Текст книги "Из сегодня в завтра"

6

За ужином болтаем на посторонние темы и много смеемся. Я чувствую себя так, будто Питер в моей жизни не значил ничего особенного, а мама и папа давно зажили по-человечески. Время от времени меня тревожит единственная мысль: что последует дальше? Причин встречаться у нас с Джерардом как будто больше нет. Адрес центра у меня в кармане, а посадка нарциссов сегодня закончилась.

Представляю себе, что больше не увижу его улыбающихся глаз, и кажется, что без них я сама разучусь улыбаться. Нет, я не задыхаюсь от вспыхнувшей страсти и чувствую себя до странности спокойно и непринужденно. Та стыдливость, которая охватила меня после первого свидания, бесследно исчезла. Наверное, это совсем не любовь. Даже не влюбленность. Подобные отношения, очевидно, не выливаются в брак и не ложатся в основу романтических фильмов. Сценаристам-романтикам подавай бурю и надлом, пылкие объяснения и клятвы. А женитьба нужна тем, кому важно прикрепить к себе избранника законом.

Мне же с Джерардом просто хорошо. Необыкновенно хорошо и безмятежно. Нарушать этот покой и уют накалом чувств, ей-богу, совершенно не хочется.

– Эви? – с улыбкой зовет меня он.

Вздрагиваю. Как неудобно получилось. Я так увлеклась своими мыслями, что не слышала его последних слов. Напрягаю память. Он рассказывал про видеоролик на их сайте о девушке с самыми длинными в мире ногами. Потом про то, как в прошлом месяце готовил материал для нью-йоркских туристов с ограниченными финансовыми возможностями – составлял для них список недорогих гостиниц и развлечений по вполне приемлемым ценам. Потом… гм… по-видимому, тут я и сосредоточилась на своих мыслях.

– Прости, – говорю я, виновато улыбаясь. – Я немного… отвлеклась.

– На что? – совершенно беззлобно спрашивает Джерард. – Или это секрет?

Энергично качаю головой.

– Нет, ну что ты… какие тут могут быть секреты? Я… э-э… – хихикаю, чувствуя, что к щекам приливает краска стыда, – сложно объяснить. Задумалась обо всем… В общем, о родителях, о сегодняшнем дне… – Взмахиваю рукой. – Но тебя я прекрасно слышала, – заявляю я, как могу уверенно, при этом густо краснея. Проклятье! Кто меня тянет за язык?!

Джерард шире улыбается.

– И о чем же я у тебя спросил?

– Спросил? – Я теряюсь. Вот почему лучше не врать даже в мелочах. Солжешь единожды – и будет не выпутаться. – Гм…

Джерард смеется.

– Всего лишь о том, увидимся ли мы еще. С тобой легко и приятно. Я подумал: почему бы нам снова не поужинать вдвоем, например завтра?

– Завтра? – переспрашиваю я. В моих ушах раздается раз четвертый «легко и приятно». – Мм… я еще не знаю, какие у меня на завтра планы. – Нет, честное слово! Судьба дает мне то, чего я хочу, а я, еще не успев об этом задуматься, отказываюсь от подарка. Почему мы так странно устроены? – Но мы можем созвониться, – спешу я исправить оплошность. – Утром или ближе к ланчу. Что скажешь?

– Скажу, что буду ждать твоего звонка, не выпуская из рук телефон. Пожалуй, даже лягу с ним спать. Вдруг он зазвонит раньше, чем я проснусь?

Смеюсь.

– Хватит сыпать шуточками!

– Это не шуточки, – произносит Джерард, не то грустнея, не то серьезнея.

Встречаемся с Деборой на следующий день во время ланча. Я торопливо и взволнованно пересказываю ей вчерашний разговор с Джерардом. Точнее, ту его часть, которая касалась наших родителей.

Дебора одобрительно кивает.

– С ними поговори ты. У тебя лучше получится. Теперь дело за малым: чтобы они оба согласились и не пожалели денег.

– Отец не скупердяй, но если втемяшит себе в голову, что там дурачат народ с единственной целью – вытянуть из них круглую сумму, тогда тут же отмахнется от этой идеи. И пиши пропало.

– Поэтому я и говорю: разговаривай с ними сама. Опишешь все так же, как описала мне. И не забудь упомянуть, что проконсультировалась у известного и уважаемого журналиста из «Нью-Йорк пост». Тогда папочка сразу помчится гладить костюм.

Криво улыбаюсь.

– Кто тебе сказал, что Джерард известный и уважаемый? И что работает в «Нью-Йорк пост»?

Дебора пожимает плечами.

– Для какой нью-йоркской газеты он пишет, не имеет большого значения. А в том, что у него талант и что рано или поздно к нему придет слава, я не сомневаюсь. С середнячком и неудачником ты не стала бы связываться.

Смотрю на нее с легким прищуром.

– По-твоему, я настолько тщеславна? И вынашиваю в отношении Джерарда далеко идущие планы?

Дебора откусывает кусочек булочки, неторопливо прожевывает его и с уверенностью отвечает:

– Не тщеславна, но тебе было бы неинтересно поддерживать отношения с каким-нибудь недотепой. А насчет планов – да, в этом я даже не сомневаюсь. Интересно было бы на него посмотреть. Судя по всему, он…

Жестом прошу ее помолчать.

– Послушай, это совсем не то, что ты думаешь.

Дебора приподнимает бровь.

– Что-то я не пойму? Вы же вроде бы друг другу понравились?

Киваю.

– Да, как будто понравились.

– Как будто? – наклоняя вперед голову, переспрашивает Дебора. – Ты что, не уверена в этом?

– Гм… уверена. То есть за себя я сказать могу, но мнение Джерарда…

Сестра поднимает глаза к потолку.

– Опять двадцать пять! Что за страсть все усложнять! Скажи одно: пришелся ли он по вкусу тебе и как держится с тобой? Выражает ли как-нибудь свою заинтересованность? Внимателен ли? Желает ли продолжить знакомство?

– Да, да и да, – почему-то начиная нервничать, отвечаю я. – Но…

Дебора не дает мне договорить.

– Ну так чего тебе еще? – Она усмехается с непонятным мне торжеством. – Радуйся. Скажи спасибо Сильвии. Она, что ни говори, мастерица подобрать кому-нибудь пару!

– Да подожди же ты! – нетерпеливо восклицаю я. – Дослушай до конца, а потом делай выводы!

Дебора изумленно смотрит на меня, поводит плечом, засовывает в рот остатки булочки и откидывается на спинку стула.

– Я вся внимание, – жуя, с трудом произносит она.

Я прощаю ей эту грубость. Мне сейчас не до лекций о поведении за столом, потому что не терпится поделиться с ней своими мыслями.

– Понимаешь, когда я с Джерардом, чувствую себя как-то по-особому. На обычные свидания наши встречи не похожи, несмотря на то что я то и дело задумываюсь, как выгляжу, а он делает полушутливые намеки.

Лицо Деборы вытягивается от изумления.

– На что же похожи ваши встречи?

– Гм… – На какое-то время задумываюсь.

Дебора доедает ланч, не сводя с меня глаз.

– Видишь ли, вчера мне то и дело казалось, что я с приятелем-однокурсником. Очень милым, разговорчивым и симпатичным товарищем по какому-то общему делу. Сегодня мне его… не хватает, я скучаю по нему, хоть и знакомы мы без году неделя… – Я умолкаю и смотрю на свои три малюсенькие булочки, к которым даже не притронулась. – Но огня в сердце нет. Самое удивительное, что меня это как будто вполне устраивает.

– Ты уверена? – спрашивает Дебора.

– По-моему, да. Я с удовольствием поддерживала бы с ним отношения, делилась бы новостями, даже путешествовала бы. К такому парню можно обращаться за советом или за поддержкой, при необходимости, думаю, он даже без лишних вопросов и оговорок одолжит денег. Словом, я попробую сделать так, чтобы наши отношения не выходили за пределы чисто дружеских, – с подъемом договариваю я, свято веря в эти минуты, что мысли мои верные. – Больше мне ничего и не нужно.

Дебора смотрит на меня так, будто я свалилась с луны, и осуждающе качает головой.

– Эви, дорогая моя, чистой дружбы между мужчиной и женщиной быть не может. Говорят, если у тебя есть верный друг противоположного пола и традиционной ориентации, это либо бывший, либо будущий любовник.

Уверенность, с которой она произносит эти слова, обескураживает.

– Да, но… – пытаюсь возразить я, однако мысли разбегаются в разные стороны. – Почему же тогда…

Дебора выпрямляет спину, смотрит на часы, потом на меня, говоря всем своим видом, что продолжать эту глупую беседу нет смысла и что ей пора возвращаться в офис.

– Почему же тогда, хоть мне и очень приятны наши с Джерардом встречи, я ни разу не представляла его себе в качестве… своего сексуального партнера? – нахожусь я. – Почему не пыталась нарисовать его в воображении, скажем, без рубашки или вообще… гм… голым? Не задавалась вопросом, какие на вкус его поцелуи? А?

– Потому что любовь бывает разной. Неужели ты никогда об этом не слышала? – умничая, как нередко случалось в детстве, заявляет моя старшая сестра. – На одних она сразу обрушивается бурлящей страстью, что, поверь, ненадежно и гораздо более опасно. Когда ты ослеплен любовью, жить вместе с предметом обожания, как у мамы с папой, без помощи психиатров мало у кого получается. – Она мрачно усмехается. И продолжает совсем иным голосом: – А есть другая любовь. Например, как у нас с Кентом. Начались наши отношения ровно, без нервных потрясений и дрожания рук. Развивались шажок за шажком, базируясь на общности интересов и на том, что нам просто-напросто было спокойно и просто вдвоем. А теперь мы привязаны друг к другу крепко-накрепко и совершенно не нуждаемся в вечных напоминаниях о чувствах и глупых доказательствах того, что они не остыли. – Она подмигивает мне и берет со спинки стула большую кожаную сумку. – Так что, повторяю, радуйся. И поблагодари Сильвию.

Медленно качаю головой, почему-то и правда ликуя, но пытаясь это скрыть.

– Но ведь мы только-только познакомились и еще ничего не известно…

– Однако уже теперь, когда ты заговариваешь о своем Джерарде, у тебя на щеках играет здоровый румянец, – объявляет Дебора, вставая из-за стола. – Кстати, он очень тебя красит.

– Серьезно? – Я чувствую себя так, будто долго и мучительно искала где-то запропастившуюся очень нужную в быту вещь, наконец нашла ее и успокаиваюсь.

– Серьезнее не бывает! – говорит Дебора, уже делая шаг в сторону выхода.

Когда она уходит, я еще сижу перед своим ланчем. Съела я только яичницу, а об остальном будто забыла. Мой перерыв на ланч вдвое больше, чем у Деборы, потому что я начинаю работать на час раньше. У меня в сумке звонит телефон.

Достаю его, точно угадывая, кто звонит. Джерард. Делается радостно и несколько тревожно. Что случилось?

– Алло?

– Эви, мне ужасно жаль, но наш сегодняшний ужин отменяется, – произносит он запыхавшимся голосом.

– Что? – спрашиваю я, не веря своим ушам.

Я, как и пообещала, позвонила ему утром, в начале восьмого. Он, правда, еще спал, но ответил быстро, как будто в самом деле всю ночь не выпускал трубку из руки. Я сказала, что вечер у меня свободен и что не прочь провести его с новым товарищем по посадке нарциссов и почитателем Аль Пачино. Джерард, как мне показалось, обрадовался.

– Понимаешь, нам только-только сообщили об одном происшествии в пригороде, – скороговоркой объясняет он. – Двое неизвестных ворвались средь бела дня в универсам и потребовали денег. Охранник выстрелил в воздух и получил пулю в плечо. Пострадали еще несколько человек. Меня и еще одного парня отправляют на место происшествия. Надолго ли затянется это дело – неизвестно.

Вздыхаю. Очень жаль.

– Значит, поужинаем в другой раз, – отвечаю я, стараясь не обнаруживать расстройства. – Удачи!

– Спасибо, – выдыхает Джерард. – Буду скучать по тебе.

Я задумываюсь, сказать ли «я тоже», но тут связь прерывается. С моих губ слетает вздох.

Мы с Деборой твердо решаем, что на первую консультацию мама с отцом должны съездить одни, но не сговариваясь одновременно подъезжаем к центру примерно через полчаса после назначенного родителям времени.

– Вот что значит слеплены из одного теста! – восклицает Дебора, выходя на стоянке из машины. – У нас с тобой даже затеи одинаковые.

– К счастью, не все, – замечаю я, убирая в карман ключи и устремляясь навстречу сестре.

Приближаемся к главному входу и останавливаемся. Дебора легонько толкает меня локтем в бок.

– Как ты думаешь, мама не взмолилась у врача: мол, дайте глоток виски?

Пожимаю плечами.

– Главное, чтобы папа не стал прямо в кабинете звонить своему юристу и орать: на этот раз развод непременно состоится!

Переглядываемся и улыбаемся друг другу невеселыми улыбками.

– Главное, не пропустить их. Интересно, сколько тут входов-выходов?

Заходим внутрь и спрашиваем у администратора, где находится кабинет доктора Шульца.

– Вы на прием? – спрашивает он со сдержанной доброжелательной улыбкой.

– Нет, мы… встречаем людей, которые сейчас на консультации, – объясняет Дебора.

Администратор приветливо кивает.

– Тогда присаживайтесь и подождите их здесь. – Он указывает на диванчик у стены, выкрашенной в спокойный зеленый цвет. Очень подходящий для успокоения взвинченных доведенных до отчаяния супругов. – Кабинет на третьем этаже, но посторонним туда нельзя, – добавляет он.

Киваем и садимся. Из администраторской кабинки негромко звучит убаюкивающий меланхолический джаз. Администратор принимается просматривать какие-то бумаги, но с его лица не сходит выражение доброжелательности.

Я возвращаюсь мыслями к Джерарду, который сегодня позвонил и сказал, что дело оказалось слишком запутанным и ему придется заниматься им еще какое-то время. Потом гадаю, принесет ли этот центр какую-нибудь пользу родителям. И, уставшая от работы и от тревог, под мягкие джазовые звуки чуть ли не начинаю клевать носом.

Тут хлопает входная дверь, и мы с Деборой рывком поворачиваем головы.

– Нет, это ты придумал! Ты и выкладывай денежки! Не то я наплюю на эту идиотскую затею и уеду к маме! – визжит вихрем влетающая в вестибюль кудрявая женщина с капризным ярко накрашенным смазливым личиком. – В этот раз насовсем, так и знай!

– Ладно-ладно, – басит следующий за ней великан с небольшой коротко стриженной головой. – Я заплачу, только закрой рот!

Женщина замечает администратора, хихикает, кокетливым жестом поправляет кудри и бросает быстрый многозначительный взгляд на спутника, говоря всем своим видом: это все из-за него, он просто невыносим.

– Наша фамилия Раш, – говорит она.

– Мы на прием, – добавляет здоровяк.

– Очень хорошо, – так же приветливо отвечает администратор, пробегая пальцами по компьютерной клавиатуре. – К какому специалисту вы записаны?

Миссис Раш приковывает к супругу испепеляющий взгляд. Тот растерянно чешет темя.

– А что… надо было записываться?

– Конечно. – Администратор кивает. – В противном случае образовывались бы очереди. – Он разводит руками, но не добавляет «это же и ежу понятно» и не позволяет себе ни хмыкнуть, ни улыбнуться язвительнее. Ничто в его поведении не может ни обидеть, ни смутить. Даже таких, как эти двое. – Если желаете, я запишу вас сегодня. Не исключено, что уже завтра вас примет один из наших врачей.

– Растяпа! – взвизгивает кучерявая, опаляя супруга яростным взглядом. – Вечно чего-нибудь не предусмотрит или все перепутает! Какого черта потащил меня сюда, если ничего толком не выяснил?!

– Да я… – пытается оправдаться верзила.

Его жена истерично дергается, срывается с места и вылетает вон. Он пожимает плечами, что-то бормочет себе под нос и плетется за нею следом.

Когда за ним закрывается дверь, администратор не удерживается, смотрит на нас и, широко улыбаясь, приподнимает руки. Такие, мол, чудаки некоторые из наших клиентов.

– Получается, случай мамы с отцом еще не самый страшный, – вполголоса произносит Дебора. – По крайней мере, на людях они нормальные муж и жена, бывает любо-дорого взглянуть.

– Угу.

Смотрю туда, где раскрываются дверцы лифта. Из него молча и в глубокой задумчивости выходят наши родители. Меня охватывает странное желание подскочить к ним и, как ребенок, поцеловать маму и повиснуть на папиной шее. Но я подавляю внезапный порыв и внимательнее всматриваюсь в их лица.

Мамино лицо как всегда прекрасно, но глаза печальные и, кажется, красные. Вероятно, она плакала. Отец растерян и как будто в чем-то раскаивается. Я задумываюсь о том, не зря ли мы с Деборой здесь появились. И уже решаю тихонько подать ей знак, чтобы она помалкивала, когда мама поворачивает голову, смотрит прямо на нас и останавливается.

Мы поднимаемся и несколько мгновений стоим рядом с диваном. Родители глядят на нас, а мы на них – не слишком счастливая, но объединенная любовью семья.

– Ну, чего стоите? – нарушает молчание отец, протягивая в нашу сторону руки. – Идите же, поздравьте нас. Мы не без вашей помощи наконец-то начали принимать меры…

Подскакиваем к ним и целуем их в щеки. Наступает новое неловкое молчание. Мне вспоминается совет Джерарда, и на ум приходит неплохая мысль.

– Может, пойдем и все вместе поужинаем? Тут недалеко есть симпатичный ресторанчик. Я там никогда не бывала, но с виду он… очень даже…

– Ресторан этот знаменит на весь Нью-Йорк, – приходит мне на помощь администратор. Удивительно, но у него получается вмешаться в разговор так, что у меня совершенно не возникает чувства, будто он суется не в свои дела или нарушает правила приличия. – Все блюда там готовят исключительно из натуральных продуктов, многие повара по нескольку лет совершенствовали свое мастерство в Италии, а шеф-повар родом из Милана. Для наших клиентов у них скидки, – загадочным голосом добавляет он.

Несколько минут спустя мы уже сидим в чудо-ресторанчике с меню в руках. Приди я сюда в ином расположении духа, непременно выбрала бы из списка блюд что-нибудь экзотическое, даже попросила бы официантов дать мне совет. Но сейчас все мои мысли о консультации, с которой родители вышли в таком замешательстве, и я заказываю первое попавшееся: равиоли с козьим сыром. Остальные, по-моему, тоже не особенно вникают в то, что выбирают.

Как только официант удаляется, мы с Деборой вопросительно смотрим то на маму, то на отца. Они сидят потупившись. Мама покусывает бледную нижнюю губу, у отца на скулах ходят желваки.

Впервые обращаю внимание на то, что на них надето. Мама в строгом сером костюме, который, впрочем, очень выгодно подчеркивает изгибы ее фигуры. Отец в новом галстуке, возможно купленном специально по такому случаю.

– Ну?.. – нерешительно спрашивает Дебора.

– Как вам? – не вполне успешно пытаюсь ей помочь я.

Мама сильнее бледнеет и принимается теребить кисть, украшающую край скатерти. Отец с полминуты пыхтит и складывает перед собой руки домиком.

– Случай наш… гм… весьма нелегкий, – выдавливает он из себя. И добавляет немного свободнее: – Но довольно-таки типичный.

– И, как ни удивительно, не безнадежный, – говорит мама, поднимая на нас глаза.

Мы с Деборой киваем.

– В следующий раз надо будет приехать к врачу по отдельности, – говорит папа.

– Он сразу определил, что без этого не обойтись, – ненатурально хихикая и глядя куда-то в сторону, будто замечая знакомых, произносит мама.

– Ну… и хорошо, – заключаю я, беря их обоих за руки. – А чуть погодя давайте и в самом деле соберемся все вместе у меня? А? Можно пригласить кого-нибудь еще.

– Кента, – тотчас вставляет Дебора.

– Кента – само собой, – говорю я. – Последнее время он, бедняга, слишком часто проводит вечера один.

– Не один, а с друзьями, – поправляет меня Дебора. – Но это и хорошо. Ему идет на пользу.

– Можно позвать и Джерарда, – предлагаю я, стараясь, чтобы голос звучал ровно, почти беспечно. Впрочем, затруднений с дыханием или приступов стыдливости, упоминая его имя, я отнюдь не испытываю. Просто светлеет на душе, и я отчетливее сознаю, что хочу скорее его увидеть.

Родители одновременно поворачивают головы и заметно оживляются.

– Кто это? – интересуется отец.

Пожимаю плечами.

– Один мой… гм… новый знакомый. Журналист.

– Не он ли случайно рассказал тебе про этот центр? – спрашивает мама.

– Он, – просто отвечаю я. – Собственно именно поэтому я и хотела бы его пригласить. В знак благодарности.

Мама с отцом переглядываются. Она вздыхает.

– Значит, он все… знает? Про нас?

Черт! Этого я не предусмотрела. Нельзя ведь так – заявить, что Джерарду, который в глаза их не видел, известно обо всех их грехах и слабостях. В таком случае они уж точно выдумают правдоподобные предлоги и не поедут ко мне. Или, что не многим лучше, будут чувствовать себя в присутствии Джерарда не в своей тарелке.

– Нет, ну что ты. Во-первых, я описала ему вашу ситуацию только в общих чертах. Во-вторых, естественно, не стала говорить, что помощь нужна моим родителям. Сказала, это одни наши родственники.

Мама и папа кивают и явно расслабляются.

– И правильно сделала, – бормочет отец. – Ни к чему это, разбалтывать всему свету, что мы немного…

– Со сдвигом, – договаривает за него мама.

– Именно, – подтверждает он.

Хотя бы настроение у них вроде бы одинаковое, отмечаю я. Это уже хорошо.

– В общем, Джерард подошел к этому вопросу очень ответственно, вот я и подумала: будет не лишним как-нибудь выразить ему свою признательность. К тому же он первоклассный собеседник и просто отлично дополнит и украсит нашу компанию. Ну так что, согласны?

Мама и папа переглядываются и кивают. Мама едва заметно сдвигает брови.

– А давно ты знакома с этим своим… Джерардом? – вдруг спрашивает она.

– Нет, недавно, – отвечаю я, глядя на официанта, который несет нам заказ.

– Не с ним ли случайно… – начинает мама.

Я мгновенно догадываюсь, что она беседовала с бабушкой, или с самой Сильвией, или с третьей их сестрой. Или, может, с кем-то из их несчетных отпрысков – своих родных и двоюродных братьев-сестер. И, не дожидаясь, когда она задаст вопрос до конца, быстро качаю головой.

– Нет. – Официант ставит передо мной блюдо с равиоли. Я, дабы подальше увести разговор от Джерарда, вдыхаю их аромат и восклицаю: – А я, оказывается, проголодалась! Как вы думаете, где практиковался тот повар, который лепил эти штуковины? В Риме, в Неаполе или, может быть, в Модене?