Текст книги "Code. Носители"

Глава 15
Флик, Олдборо, Саффолк

Флик со всех сторон рассмотрела свой мобильник-«раскладушку». Похож на отцовский, с которым она играла в детстве. На потертом серебристом корпусе отражались блики моря – только этим телефон и был хорош. Ни камеры, ни игр, сообщение не послать, а имейл и голосовое – и подавно. Доступ в «облако» отрезан, о навигаторе, приложениях и даже карте нечего и мечтать. Из всех сайтов открывался только один – «ReadWell». О своем интернете речи не шло – только присасываться к розданному с другого устройства, ну или к вай-фаю. Словом, находка для шифрующихся.

– Такой положен всем нейроносителям, – сказал при выдаче Карчевски.

– Нам ведь нельзя выделяться из толпы. А с таким-то раритетом…

– Будете говорить, что вы из неолуддитов[13]13
  Луддиты – британские рабочие нач. XIX в., которые выводили из строя промышленное оборудование, считая его причиной безработицы из-за существенно снизившейся необходимости в живом труде. Неолуддиты – то же, что технофобы; люди, отрицательно относящиеся к современным технологиям.


[Закрыть], их как раз все больше из года в год. Скажете, что вы против шпионских технологий в смартфонах.

– А карточка? Подумают, лицемерю…

– Ссылайтесь на то, что наличные больше не в ходу и вам не оставили выбора.

В скором времени Флик уже дышала полной грудью, свободная от цифрового рабства. Запрещалось все, что могло поставить миссию под угрозу. Электронная почта, соцсети, онлайн-магазины, банки – на всем поставили крест. Расплачиваться только вживую, кредиткой, пополняемой с десятков неотслеживаемых зарубежных счетов.

О местонахождении Флик знал один лишь Карчевски, и то смутно.

Со скамейки у запруды она наблюдала, как отец с двумя детьми пускают бумажные кораблики. Поначалу хотелось завести тут приятелей, но ей категорически запретили подвергать себя рискам. И потом, дружба – дорожка двусторонняя, а кому охота сближаться с той, кто свою сторону перегородил?

В минуты покоя, как сейчас, ее мозг принимался расшифровывать вживленную информацию. Тоже дело запрещенное, но иной раз происходило само собой. Сегодня у Флик перед глазами возник политик, любимец публики – и губительный для его карьеры секс-скандал. Замятый, само собой. Дальше всплыли рапорты о тайных военных операциях и зашифрованные координаты скрытых по всему миру британских оружейных складов. Следом – почему на самом деле закрылась АЭС «Сайзвел» и что ущерб от нее тянул на экологическую катастрофу. Истеблишмент держал правду так крепко под замком, что становилось жутко.

Первые образы явились спустя пару дней после операции. На ум время от времени стали приходить как будто чужие воспоминания. Очень необычное ощущение. Карчевски уверил, что это норма и периодически будет повторяться. Вот как сегодня.

Случались эти приступы сами собой, и купировать их не составляло большого труда. Занимаешь мозг, отвлекаешься, и все проходит. Эмилия закрыла глаза и сосредоточилась на звуках: весело щебетали дети, игроки в петанк[14]14
  Игра, в которой для выигрыша нужно положить большие металлические шары как можно ближе к маленькому деревянному шару-ориентиру.


[Закрыть] плюхали шары в гальку, с криками носились над рыбацкими лачугами чайки. И вот прозрение уже стало медленно отползать в свой дальний темный угол.

Флик встала и неторопливо пошла по набережной в сторону Торпенесса, соседней деревеньки. Вот бы сюда Руперта, пса ее брата… На мгновение она и сама задумалась о собаке, но тут в ушах грянуло: «Вести одинокую жизнь!» И впрямь, если придется спасаться бегством, даже четвероногий друг станет обузой…

Недели не минуло с приезда, а Флик уже исходила эти восемь километров по набережной вдоль и поперек. Всякий раз, как и теперь, запоминала ландшафт, тропинки, дороги куда-то и в никуда, поля за воротами и низкими живыми изгородями, ручьи, болота. Местность выучила как свои пять пальцев и держала в уме с десяток путей отхода.

Хоть бы это знание не пригодилось на практике…

Флик свернула на дорожку для прогулок, устроенную на месте старых железнодорожных путей. Тут гуляли с собаками, встречались редкие прохожие – и каждый обязательно то улыбнется, то поздоровается. Столичный инстинкт чураться приветливых тут потихоньку сходил на нет. Все-таки глубинка живет по своим, непривычным правилам.

Зародилась надежда на светлое завтра. И тем не менее где-то глубоко в душе стервятником терзала одна мысль.

«Жди подвоха в любой момент, – думала Флик. – Не жить тебе в местной идиллии, не раскатывай губу. Слушай голос разума, потому что голос сердца приведет тебя к гибели».

Глава 16
Чарли, Манчестер

Запомнить центр города наизусть оказалось той еще задачкой. Первую неделю Чарли не выпускал из рук бумажную карту – реликвию древности для того, кто с малых лет привык полагаться на смарт-очки и навигатор. Что поделать, через гаджеты могут отследить. По карте он обходил улицу за улицей, все закоулки и тупики, обследовал железнодорожные и трамвайные пути, стоянки, пока не выучил Манчестер назубок.

Мегаполис пустил щупальца так далеко во все стороны, что изучать районы за городским кольцом пришлось бы не один месяц. Строительный бум в последние лет двадцать стянул в город орды рабочих, особенно с юга страны, став причиной обострения жилищного вопроса. Бок о бок с памятниками архитектуры тянулись к небу офисные и жилые громадины. Раскинулись на окраине и трущобы бедных иммигрантов, выросшие на месте палаточного города – пережитка той эпохи, когда граница еще не оказалась окончательно на замке.

В Лондон тем временем на скоростном поезде можно было домчаться быстрее, чем пересечь столицу на метро. Днем это означало реки жителей столицы, туристов, посетителей ТЦ, «белых воротничков» и всяческой обслуги, а после захода солнца – гуляк по барам и ресторанам, да и просто охочих до веселья. Нью-Йорк на пьедестале никогда не спящего города пошатнулся.

Чарли мастерски отточил технику «чистки», как ее называл один из тренеров, – прием из шпионского арсенала, позволяющий вычислить «хвост». Видишь любого прохожего дважды – мысленно отмечаешь. То же и с подозрительно медленными машинами. Он избегал полицию с нагрудными видеорегистраторами, не ел дважды в одном месте, каждый день менял одежду. В отражениях окон, витрин, даже в глянце машин искал преследователей. На крайний случай у Чарли в рюкзаке всегда лежали запасные джинсы, футболка и кроссовки. По вечерам, возвращаясь домой после бдительного изучения города и прохожих, он засыпал сном младенца с уверенностью, что его тайны надежно защищены.

В люксе Чарли только осваивался, однако не сомневался, что такая жизнь быстро ему надоест. Роскошь роскошью, но если бездельничать в отеле все пять лет, то получится, что одно пустое существование он променял на другое. Занять себя, влиться в общество – вот чего ему недоставало. Словом, требовалась работа.

Вакансии пришлось искать с общественного компьютера в манчестерской центральной библиотеке. Если где и применять все, что почерпнул за время обучения, то это в сфере наставничества. За ежемесячную плату сотрудники корпораций и частные лица получали на выбор менторов в любой области: от «учим жить» до фитнеса. Что важнее, для этого не требовалось даже выходить из дома. «Виртуальная реальность дарит целый мир, – гласила реклама. – Если вы в силах помочь нашим клиентам изменить жизнь, мы ждем вас!»

На следующий день после собеседования по «Скайпу» с чатботом Чарли предложили должность «ментора для выработки оптимизма». Работа начиналась через два дня. Плюнув на запреты, Чарли решил отпраздновать и побаловал себя пинтой сидра в баре отеля.

Всем нейроносителям в обязательном порядке вживили чип дисульфирам-этанольной реакции[15]15
  Дисульфирам запускает процесс, не позволяющий полностью разложиться употребленному этиловому спирту (этанолу), что вызывает острое отравление.


[Закрыть], напрочь отбивающий желание пить при капле спирта в крови. На первых глотках в рот лился божественный нектар. Но не минуло и четверти кружки, как к горлу подкатила тошнота. Чарли со всех ног бросился в номер и дал волю рвоте, зарекаясь отныне идти против директив. После он набрал стакан воды, но тот вдруг выскользнул из дрожащих пальцев и разлетелся вдребезги о раковину.

– Твою мать, – пробормотал он больше по привычке, чем от досады.

Чарли взял осколок и поднес к свету. После такой бурной реакции на алкоголь захотелось испытать Нового Чарли и с других сторон. Он спустил джинсы до колен и провел острым стеклом по коже. Осталась неглубокая царапина. Повторил – теперь с нажимом. На третий раз пропорол себя на добрых полсантиметра. Кровь ручейком змеилась по ноге, впитываясь в грубую материю джинсов.

Чарли оставил осколок в ноге – вдруг почувствует хоть со временем?

Не почувствовал. По крайней мере, физически. Заниженный болевой порог означал, что, пусть даже его вычислят и будут пытать, он не выдаст ни слова из своих тайн.

А вот что отчасти беспокоило, так это отсутствие эмоций. Ни выброса адреналина, ни паники, ни досады. Несколько лет кряду страх, чувство вины и тревожность держали его цепкой хваткой, тенью ложась почти на все аспекты жизни. Сколько раз Чарли мечтал заглушить голос сердца…

Сегодня, кажется, получилось.

Он вновь испытал себя – нарисовал перед глазами друзей, их последнюю встречу, вспомнил, как они исчезли из его жизни, и что виновник – он сам. Раньше моментально пал бы духом… теперь же вместо жалости к себе он не испытал ничего.

Чарли не сдавался. На этот раз он зашел дальше; переключился на секреты о стране – на грязное белье верхов, втирающих народу очки. В памяти замелькали британские и международные укрывательства: кто на самом деле в ответе за теракт на летней олимпиаде, почему взорвался беспилотный индийский марсоход, даже подтасовки на «Евровидении».

Он мог бы злорадствовать: несколько лет шерстил конспирологические сайты – и вот все ответы на блюдечке. Мог бы дрожать от осознания, что творится у него под носом и на что способны сильные мира сего.

Однако сердце вновь не дрогнуло. Не подмывало даже раструбить хоть часть правды конспирологической братии. Абсолютнейшее хладнокровие на душе.

Он вытянул из ноги стекло и зажал рану полотенцем. А после задумался: раз ни телом, ни душой он ничего не чувствует, осталось ли хоть что-то от старого Чарли? В кого же он превратился?

Глава 17
Бруно

Имя: Бруно Йорк

Настоящее имя:…………………….

Возраст: 39

Предыдущая работа: – (неработающий родитель)

На иждивении находятся: 1 чел.

Сильные стороны: расчетлив, последователен, собран.

Слабые стороны: жесток, вспыльчив, предан сыну.

– Ох, налажаешь, ох, налажаешь! – смеялся голос.

– Замолкни ты хоть на пять минут, – вздохнул Бруно и сцепил руки в замок на столе. – Дай подумать.

Кафетерий на станции техобслуживания набился битком. Бруно попытался сосредоточиться на общем гаме, но голос не желал уступать позиции.

– Зря ты не признался, как тебе тяжко, – гнул он свое. – Смолчал, приятель, вот я и явился. Да не один, друзей привел… – Голос разразился смехом и тут же часто закашлялся.

Стиснув зубы, Бруно медленно повернулся и вонзил злобный взгляд в пожилого мулата с седыми дредами в пучке. Тот, склонив голову набок, даже не думал отлипать от телефона. Вновь раздался противный смех, только у старика – Бруно присмотрелся – не шевелились губы. Опять навоображал реальному человеку чужой голос. Уже в который раз.

Бруно отвернулся и пониже надвинул кепку с очками, как заправский шпион. Тут еще подумать, что бесило больше: что над ним глумится галлюцинация или что голос прав. Да, дело плохо, и если пустить все на самотек, пиши пропало.

Бруно сжал пальцы на руках и ногах и что было мочи попытался заглушить все беспрестанно обсуждающие и осуждающие его голоса – Отголоски, как их назвал Карчевски. «Отголоски вживленной ДНК. Ваш мозг представляет их в виде образов и голосов – сам, непроизвольно. Вы для этих Отголосков – маяк. Явление безобидное и у большинства нейроносителей уходит в подсознание».

Только вот Бруно отличался от большинства.

Так, надо вспомнить хорошее. Светлые мысли их отгонят. В памяти возникли детские поездки к бабушке и деду в Уэльс. Всю поездку знай себе смотри мультики на экране в мамином подголовнике, изредка отрываясь размять ноги да перекусить в придорожных кафешках – вот как эта. Одно отличие: сюда он приехал не перекусывать.

Бруно уловил одно-два слова из общего гама, сосредоточился на чьей-то фразе, и вот голоса в голове постепенно сошли на нет. Все это время он не сводил глаз с одного-единственного человека за пять столов от себя.

Не съев и половины, человек встал и направился в туалет, Бруно – следом. Внутри не было ни души, и все же мужчина предпочел отдельную уборную для инвалидов. Бруно замер у самой двери, обратившись в слух. Зашуршала упаковка, дважды как будто что-то втянули носом – недвусмысленные звуки.

Он глубоко вздохнул, вытянул из кармана лоскут ткани и намотал на кулак. Как только щелкнул замок, толкнул дверь с такой силой, что человек за ней повалился на пол. Бруно ворвался и мигом закрыл кабинку, заодно отпихнув привставшего было мужчину. Тот упал на унитаз и попытался защититься рукой – Бруно рванул ее на себя и с хрустом заломил под девяносто градусов.

Несчастный хотел завопить, но Бруно его опередил: повернул к себе, выхватил из-за пояса молоток и ударил по лицу, голове. Треснули зубы, отлетели в глотку, как кегли от шара. Мужчина начал задыхаться. Бруно схватил его за волосы и принялся молотить головой о стальные перила возле унитаза, пока череп не раскололся на манер грецкого ореха. Без сознания, обливаясь кровью, мужчина издал предсмертный хрип и замолк.

Переведя дыхание, Бруно усадил убитого на крышку унитаза и достал из кармана две фунтовых монетки – пережиток эпохи наличности. Следом вдавил их в глазницы с такой силой, что глаза полопались двумя виноградинами. Монеты плотно засели в черепе.

Он размотал с руки лоскут, из которого торчали два зуба его жертвы.

– Сочно ты его отделал! – послышался голос. – Жалко только, он не узнал, за что.

Бруно резко крутанулся: за спиной стоял тот же самый старик с седыми дредами. Захотелось схватить его за плечо, но рука прошла насквозь.

– Он все знал, – процедил Бруно. – Раз ему и таким, как он, кроме денег ничего не нужно, я позабочусь, чтобы напоследок деньги как следует намозолили им глаза.

С минуту он стоял на месте, переваривая в уме свои действия. Первое имя в списке, который Бруно готовил несколько месяцев, вычеркнуто.

Пора переходить ко второму.

Глава 18
Шинейд, Эдзелл, Шотландия

Шинейд проснулась в испуге. Не шум был тому виной – напротив, уши заполняла поразительная тишина. Она поднялась на локтях и несколько раз вздохнула полной грудью.

– Кто здесь? – Звук собственного голоса несколько успокоил.

И не вспомнить, когда последний раз она так крепко спала. Шотландский лесной воздух явно шел ей на пользу. Восемь ночей в деревеньке Эдзелл – и урывочный сон под боком у Дэниела казался теперь пережитком далекого прошлого. Обычно, бывало, подскочит среди ночи, а в голове одно: что ляпнула, что забыла сделать? Из-за чего любимый наутро будет ругаться?

Пришел конец его самодурству.

Выбравшись из спального мешка, Шинейд расстегнула палатку. Под бело-голубой простыней неба разлилось на многие километры море зелени. Вчера ветки балдахином укрыли палатку от грозы, стук редких капель по ткани приятно убаюкал. Далеко впереди виднелись черепичные крыши домов и магазинов, тянулись к деревне извилистые дороги.

О суетной цивилизации здесь напоминали лишь огромные белые ветряки на склонах холмов, питающие всю округу.

Вдалеке слышалось тихое журчание – это река Эск катила свои воды в сторону соседней деревни Брихин в пяти милях. На реке, среди камней под старинным мостом, Шинейд вчера спрятала комплект со всем необходимым на случай бегства.

Для той, кто раньше не представлял отдыха без гостиницы, ночевка в лесу оказалась встряской для всего организма. Приятной, впрочем. Вдвойне – от мысли, что она попирает всю свою прежнюю жизнь.

Учебным наставлениям – в первую неделю ей велели изучить местность от и до – Шинейд следовала неукоснительно. В Шотландии, да еще и сельской, она была впервые и поначалу чувствовала себя не в своей тарелке. Хотя, конечно, был и плюс: раз тут не мегаполис по типу Глазго или Эдинбурга, незачем усиленно выискивать преследователей на каждом углу. Если и сядут на хвост, долго в тени не останутся.

Время от времени Шинейд ночевала в камуфляжной палатке в лесу, хотя вообще-то снимала номер в деревенской гостинице. Утром она как раз вернулась туда помыться, переодеться и позавтракать.

За едой ее взгляд скользил по интерьеру гостиницы. Кирпичные стены, неровная побелка, дубовые стропила под потолком – от гостиницы веяло духом прошлого века, когда ее и построили. Не чета модерновой конуре с дорогой мебелью и техникой – очередной каприз Дэниела, лишивший дом всех намеков на самобытность. Добро с блошиных рынков, которые Шинейд покупала с целью отреставрировать, ему не нравилось. Пришлось перестать.

В ресторан вошла пожилая пара с одинаковыми обручальными кольцами из розового золота. Вчера они в беседе за своим столом поделились, что приехали в Шотландию отметить тридцатую годовщину свадьбы. Кольнула зависть. И все же в одиночестве можно обрести счастье, ведь так?

Сегодня времени говорить не было. Шинейд поздоровалась со старушкой по пути в номер, где ждал телефон с «ReadWell». Полагалось проверять сайт раз в неделю, но из осмотрительности Шинейд не пропускала ни дня.

В такие минуты в голову заползали вопросы. Много ли еще нейроносителей? Это волевые люди или они из ее племени? Кого еще пришлось переделывать чуть ли не с нуля? Тоже, наверное, с отклонениями, позволяющими мозгу хранить и обрабатывать огромные объемы данных… Синестезия? Какая форма? В детстве одноклассники не верили, что звуки музыки Шинейд видит цветными. Дразнили. Как же она теперь гордилась, что ее отличительная черта послужила на благо родины!

Цена, впрочем, оказалась серьезной. Гостайны, как и необходимость их оберегать, вызывали крайне противоречивые чувства. За сотни лет страна скопила уйму скелетов в шкафу: рабство, геноцид, гражданские войны, разграбление чужих территорий. Труднее всего оказалось сдержать в себе правду о мумбайском цунами, унесшем жизни ее родителей плюс еще тысячи. Отчеты в мозге гласили, что цунами было чуть ли не самой крупной техногенной катастрофой в истории – донный гидроразрыв, проведенный британской госкомпанией, спровоцировал землетрясение. Замять правду стоило очень внушительных вливаний в индийскую экономику. Предать бы огласке, какие выводы вынесла Британия – если вообще вынесла, – но Шинейд поклялась держать рот на замке. За новую жизнь нужно было платить.

Вообще же, в уме постоянно крутился вопрос, почему выбор пал на нее. Шинейд не успокоилась даже после разговора с Карчевски.

– Я так часто оступалась в жизни, ошибалась в людях, – открылась она как-то на тренировке. – Вдруг история повторится и я всех подведу?

– Вы оказались необычайно целеустремленной и сильной, – ответил он. – Я в вас верю. Даже, наверное, больше, чем в других кандидатов. Тренировки раскроют ваш потенциал. А ошибки прошлого… Отбросьте их. В нашем деле нужны отвага, холодный ум и умение вернуться к самому началу. И в вас это есть, кто бы что ни говорил.

Шинейд проверила собранный рюкзак у ног: компас, бумажная карта, фальшфейер, шоколадные батончики и дождевик. Всё в сборе. Точно такой же комплект лежал в багажнике, еще один – в палатке, и последний – под мостом на реке. И в каждом ждал своего часа охотничий нож с четырехдюймовым, зазубренным с обуха клинком из нержавейки. Прежняя Шинейд в жизни никого бы пальцем не тронула, даже в минуту опасности, но теперешняя она за свои тайны убьет на месте. Отныне никому не отнять у нее знания, новую жизнь и уверенность в собственных силах.

Глава 19
Эмилия

Эмилия выбросила руки вперед, готовая обороняться. Затем окинула взглядом палату. Если здесь находится враг, то разве что невидимый. Наверное, опять наваждение.

Миг назад на нее шла безликая женщина с ножом в руке. Лезвие с шумом рассекало воздух и плоть всех, кто пытался преградить ей путь. В конце она пропорола и Эмилию – холод стали на горячей коже, – из поперечного разреза на животе хлынула теплая кровь.

Видения являлись все чаще и чаще, с каждым разом становясь все более реалистичными. Эмилия несколько раз глубоко вздохнула, сбрасывая остатки не то образов на подкорке, не то своей интерпретации слов Теда, что сотрудница от нагрузки якобы помешалась и напала с ножом на коллег. Ну, или же просто дал о себе знать мандраж перед сегодняшней выпиской.

Шла вторая неделя в больнице, синяки после аварии понемногу сходили. Раны же на сердце и не думали заживать. Рассказ Теда о случившемся поразил ее до глубины души. Сам же он с виду не унывал и готовил Эмилию к возвращению домой, знакомя с домом по видеосвязи. В надежде отвлечь и разбудить воспоминания муж исходил с телефоном комнату за комнатой. Словом, его искренность не оставляла сомнений.

Сегодня она сослалась на якобы последнее обследование и просила не приезжать. На деле же хотелось почитать в интернете про резню – причину ее срыва и амнезии.

Посыпались запросы в «Гугл». Через какое-то время поиск увенчался успехом.

Лора Молли

СЕМЬЯ СОТРУДНИЦЫ БАНКА, УБИВШЕЙ ЧЕТЫРЕХ КОЛЛЕГ, ВИНИТ ВО ВСЕМ «РАБОЧИЙ СТРЕСС».

Старший менеджер по работе с клиентами, работавшая в инвестиционной компании, убила четверых коллег и тяжело ранила пятую. Нападавшую опознали как Эмили Синкин.

Утром понедельника Синкин (выпускница Оксфорда, 27 лет) пошла с охотничьим ножом в офис фирмы «Барнетт-Винсент» на берегу Темзы и напала на трех мужчин и одну женщину.

Прошлым вечером родители Синкин заявили, что буйство было «временным помешательством из-за алчности начальства, которому пет дела до подчиненных».

«Мы потрясены и скорбим наравне с семьями погибших, – сказал отец Эмили. – В то же время не валите всю вину только на Эмили. Она неоднократно жаловалась начальнице и в отдел кадров на неуемную нагрузку, но об нее вытирали ноги. Отчасти к этой чудовищной трагедии причастно и руководство».

А ведь начальница – Эмилия, она пропускала жалобы мимо ушей. Спасибо хоть по имени не назвали. Психически здоровый человек на людей не кинется, конечно, но эта мысль утешала слабо.

Эмилия оттянула резинку тренировочных штанов и провела пальцами по гладкому шраму поперек живота, где в нее вонзился нож. «Чудом выжила», – так сказал Тед. По его словам, на время внутреннего расследования Эмилию вынудили уйти в отпуск – тут и не заставила себя ждать тяжкая депрессия. Затем ее вообще захотели сделать козлом отпущения, и пришлось согласиться на уход с щедрыми отступными. Путь в фирму теперь был закрыт.

Пособие, впрочем, не могло успокоить душевную боль. Спустя пару недель депрессии Тед из страха нанял Эмилии регулярного психолога – сама искать помощь она, конечно, отказалась.

А вскоре как-то днем Эмилия вообще бесследно исчезла. Тед сообщил в полицию, и вот спустя два месяца тревог жена объявилась в лондонской больнице после аварии.

Эмилия вновь оттянула резинку штанов и посмотрела на живот. Не зря Тед пытался уберечь ее от правды. Что лучше: жить в неведении или стать той, на чьей совести четыре жизни?

Муж теперь предстал в ином свете. Раз у нее амнезия, он один в курсе всего. Самодуром его не назовешь, он не стремился воскресить в памяти жены ужасы – лучше уж вообще отсечь прошлое, будто его и не было. Может, если не воспоминания, так со временем хоть чувства к нему вернутся. С каждым днем его общество настораживало чуть меньше. Уже неплохо.

Что давалось труднее всего, так это одиночество. Всякий раз в кафетерии при виде больных с семьей или болтающего персонала сердце сжималось. До чего тошно бывает одной, когда некому без опаски открыть душу… Тед сказал, что и до исчезновения у нее была всего горстка друзей. На первом месте стояла карьера. Семья, близкие – все после.

«Я была ужасной начальницей и женой, – думала она. – Изменюсь. Дома обязательно изменюсь. У меня появился второй шанс, и я его не упущу».

Эмилия вдруг поняла, что засиделась в палате и пора бы размять ноги. Спустившись в больничный садик, она купила кофе в автомате и примостилась на скамейку.

– Я подсяду? – вдруг послышался женский голос.

– Пожалуйста, – ответила Эмилия и подвинулась.

Беременная уперлась в спину, выпятив круглый живот, и осторожно опустилась рядом.

– Славный денек, правда? Вы пациентка или навестить пришли?

– Пациентка. – Эмилия показала больничный пластмассовый браслет на запястье.

– Вот и я тоже. Преэклампсия[16]16
  Преэклампсия – осложнение при беременности; резкое и опасное для жизни матери и плода повышение артериального давления.


[Закрыть]. Дочка не растет, как должна.

– Досадно.

– Говорят, вряд ли доношу до срока. Если давление в ближайшее время не спадет, будут кесарить.

Поболтали о больничном быте. Посетовали на пресную еду, жесткие кровати, и что одежда насквозь пропахла антисептиком.

– Ну, поправляйтесь, – сказала Эмилия под конец. – За мной скоро приедет муж, пойду собираться.

– Рада была познакомиться, – ответила беременная. – Эмилия, а можно совет? Не верьте ему.

– Не поняла?

– Теду, говорю, не верьте. Он не тот, за кого себя выдает. Вы не женаты, и до больницы ни разу в жизни его не видели.