грег, когда мы направились к двери обратно в незащищенные помещения, – сколько агентов в этом отделении?

– Чуть больше сотни, – ответил я, гадая, к чему он клонит.

– И как же получается, что я каждый месяц встречаюсь только с тобой да еще с десятком агентов?

– Не знаю, – сказал я, по-прежнему не понимая, о чем это он.

– Из ста с небольшим агентов я вижу снова и снова от силы десяток, потому что вы, ребята, рабочие лошадки – на вас держится все Бюро. Вы приносите мне дела для передачи в суд. Остальные и пальцем о палец не ударяют. Уж не знаю, за что им деньги платят.

Я все еще гадал, к чему Грег завел этот разговор, когда он наконец перешел к делу.

– Остальные, Джо, отбросы этого мира. Они плывут по течению. Они ничего не делают. Такие есть и в офисе федерального прокурора. Они получают зарплату, но ни черта не делают, а когда ты ни черта не делаешь, ты не допускаешь ошибок. Мне плевать на эту ошибку. Большие дела всегда несут с собой большие проблемы. Я тебя знаю, ты все исправишь, потому что ты приличный человек. Ты смотришь вперед, не назад. Исправь все, прежде чем двигаться дальше, и все будет в порядке. Я тебя прикрою.

После нашего разговора я повесил было нос, но это напутствие Грега вселило в меня новые силы. Его призыв «все исправить» был ничем не хуже стартового звонка Кентуккийского Дерби[27]27
  Дерби в Кентукки – одна из главных конных скачек в США, приравнивается к национальному празднику.


[Закрыть].

Именно поэтому двадцать девять часов спустя мы с Муди вернулись в пригород Орландо и ждали Рода в стейк-хаусе. Место было расположено достаточно близко к «Дисней Уорлду», чтобы брать двойную плату за ужин и все равно не знать отбоя от посетителей.

Я устал. Наблюдение с воздуха накануне не принесло никаких результатов, Набитый кокаином гоночный катер, который, по нашим расчетам, должен был причалить к берегу чуть южнее залива Тампа, то ли вовсе не существовал на свете, то ли отправился в другой порт или на морское рандеву. Но каким бы ни был улов, пять часов в небе – дело нешуточное. К тому же – неожиданность! – я сильно нервничал. Трудно заснуть, когда идет такое дело. Особенно когда понимаешь, что наши свежие формы FD-302 будут читать все, от немцев и шведов до Министерства юстиции, штаб-квартиры и ВРО, и все они будут гадать, какого черта я думал. Кроме того, у меня была назначена куча других дел.

Муди, возможно, устала еще сильнее. Ее приставили ко мне, но не освободили от других обязанностей. К тому же ее муж уехал на сборы, у нее был ребенок и второй на подходе, а няня слегла с каким-то азиатским гриппом. Удивительно, что Муди не послала меня куда подальше, когда я попросил ее поехать со мной в Орландо. На ее месте я бы именно так и сделал, но она понимала ставки и, возможно, чувствовала себя виноватой за то, что не вмешалась, когда я подыгрывал Роду в его гипотетической игре.

В итоге мы сошлись на компромиссном решении: Муди согласилась приехать в Орландо, поужинать с нами и выделить час на беседу в «Эмбасси Сьютс», во время которой я постараюсь исправить свою ошибку. После этого она собиралась уехать домой и оставить меня в одиночку толкать мяч к линии ворот.

Когда Род подошел к метрдотелю, я почувствовал прилив беспокойства. Наш вечно голодный изменник радостно помахал нам и двинулся сквозь толпу. Что ж, хотя бы один из нас был в прекрасном настроении, хоть не прошло и двух суток с того момента, как он сознался в преступлениях против собственной страны. Как ни странно, вскоре хорошее настроение Рода передалось и нам.

Он рассказал нам, как провел день, и объяснил, каково это – часами стоять в очереди в международном аэропорту и ждать клиентов. Он сказал, что обычно убивает время, читая книги: если верить ему, за день он одолел целых две, сидя в такси и вырывая прочитанные страницы.

Я смутно припоминал, что Род рассказывал, как научился этой хитрости у Клайда. Любители чтения часто говорят, что «проглатывают» книги, а Род просто разрывал их на куски.

Это проясняло странный отчет агента, который целый час стоял в аэропорту, наблюдая за Родом: «Ожидая своей очереди, объект уничтожал книгу за книгой».

Это был тот же агент, который два дня назад следил за Родом после его отъезда из «Эмбасси Сьютс» по окончании нашей долгой беседы. Как выяснилось, расставшись с нами, Род отправился прямиком в захудалый мотель на Саут-Оранж-Блоссом-Трейл. Может, он поэтому сегодня был так весел. Готов поспорить, его соседка по трейлеру в любви его не купала.

Когда официант наконец подошел взять наш заказ, Род все еще пребывал в прекрасном расположении духа. По настоянию Муди, я снова взял себе стейк, на этот раз нью-йоркский стрип слабой прожарки, а к нему заказал pomme frites («картошку фри», – с готовностью пояснил мне Род) и зеленый салат с заправкой из сыра с плесенью, заменив им пассерованный шпинат. Муди выбрала махи-махи[28]28
  Махи-махи (корифена) – крупная морская рыба.


[Закрыть], а когда официант повернулся к Роду, он заказал то же самое, что и я. Если не ошибаюсь, он использовал те же самые слова и точно так же хитро посмотрел на Муди, словно говоря ей, что сегодня мы в ее советах о салатной заправке не нуждаемся.

«Странно, – подумал я. – Он всегда заказывает стейк средней прожарки». Но времени раздумывать об этой мимикрии не было, потому что Род вдруг превратился в знатока хороших вин.

– Махи-махи? Терри, тебе стоит заказать к рыбе рислинг! – воскликнул он и вовлек официанта в пятиминутное обсуждение сортов винограда, винтажей, регионов от Северного Рейна до Эльзаса и прочей подобной чепухи.

Когда Род повернулся ко мне и спросил: «Два бокала или три?» – я понял, что пора с этим кончать. Если бы не обещанный отказ от преследования, накачивание подозреваемого алкоголем до зачитывания его гражданских прав точно не сошло бы нам с рук.

В глубине души я гадал, не завлекает ли Род нас в ловушку, ведь он точно знал, какой ущерб нанесет его делу веселая бутылочка рислинга. Однако, если это и был его план, мой отказ ничуть его не расстроил. За едой Род без устали рассказывал нам истории об императорской России. Когда принесли десерт, он уже болтал о древнем Шелковом пути (который, кстати, был мечтой любого шпиона). За кофе – Род взял черный, как и я, хотя обычно пил со сливками – он перешел к обсуждению глобальных проблем, вызываемых электромагнитным излучением Солнца, о чем рассказывала одна из книг, которые он изорвал накануне.

Обычно я время от времени задавал ему вопросы, чтобы посмотреть, что еще можно использовать против него. Отчасти я занимался этим из любопытства, но в то же время эта игра напоминала Роду, кто правит бал. Но в тот вечер у меня были дела поважнее.

Когда мы приехали в «Эмбасси Сьютс», Род все еще пребывал в приподнятом настроении. Мы заняли номер 316, где беседовали в первый раз, и Род снова сел у двери.

Я приступил к разговору, напомнив Роду, что агенту Муди придется уйти пораньше.

– Нам повезло, что она вообще смогла выкроить для нас время, – сказал я.

Род с достойной папы римского грацией отмахнулся от самой мысли о том, что он мог доставить Муди неудобства.

– Матери есть матери, – добавил он тем тоном, который я уже привык считать великодушным. Я подумал – почему бы не ухватиться за это?

– Позволь мне повторить, – начал я, – я… точнее, мы с Терри очень признательны, что ты прояснил нам ситуацию с микрочипами. Мне только не хватало дела о незаконной торговле технологиями, так что я лично очень тебе благодарен и рад, что ничего не случилось.

И снова Рамси повел рукой, словно говоря: «Право, разве мог я поступить иначе?»

Я видел, что Муди гадает, куда я поверну дальше. Если бы я знал это наверняка, я бы подал ей какой-нибудь знак. Но я дошел до точки, где приходилось руководствоваться инстинктом, отточенным тысячами бесед и чутьем. Сделав глубокий вдох, я как можно полнее открылся в невербальном ключе: протяжно выдохнул; наклонил голову набок, чтобы мы с Родом не говорили лицом к лицу, глаза в глаза; немного отвел взгляд, чтобы показать свою уязвимость, а затем – была не была – приступил к тому, зачем мы с Терри приехали.

– Род, когда мы говорили о компьютерных чипах, все было чисто гипотетически. [ «Само собой», – одними губами сказал он.] Но нам нужно кое-что прояснить. Ни я, ни агент Муди не можем решать, кого привлекать к ответственности, за что и когда. Ты задал мне гипотетический вопрос и получил гипотетический ответ, который не имеет юридической силы. Ты это понял?

– Можно мне колы? – спросил Род, кивнув в сторону стоящего на журнальном столике мини-холодильника.

– Конечно, – ответил я. – Сейчас достану.

Мне было не до борьбы за превосходство, и Род это явно понимал.

– Я знаю, что мы говорили гипотетически, – сказал он, прикурив сигарету в дополнение к напитку. – Я знаю, что вы не решаете, кого привлекать к ответственности. Я все понимаю.

– Хорошо, Род. Ты умный парень, так что мне даже не стоит об этом упоминать, но при желании прокурор может предъявить обвинение хоть салату с тунцом, хоть Роду Рамси, хоть самому Джо Наварро.

– Само собой, – кивнул Род. – Я это понимаю.

– Отлично, – сказал я. – Я рад, что мы все прояснили.

Первое облегчение. Я молча отпраздновал победу, пока Муди вступила в разговор с заранее заготовленными вопросами о путешествии Рода в Вену в качестве перевозчика документов и денег для Конрада. Она как раз задавала один из них, когда я снова ринулся в омут с головой, надеясь на мягкую посадку.

– Род, я еще кое за что хочу сказать тебе спасибо.

Он озадаченно посмотрел на меня, изогнув одну бровь, и я узнал мое собственное выражение, говорящее: «Ты о чем вообще?»

– За твою искренность два дня назад.

– За искренность?

Я заметил, что Муди тоже озадаченно посмотрела на меня, но у нее на лице читался другой вопрос: «Какого черта ты теперь творишь?»

– Да, ты ведь честно рассказал нам о своих отношениях с Клайдом, о его проверках и о том, как ты ему помогал.

– Ах, – сказал Род, – знаешь, что случилось, то случилось.

– Это правда, – согласился я. – Возможно, всю историю можно описать этой фразой. Что случилось, то случилось.

Рамси одобрительно кивнул, и я продолжил наступление.

– Но вот какая штука. Мой начальник…

– Корнер?

– Да, Корнер. Он беспокоится, что мы с Муди отнимаем у тебя слишком много времени и беспокоим тебя без причины. Поэтому я хочу спросить тебя, все ли в порядке, чтобы его не разочаровывать.

– Все нормально, – ответил Род, – никаких проблем. Мне даже нравится, что вы ко мне заглядываете, – сказал он, и мне, как ни странно, показалось, что он говорит правду. – Меня это вовсе не беспокоит.

– Прекрасно, – сказал я. – Я очень рад это слышать, ведь мне хочется, чтобы Корнер перестал мне докучать. Он вечно все усложняет и теперь почему-то решил, что я тебе надоедаю. Но я просто хочу, чтобы ты знал: если вдруг тебе не захочется говорить со мной или с миссис Муди, ты не обязан этого делать, честное слово. Ты говоришь с нами, потому что сам этого хочешь, потому что тебе по какой-то причине этого хочется; но главное – у тебя есть выбор.

– Джо, – ответил он, – Терри [повернувшись к ней], я знаю, что могу в любой момент положить этому конец.

– Отлично, – сказала Муди, – ведь нам совсем не хочется, чтобы кто-то подумал, будто мы вынуждаем тебя говорить.

Род рассмеялся, словно не веря, что кто-то может вынудить его хотя бы открыть рот.

– Род, – продолжил я, желая удостовериться, что мы окончательно все уладили, – ты ведь смотришь телевизор? [Да, кивает он.] Уверен, ты смотришь немало полицейских сериалов.

– Конечно, – сказал он. – Еще бы.

– Тогда ты знаешь, что офицеры полиции говорят при аресте: «Вы имеете право хранить молчание…»

– Да-да, «все, что вы скажете, может быть использовано против вас», – закончил за меня Род голосом капитана Фрэнка Фурилло из сериала «Блюз Хилл-стрит».

– Точно. А еще они говорят: «Если вы не можете позволить себе оплатить услуги адвоката, вам его предоставят».

– Да, знаю.

– Что ж, я просто хочу, чтобы ты понимал, что это относится ко всем – не только к парням из полицейских сериалов. Ты раньше не имел проблем с законом, по крайней мере, ты сам так сказал. Так что мне важно, чтобы ты знал: этими правами обладает даже человек, который не находится под арестом. Когда ты сегодня отправишься домой, я хочу, чтобы ты был совершенно уверен: мы с Муди не будем больше ни о чем тебя спрашивать, если ты решишь с нами больше не говорить. Ты это понимаешь?

Взглянув на Муди, Род сказал:

– Да, понимаю.

Она улыбнулась в ответ.

– Превосходно, – заметил я, – а то утром Корнер на меня насел не на шутку.

– Хочешь, я сам позвоню ему и скажу, что все в порядке? – предложил Род.

– В этом нет необходимости, если ты понимаешь, что все это добровольно и у тебя есть право на адвоката.

– Я все понимаю, Джо. Миссис Муди, – добавил он, поворачиваясь к Терри, – не стоит беспокоиться.

– Не буду, Род, – ответила она, – но я тоже не хочу, чтобы тебе казалось, будто мы с агентом Наварро загнали тебя в угол.

– Если хочешь обратиться к адвокату, у меня есть один на примете, – сказал я, подхватывая намек Терри и мысленно благодаря ее.

– Мама знает несколько хороших адвокатов, – после краткой паузы ответил Род, – и уже давно сообщила мне их имена и телефонные номера. Так что у меня все схвачено, спасибо. Можете сказать Джею Корнеру, чтобы перестал волноваться, – взглянув на Рамси, я понял, что продолжать не имеет смысла.

– Тогда все в порядке? – спросил я на всякий случай.

– Порядок, – ответил он и крепко пожал мою протянутую руку.

– Что ж, – сказал я, – у меня прямо камень с души свалился.

– Ох, – бросил он и вдруг вернулся к электромагнитному излучению Солнца и потенциальным глобальным катастрофам, то есть продолжил разговор с того места, на котором мы остановились в ресторане.

Я подождал, пока Род сделает паузу, чтобы прикурить сигарету, и взглянул на Муди – она наконец поняла, что произошло.

Я зачитал Рамси его гражданские права, и он согласился сотрудничать. Вот так просто. Да, права были представлены в немного необычной форме, но Верховный суд не говорил, что их нужно зачитывать как заклинание, часто повторяемое по телевизору. Главное – Род подтвердил, что понимает свои права, и агент Терри Муди присутствовала при этом в качестве свидетеля. Улыбка на ее лице дала мне понять, что она не меньше моего рада наконец-то разделаться с этим.

«Вот сукин сын», – подумал я, пока Род дальше бубнил свою лекцию. Когда он перешел от описания магнитного поля Земли к потенциальному разрушению мировой системы энергоснабжения, я осторожно напомнил ему, что миссис Муди пора прощаться. Сама галантность (в тот момент), Род поднялся, пожал Терри руку и пожелал ей счастливого пути домой. Затем он повернулся ко мне с серьезным выражением на лице.

– Почему бы нам не поговорить еще немного? – предложил он.

Решив, что у меня появляется шанс услышать новые откровения, я с готовностью согласился.

Муди, наверное, еще и в лифт не успела зайти, когда Род сел на свой угол дивана, прикурил очередную сигарету, немного подался вперед (точно так же, как я на своем вращающемся кресле) и нанес первый удар.

– Скажи-ка мне, ты врешь?

– О чем ты? – спросил я, отчаянно пытаясь понять, что именно заставило его усомниться в моих словах.

– Тот парень с «Эй-би-си ньюс», Бэмфорд, говорит, что мой арест неизбежен. Ты врешь мне, агент Джо Наварро?