Текст книги "Тупик"

Вера Анатольевна

Ну что тут скажешь? Результат – отрицательный. Повторный результат – опять отрицательный. Обвинения с нее сняты, она чиста. Это была чудовищная ошибка. Анализ на ВИЧ отрицательный.

Вере Анатольевне хотелось петь, кричать. И в то же время она была так опустошена после этих дней неизвестности. Всю жизнь свою перевспоминала, даже похудела от переживаний. И это несмотря на то, что ела она эти дни за двоих. До боли наедалась, лишь бы почувствовать себя живой. А тут еще это ограбление ее квартиры. Постоянные звонки и визиты сотрудников правоохранительных органов. Куча бумаг, которые ей пришлось подписать. Ничего неизвестно, преступников не нашли, ценностей тоже, а документов по ее делу набралась пачка толщиной с кулак.

Почти каждый вечер навещал ее участковый инспектор, который присутствовал на всех следственных мероприятиях. Вера Анатольевна не могла вспомнить другого периода в своей жизни, когда одновременно испытывала столько ужасных неприятностей. Это подкосило ее. И она вела себя не так самоуверенно, как обычно.

На какое-то время она превратилась в слабую, беззащитную женщину. Но и этого не столь длительного периода оказалось достаточно для участкового. Ему приглянулась Вера Анатольевна. В нем заговорил защитник, хотелось ему подбодрить пострадавшую.

Настолько силен был контраст между представительной внешностью Веры Анатольевны и ее неуверенной манерой говорить и вести себя. Сам он был в противовес дородной Вере Анатольевне невысоким, худощавым человечком с довольно симпатичным лицом и мягкими каштановыми волосами. В тот вечер, он зашел к потерпевшей уже не по зову долга, а по велению души. А Вера Анатольевна купила бутылку шампанского, конфеты и собиралась праздновать своё «выздоровление от ВИЧ».

Звонок в дверь прервал её неудачные попытки самостоятельно открыть бутылку.

– Иду, иду, – пропела она, топая ко входной двери. – Опять вы? Проходите. Я даже вам рада, – заулыбалась Вера Анатольевна. – Добрый вечер.

– Здравствуйте, – от непривычной словоохотливости хозяйки квартиры, участковый даже растерялся.

– Вы наверное, думаете, что я свихнулась, у меня тут шампанское, а моя квартира разгромлена, – Вера Анатольевна обвела взглядом комнату, – но знали бы вы то, что знаю я. Ах, да, неважно, откроете шампанское?

– С удовольствием, я рад, что вы пришли в себя, – весело проговорил инспектор.

Радость, испытываемая его собеседницей, передалась и ему. Пара ловких движений, бутылка открыта, и пенистое шампанское разливается по бокалам.

– А вам можно? Вы разве не при исполнении? – лукаво спросила Вера Анатольевна.

«Что это с ней? Она сама себя не узнает. Она что – флиртует?» Старые забытые и давно похороненные эмоции охватили Веру Анатольевну.

Она что-то рассказывала, смеялась. Ловила на себе заинтересованный взгляд участкового. И ей было приятно ощущать его искреннюю заботливость.

– Вам обновить? Ещё шоколад? Хотите я помогу вам привести квартиру в порядок, разобрать вещи?

Вера Анатольевна ничего уже не хотела, напряжение последних дней отпустило ее, и она словно повисла в невесомости – испуганная, доверчивая и ранимая.

И как так случилось, что инспектор остался у нее на ночь и стал ее любовником, она и сама не поняла. В эту ночь наконец-то ей не было страшно находиться в своей собственной квартире. А она-то думала, что уже ни один мужчина не притронется к ней, не поцелует, не обнимет.

Сколько лет прошло с ее последнего романа, она и не помнит. Неужели это ей не снится? Да нет, вот рядом с ней лежит кто-то, в темноте. Вот же очертания тела на ее широкой двуспальной кровати. Не могло же ей почудится такое. Только что это? Она не слышит дыхания, тело неподвижно. Не вздымается грудная клетка. В комнате тихо, как в гробу. От страха Вера Анатольевна похолодела. В последнее время она часто пугалась то резких звуков, то неожиданных звонков. Нервы ее были расстроены. Захотелось вскочить, включить свет, но она словно застыла. Ощущение нереальности навалилось на нее. С усилием протянула руку, коснулась одеяла, надавила. Пустота! Это просто скомканное одеяло! Под ним никого нет. Где же он? Ушел?

– Вера, ты чего проснулась? – в комнату зашел инспектор.

– Где ты был? Я испугалась, – жалобно произнесла она.

– Ну-ну, спи, теперь тебе нечего боятся.

Второй раз быстро Вере Анатольевне заснуть не удалось. Лежа в темноте, она слушала тихое похрапывание участкового. «Интересно, женат ли он? И не пожалеет ли он утром, хорошо рассмотрев ее при свете дня. Ну чему быть, того не миновать. В конце концов при её телосложении, чудо, что, вообще, это могло с ней произойти. Или она рано на себе крест поставила?»

Присутствие рядом человека, пусть и приятное, не давало ей заснуть. Любой поворот тела, перемена места руки, шелест дыхания, – все будило ее. И она думала, что утром будет злая и невыспавшаяся. А ведь еще на работу надо выходить.

Медленно ночь перетекала в прохладное, солнечное утро. Не исчезающий ни на минуту поток машин усилился. Пора вставать. Первый взгляд в глаза инспектора отбросил все сомнения Веры Анатольевны. Она увидела, что вчерашний интерес к ней не пропал, а прошедшая ночь их сблизила. Называя друг друга на «ты», обещая, не теряться и в скором времени созвониться, они собирались на работу. А на выходе из подъезда нежно попрощались.

Вера Анатольевна отправилась на работу в самом хорошем расположении духа. День обещал быть забитым делами до отказа. Предстояло разгрести горы документов, что накопились за время ее отсутствия. Нужно было составить рабочие графики сотрудников, выслушать жалобы коллег друг на друга, принять чью либо сторону и прочая, прочая, прочая.

А в голове ни одной дельной мысли! Шутка ли! У нее начался роман! Так хотелось с кем-то поделиться! Можно, конечно, позвонить сестре, но утром не самое лучшее время. А ее секрет прямо выпирал изнутри. Неужели придется делиться с сестрой-хозяйкой? Но у той вечно все плохо. Не подходит она на роль подружки никак.

Может, с Кристиной поболтать? Но она избегает ее в последнее время. Как будто кошка черная между ними пробежала. Хотя, ну что им делить?

Вера Анатольевна погрузилась в раздумья. Надо сосредоточиться на работе. Роман романом, но она взрослый серьезный человек. Вера Анатольевна решительно вышла из лифта и завозилась с замком, открывая свой рабочий кабинет. Со страхом взглянула на стол, ожидая увидеть в беспорядке наваленные бумаги. Но там царил порядок. Чудеса!

Вера Анатольевна села за компьютер, включила процессор. В голову закралась мысль, а не уволили ли ее часом? И кто-то уже занял ее должность? И этот кто-то не запустил дела, на столе всё аккуратно разложено, грифели карандашей остро наточены и агрессивно смотрят в потолок. Вон даже на стене картина небольшая висит, а она ее даже не заметила поначалу. Фрукты на тарелке – избитый банальный сюжет. Распахнулась дверь и зашла Римма.

– Доброе утро, выздоровели? – тут же полились слова, вопросы. Римма – не молчунья.

– А мы без вас тут прям осиротели. А вы как-то изменились, что ли? Посвежели, выспались.

– Хватит тараторить, доброе утро! – проговорила Вера Анатольевна. – Кто у меня тут хозяйничал? Ну, в смысле, кто за меня был тут?

– Кристина, кто же ещё? – удивилась Римма. Обычно старшая медсестра всё знает, даже находясь дома.

– Ясно. Как тут в отделении – спокойно?

– Да всё как обычно. На той неделе пациент с открытой формой туберкулеза лежал пару дней, пока не спохватились. Теперь всем отделением температуру меряем и выявляем контактирующих. Жуть! – ответила Римма.

– Ладно, давай Кристину зови.

В ожидании Кристины Вера Анатольевна работала на компьютере. Через пару минут открылась дверь и влетела Кристина.

– Привет, как ты Вера Анатольевна? – спросила она.

– Все хорошо, ты знаешь, о чем я. Ничего не подтвердилось, слава богу. Ты справилась тут?

– Ну вот и славно. Да, работа, как видишь, не встала. Пациенты лечатся, медсестры работают, всё идёт своим чередом.

Старшей медсестре послышались ироничные нотки в голосе подчиненной. Она быстро вскинула глаза и с подозрением оглядела Кристину. Да нет, вроде, показалось. С чего бы Кристине иронизировать? Выглядит она как-то не приветливо, но она обычно и не светится дружелюбием. Если и появляется на ее лице улыбка, то она нервная, и исчезает быстрее, чем ты ее осознаешь.

Кристина вышла из кабинета. А Вера Анатольевна решила потерпеть до вечера, чтобы поделиться с сестрой о своем ухажере. После короткого общения с Кристиной настроение старшей медсестры изменилось. Вроде ничего неприятного между ними не произошло, но утреннюю радость как рукой сняло. Сразу стало всё вокруг обыденно и серо. Уже и не верилось, что участковый инспектор позвонит ей. Всё пустое. Она не достойна его внимания. Глупо ждать продолжения отношений.

И всё же в этот день никто в отделении не услышал недовольного крика старшей медсестры. Обычно редкая смена проходила без этого. Весь день старшая медсестра витала в облаках и надеялась на чудо. К вечеру она сидела уже как на иголках.

И не выдержав окончания рабочего дня, вызвала к себе Кристину и попросила ее подменить последние два часа на работе.

– Вам куда-то надо ехать? Что-то случилось? – с обеспокоенностью в голосе спросила Кристина.

– Если я скажу, ты не поверишь! – возбужденно проговорила старшая медсестра и лихорадочно стала переодеваться. И уже не в силах ничего скрывать произнесла:

– У меня появился мужчина! – Хватая сумку, Вера Анатольевна обернулась на Кристину.

Лицо той было растерянно, но натянув на него приличествующую случаю улыбку, Кристина проговорила:

– Что ж, поздравляю!

«Ой, ну, фу ты, ну ты, поздравляю. Прямо одарила!» – думала, спускаясь в лифте Вера Анатольевна. «Обе они незамужние давно и прочно. Порадовалась бы за меня. Не поймёшь эту Кристину. Уже давно бы себе ухажера завела. Ведь она гораздо интереснее меня, и уж, конечно, гораздо стройнее. Что с Кристиной не так?»: уже который раз спрашивала себя старшая медсестра. Но долго думать об этом она не могла.

Мысли ее были заняты только ожиданием звонка. Вера Анатольевна полезла в сумку проверить телефон, вдруг она не слышала вызова. Аппарата в сумке не было. Вот чёрт, оставила в кабинете. Хорошо ещё она в машину не села.

Старшая медсестра пошла обратно, коря себя за забывчивость. Зашла в лифт, осмотрела внимательно себя в зеркало, что там висело. Лицо ее было полное, как и вся сама она. Но глаза большие, красиво подведенные. Брови аккуратно выщипанные, губы подкрашены. А главное, морщинки будто незаметны стали.

Хотелось смотреть в свои блестящие глаза и не обращать внимания ни на что другое. Лифт пропел свою песенку, двери открылись, и Вера Анатольевна подошла к своему кабинету.

За дверью ей послышалось чье-то бормотание, будто кто-то монотонно произносил стихотворение или молитву. Она резко повернула ручку, чтобы застать врасплох того, кто находился в ее кабинете. Но там никого не было, свет не горел, царил полумрак. На полу валялся ее разбитый мобильный, звонка с которого она ожидала целый день. Теперь этот телефон точно уже никогда не зазвонит. Длинные плотные шторы на окне были задвинуты. «Чей же голос она слышала в кабинете? И кто, чёрт возьми, разбил ее телефон. Или она случайно, в спешке собираясь, сама его смахнула на кафельный пол. То же, мне, понеслась домой как на крыльях любви!»

Вера Анатольевна рассеянно прошла к окну, чтобы выглянуть на улицу и вдруг заметила белые медицинские туфли того, кто спрятался за шторой. Дыхание в груди будто остановилось, даже кровь перестала течь по сосудам, тишина зазвенела в ушах. Отделение словно вымерло. Всё вокруг разом исчезло. Осталась одна Вера Анатольевна и этот человек за шторой.

«Зачем он разбил ее телефон, зачем он затаился в ее кабинете. Кто это?» На цыпочках, едва двигаясь, она заставила себя сделать шаг и сдвинуть одним быстрым движением штору. Она должна наконец выяснить, что происходит!

У окна никого не было, одни туфли стояли на полу. Тут же возобновился шум в отделении, с улицы послышался птичий гомон и обычные городские звуки спешащих машин и людей.

На дрожащих ногах старшая медсестра грузно опустилась на стул. Напряжение оставило ее, руки и ноги мелко задрожали. «Что это со мной? Словно злой рок преследует меня. Боюсь неизвестно чего. Надо валерианку пить.»

Просидев в оцепенении несколько минут, она смела в кучку остатки своего телефона и вызвала санитарочку убрать в ее кабинете.

– Уж, ты Валя, как уберешься, запри кабинет, а ключ отдай сестре-хозяйке.

– Да, Вера Анатольевна, – всё сделаю, как обычно, – санитарка подкатила свою тележку с ведрами и тряпками, и устало принялась за работу. Смена выдалась тяжелой, много лежачих больных. Помыть, памперс поменять, поесть принести. А родственники и сотню рублей пожалеют, и сами ухаживать откажутся. Не все, конечно. Был тут пациент один, старый дед. Так сын его взрослый дневал и ночевал с ним. Кормил, возил, ухаживал. Медсестры умилялась. А сын сказал, как он меня в детстве возил на плечах, так и я теперь его. К сожалению, такие родственники – не частое явление.

Вера Анатольевна второй раз за этот день попрощалась с коллегами и поехала домой. Об участковом она почти уже не думала. Она устала на работе. И ей хотелось придти, наесться и смотреть телевизор до самой ночи, время от времени выкуривая по сигаретке. Однако перед подъездом стоял участковый инспектор с букетом цветов.

– Привет, – заулыбалась Вера Анатольевна, – пытаясь вспомнить, поправляла ли она макияж в конце рабочего дня и что с ее прической.

Мужчина обнял Веру Анатольевну, и ее вопросы исчезли. Показалось ненужным думать о состоянии своих волос. Хотелось только продлить мгновение долгожданной близости с другим человеком.

Рабочие будни

Когда врачи, заведующий, старшая медсестра и сестра-хозяйка уходят по окончании их рабочего дня, жизнь в отделении не заканчивается. Рабочий день медсестер, пришедших на сутки, продолжается.

Суеты, конечно, с уходом врачей становится гораздо меньше. Но зато с их уходом активизируются пациенты. Всё утро они посвятили процедурам, ждали врачебного осмотра, дисциплинированно ходили в столовую, вежливо задавали вопросы своим докторам, были под присмотром. А теперь к вечеру, они чувствуют себя более свободно, как после ответственного и скучного рабочего дня.

Теперь им хочется поболтать, пообщаться друг с другом. У кого, что болит, кого, как лечат, чей доктор лучше, кто, какие лекарства принимает. И вопросы, какие они забыли задать врачам, выливаются на медсестер как вода из решета.

Медсестры нудно объясняют то, что в их компетенции, а по остальным вопросам просят дождаться врача. На это некоторые пациенты обижаются, некоторые злятся и жалуются. «Ну что за глупые медсестры! К врачам посылают!»

А у медсестер работа продолжается. Назначения врачей надо выполнить, на ночь отделение закрыть. Всё должно функционировать, как единый хорошо смазанный механизм, как положено. Даже в отсутствие заведующего и остальной администрации больницы.

Также для контроля работы отделения предусмотрены проверки. В вечернее и даже в ночное время может появится на этаже дежурный администратор всего стационара. Он, вполне возможно, решит проверить, знает ли медсестра точное количество пациентов, лежащих на этаже, знает ли она, кто является тяжёлым больным, есть ли среди них беременные.

Но к счастью, дежурные администраторы тоже люди. И ничто человеческое им не чуждо. Ночью они предпочитают спать, и свои проверки производят преимущественно вечером.

В тот вечер на сутках оставалась я с Татьяной Ивановной. Проделав вечерние уколы и капельницы, мы отправились в сестринскую передохнуть и выпить чаю.

Естественно, направляясь к нашему кабинету мы попутно ответили на тысячу вопросов пациентов, пару раз измерили давление истосковавшимся по общению бабушкам и один раз проверили уровень сахара у диабетика.

С облегчением закрыв за собой дверь, я поставила кипятить чайник, а Татьяна Ивановна стала названивать домой, чтобы узнать обстановку. Ей все время кажется, что без ее чуткого внимания к мелочам, жизнь в ее доме разрушится. Она узнает, дали ли лекарства ее сыну-инвалиду, вовремя ли муж покормил его, погулял ли с ним и прочая, прочая.

И так уже двадцать лет. Мне всегда неловко слушать ее телефонные разговоры. Но мы на работе, мне от нее не скрыться, как и ей от меня. Приходиться быть в курсе.

Однажды я решилась спросить, сколько лет ее мальчику, и чем он конкретно болен. Каждый такой вопрос требует деликатности. А на самом деле мне хочется спросить, что она почувствовала, когда поняла, что ее мальчик неизлечимо болен? Как она это пережила? Как она живёт с этим? Почему ее муж остался в семье? По велению ли сердца или совести, или чувства вины? Однажды я спрошу это наверное, но пока у меня нет подходящих слов и выражений, чтобы узнать это.

Иногда в беседах завеса над жизнью Татьяны Ивановны приоткрывается. И я с удивлением узнаю, что муж ее особенно и не выпивает, любит готовить, помогает ей. А ведь по ее разговорам, начинаешь думать, что муж её просто вечно пьяный негодяй. Только, задавая ей конкретные, наводящие вопросы, можно набрести украдкой, совершенно случайно на истинное положение вещей в ее доме.

Зачем мне это нужно? Зачем во мне это любопытство? Да просто невозможно оставаться совершенно равнодушной к человеку, с которым ты работаешь целые сутки, с которым ты спишь в одной комнате на расстоянии меньше вытянутой руки.

В течение одной смены мы с ней напарники и, хочешь-не хочешь, рождаются разговоры о личном. Она тоже меня расспрашивает о муже, о детях. Это неизбежно. А я настолько сильно боюсь людской зависти, что всегда пытаюсь приуменьшить то, что есть в моей жизни хорошего. Не знаю, откуда во мне это. Я избегаю чем-то хвастаться. Я не хочу, чтобы меня или жалели, или бы мне завидовали. Я предпочитаю, чтобы обо мне вообще не говорили.

Но практика показывает, что в нашем коллективе нет ни одного человека, о ком бы не злословили, ну или хотя бы не посмеивались. Остается только гадать о том, что про меня можно обсуждать.

Хотя есть одно. Когда я только пришла работать в это отделение, одной медсестричке, на вопрос, сколько комнат в моей квартире, я соврала. Опять-таки, из желания избежать возможного чувства зависти, я ответила: «В моей квартире две комнаты». Хотя у нас трехкомнатная квартира. Я понимаю, что я взрослый человек, и глупо мне скрывать количество наших комнат. Но тем не менее. А в разговоре с Татьяной Ивановной я призналась, что комнаты у меня три. Такая вот путаница.

Возможно, в сестринской я слыву врушкой и мелкой обманщицей. Не страшно. Жаль, что времена бесплатных раздач государственного жилья канули в лету. Однако они были и здесь, в городе К. Почти весь наш коллектив, тот, что неизбывно в одном и том же составе на протяжении не одного десятка лет, был обласкан в свое время. Заведующий, сестра-хозяйка, старшая медсестра, врачи получали квартиры от государства. Медиков тогда хорошо стимулировали. Татьяна Ивановна поведала мне эту историю.

– А что же Кристина тогда квартиру снимает? Она же старожил, работает со дня открытия этого стационара? – задала я вопрос.

– В момент распределения квартир Кристина имела жилье, – ответила Татьяна Ивановна.

– И где же оно? – не сдавалась я.

– Дальняя родственница обещала ей свою квартиру как наследство после своей смерти. Кристина ухаживала за ней. Та пожилая, немощная была. А как померла, так оказалось, все только на словах было. Сразу появились родственники, квартиру отняли, и наша Кристина осталась на бобах.

Время тогда перестроечное пришло, времена голодные, о квартирах от государства и речи уже не шло. Зарплату бы вовремя платили, и то ладно. Вот так.

– Да… вот так не повезло, – вздохнула я. – Неудивительно, что она злая как черт.

– А мы то ей в чем виноваты? – спросила Татьяна Ивановна, – мы что ли ее обманули?

Нам же с ней приходится работать. Свое раздражение она на нас зачем вешает? У самих жизнь не сахар.

«Ну всё, пошло-поехало, опять сейчас начнет свои беды перечислять», – подумала я тоскливо. «Скорее бы утро. Пережить эту планерку и домой смотаться».

Но в ту ночь мечты о спокойном сне не сбылись. Поступил внеплановый, полублатной пациент по звонку от высшего начальства, и мы с Татьяной Ивановной бегали вокруг него на задних лапках. Ну, конечно, в меру своих иссякнувших сил после долгого рабочего дня.

Пациент был молод и неприлично пьян. По распоряжению дежурного доктора мы поставили ему очищающую капельницу, а потом всю ночь каждые час-полтора снимали инъекциями то тошноту, то боли.

Под утро нас самих уже тошнило и от пациентов, и от работы, и от друга друга. Ну что же смена на смену не приходится. И бывают ночи, когда я высыпаюсь на работе не намного хуже, чем дома. У меня маленькие дети, и вставать к ним ночью я привыкла.