Текст книги "Code. Носители"

Глава 55
Чарли, Манчестер

Холодный ветер налетал порывами, покалывая кожу и пробирая до костей. Задувал даже в рот, оставляя на языке привкус стужи, ерошил волосы… и все же, сколько ни старался, не смог доставить Чарли особенного дискомфорта.

Он снял куртку, джемпер, разделся донага и встал на краю крыши самого высотного манчестерского отеля. Его тело била мелкая дрожь, но боль и страх и не думали пробуждаться.

Он подступил еще ближе и бросил взгляд в бездну. С высоты пятьдесят второго этажа улицы Манчестера напоминали детский ковер с дорожками и машинками. Тут взгляд наткнулся на люльку для мытья окон под самой крышей. Чарли осторожно забрался внутрь; люлька при этом раскачивалась на ветру и лязгала о стену. На том не остановился – заскочил на узкие перила, ухватив рукой трос. Пальцы ног выступали над бездной. От смерти отделял всего один порыв ветра. Чарли с закрытыми глазами представил чувство падения, затем как взмывает в ночную высь и устремляется к горизонту.

От номера в «La Maison du Court» Чарли и не подумал отказываться, хотя и давно делил квартиру с коллегами. Вдруг понадобится где-то затаиться? Вероятность и так была немаленькая, а уж после гибели носителя стала еще выше. Видео с кровожадным убийством Шинейд он посмотрел в офисном туалете – и вместо страха за собственную шкуру ее непробиваемое выражение лица пробудило в нем любопытство. Интересно, а он так же встретит смерть?

Этот вопрос и привел Чарли на крышу через служебный лифт. Пришлось дождаться у дверей прислугу и с ней подняться на этаж, а уже оттуда в одиночку на крышу. Здесь он осторожно протиснулся меж балок и антенн к самому краю. Наравне с беспилотными авто, смертью и одиночеством старого Чарли больше всего пугала высота. А свисать над бездной – не лбом к окну жаться! Так он и выяснит, осталось ли в нем хоть что-то человеческое.

Вот сейчас, сейчас по венам побежит адреналин, сейчас сердце забарабанит от паники!.. Увы. Ни прилива бодрости, ни страха; даже холодный ветер не приносил дискомфорта. Видимо, он окончательно и бесповоротно стал тем, кто ничего не боится, – потому что ничего не чувствует.

– Приятель, ты чего это? – донес до его уха ветер.

Чарли обернулся.

– Майло?

– Если груз на душе, ты лучше скажи. Не нужно так сразу радикально, – сквозь одышку выговорил он.

– Ты где успел запыхаться?

– Где-где… на лестнице. Сам знаешь, я с лифтами на ножах.

– Зачем ты сюда поднялся?

Майло показал какой-то предмет в руке.

– Ты забыл у меня вчера гостиничную ключ-карту. Я зашел отдать – и увидел, как ты заходишь в служебный лифт.

– Я здесь подрабатываю, – хладнокровно солгал Чарли.

– Не ври.

– С чего ты взял, что я вру?

– По пути сюда я заглянул в номер. Он битком набит твоими вещами. Я узнал кроссовки. Откуда у тебя деньги на такое?

– Я голый на крыше, а тебя интересуют деньги?

– Об остальном не рискую спрашивать, – он пожал плечами. – Я и рад бы с тобой по-человечески сдружиться, да ты ведь нам не даешь.

– Кому это «нам»? Ты кому-то сказал про номер?

– Нет, клянусь. Не веришь, можешь проверить мой телефон. Так что, скажешь, зачем ты все это устроил?

Чарли склонил голову набок. Майло – открытый, чуткий, без предрассудков. С ним можно было бы поговорить по душам, рассказать хоть часть своей истории. Вдруг полегчает?

– У тебя бывало, что ты… переставал чувствовать?

– Как это?

– В башке сплошной кавардак из пережитого вперемешку с адским мраком. Его столько, что в какой-то момент мозг берет и… отказывает.

– У всех случаются трудные дни.

– А у меня каждый день, как ты говоришь, «трудный». Настолько, что единственный выход – замкнуться в себе.

– Ну, так бывает в жизни. Наверное, с этим надо просто смириться.

Чарли безрадостно усмехнулся.

– Без обид, но ты понятия не имеешь, что такое жизнь. И каково быть тем, кто знает.

– Приятель, давай-ка одевайся и пойдем отсюда. Внизу мне все расскажешь.

– Если расскажу, мне придется тебя убить.

– Я готов рискнуть, – с улыбкой отшутился Майло. – Давай-ка ты для начала залезешь обратно на крышу.

– Серьезно считаешь, что я собрался прыгать?

– Если честно, да. Зачем тогда сюда пришел?

– Хотел вспомнить, каким был до того, как порвал с прошлым.

– И каким же был? Из-за кого поменялся?

– Был ничтожеством. Кис в одиночестве, не был любим и не любил сам. Не человек – тень человека. И все же хоть что-то да чувствовал. А сейчас, Майло, я выгорел. Чувств не осталось никаких – я сродни искусственному интеллекту, который нас скоро вытеснит.

– И зачем тебе опять становиться ничтожеством?

– Тогда я хоть знал, кто такой. Сейчас же – понятия не имею. И самое страшное, что мне глубоко на это наплевать.

Резкий порыв ветра с силой тряхнул люльку, отбросив ее от стены. Чарли с рукой на тросе хотел уже было перепрыгнуть на крышу, да в последний миг зашатался. Если б Майло не подлетел и не рванул трос на себя, он уже летел бы в пропасть.

– Спасибо, – бросил Чарли… и тут неожиданно для себя подался вперед и прильнул к губам друга. Оба уставились друг на друга глазами навыкате. Чарли впервые целовал мужчину, да и то не столько из страсти, сколько из последней надежды разжечь хоть что-то внутри. Взбрыкнуть Майло не взбрыкнул, но на поцелуй не ответил. Чарли отстранился первым.

– Приятель, не стану отрицать, нас… тянет друг к другу… – сказал Майло. – Но давай на сегодня не будем выходить за рамки дружбы, о’кей?

– Понял, – Чарли кивнул. – Отдашь мне карту?

Майло вынул из кармана ключ-карту. Тут Чарли на миг склонил голову набок, как бы взвешивая «за» и «против»…

И в следующее мгновение что было мочи толкнул ничего не подозревающего друга в пропасть. Майло полетел с пятьдесят второго этажа прямиком на дорогу.

Глава 56
Бруно, Аундл, Нортгемптоншир

Остановившись у крыльца, Бруно оглянулся.

Отголоски шли за ним по пятам от самого дома – и не сказать, что в пути вели себя скромно. Их шаги и бубнеж не умолкали за спиной, и сейчас можно было различить почти всю их ораву в соседнем саду. Уже собственные галлюцинации преследуют!

Он сжал в руке бутылку итальянского белого, купленную в винном неподалеку, и нажал на звонок. Из-за двери полился колокольный перезвон. Вспомнилось, как пару дней назад он потерял голову и уже собрался прикончить Карен Уотсон на месте, но за пару метров от машины услышал изнутри их с Норой голоса. Обе подпевали мультяшной песенке по радио. Бруно все отдал бы, лишь бы оказаться с Луи на их месте…

Тогда он в прямом и переносном смыслах сделал шаг назад, сбавляя обороты. Долгого удовольствия смерть Уотсон не принесет – это однозначно. Да и убить мать на глазах у ребенка – перебор даже для Бруно, у которого и так грань дозволенного уже стерлась. Придется вернуться к плану Б. Сегодня он заберет все, что Уотсон у него украла.

Камера у двери с тихим жужжанием навелась на его лицо.

– Я сейчас, – сказала Уотсон через динамик.

За матовым стеклом показался ее силуэт. Дверь открылась.

– Здравствуйте, – с заметным волнением произнесла она.

Макияжа не было, волосы убрала в хвост, одежда выглядела помятой. Вид домашний. От этого у Бруно зачастило сердце.

– Я ведь не спутал, ужин сегодня? – спросил он.

– Сегодня, но договаривались позже.

– Ох, простите, ради бога! Мне покзалось, Нора сказала в пять… Я еще тогда подумал, что рановато.

– Она сказала в семь, – стыдливо поправила Уотсон, хотя стыдиться ей было нечего. – Нора еще в школе, я как раз собираюсь за ней ехать.

– Давайте я тогда пойду домой и вернусь в семь, как положено.

– А вы не на машине?

– Погода приятная, решил прогуляться… Мне всего полчаса идти. Или схожу в паб пропустить пинту-другую до семи.

– Нет-нет, что вы… Заходите. Тем более что вино нагреется.

Уотсон отступила в сторону, приглашая. Бруно прошел за ней в просторную кухню с двойными стеклянными дверями на задний двор с английским газоном. Интерьер ничуть не уступал по красоте фасаду.

– Придется вам здесь побыть одному, пока я отъеду за Норой.

– Давайте хотя бы с ужином помогу…

– Все уже готово. Гостиная – по правую руку. Чувствуйте себя как дома. Захотите выпить – холодильник к вашим услугам. – Уотсон повесила фартук на крючок.

– Меня все равно к вашему приходу не будет. Смоюсь со всем ценным.

– А-а… Ну, золотые слитки у меня в подвале, а бриллианты за Пикассо закатились. Вернусь через полчаса.

Закрыв за ней, Бруно прошел в гостиную и осмотрелся. Просторная, обставлена с уютом и душой, прямо как их старый семейный дом – дом, отнятый Уотсон и ей подобными. Полки прогибались под тяжестью книг, у камина стояли два больших мягких дивана, на стене висел огромный телевизор. Им с Луи здесь замечательно жилось бы.

Бруно следил из-за шторы, как машина Уотсон катит прочь. Он нарочно объявился на пороге так рано – прекрасно знал о субботней учебе Норы, и что отзывчивая Карен не посмеет его прогнать. Вера в человеческую доброту сыграла с ней злую шутку.

Бруно спешно обшаривал комнату за комнатой в поисках компьютера или другого девайса. На кухне ему на глаза попался примагниченный к холодильнику тонюсенький планшет. Пользуясь сведениями из мозга, он обошел проверку биометрики, и доступ в систему открылся. Первым делом Бруно отыскал банковские счета – влезть в них оказалось ничуть не труднее. Счетов было три: накопительный, для уплаты за дом и один на имя Норы. Сумма на всех набегала под два миллиона фунтов.

– Мои деньги! – Бруно скрипнул зубами.

Именно Уотсон и О’Салливан с Графом – две его первых жертвы – позаботились, чтобы после смерти Зои он не получил ни пенса. А вот двоим, обвинившим ее в домогательствах, компания щедро заплатила за молчание. Как-никак, пятые на британском рынке по делам о выплатах персоналу, меньше всего им хотелось потерять лицо.

Интрижка Зои с мужем Уотсон означала, что и его семье не полагалось выплат, но Карен наравне с теми двумя успела состряпать иск о домогательствах. Муж-де не раз упоминал, что, если пойдет на попятную, прощай работа. Бруно никак не мог понять, почему компания молча это съела. Ведь запись из машины все видели, и он там очевидно находился не по принуждению. И все-таки нет, приняли слова Уотсон на веру и отсчитали ей за то, чтобы держала язык за зубами…

Расходы компенсировали очень просто – отсудили у Бруно дом. Лишили последнего, стаей стервятников дочиста исклевали труп его жизни. Он стал круглым банкротом.

Уотсон не могла знать, что сегодняшний гость в ее доме собирается вернуть украденные деньги до последнего фунта. К вечеру пара миллионов осядет на прорве иностранных счетов, и отследить их уже не удастся. Скоро Уотсон на своей шкуре ощутит, каково это – в одночасье лишиться всех средств и надежды на будущее.

Глава 57
Флик, Олдборо, Саффолк

Флик подскочила на кровати и вцепилась в скомканную простыню. Комната вертелась каруселью, а перед глазами стояло окровавленное лицо Шинейд.

Ни с того ни с сего подступила дурнота – поздно легла. Задремала самое большее на час, а затем пышным цветом распустились кошмары, вырвав ее из сна в холодном поту. Флик прижалась затылком к изголовью, успокаивая головокружение.

Вопросы об убийстве Шинейд не давали покоя ни днем, ни ночью. Кто убийца? Зачем дал знать другим носителям, что нашел одного? Думает, в панике ошибутся и обнаружат себя? Шинейд ошиблась? Если так, нельзя наступать на ее грабли. И почему о смерти Карчевски в Сети больше ни слова?

Достав телефон из-под подушки, Флик шатко поплелась в ванную и осторожно прикрыла за собой дверь, чтобы Элайджа не услышал из студии. Затем присела перед унитазом и как можно тише дала волю рвоте, после чего положила на горящий лоб мокрое полотенце. Помогло слабо. Тогда, раздевшись, она встала под чуть теплый душ.

Два дня и две ночи Флик пыталась делать вид, будто в ее сумасшедшем мире не случилось ничего из ряда вон. Если она не была с Грейс или в пабе, так обязательно ехала к Элайдже. О пробежках пришлось забыть, встречать рассветы в одиночестве тоже было опасно. Да, отчасти стала затворницей – зато живой затворницей.

Закрыв воду, Флик вытерлась и спустилась на кухню за клюквенным соком.

Головокружение прошло, но тошнота вскоре снова дала о себе знать – Флик вывернуло прямо в раковину. Она прополоскала рот, и в эту секунду ее как громом поразило осознание.

– Нет, нет! – застонала она. – Господи, только не это!

Глава 58
Бруно, Аундл, Нортгемптоншир

Навскидку до возвращения Карен Уотсон у Бруно в распоряжении было минут двадцать. Он уже собирался подтвердить перевод, как в этот миг его внимание приковала папка с названием «семья». Любопытство пересилило. Среди прорвы фотографий нашлось видео маленькой Норы в первой электроколяске. Тело в то время еще сравнительно ее слушалось. Она с заливистым смехом нарезала круги, не слыша родительских предостережений.

Второе видео было сравнительно недавним. На нем Уотсон показывала девочке новый дом, «построенный специально без единого порожка» – здесь ее кресло не встретит препятствий. В кадр на секунду попало лучащееся счастем лицо Карен, любующейся, как Нора бок о бок с собакой Луной изучают сад. Гордый взгляд родителя Бруно везде узнает. Он с таким же выражением раньше наблюдал даже за тем, как сын бездельничает. В эту секунду тоска по Луи достигла такой силы, что грозила захлестнуть с головой.

Фото мужа Уотсон застало Бруно врасплох. Он нарочно избегал лица мужчины, с кем жена изменяла и вместе погибла. Видел этого Марка только сверху в машине на той злополучной записи и, надо признать, не таким его представлял. Тут и не пахло мистером Дарси из «Гордости и предубеждения», сражающим горемычных жен наповал своей дьявольской красотой. Мужик оказался довольно заурядный, невысокий и с брюшком.

– Неужто передумал? – раздался голос.

Скопище Отголосков незаметно проникло с заднего двора на кухню. Вперед шагнул юноша в полусгоревшей синей униформе британских королевских ВМС с лоскутами на месте рукавов и штанин. Руки и ноги зажарились до черной корки, кое-где кожа вообще слезла.

– Колеблешься, ведь правда? Этот нормально. Дело-то задумал нехорошее…

Бруно замотал головой, хотя и впрямь колебался.

– Если сдам назад, то для чего тогда все затевал?

– Скажи-ка, убийства вернули тебе жену и сына? Хоть приблизили к этому?

– Нет.

– А удовлетворение после каждого случая долго длилось?

– Недолго.

– Зачем тебе рушить мир Уотсон и Норы? Чего ты этим добьешься?

– Справедливости для Луи.

– Да ничего подобного! Ты с Луи, Уотсон и Норой в одной лодке. Вам пришлось расплачиваться за чужую глупую оплошность. Да, Зои ранила тебя в самое сердце, но ты просто помешался на этом. Отпусти прошлое, живи новой жизнью!

– Да как, если рядом не будет двух самых близких людей?

Вернувшись к планшету, Бруно просмотрел остальные папки и под конец открыл одну с названием «юр». В ней хранилась переписка Уотсон с адвокатами… и другая, Зои с Марком, которую откопали частные ищейки и о которой Бруно понятия не имел.

В ней не оказалось ни одного признания в чувствах и намеков на уход из семьи. Связала их на деле не похоть, а общее на двоих горе – недуги детей. На фоне партнера оба мнили себя никудышными родителями. Зои сетовала, что ей в «мужской клуб» Бруно и Луи путь закрыт, а Марк считал себя в доме третьим лишним. Домогательствами с ее стороны тут и не пахло. У них были настоящие отношения.

Дата создания папки не оставила сомнений: Уотсон с самого начала знала правду и все равно выдвинула обвинения в домогательствах. Выплат добилась, чем пустила Бруно по миру. Только узнав ее поближе, он понял: это было сделано из добрых побуждений, чтобы беззащитной дочке никогда не пришлось печься о деньгах. Поступил бы он сам ради Луи иначе?

Уотсон не имела цели разлучать Бруно с сыном – то был случайный побочный эффект. Внезапно его озарило. Завеса тумана развеялась, будто выключили дымовую машину. Да и презрение к Зои с Марком медленно сменилось чувством жалости. Бруно-то живой, имеет ребенка, а они уже покойники…

Тут и родилось окончательное решение. Отменив перевод, Бруно закрыл банковское приложение и вытер глаза. Плевать, что Отголоски видели его слезы.

Уотсон должна была вернуться минут через десять – уйма времени, чтобы улизнуть. Бруно с ней уже никогда не увидится. Одного только захотелось напоследок: через ее вай-фай зайти в сеть интерната, через камеры полюбоваться сыном.

Воспитатель вел его по коридору в спальню. Всякий раз было больно видеть чужую опеку над Луи, но теперь в Бруно вспыхнула гордость, что своими лишениями он подарил сыну самую лучшую заботу из возможных.

Луи залез под одеяло, и воспитатель подошел взять у него из рук любимого зеленого тираннозавра, мамин подарок… а затем швырнул игрушку через всю комнату.

– Это как понимать? – озадаченно прошептал Бруно.

Сын тут же хотел выскочить из кровати, чтобы вернуть динозавра, но воспитатель неожиданно прижал его к матрасу за плечи.

– Быстро отпусти! – рыкнул Бруно.

Дважды мальчик пытался подойти к вещи, которая одна на свете его успокаивала, и дважды ему не давали это сделать. И стоило ему с перекошенным лицом открыть рот в явном приступе истерики, как воспитатель раз, другой, третий влепил ему оплеуху и скрылся за дверью.

Бруно окаменел. Неужели нездоровая психика уже и действительность подменяет? Отголоски все как один стояли с открытыми ртами, под стать носителю. Хотелось отмотать назад, но трансляция шла вживую.

– Нет, Бруно, – заговорил полусгоревший моряк, но Бруно уже не слушал. – Не смей! Нельзя возвращаться! Ты должен защищать нас!

– Тебе привиделось, – сказал мальчик без нижней челюсти. – С ним все хорошо.

Однако ярость уже было не унять. Бруно вскочил на ноги и в этот миг заметил в дверях силуэт – наверняка еще один Отголосок, подумал он.

И тут силуэт подал голос.

– Зачем вы копаетесь в маминых файлах? – нахмурившись, спросила Нора.

Глава 59
Эмилия

Эмилия потерла глаза, затем закапала по две капли из купленного в аптеке тюбика. В последнее время все не отводила глаз от планшета, вот и перенапрягла их…

На парковку она приехала за несколько часов до намеченной встречи. Найти нужное кафе в Лутоне возле оживленного шоссе не составило труда. Встала Эмилия нарочно подальше от других машин, у самых кустов, откуда кафе впереди просматривалось как на ладони. Внутри сидели семьи и парочки, поедающие поздний завтрак или ранний обед.

Сообщение Адриана, которое и привело ее сюда, было как снег на голову. Он ни с того ни с сего прислал координаты этой закусочной со словами: «Тут ты лучше поймешь, кто такая, и почему совесть нужно на время заткнуть».

Ожидание Эмилия занимала тем, что листала цифровые заметки, фото, документы нейроносителей, раздобытые опергруппой Бьянки и Адриана. А еще наивно верила, что удаленное не восстановить!

– Без следа ничего не исчезает, – как-то сказала Бьянка. – Нет больше слова «удалить». Все сохраняется для будущего.

Тут были сведения на любой вкус: в каких магазинах оставшиеся носители отовариваются, где любят отдыхать, что с семьей, чем болели в детстве. Таинственная троица постепенно обретала лицо, становясь все ближе и ближе к компрометации. Трудно было сказать, кто засел в Олдборо, кто в Манчестере, а кто в Аундле, но раскрывать, что знает их города, Эмилия вообще не собиралась.

Она пролистала их поддельные страницы в соцсетях. И впрямь подумаешь, будто вся троица сейчас раскидана по свету: нежатся на белых пляжах, дикарем пересекают Южную Америку, собирают фрукты на австралийской плантации, ловят волны на побережье Тихого океана. Были даже сфабрикованные видео.

Вскоре подъехали Бьянка с Адрианом, и Эмилия вышла им навстречу. Бьянка кинула ей темный парик и солнцезащитные очки.

– Надевай.

Эмилия машинально повиновалась.

Спустя минуту вопрос официантки, что принести, пролетел у нее мимо ушей – так она вперилась в своих дочек Кэсси и Харпер, идущих к кафе с отцом Джастином. Тут Эмилия невольно подскочила со стула, и Адриан крепкой хваткой придержал ее за запястье.

– Смотри только на меня, пока не разрешу отвести глаза, – приказал он. – Скажешь или сделаешь что-нибудь не то, и я всех трех уложу на месте. – Он приоткрыл пиджак, демонстрируя рукоять пистолета в кобуре.

Эмилия следила боковым зрением, как семья вошла и села прямо у нее за спиной. На звуках радостного девичьего смеха сердце неистово затрепыхалось.

– Мне вафли с сиропом и клубничный коктейль, – сказала одна.

– И мне коктейль, только малиновый, – добавила вторая.

Эмилия не шевелилась, боясь, не дай бог, пропустить хоть словечко. Вся обратилась в слух. Девочки щебетали о школе и сколько им задали на дом, о кино, куда обещал сводить их папа. Умолкли, только когда им принесли заказ.

За столиком Эмилии все трое проигнорировали подошедшую официантку, и та ушла, ворча себе под нос. Эмилия попыталась вспомнить, как носила под сердцем две жизни. На миг и впрямь будто удалось почувствовать шевеление обеих малышек и как постукивает их пульс в унисон маминому. Неужели вспомнила? Или только напридумывала?

– Как вы узнали, что они сюда придут?

– Стабильно едят здесь раз в неделю. Эта традиция напоминает им о тебе – ты с девочками раньше заглядывала сюда после футбольных тренировок. Джастин сказал друзьям, что пусть все останется как раньше: так проще будет смириться с потерей матери.

– Они считают меня погибшей?

– Будешь болтать – ничего не услышишь. И не забывай, куда смотреть, иначе… – Адриан приставил к своему виску «пистолет» из двух пальцев.

Эмилия с жадностью ловила каждое слово из уст семьи – не без укола ревности, что им так хорошо без нее. Вскоре они расплатились и зашагали к выходу, в реальность, где мамы и жены больше не существует.

Едва они закрыли дверь, на их спинах возникли красные точки, как тогда, на экране в машине.

– Нет! – застонала Эмилия. – Ради бога, не убивайте!

– От меня требуется всего слово. Прикажу, и конец! Я не хочу, но если и дальше будешь утаивать от нас, что знаешь, мне придется. Никогда уже не поешь с дочками вафли под молочный коктейль. Найдешь для нас тех троих – сразу сделаем все, что захочешь. Говори, где остальные!

Как же они узнали? Что уж теперь гадать! Пришлось выдать им свой единственный козырь: что помогли вспомнить магниты на холодильнике Теда. Красные точки исчезли так же быстро, как и появились.

Адриан и Бьянка направились к двери, бросив Эмилию в одиночестве. Встреча с семьей дала ей мимолетное представление о возможном будущем. Будущем, которого хотелось здесь и сейчас, сию же секунду, – но увы…

В этот момент все чувства вытеснили обида, разочарование и тоска. Эмилия стиснула пальцы с такой силой, что чуть не сломала их. Тело напряглось до последнего мускула, пульс барабанил в конечностях. До чего подмывало перевернуть кафе вверх дном, швыряться в людей всем, что под руку попадет, лишь бы не страдать одной!

Однако нет, нельзя. Чем вымещать злобу и отчаяние, лучше было их копить. Выйти победителем можно было только сильной и хладнокровной, под стать Бьянке. Идти к своей цели, не гнушаясь ничего, как Хакерский коллектив. «Заткнуть совесть». И если оставшиеся носители не дадут ей желаемого, они поплатятся.

Когда на кону жизнь семьи, чужое благополучие отходит на второй план.