Текст книги "Тупик"

– Но мама… – тихо начал сын.

Зинаида Александровна не дала ему закончить.

– Я хочу как лучше. Ты должен оценить, – безапелляционно произнесла она.

– Зина, ты перегибаешь палку, неужели сама не видишь, – твердо сказал Павел.

– Золотая медаль – вот доказательство моей правоты!

– И кому она нужна? Дай ему шанс самому решать!

Не желая становится причиной ссоры родителей, парень выскользнул из кухни. Квартира была большой, у него была отдельная комната. Пока мать ещё не решила взять над ним своё удушливое шефство, комната его была типичной для мальчишки. Бардак на столе, в шкафу, игрушечные машинки свалены вперемешку с учебниками, постельное бельё, скомканное, валяется весь день до вечера в углу кровати. Кругом крошки от печенья и чашки с ободком от чая.

То была его личная территория. Теперь же в комнату входя, хочется одеть бахилы и резиновые перчатки. Мать застелила комнату белым ворсистым ковром, стопками разложила одежду, повыкидывала всё, что как она посчитала, ему уже не нужно.

Конечно, парень был обижен и оскорблен, и тяготился ее заботой. Но у него оставался ещё отец, друзья и главное, она – любовь. Тоненькая, смешливая, лёгкая, девчонка из класса. Она вот уже почти год занимала все его мысли. Он знал её десять лет, а заметил только вначале этого учебного года. Что-то изменилось в ней, а главное, наверное, в нем. Он по-прежнему смотрел на своих одноклассников и одноклассниц, как на партнеров по играм, как на товарищей, с которыми можно сходить в кино, обсудить новости.

Но на нее он смотрел иначе. Больше не мог он хлопнуть ее по плечу и весело подшутить над ней. Не мог спросить о том, что задали на дом. Отныне ему интересно было бы спросить, о чём она думает, чего бы ей хотелось, и вот он основной вопрос – кто из мальчиков ей нравится. Парень и так и сяк подгадывал момент, когда бы он смог с ней заговорить, но судьба сама предоставила ему случай проявить себя.

В тот день Анечка опоздала на урок и была вынуждена стоять в коридоре у подоконника в ожидании звонка. А Роман просто решил прогулять занятие. Издалека он увидел девушку и подумал, что сейчас, когда их не окружает стая одноклассников со всех сторон, пришел его шанс. Торопясь, пока никто ему не помешал, юноша не совладал со своими непослушными длинными ногами, споткнулся и наделал столько грохота, что приоткрылась дверь какого-то класса и недовольный учитель строго потребовал тишины. Аня обернулась на шум и подошла к Роману.

– Привет, тоже проспал?

– Я… Да, нет… – Аня с удивлением наблюдала, как по лицу парня пробежали легкоугадываемые женской частью ее натуры эмоции. «А мальчишка-то робеет перед ней, выглядит влюблённым. И когда это случилось? Как же она раньше не замечала этого? И он вроде ничего, симпатичный, не глупый, и даже из хорошей обеспеченной семьи.»

А это немаловажно для Анечки! Ее семья богатством не блистала. Ютились впятером в двухкомнатной квартире. Вроде и семья благополучная, но жили без излишеств, что называется «от получки до получки».

Естественно, Ане хотелось более удачно выйти замуж, чем ее мама. Аня не была корыстной барышней, но какая девушка желает плохо одеваться или растить своих детей в нищете.

Аня не была ни в кого влюблена, а потому в ее голове зародились рациональные мысли вперемешку с возникшей симпатией к парню о том, что неплохо бы с ним начать встречаться.

Девушка она была настырная, а потому, ей не составило труда привязать к себе Романа. И в процессе осуществления своих планов Анечка и сама крепковлюбилась.

Молодые люди ходили по школе, держась за руки. И невооруженным взглядом можно было заметить, что они не просто близкие друзья, а, как кричат первоклашки «тили-тили, тесто, жених и невеста».

Классная руководительница посчитала своим долгом поставить в известность родителей юной пары. Сначала она обратилась к родителям Ани. «Так мол и так… Ваша дочь-то уже… Куда вы смотрите? И так далее.» На что получила ясный ответ: «Мы в курсе». А вот сообщение родителям, а точнее матери Романа, возымело свои плоды.

Зинаида Александровна повела себя так, как должна была себя повести настоящая мать, по мнению учительницы. В первую очередь, возмущенная мать отправилась к родителям Ани, где она горько разочаровалась. По их реакции было видно, разбираться с романом сына ей придется в одиночестве.

– Ну что ты молчишь, Павел, какая-то девчонка окрутила нашего мальчика, что делать-то?

– Я весь внимание, Зинаида, что ты предлагаешь? Скрутить, связать или просто отправить в ссылку? – спросил муж.

– Я бы хотела, чтобы он закончил институт, а потом уже женился на достойной девушке, желательно тоже на враче. А ты бы видел эту Аню!

– А что с ней? – поинтересовался Павел.

– Она – никакая! Мямля, рохля! Сыну нужна твердая рука, сильная женщина, которая могла бы поддержать его, а эту саму надо будет без конца направлять. Да и семья у нее не обеспеченная! – повысила голос Зинаида Александровна.

– Что за шум, мама, ты что ходила к Ане? – в комнату вошел Роман.

– Да, сынок.

– Я рад, что вы с ней познакомились. Мы подали заявление, и после окончания школы, поженимся, – срывающимся голосом, но всё же достаточно твердо проговорил Роман.

У Зинаиды подкосились ноги, и от неожиданности она присела на стул. Разом навалилась усталость после рабочей недели.

– Я не понимаю, к чему такая срочность? Тебе учиться надо, какая свадьба.

– Аня – беременна. Через полгода у нас будет ребенок. Извини, мама, но я не смогу теперь учиться, тем более, что я и не хотел. Мне нужно работать.

– Господи, она разрушила твою жизнь, – на глаза Зинаиды навернулись слезы, плечи опустились под тяжестью новости. – Я мечтала, что ты станешь врачом, уважаемым человеком. Еще не поздно сделать аборт, сынок, подумай хорошенько. Зачем тебе такие сложности, у тебя всё впереди?

На протяжении их разговора Павел не произнес ни слова. Медленно он впитывал и пропускал через себя их реплики. В сыне он увидел свои черты. И удивился, насколько парень быстро вырос за этот год характером.

Конечно, судя по обстоятельствам, этого и следовало ожидать. Шутка ли, в 17 лет становится отцом. Ему понравилось, что сын принял взрослое решение, а по поведению парня ясно, что его не переубедить. И в то же время, Павлу было бесконечно жаль жену.

Она сидела с потерянным видом и только повторяла, что хотела, как лучше.

– Рома, мать права, подумай хорошо, если ты примешь решение жениться, то ты будешь ответственен и за жену и за ребёнка. Это очень и очень серьезно.

– Мы всё решили.

Роман и сам не мог дать себе ясный ответ, как так получилось, но он любил Аню, и не собирался отступать. Что ж, ребенок, так ребенок. Если Аня хочет его, значит, и он, Роман, хочет его.

Но всё же Роман был достаточно инфантилен, он толком и не думал, где они с Аней будут жить, где он будет работать, на что, в конце концов, играть свадьбу.

Главное, он поставил в известность своих родителей, а они помогут, в этом парень не сомневался. И пока они с Аней наслаждались своими взрослыми ролями, родители их должны были взвалить на себя тяготы по обустройству их дальнейшей жизни.

Конечно, Анины родители не могли, да и не желали фанатично помогать и делать всё за молодых. Анна, несмотря на возраст, была девушкой достаточно разумной и самостоятельной, и стремилась в силу своих возможностей, сама выполнять то, что зависело от нее.

Ну а Роману такой возможности Зинаида Александровна давать не собиралась. Она считала, что мальчик оступился, что в этом есть ее вина. Она не присмотрела, не заметила вовремя, а значит, сейчас обязана забелить темные пятна его жизни и взять всю инициативу на себя.

И как Аня не пыталась объяснить будущей свекрови, чтобы та дала шанс Роману проявить себя, всё было без толку. Попытки Ани объяснить парню, что он скоро станет отцом, и должен самостоятельно решать вопросы, связанные с их будущим, не возымели своего действия.

Роману было удобно отдаться течению полноводной реки, коей была его мать. Зинаида Александровна порешила молодым жить у них, оформила комнату сына как детскую, купила кроватку, коляску, море одежек для ребенка, и всё это без учета мнения как сына, так и невестки.

– Зиночка, а если это все не понравится Ане? – спросил как-то Павел.

– Не понравится? Да как такое может не понравиться? Да я же хочу как лучше! Зачем ей сейчас эта беготня по магазинам? Ей школу надо закончить, о здоровье своем думать.

– Ну, хорошо, а если сын против того, чтобы жить с нами?

– Да как он может быть против? Ты хоть видел, как удобно и красиво я всё сделала в его комнате?

– Зина, для кого удобно-то? Ты сама себя слышишь? Для кого?

– Я даже разговаривать с ними не буду, если им что-то не понравится!

– Ну-ну… – хмыкнул муж.

Хоть на работе Зинаида Александровна сохранила чувство, что от нее что-то зависит. Тут никому и в голову не придет, что-то утаить от сестры-хозяйки, что-то сделать ей наперекор.

Зинаида Александровна правила в отделении твердой рукой. Медсестры сменялись, санитарочки тоже увольнялись, приходили новые. У врачей, конечно, такой текучки не было. Весь тот же их коллектив сохранился с тех дней, когда Зинаида начинала там работать. В первые месяцы и даже годы Зинаида Александровна чуралась близких отношений с врачебной братией, но со временем и практически без ее сознательного участия, это изменилось.

Отношения переросли в дружеские и в чуть ли не родственные. Врачебный коллектив тоже, в основном, был преимущественно женским. Люди всё больше взрослые, солидные, дети их уже выросли, и многие доктора на работе находились большую часть своей жизни.

А в отделении бессменно по хозяйственной части царила Зинаида. И волей-неволей, по поведению ее было понятно, на какой стадии развития находится личная, семейная жизнь сестры-хозяйки.

Когда отпрыски Зинаиды разлетелись по своим гнездам, когда младший сынок огорошил ранней беременностью своей подруги, какие отношения сложились между невесткой и свекровью, – всё это отражалось на Зинаиде Александровне и конечно, на ее работе и отношениях с коллегами.

Бытовая междоусобица сложилась у Зиночки с Аней затяжная. Невестка родила мальчика. Свекровь воспылала к нему чувствами. Причем больше в них было не любви, к сожалению, а нелепого для бабушки чувства долга.

Малыш был у Анечки первым, и от ошибок она была не застрахована, как и любая мать. Но ее ошибки свекровь рассматривала с предубеждением, тыкала как котенка в блюдце, но не с молоком, а со своими бесчисленными поучениями.

«Неправильно одеваешь, мало кормишь, поздно начал разговаривать и прочая, прочая, прочая»: сыпалось на Аню как из рога изобилия. Павел устал затыкать рот жене и не пожалел денег на размен квартиры, чтобы молодая пара кудахтала над малышом самостоятельно. Он видел, что Аня постоянно на взводе и долго так не протянет.

Роман тоже лишился спокойствия и чувствовал себя меж двух огней. И жену жалко, и мать утешать надо. Размен квартиры не сильно связал руки свекрови. Но хотя бы так, думал Павел.

Они с женой впервые за долгое время остались одни, и его испугало и изрядно озадачило чувство, что им и поговорить уже не о чем. И вдвоём им тоскливо так, что и не верится в когда-то существовавшую любовь между ними.

Павел пытался разобраться в их отношениях, хотел работать над ними, возродить утраченную близость, но он играл словно «в одни ворота». Зинаида Александровна крепко вцепилась во внука. Ничто ее не интересовало так сильно. И это было сражение не за него, а против Ани. Она не отдавала себе в этом отчета. И вот Павлу случилось однажды увидеть одну из схваток воочию. Лучше бы он этого не видел.

Возможно, тогда он не покинул бы Зинаиду. Или хотя бы повременил, а там глядишь, и Зиночка бы отступилась от чужой семьи. Но случилось так, как случилось. И это стало последней каплей для Павла. Была суббота. Просто выходной день. Можно было выспаться, лениво перебирая в уме приятные занятия на день, валяться в постели. Павел уже не молод, но еще достаточно крепок, и долго нежиться в кровати даже по выходным ему претило.

Жена сего дня собиралась привести в гости уже подросшего внука. В кои-то веки, невестка и свекровь закопали временно топор войны. Павел наскоро умылся, позавтракал и принялся убирать с подоконника на балкон комнатные цветы. У малыша была аллергия на пыльцу некоторых цветов, поэтому они с Зинаидой обычно не рисковали и выносили на балкон все растения без разбору. Не успел он вынести последний горшок, как услышал шум отпираемого замка.

Поспешил в прихожую. Сердце привычно защемило от нежности при взгляде на внука. Мальчик кинулся к деду, потом опять к бабушке. Он любил бывать у них в гостях. Здесь его всегда одаривали сладостями, бабушка пекла пирожки, дед рассказывал что-нибудь интересное.

– Раздевайся, малыш, пойдем мультики смотреть, – заулыбался Павел.

Мальчишка доверчиво взял деда за руку, и они направились в большую комнату. Удобно устроились на диване, включили телевизор. Пока загорался голубой экран, нашли время и поболтать.

– Мамка выходной тебе устроила? В садик не повела?

– Я шмыгаю носом, велели дома лечить, а то в тихий час никто из-за моих соплей не спит, – важно проговорил внук.

– В носик тебе капают?

– Нет, мама говорит, и так пройдет.

– Тоже верно. О, да это же «Ну, погоди!».

Пока по телевизору шли мультики, Зинаида Александровна вышла на балкон. Погода стояла сырая, и немедля из приоткрытой двери пахнуло ненастьем.

– Зиночка, закрывай же скорее, мы зябнем!

Она быстро вышла, захлопнула дверь и чем-то шурша, удалилась на кухню.

Ко второй серии знаменитого мультфильма о противостоянии волка и зайца Павел проголодался, и в поисках еды, вскоре прошлепал к Зинаиде.

В дверях он замер и с удивлением наблюдал за женой. А та, мелко нарезая комнатные цветы, видимо оборванные ею на балконе, помещала их в наволочку от подушки, на которой обычно лежал внук во время дневного сна.

– Что ты делаешь?

– Фу, ты, напугал! – выдохнула Зинаида Александровна, – А ты не видишь? От неожиданного испуга она рассердилась и откровенно объяснила:

– Видишь ли, наша невестка не лечит мальчика, а я ей даже капли дорогущие и очень эффективные достала! Девчонка мне наперекор идет, говорит, так выздоровеет, вечно не долечивает его! Так вот я покажу ей, что без лечения бывает!

– Скажи мне, что я ослышался, Зина, ты хочешь специально вызвать аллергию у нашего внука?! Ты с ума сошла? – возмущенно и все больше повышая голос, спросил Павел.

– У меня нет выхода, по другому она не понимает! А это покажет ей, что лечение необходимо!

– Мне страшно, Зинаида, как это могло даже в голову тебе придти. Оставь, свою затею. Я слов не могу подобрать, как всё это мерзко. Мне нужно выйти, подышать. Естественно, с внуком. Мы уходим.

Лихорадочно одеваясь и собирая мальчика на улицу, Павел старался понять, как так случилось, что его жена превратилась в монстра. Неужели такое бытовое мелкое зло могло в ней существовать всегда, а он даже этого не замечал. Он привык видеть ее деловитой, заботливой и в то же время строгой. Но всегда порядочной. А сейчас Павел просто не узнавал ее. Как могло придти в голову взрослому человеку такая мысль, такой эксперимент. Как кошмарный сон. Как жить с ней? Что у нее в голове, когда она успела так помешаться? Вспоминал он о том, какая она ранимая была в юности. Как могла от обиды отомстить. Но теперь то она зрелая и, как он думал, мудрая женщина. А она ради того, чтобы доказать свою правоту, готова на такой гадкий поступок! Ведь это же их родной внук, невинный ребенок!

Зинаиде Александровне было досадно, что муж ее рассекретил. Не первый раз она пыталась показать невестке, как нужно следить за сыном, мужем, как вести домашнее хозяйство. Ей хотелось научить молодую женщину тому, что знала она сама.

И обидно Зинаиде Александровне было за то, что невестка не спешила перенимать ее опыт. Больше того, она стремилась к самостоятельности и независимости от властной свекрови, и не скрывала этого.

– Спасибо, вам, Зинаида Александровна, но мы сами справимся. Не утруждайте себя.

«Что значит, не утруждайте, – рассуждала Зинаида Александровна, – если не я, то, кто обучит вас, молодых, убережет? Я не могу оставаться в стороне».

Чувство ненужности пугало её, напоминало ей одинокое тоскливое детство. Муж уже давно отдалился, дети разъехались, на работе появилось много молодых медсестер, которые за ее спиной посмеивались.

– Смотри-ка, на пенсию пора уже, а всё никак не уходит!

– У нее хоть семья есть?

– Да вроде, муж один.

– И как он ее терпит? Она же занудная до ужаса!

Так вот и пришло время, когда терпение Павла закончилось. После того случая с цветами для внука, после показательных и ожесточенных споров жены с невесткой, после неудачных попыток понять супругу и попытаться сблизиться с ней, в один прекрасный день Павел ушел от Зинаиды Александровны.

Она даже не пыталась вернуть его. Знала, что это бесполезно и ничего путного из этого не выйдет. Как и обещал, муж сам поставил детей в известность о переменах в их семье. Ушел он в старую их квартиру, которую время от времени они пытались сдавать.

Дочки звонили матери, на словах оказывали ей поддержку, но навестить не пытались. Боялись её реакции, ждали, когда она отойдет от первоначального шока. Отец всегда был связующим звеном между ними и матерью. Он всех мирил и уравновешивал. А теперь без него даже страшно представить, как им общаться. И потом у них своя жизнь, всё закрутилось, завертелось, то некогда, то не на что. Ехать – не ближний свет. Но это всё оправдания, так же как и у старшего сына. Звонили матери – жива, работает, ну и слава богу.

Семья большая была, а развеялась по миру и растаяла как дым. Одни угольки остались. Тусклая жизнь наступила у Зинаиды Александровны, пустая. Худшие ее опасения сбылись. Она никому не нужна, и жизненный опыт ее перенимать желающих не нашлось.

Одна работа остается. В выходные и праздники – хоть вой. Но в будни каждоеутро тренькает будильник, и наступает жизнь, мрачная и однообразная. А у кого она яркая-то?

А вот у кого она яркая, тому Зинаида Александровна объявляет смертный бой. Ну пусть и не особенно яркая жизнь у них, да и смертный бой – так себе схватка.

«Вон новенькую медсестричку проучить бы надо, что-то она не больно расторопна и вроде как огрызается. А сама то молодая, вся жизнь у нее впереди, не то, что у меня. И ходит по отделению, задравши нос. Жизнь не била ее, по всему видно. Родители квартирку ей снимают, не на свою же зарплату живет. Небось только на помады с шоколадками тратится. Нажалуюсь-ка я на нее старшей медсестре Вере Анатольевне».

Зинаида Александровна подошла к кабинету, постучалась, зашла. Вера Анатольевна работала за компьютером, хмурила подведенные брови и злилась на нерасторопность электронной машины.

– Пойдем на перекур, – предложила сестра-хозяйка.

– Ох, пойдем, это каторга, смотреть на неподвижный экран и ждать, пока этот адов механизм сообразит, что от него требуется.

Вера Анатольевна вылезла из-за стола, взяла свои тоненькие сигареты, сунула в карман и вышла в коридор. Вдвоём с сестрой-хозяйкой они составляли пару «толстый и тонкий». Вера Анатольевна двигалась плавно, мелко подрагивая в местах особенно выдающихся жировых отложений, а сестра-хозяйка как гончая, была суха и поджара, и двигалась резко и угловато.

Пока они шли по коридору, их цепкие привычные глаза замечали любые отклонения в работе ли медперсонала, в поведении ли снующих туда и сюда

пациентов. Ничего не утаишь от них.

– Не нравится мне эта новая медсестра, уж больно борзая, – произнесла Зинаида Александровна, выпуская изо рта струйку дыма.

– А что такое, Александровна? – без интереса спросила Вера Анатольевна, она уже привыкла к постоянным претензиям сестры-хозяйки.

– Знаешь то одно, то другое. То белье лишний раз пациенту по его просьбе выдаст. Да ты знаешь, как нас потом отчитывают за это? То душевую комнату на ночь не запрет. А если кому плохо в душе станет, кто отвечать будет. Ты?

– Я разберусь Зинаида Александровна, не заводи меня сейчас. – Вера Анатольевна пыталась не поддаваться сварливому тону собеседницы.

И так изо дня в день. Сестра-хозяйка из просто строгого сотрудника превратилась в озлобленного, истерически настроенного мелкого начальника. Она испытывала какое-то звериное удовольствие, повышая голос на подчиненных ей санитарочек. Ей доставляло радость видеть, как они теряются от грубости её окриков, как лепечут оправдания. И до слез дело доходило и до увольнений по собственному желанию.

Сестра-хозяйка в момент своего ора иногда думала: «Да что же со мной сталось, зачем я это делаю?», но не могла остановится. И никто ей не перечил. Сотрудник она заслуженный, опытный. Людей знающих и так не хватает. При желании мог заведующий ее приструнить, но у него так много дел, и тоже не за миллионную зарплату. Куда ему еще в бабские дебри лезть? Тем более в его присутствии субординация четко соблюдалась, а что творится в сестринской или санитарной комнате – у него времени нет, чтобы вникать и разбираться.

Со старшей медсестрой и с врачами у Зинаиды Александровны хорошие давние отношения. Никто не будет вмешиваться и защищать новенькую сестричку или санитарку. Люди, давно знакомые с Зинаидой, конечно, не могли не заметить перемен в ее поведении и характере. Узнали про мужа, оправдывали ее, ждали, когда человек справится со своим горем. Но лучше не становилось.

Зинаида Александровна теперь никак не способствовала оздоровлению обстановки в отделении. Редкие конфликты проходили без участия сестры-хозяйки. И если она не была в них задействована лично, то прилагала усилия к тому, чтобы это изменить. Старалась разузнать всё, влезть. А потом ковырялась в этом страстно. То был её хлеб, и она им питалась.

Иногда в выходные, когда приходило чувство одиночества, Зинаида Александровна, стремясь разрушить гнетущую атмосферу, покупала бутылку водки и выпивала её. Тогда ей становилось легче, и она ложилась спать, иногда не вставая с кровати до понедельника.

А там, глядишь, и снова пять утра, звон будильника, и работа. Можно жить дальше. В отделении суета, нет возможности предаваться унынию. И даже время от времени возникает повод рассмеяться, может быть, зло, отрывисто, над чьей-то глупостью или оплошностью. Но какая разница? Приятно вспомнить, как звучит собственный смех. Радостно испытать какую-то другую эмоцию, кроме привычных. Можно увидеть пациента, который еще несчастнее, чем она. Например, которого никто не навещает или кто чувствует физическую боль. Хочется чем угодно отвлечься от своего одиночества.

Ее детям этого не понять. И навестят ли они ее, когда она сама окажется в больнице? Страшно об этом думать. И лучше вести себя с ними так, чтобы показать, что это она против их посещений, что не нуждается в них. Дети у нее хорошие, все равно придут и навещать будут. Но наверняка никто не знает. За себя трудно ручаться, что говорить о других? Она не ожидала, что станет такой, не могла себе представить разлуку с мужем. Хотя всегда и боялась этого. И что теперь ей остается? Чего ждать от жизни? Смотреть на других и тихо им завидовать? Вот эта молодая, а эта еще и красивая, а у этой карьера удачно складывается, а той машину муж подарил. Господи, почему одним – всё, а другим – ничего? Или… Или попытаться вернуть то, что она потеряла?