Текст книги "Обещание"

– Дело в том, – старательно подбирая слова, произнес Джеймс, – что это мой пистолет. – Он сделал глубокий вдох – Я не говорю о том, что случилось или чего могло не произойти. Я просто говорю о том, что полиции известно, что кольт взят из моего сейфа.

Джордан нахмурился.

– Я становлюсь соучастником? – спросил Джеймс.

– Убийства? – уточнил Джордан и отрицательно покачал головой. – Вы же не умышленно положили оружие в сейф, чтобы Крис взял его и кого-то застрелил.

Джеймс медленно выдохнул.

– Я не говорю о том, что Крис взял его, чтобы кого-то застрелить, – уточнил он.

– Я понимаю, – заверил Джордан. И последовал за Джеймсом в здание полиции Бейнбриджа.

Услышав шаги, Крис вскочил и прижался лицом к пластиковому окошку камеры.

– Пришел адвокат, – сообщил полицейский, а по ту сторону решетки уже стоял Джордан Макфи.

Он опустился на стул, который принес ему полицейский, и достал из портфеля блокнот для записи.

– Ты что-нибудь говорил? – внезапно спросил он.

– Что? – удивился Крис.

– Что угодно, копам, дежурному? Что-нибудь?

Крис покачал головой.

– Только то, что вы приедете, – ответил он.

Джордан заметно расслабился.

– Хорошо. Просто отлично, – сказал он.

Проследил за Крисом взглядом и увидел видеокамеру. – Они это не записывают. Не станут подслушивать. Элементарные права заключенного.

– Заключенного, – повторил Крис. Он старался выглядеть равнодушным, не хныкать, но голос его дрожал. – Я могу поехать домой?

– Нет. Первое – ничего никому не говори. Скоро за тобой приедет шериф и отвезет в окружную тюрьму Графтона. Тебя зарегистрируют. Делай то, что велят, – это всего на несколько часов. Когда утром ты проснешься, я уже буду там, и мы отправимся в суд, где тебе предъявят обвинение.

– Я не хочу в тюрьму! – побледнел Крис.

– У тебя нет выбора. Ты должен находиться под стражей, пока тебе будут предъявлять обвинение, а прокурор устроила все так, что тебе придется ждать целую ночь. А это означает – Графтон. – Он взглянул прямо на Криса. – Она сделала это намеренно, чтобы напугать тебя. Она хочет, чтобы ты трясся от страха, когда увидишь завтра в зале суда ее лицо.

Крис кивнул и тяжело сглотнул.

– Тебе предъявят обвинение в убийстве первой степени, – продолжал Макфи.

– Я этого не делал, – возразил Крис.

– Я не хочу знать, убивал ты или нет, – мягко ответил Джордан. – Так или иначе, это не имеет значения. Я буду продолжать тебя защищать.

– Я этого не делал, – повторил Крис.

– Отлично, – нетерпеливо произнес Джордан. – Завтра прокурор будет настаивать на том, чтобы не отпускать тебя под залог. Суд, скорее всего, примет ее сторону, учитывая тяжесть предъявляемых обвинений.

– Вы имеете в виду – тюрьма?

Джордан кивнул.

– Надолго?

Что-то в голосе Криса задело чувствительные струны в душе адвоката. Джордан склонил голову на бок, и внезапно черты лица его клиента изменились, и он уже смотрит на Томаса, на маленького Томаса, который спрашивает, когда снова увидит маму. Было что-то общее в мальчишечьих голосах, когда они понимали, что уже не являются непобедимыми, когда осознавали, как медленно может тянуться время.

– Как выйдет, – ответил Джордан.

Среди ночи Джеймс неожиданно проснулся. Спросонья воображение отнесло его на несколько лет назад, и он резко сел в кровати, готовый услышать громкие рыдания Кейт, у которой болит ушко, или мягкие шаги Криса, которому приснился кошмар и теперь он пробирается в родительскую спальню, чтобы в их кровати найти утешение. Но стояла тишина. Когда глаза Джеймса привыкли к темноте, он увидел, что половина кровати, где спала Гас, пуста.

Он смахнул остатки сна и вышел в коридор. Кейт мирно посапывала, а Крис… что ж, постель Криса была аккуратно заправлена. Новое открытие ударило Джеймса под дых, он физически ощутил боль и споткнулся. Потом побрел вниз на какой-то невнятный звук. Приглушенный розовый свет мелькнул в прачечной. Джеймс тихонько прошел через кухню и в нерешительности остановился в полуметре от дверей в прачечную.

На холодном кафельном полу сидела Гас, прижавшись спиной к вращающейся сушилке, которую она намеренно включила, чтобы заглушить рыдания. Лицо его жены покраснело и пошло пятнами, из носа текло, плечи опустились, спина сгорбилась, как у старухи.

Гас никогда не была плаксой. Сейчас она рыдала так, как делала все остальное, – неистово, взахлеб. Джеймс поразился, как долго ей удавалось сдерживать внутри себя эту боль.

Он хотел было распахнуть полуоткрытую дверь, упасть на колени перед женой, обнять ее за плечи, отвести наверх. Он уже поднял руку и погладил деревянную дверь, гадая, что сказать Гас, чтобы успокоить. Но что мудрого он мог сказать, когда сам не знал, как себя вести?

Джеймс поднялся в спальню, лег в кровать и накрыл голову подушкой. Несколько часов спустя, когда Гас заползла под одеяло, он попытался сделать вид, что не чувствует тяжести ее горя, которое лежало между ними, словно беспокойный ребенок, горя настолько плотного, что он не мог протянуть руку и коснуться жены.

Вокруг тюрьмы тянулся высокий металлический забор, по верху которого была намотана колючая проволока. Крис закрыл глаза, с детским упорством надеясь: если он сможет отстраниться от происходящего вокруг, значит, ничего на самом деле ужасного и не происходит.

Шериф помог ему выбраться из машины и повел к тюремным воротам. Надзиратель открыл тяжелую стальную дверь и впустил их внутрь. Крис смотрел, как дверь за ними снова закрылась.

– Привез еще одного, Джо?

– Их как блох на собаке, – ответил шериф, – только успевай ловить.

Окружающие, казалось, решили, что шутка смешная, поэтому засмеялись. Шериф передал полиэтиленовый пакет, внутри которого лежали знакомые Крису вещи – его бумажник, ключи от машины, мелочь. Второй полицейский взял пакет.

– Оформишь бумаги? Возьми в пакете.

Шериф ушел, даже не взглянув на Криса. Оставшись наедине с двумя надзирателями, которых он знал еще меньше, чем шерифа, Крис снова начал дрожать.

– Подними руки в стороны, – велел один из них.

Он встал напротив Криса, похлопал его по шее, груди, по ногам. Второй стал записывать в журнал личные вещи Криса.

– Сюда.

Первый надзиратель схватил Криса за локоть и повел к распределителю. Засуетился с табличкой, протянул ее Крису, потом поставил его к стене.

– Улыбочку, – хмыкнул он, – вспышка, снято.

Он усадил Криса у единственного стола, макнул его пальцы в чернила, откатал отпечатки. Потом протянул Крису тряпку, чтобы тот вытер руки, и бросил через стол лист бумаги. Крис взглянул на него, пока надзиратель ходил за карандашом.

– Заполни, – велел он.

Первый же вопрос поставил Криса в тупик. «Вы склонны к самоубийству?» Его психиатр отлично знает, что нет. Адвокат полагает, что склонен. Поколебавшись, он отметил «да», потом стер и ответил «нет».

«Болеете СПИДом?»

«Сейчас есть какие-либо проблемы, связанные со здоровьем?»

«Хотите, чтобы вас осмотрел врач, пока вы здесь?»

Крис пожевал кончик карандаша.

«Да», – отметил он. Потом написал на полях: «Доктор Фейнштейн».

Он закончил заполнять анкету и прочел свои ответы с таким же вниманием к мелочам, как будто сдавал выпускной экзамен. А если кто-нибудь соврет? Если человек склонен к самоубийству или умирает от СПИДа, а утверждает обратное?

Полиция будет проверять?

Надзиратель повел его наверх, в комнату охраны, где находилось множество крохотных телевизоров. Перекинулся парой слов с дежурным офицером (смысл диалога остался для Криса загадкой), потом провел его еще в одну маленькую комнатку. Когда за спиной хлопнули двери, Крис вздрогнул.

– Замерз? – равнодушно спросил тюремщик. – Тебе повезло, нашим постояльцам предоставляется бесплатная одежда. – Он подождал, пока Крис встанет, и протянул ему синий комбинезон. – Надевай.

– Здесь? – удивился смущенный Крис. – Сейчас?

«Плевое дело», – уверял он себя. Крис миллион раз раздевался догола в раздевалке, на виду у десятка ребят. Один тюремщик и всего лишь до трусов – вообще не проблема. Когда Крис стал застегивать «молнию» На комбинезоне, руки его так тряслись, что пришлось спрятать их за спину.

– Оделся? – спросил офицер. – Идем!

Он повел Криса по коридору в камеру строгой изоляции. С каждым вздохом дышать Крису становилось все тяжелее и тяжелее. То ли это игра воображения, то ли тюремный воздух на самом деле более разрежен? Надзиратель открыл тяжелую дверь и повел Криса по узкому серому проходу. По обе стороны – одиночные камеры, но двери-решетки открыты. В конце блока по эту сторону решетки висел телевизор. Передавали вечерние новости.

Внезапно воздух прорезал звонок, прокатившийся сквозь прутья решеток и пустой коридор.

– Строгая изоляция! – выкрикнул голос, и Крис услышал топот ног заключенных, возвращавшихся в свои камеры.

– Пришли, – известил надзиратель, заводя Криса в свободную камеру. – Нижняя койка.

В его отсеке сидело еще трое. Невысокий мужчина с крошечными, глубоко посаженными глазками и козлиной бородкой вошел в камеру следом за Крисом и опустился на койку. В конце прохода погас телевизор.

Надзиратель закрыл дверь Крисовой камеры. Свет приглушили, но не выключили совсем. Наконец вся тюрьма затихла, слышно было только дыхание заключенных.

Крис забрался на койку. Его глаза уже привыкли к темноте, поэтому он мог различить прохаживающегося по ту сторону решетки надзирателя, мог видеть его улыбку.

Крис повернулся на другой бок, чтобы видеть только стену, за которую его заточили. Он прижал ко рту рукав спортивного костюма, чтобы заглушить рыдания, и дал волю слезам.

Майкл на следующее утро спустился в кухню и не мог поверить своим глазам. Мэлани стояла за плитой: лопатка в одной руке, ручка сковородки в другой. Он наблюдал за тем, как она переворачивает блины и заправляет выбившийся локон за ухо, и думал: «Да, вот та женщина, на которой я женился».

Он намеренно зашумел, чтобы жена подумала, что он только что вошел. Мэлани повернулась и широко улыбнулась.

– Проснулся? – спросила она. – А я уже хотела идти тебя будить.

– Чтобы покормить завтраком, надеюсь?

Мэлани засмеялась. Смех показался таким незнакомым, что оба – и она, и Майкл – на мгновение замерли. Потом Мэлани отвернулась и взяла со стола блюдо с блинчиками. Подождала, пока Майкл займет свое привычное место за столом и, не сводя взгляда с мужа, поставила блюдо перед ним.

– Гречневая мука, – негромко сказала она.

– Честно признаться, – возразил он, – меня зовут Майкл.

Мэлани улыбнулась, и Майкл инстинктивно обхватил ее за бедра, притянул к себе и прижался головой к ее животу. И почувствовал, как жена погладила его по волосам.

– Мне тебя не хватало, – пробормотал он.

– Знаю, – ответила Мэлани. Она на мгновение задержала руку, потом отдернула. – Ешь с сиропом.

Она сняла с плиты кастрюльку, в которой пузырился кленовый сироп, и полила им блинчики Майкла.

– Я подумала, почему бы нам сегодня утром не прогуляться?

Майкл впился зубами в сочный блинчик. Он должен был вывести глистов у щенят в соседнем городке, наведаться к лошади, страдающей коликами, заглянуть к больной ламе. Но он давно не видел Мэлани такой… они давно не были вместе в последнее время.

– Конечно, – ответил он. – Мне только нужно кое-кому позвонить, чтобы перенести встречи.

Мэлани опустилась на стул напротив Майкла. Он протянул руку, и она вложила в нее свою.

– Было бы отлично.

Он закончил завтрак и пошел в кабинет позвонить. Когда вернулся, Мэлани уже стояла перед зеркалом в прихожей, подкрашивала губы. Она чмокнула губами и заметила в зеркале Майкла.

– Готов? – спросила она.

– Готов, – ответил он. – Куда пойдем?

Мэлани взяла мужа под руку.

– Если я тебе скажу, сюрприза не получится.

Майкл про себя гадал, куда поведет его жена. Не на могилу Эмили – Мэл не стала бы так рваться на кладбище. Явно не обедать – они проехали главную улицу, где находились все рестораны Бейнбриджа. Не в магазин – слишком рано. Не в библиотеку – она в другой стороне.

Но потом Мэлани выехала за пределы города. Они миновали пашни под паром, молочные фермы, длинные отрезки дороги, где не было вообще ничего. Небольшой зеленый знак сообщал о том, что до городка Вудсвилл менее двадцати километров.

Что, черт возьми, им делать в Вудсвилле?

Он был там однажды, чтобы помочь лошади, которая сломала ногу. И если ехал по центру города, то не узнавал его.

Мэлани миновала кирпичное здание, из-за которого виднелся забор с натянутой проволокой. И Майкл вспомнил, что в Вудсвилле находится окружная тюрьма. Удобно – дальше по улице здание окружного суда.

Его жена свернула на парковку перед зданием суда.

– Тут кое-что происходит, – невозмутимо сказала она. – Я полагаю, ты должен это видеть.

Когда без пятнадцати шесть дверь камеры со скрипом отворилась, Крис уже не спал. В глаза словно песка насыпали: как бы он их ни тер, становилось только хуже. «Молния» на его спортивной куртке сломалась. И Крис ужасно хотел есть.

– Жратва, – произнес надзиратель, запихивая поднос в камеру.

Крис перевел взгляд от неаппетитных кусков в тарелке на проход. Из другой камеры на него пристально смотрел мужчина с черными глазами. Потом скрылся за клеенкой в душе.

Крис поел, почистил зубы щеткой, которую вчера вечером получил у охранника, и взял одноразовую бритву, которую принес в камеру надзиратель. Потом неуверенно вышел из камеры и направился по проходу к душевой и раковине.

Крис решил побриться, пока другой заключенный закончит принимать душ, и прищурившись глядел в зеркало, которое отражало не лучше жестяной фольги. Когда незнакомец вышел, Крис кивнул ему и отправился под душ.

Он задвинул занавеску, но поверх ее видел, как черноглазый, обвязав полотенце вокруг талии, намыливает лицо и придает форму своей бородке. Крис разделся, включил воду, намылился, закрыл глаза и попытался представить, что только что проплыл невероятную – черт побери! – четырехсотметровку баттерфляем и после соревнований пойдет домой.

– За что тебя?

Крису в глаза попала вода.

– Прошу прощения?

В щель между занавеской и стеной Крис видел, как заключенный оперся о раковину.

– Почему ты здесь?

Мокрые волосы незнакомца достигали плеч. По прическе Крис мог отличить заключенных от людей, находящихся под арестом в ожидании предъявления обвинения, – те, кто отбывали срок, были коротко острижены. Как и сам Крис.

– Мне здесь не место, – ответил Крис. – Это какая-то ошибка.

Собеседник засмеялся.

– Так все говорят. В тюрьме до черта народа, который, по их словам, и мухи не обидел.

Крис отвернулся и стал намыливать грудь.

– Если ты отвернулся и не видишь меня, это не значит, что я ушел, – сказал незнакомец.

Отряхнув с волос воду, Крис закрыл кран.

– А ты что сделал?

– Перерезал горло своей старушке, – хладнокровно заявил заключенный.

Внезапно Крис почувствовал, как подкашиваются ноги. Он побоялся, что упадет, и оперся о пластмассовую стенку душа. Он не будет находиться рядом с каким-то уголовником в окружной тюрьме! Его не обвинят в убийстве!

Крис обмотался полотенцем, схватил одежду и спотыкаясь, словно слепой, поспешил в камеру, где сел на койку, опустив голову к коленям, чтобы не вырвать.

Он хотел домой.

В камеру вошел надзиратель, чтобы забрать бритву.

– Пришел твой адвокат, – сообщил он. – Принес одежду. Одевайся, тебя отведут наверх, там переоденешься.

Крис кивнул, думая, что надзиратель будет стоять в камере и ждать, пока он оденется, но тот ушел. Двери камеры оказались открыты. В конце коридора смотрел программу «Сегодня» человек, обезглавивший жену…

– Я уже… готов, – сообщил Крис второму надзирателю, который проводил его до двери, ведущей из блока.

– Удачи, – пожелал черноглазый, не отрывая глаз от экрана.

Крис помолчал, обернулся через плечо.

– Спасибо, – негромко произнес он.

Одежда ждала его в комнате-распределителе. Крис узнал блейзер от «Братьев Брук», который они с мамой купили в Бостоне. Они специально поехали за костюмом, который Крис смог бы надеть на собеседование в колледж.

А он наденет его в зал суда для предъявления обвинения.

Он надел белую сорочку, серые фланелевые брюки, легкие светлые кожаные туфли, потом галстук и попытался завязать узел, но узел не получался. Крис привык завязывать галстук перед зеркалом, а в распределителе зеркала не было.

Галстук оказался завязан неровно.

Потом он натянул пиджак и подошел к надзирателю, который заполнял какие-то бумаги. Они молча подошли к кабинету, куда раньше Криса не водили. Конвойный открыл дверь.

В комнате для допросов ждал Джордан Макфи.

– Спасибо, – поблагодарил он конвойного, жестом приглашая Криса сесть напротив. Он дождался, пока за офицером закроется дверь. – Доброе утро. Как прошла ночь?

Он отлично, черт возьми, знал, как она прошла: даже идиот, глядя на круги у Криса под глазами, понял бы, что парень не сомкнул глаз. Но Джордан решил дождаться ответа клиента. Ответ поможет адвокату понять, насколько хватит Криса, ведь они в самом начале долгого пути.

– Нормально, – не моргнув глазом, ответил Крис.

Джордан подавил улыбку.

– Ты помнишь, что я говорил о сегодняшнем дне?

Крис кивнул.

– А где мама с папой?

– Ждут в зале суда.

– Это мама передала одежду?

– Да, – ответил Джордан. – Отличный костюм. Очень стильный, дорогой. Он поможет судье составить представление о тебе.

– Представление? – удивился Крис.

Джордан махнул рукой.

– Да. Белый, зажиточный средний класс, студент-спортсмен и так далее. Словом, отличный малый. – Он задержал взгляд на Крисе. – В отличие от подонка-убийцы из низших слоев общества.

Он постучал карандашом по лежащему на столе блокноту, в который записывал всякую ерунду. Во время предъявления обвинения адвокат должен сохранять хладнокровие, как кошка, готовая приземлиться на все четыре лапы независимо от того, как ее швырнули. Есть обвинение, которое предъявлено твоему клиенту, но пока в руки не попадет дело, адвокат понятия не имеет о намерениях и планах прокурора.

– Сегодня слушайся меня. Если я захочу, чтобы ты что-то сделал или сказал, напишу об этом в блокноте. Но следовать моим указаниям нужно неукоснительно.

– Хорошо, – пообещал Крис. Он встал, разминая ноги, как будто готовился ступить на тумбу перед заплывом. – В таком случае, идем?

Джордан поднял удивленные глаза – такого он не ожидал.

– Я не могу отправиться с тобой в зал суда, – объяснил он. – Тебя приведет шериф.

– Да? – Крис снова опустился на стул.

– Я буду ждать там, – поспешил добавить адвокат. – И твои родители тоже.

– Понятно, – сказал Крис.

Джордан положил блокнот в портфель. Взглянул на него, нахмурился.

– Иди сюда, – позвал он и, когда Крис встал, поправил ему галстук.

Я не смог завязать, зеркала не было, – объяснил Крис.

Джордан промолчал. Похлопал клиента по плечу и кивнул, довольный его внешним видом. Потом вышел из кабинета, оставив Криса таращиться на открытую дверь, на коридор, ведущий из тюрь· мы, и на конвойного, который стоял между дверью и свободой.

Сегодня в окружном суде Графтона слушались уголовные дела.

В таком сельском штате, как Нью-Гемпшир, серьезные преступления совершались относительно редко, поэтому каждые несколько недель заслушивался сразу ряд дел и предъявлялись обвинения по уголовным делам. Уголовные дела – это вам не мелкие правонарушения, поэтому на заседания собирались местные репортеры, любители судебных баталий и студенты юридического факультета.

Несмотря на то что Хартам было отведено место в первом ряду, прямо за скамьей защиты, они приехали в суд в начале седьмого утра – «на всякий случай», как сказала Гас. Она так крепко сцепила руки на коленях, что уже не знала, сможет ли их разжать. Джеймс сидел рядом с женой и не отрывал взгляда от судьи. Председательствовала похожая на бабушку женщина средних лет с ужасным перманентом. Гас сразу решила, что стоит такой женщине взглянуть на такого ребенка, как Крис, и она тут же прекратит эту фантасмагорию.

Гас наклонилась к Макфи, который раскладывал на коленях документы.

– Когда его приведут? – спросила она.

– В любой момент, – ответил Джордан.

Джеймс повернулся к сидящему рядом мужчине.

– Это у вас «Тайме»? – спросил он.

Когда сосед протянул ему газету, которую уже отложил в сторону, Джеймс улыбнулся и поблагодарил его.

Гас не сводила с мужа изумленного взгляда.

– Ты в состоянии читать? – спросила она. – В такую минуту?

Джеймс педантично сложил первый разворот, провел ногтем большого пальца по изгибу. Потом еще раз.

– Если не читать, – спокойно ответил он, – можно свихнуться.

Он начал просматривать первую страницу.

Гас понимала, что здесь сидят и другие женщины. Женщины, возможно, не в костюме от известного дизайнера и не в бриллиантах, как сама Гас, но такие же матери, чьих сыновей должны были привести в этот зал, как и Криса, и предъявить им обвинение в чем-то ужасном, что даже трудно себе представить. Некоторые из этих сыновей на самом деле совершили преступление. В этом-то и была, по мнению Гас, существенная разница между ними.

Ей тяжело было представить, что чувствуют эти матери, чьи сыновья умышленно поджигали дома, резали недругов или насиловали молодых женщин. Она не могла уразуметь, каково это узнать, что ты выносила ребенка, способного на подобные злодеяния; узнать, что если бы ты не родила его, то зла на земле было бы меньше.

Гас повернула голову, услышав стук каблуков по проходу. По другую сторону прохода заняли свои места Мэлани и Майкл Голд. Мэлани безучастно взглянула на Гас, и та почувствовала, как защемило в груди. Она ожидала всего – презрения, ненависти, но даже представить себе не могла, что глубже всего ранит равнодушие.

В глубине зала справа открылась дверь, и пристав ввел Криса. Руки закованы спереди в наручники, которые крепились к цепи на талии. Он не поднимал глаз. Джордан тут же встал, шагнул к скамье защиты и помог Крису сесть на соседний стул.

Помощником генерального прокурора оказалась молодая женщина с коротко подстриженными черными волосами и нервной походкой. Ее голос – низкий и скрипучий – раздражал Гас. Он напомнил звук, который издает палочка корицы, если натирать ее на терке. Судья Хоккинс нацепила на нос очки.

– Какое следующее дело? – спросила она.

Секретарь прочла: «Штат Нью-Гемпшир против Кристофера Харта. Большое жюри 5327 17 ноября 1997 года вынесло обвинение в убийстве первой степени. Кристофер Харт обвиняется в том, что он выстрелил Эмили Голд в голову, с заранее обдуманным умыслом лишив девушку жизни».

Бряцнули наручники, когда Крис пошевелил руками. При этих словах, произнесенных вслух, и при упоминании своего имени в связи с убийством Крис почувствовал, что его опять душит противный смех, как на вечере памяти Эмили. Он вспомнил рассуждения доктора Фейнштейна о том, насколько тесно взаимосвязаны определенные эмоции. Неужели смех – оборотная сторона паники?

В зале раздался приглушенный смешок, и на мгновение Крису показалось, что он на самом деле засмеялся. Показалось, что смешок, несмотря на стиснутые зубы, сорвался с его губ. Он повернул голову, как и все собравшиеся, и увидел, что тихо посмеивается мать Эмили.

Судья пристально посмотрела на Криса.

– Мистер Харт, вы признаете себя виновным?

Крис взглянул на Джордана, адвокат кивнул.

– Не признаю, – ответил он слабым голосом.

За его спиной фыркнула Мэлани Голд.

– Не виновным в чем?

Судья недовольно взглянула на Мэлани.

– Мадам, – предупредила она, – прошу вас соблюдать тишину.

Судья отчитывала Мэлани за неподобающее поведение, но Гас на нее не смотрела. Она все ниже и ниже склоняла голову, пока зачитывали обвинительный акт. Убийство первой степени из области криминальных романов и кинофильмов. В реальной жизни такого не происходит. Такого не может происходить в ее жизни.

– Обвинение не возражает против того, чтобы отпустить обвиняемого под залог?

Встала помощник генерального прокурора.

– Ваша честь, – начала Барри Делани, – учитывая тяжесть предъявленных обвинений, мы настаиваем на том, чтобы подсудимого не отпускать под залог.

Джордан Макфи принялся возражать, даже не дослушав прокурора.

– Ваша честь, это просто смешно! Мой клиент хороший студент, уважаемый спортсмен. Его семья занимает определенное положение в обществе. У него практически нет собственных источников доходов, и он не намерен скрываться от правосудия.

– И поэтому, – вмешалась Мэлани, – его нужно освободить? А мою дочь уже никто не вернет.

Судья постучала молотком.

– Пристав, выведите эту женщину из зала суда.

Гас слышала цокот каблуков Мэлани, когда ее выводили из зала.

– Ваша честь, – продолжала прокурор как ни в чем не бывало, – учитывая наказание, предусмотренное за убийство первой степени, определенно возникает соблазн скрыться от правосудия.

– Ваша честь, – парировал Джордан, – прокурор ошибочно полагает, что моего клиента признают виновным.

– Довольно, довольно. – Судья сжала руками виски и закрыла глаза. – Защита, оставьте свое красноречие для суда. Речь идет об убийстве первой степени, подсудимый не будет вылущен под залог.

Гас сделала вдох, но ей не хватало воздуха. Она почувствовала, как Джеймс крепко сжал ее руки, лежащие на коленях.

К Крису подошел пристав, чтобы увести его из зала суда.

– Подождите! – взмолился Крис, оглядываясь через плечо. Он посмотрел на мать, на адвоката. – Куда меня уводят?

Его снова начала бить дрожь. Наручники врезались в запястья, цепь на талии звякала при каждом шаге. Он вновь оказался в кабинете шерифа, расположенном в здании суда. Помощник шерифа запер за ним дверь.

– Простите, – выдавил Крис, собравшись с мужеством, чтобы окликнуть уже уходившего полицейского. – Куда меня теперь?

– Назад, – ответил помощник шерифа.

– В суд?

Тот отрицательно покачал головой.

– В тюрьму.

В маленьком кафе, расположенном в здании суда, Гас налетела на Джордана Макфи.

– Вы промолчали! – горячо обвиняла она. – Вы даже не попытались вытащить его из тюрьмы!

Джордан выставил перед собой руки, защищаясь.

– Это обычная практика в такого рода обвинениях, от меня мало что зависело. Наказание, предусмотренное за убийство первой степени, – пожизненное заключение. Обвинение решило, что для Криса это довольно весомая причина, чтобы смыться из города. Или для вас, чтобы помочь своему сыну убежать. – Он секунду помолчал. – И дело не в Крисе. Судьи не выпускают под залог тех, кого обвиняют в убийстве.

Побледневшая Гас замолчала. Джеймс сжав кулаки, подался вперед.

– Должен же быть человек, которому можно позвонить, – сказал он. – Пустить в ход свои связи. Это же несправедливо – до суда держать невиновного в тюрьме.

– Во-первых, – ответил Джордан, – такова судебная практика. Во-вторых, для самого Криса будет лучше, если суд отложат на несколько месяцев.

– Месяцев? – прошептала Гас.

– Да, месяцев, – не моргнув глазом, подтвердил Джордан. – Я не стану ходатайствовать о том, чтобы суд назначили поскорее, – чем дольше его дело будет находиться в списке к слушанию, тем лучше я подготовлюсь к защите.

– Мой сын, – возмутилась Гас, – несколько месяцев будет находиться в окружении преступников?

– Его отправят в основной блок и, я уверен, за хорошее поведение переведут в камеру с режимом средней изоляции. Он не будет сидеть с заключенными, которые уже отбывают срок, – всего лишь с людьми, которые ожидают решения суда.

– Что вы говорите? – зло бросила Гас. – Вы имеете в виду мужчину, который изнасиловал двенадцатилетнюю девочку, или типа, что во время ограбления застрелил владельца заправки, или остальных добропорядочных граждан, которым сегодня утром предъявили обвинения?

– Гас, – осадил ее муж, – любой из этих людей может оказаться обвиненным понапрасну. Ты ведь считаешь, что твоего сына обвиняют незаконно.

– Да брось ты! – отрезала Гас и так резко вскочила, что перевернула стул. – Посмотри на них. Посмотри на них и на Криса.

На долю Джордана не раз выпадало защищать богатых клиентов – все белые и пушистые снаружи, а внутри чернее смертного греха. Он вспомнил об убийце из средней школы, о братьях Менендез, о Джоне Дюпоне – все богатые, презентабельные, обаятельные.

Но он ответил:

– Время пролетит быстрее, чем вы думаете.

– Для вас, – возразила Гас, – но не для Криса. Что будет с ним? Если он хотел покончить с собой неделю назад…

– Мы можем ходатайствовать о том, чтобы в Графтоне Криса посещал психиатр, – предложил Джордан.

– А что делать со школой?

– Что-нибудь придумаем.

Джордан взглянул на Джеймса, который отстраненно смотрел на жену. Адвокату уже доводилось видеть такое раньше. Это происходило не из-за равнодушия, а от мрачного предчувствия, которое зиждется на уверенности, что даже капля эмоций способна разрушить осмотрительно надетую маску самообладания и оставить от человека одни осколки.

– Прошу прощения, – сдавленным голосом извинился Джеймс и вышел из кафе.

Гас согнулась и обхватила колени.

– Я должна его увидеть. Я должна попасть в тюрьму и увидеть сына!

– Это возможно, – ответил Джордан. – Существуют часы посещений, раз в неделю. – Он откинулся на спинку кресла и вздохнул. – Гас, послушайте, я готов прыгать через любой обруч с целью понять, что мне делать, чтобы навсегда вытянуть Криса из тюрьмы. И я хочу, чтобы вы в это верили.

Гас кивнула.

– Хорошо.

– Отлично, – спокойно подытожил Джордан. – Может быть, вас проводить?

Гас покачала головой.

– Я еще побуду здесь, – ответила она, раскачиваясь на краешке стула.

– Что ж, как только появятся новости, я тут же вам перезвоню, – заверил Джордан, вставая.

Гас рассеянно кивнула, уставившись в стол. Когда она заговорила, голос ее был настолько тихим, что сперва Джордан подумал, что это ему послышалось. Он повернулся и наткнулся на ее пристальный взгляд.

– А Крис знает?

Адвокат понял, что Гас спрашивает, догадывается ли сам Крис, что в тюрьме придется просидеть несколько месяцев. Но интерпретировал вопрос прямо: «А Крис знает?»

Вероятно, Крис таки единственный, кто знает.

Пристав выпроводил Мэлани из зала и провел несколько метров по коридору. Ее нисколько не заботило, что она оказалась за дверью, после того как так по-идиотски повела себя в зале суда. Она не собиралась ничего выкрикивать – слова вылетели из нее, словно в странном, мстительном приступе синдрома Туретта. Когда она заговорила в первый раз, то почувствовала, как защемило в груди, словно слишком сильно затянули пружину на старых часах. Во второй раз по ее телу прошла волна блаженства – подобно тем головокружительным моментам, следующим за рождением ребенка, когда чувствуешь себя одновременно и истощенной, и полной сил, готовой свернуть горы. Даже видеть Криса в зале суда было уже не больно. Мэлани не сводила глаз с наручников у него на запястьях, с покрасневших мест, где они натерли кожу. «Отлично», – подумала тогда она.

Теперь она стояла, прислонившись к стене, и ждала, что вот закончат предъявлять обвинения, выйдет Майкл и расскажет, что там происходило. Когда дверь в зал заседаний распахнулась, она сидела с закрытыми глазами, голова чуть откинута назад. Какой-то молодой человек в кожаной водительской куртке подошел и остановился прямо перед ней. Из внутреннего кармана куртки он достал пачку «Кэмел» и протянул Мэлани.