Текст книги "Тупик"

Я взяла судно и попыталась погрузить в бак, но что-то лежало там и не давало мне это сделать. Пришлось привстать на цыпочки. Спросонья и в мутноватой воде я не сразу разглядела белые волосы и голубоватое лицо Риммы, запрокинутое к потолку. Будто всю ночь она пыталась разглядеть через крышку потолок, а за ним – небо.

Я вскрикнула и выбежала из санкомнаты, понеслась в сестринскую, как на островок безопасности, в глазах у меня стояло мертвое лицо Риммы. В сестринской уже сидела сестра-хозяйка, я заорала ей что-то, не помню слова, и она кинулась со мной в санкомнату.

Увидев Римму в баке, она попятилась спиной к двери. Лицо у нее стало белее снега и рукой она держалась за горло. Я подумала, что она грохнется в обморок.

Держась за руки, словно подружки, мы пошли в сестринскую. Время будто остановилось. Мы шли, поддерживая друг друга, а навстречу нам двигалась Кристина.

Она еще не переоделась в форменную одежду и была в куртке и джинсах. Как всегда, хоть и неуместно сейчас, я удивилась, насколько внешний облик бывает обманчив. Кристина выглядела элегантно и представительно. Никак не скажешь, что она обычная медсестра. Как минимум, главврач!

– Привет, – подозрительно оглядывая нас, сказала Кристина.

– Римма мертвая. Там. В баке лежит.

Ничего в лице Кристина не изменилось. Не моргнула, не дернулась, не удивилась. Просто повернулась и пошла в сестринскую. Мы переглянулись с сестрой-хозяйкой и поковыляли за Кристиной как в трансе.

Кристина открыла нам комнату, пропуская вперед, а потом резко толкнула меня в спину и захлопнула дверь. Я налетела на впереди идущую Зинаиду Александровну. Та охнула. Послышался шум запираемого замка.

– Что происходит? Что всё это значит?

– Да я откуда знаю? – заорала я на сестру-хозяйку. Меня взбесил ее вопрос.

– Там мертвая Римма лежит. Эта нас запирает! Что это вообще такое? – Зинаида Александровна забарабанила в дверь, – А ну открывай! Ты спятила что ли совсем, Кристина! Открывай дверь!

Шум лифта в коридоре подсказал нам, что она уехала. В моей голове начало проясняться.

– Зинаида Александровна, так Кристина не удивилась, что Римма там мертвая лежит…

– И что? – сестра-хозяйка посмотрела на меня.

– И заперла нас, чтобы мы не мешали ей убежать.

– А чего ей бежать? – собеседница уставилась на меня.

– Вы вообще ничего не понимаете что ли? У вас мозги перестали варить после того, как вы труп увидели? – от усталости и потрясения я плохо контролировала свою речь.

– Чего ты орешь? Объясни по-человечески, я ничего не понимаю, – почти жалобно произнесла сестра-хозяйка.

– Вы же видели, что Римма умерла. И это не несчастный случай! Навряд ли она по собственному желанию решила залезть в бак. Ее убили. И это сделала Кристина. Или я не знаю, кто! Но это же она нас заперла! – говоря всё это, я уже не была ни в чём уверена.

От недосыпа мысли у меня стали путаться. Мы сидели друг против друга и молчали. Я была измотана. А сестра-хозяйка силилась осознать происходящее, чтобы снабдить ярлычками то, что не вписывается в обычное рабочее утро.

– Хорошо, ты считаешь, что Кристина утопила Римму. Но зачем? – спросила она меня.

Сил отвечать у меня не было. Я промолчала. А она продолжала.

– Кристина сбежала. Но сейчас же придет Вера Анатольевна, врачи. Мы позвоним в полицию. Ее поймают…

Прошло минут 20, прежде чем в отделении появилась Вера Анатольевна. Мы рассказали ей об утренних событиях. Я ее сводила в санкомнату. Уже привычно, будто экскурсовод сняла крышку бака. Привычно придерживая за руку, вывела Веру Анатольевну из комнаты. Дальше был заведующий отделением. Потом эту процедуру пришлось повторить в присутствии полицейских. И только часа через три после заполнения кучи документов и ответов на тьму вопросов мне позволили покинуть отделение.

Я вышла на улицу и вдохнула свежий воздух, потом вызвала такси и отправилась на лавочку дожидаться его приезда. Я понимала, что стоять в общественном транспорте во время поездки физически не смогу, а от остановки пешком до дома – не дойду.

Я мечтала о душе и постели, и чувствовала, что если в ближайшее время не лягу спать, то сорвусь, и у меня случится истерика. Я настолько устала, что о Римме практически и не думала.

Всё, что знала, я рассказала полицейским, и в моей голове было пусто. Мне даже нравилось это состояние отупения, такое приятное после ночных тревог и забот.

Потом мы узнали, что Кристине удалось сбежать. Узнали, что квартиру старшей медсестры обворовала она. Но вот кто убил Римму и зачем, тут мы терялись в догадках.

Если это Кристина, то что было причиной? Римма единственная, с кем та ладила. Римма была приятной и общительной. Нам было очень жаль, что так жестоко и рано ее жизнь закончилась.

Пару раз Вера Анатольевна говорила, будто замечала у Кристины признаки неадекватности. Говорила, что Кристина ей завидовать стала, ее должности, ее личной жизни.

– Господи, да чему тут завидовать? – спрашивала Татьяна Ивановна, когда старшая медсестра не слышала.

– Ну да, бред полный, – отвечала я, – Логично тогда было бы Кристине кокнуть Веру Анатольевну, причем тут наша бедная Римма?

– Кристина могла бы и мне тогда завидовать, у меня муж есть, сын, – говорила Татьяна Ивановна, – Но она почему-то меня не убила. А я бы ее только поблагодарила. Я вымоталась. Муж совсем не помогает! Хоть бы погулял с нашиммальчиком!

«Ну, ну, слышали, слышали, и погуляет и кушать на всех приготовит», – подумала я, а вслух сказала:

– Бедная Римма, за что ты поплатилась?

Каждый раз, проходя мимо шкафчика Риммы, я вспоминала панику той ночи, когда произошло убийство. Проделывая свою каждодневную рутинную работу, я думала о том, что в словах Веры Анатольевны есть доля истины.

«Кристина была завистливой и склочной, это верно. Только вот к Римме она относилась по-человечески. Чем могла Римма ей помешать? Это оставалось для меня загадкой.

Римма могла что-то разведать, чего ей знать не следовало. Она была слишком простодушной, чтобы что-то скрывать. Римма узнала о чем-то, открылась Кристине, и та ее прикончила. А что могла скрывать Кристина? То ограбление квартиры?

Возможно. Но об этом Римма не могла бы догадаться. Могла ли Римма узнать о зависти Кристины к Вере Анатольевне? Могла. Римма была девушкой наблюдательной и чувствительной. Но разве за такое убивают? Подумаешь, завидовала! Это еще непонятно, чему тут завидовать. Тем более сейчас, посмотрела бы Кристина на предмет своей зависти!»

Ухажер Веру Анатольевну давно бросил. А сама она еще больше выросла в объемах, хоть в это верится и с трудом. Может Кристина стыдилась своей зависти так сильно, что была готова на убийство?

«Никому не хочется, чтобы его поймали на таком презренном чувстве. Ладно, еще когда завидуешь королеве, президенту, директору, в конце концов. В этом можно признаться. Еще сказать о том, что завидуешь по-белому, как будто можно завидовать знаменитости иначе. Смешно! А в такой зависти к ничем непримечательному человеку действительно не хочется признаваться.»

Всё оказалось гораздо легче, чем можно было себе вообразить. Когда у тебя есть деньги, многие сложности становятся ничтожными. А у Кристины деньги были.

Во-первых, отложенные ею мизерные благодарности от пациентов за годы превратились в неплохую сумму. А во-вторых, деньги, сворованные у Веры Анатольевны. Этих средств хватило на оплату глухоты и немоты проводника в поезде, который любезно предоставил ей свою каморку на весь долгий путь до местечка, где Кристина решила скрыться от правосудия.

Затерянный в глуши посёлок, вдали от больших дорог, рядом только монастырь. До места добиралась на попутчиках. Ни с кем не разговаривала, только платила. Угрюмо смотрела на дорогу, огромные поля, густые леса, про себя удивляясь, сколько есть незаселенных мест, о которых люди в больших городах и не слыхивали.

На второй или третий день, увидев скопление нескольких одноэтажных деревянных домиков, решила остановить свой бесконечный бег. Кристина устала и до сих пор пребывала в ужасе от того, что она натворила. Прежняя жизнь закончилась без возврата. Теперь она не сможет вернуться никогда в отделение своей больницы.

Неужели она больше не увидит своих коллег? Может, та жизнь и осточертела ей, но как жить по-другому, она не знала совершенно.

Дальнобойщик, что ее вез, прервал тягучие словно мёд, мысли Кристины:

– Что вы забыли в этой глухомани? К родственникам едете или сами из этих краев? —

Ты, брат, меня просто довези, заплачу сверху, если забудешь обо мне сразу, как я из машины выйду.

Шофер хмыкнул и замолчал. Деньги лишними не бывают, а он дом строит – расходов будь здоров. Теперь он сосредоточил свое внимание на том, чтобы не застрять в одной из рытвин разбитой дороги.

Подъехав ближе, сколько позволяла проселочная дорога, выгрузил молчаливую пассажирку и с превеликим удовольствием продолжил свой путь в одиночестве и с солидным барышом.

А Кристина пошла к ближайшему дому, вяло думая о том, какую историю про себя сочинить. Сил врать и придумывать что-то у нее не было, поэтому она решила: будь, что будет.

Чем ближе она подходила, тем сильнее ей хотелось бежать отсюда. Но куда? Вокруг лес и пустынная узкая дорога. За всё время, что они ехали, пара-тройка таких же больших фур им встретилась, и все. Кто здесь может жить? Что это за потерянная деревня? Секта? Ни магазинов вокруг, ни школ, ни больниц, ничего. Только вот небольшой монастырь или какое другое церковное строение, окруженное невысоким забором.

Кристина подумала, что наверное, в этих домах живут люди, что работают в этом монастыре, но не являются его послушниками. Она поразилась, как здесь тихо и спокойно.

Домик, к которому Кристина подходила, был ещё меньше, чем казался с дороги. Под окнами аккуратные грядки с изумрудного цвета петрушкой и укропом, по всему двору рассажены фруктовые деревца с розовеющими на солнце молодыми яблочками.

Поднявшись по двум ступенькам на крыльцо, Кристина постучала в дверь. Открыла молодая женщина на последних месяцах беременности. Слегка одутловатое ее лицо было приятным и открытым, и чем-то напомнило Кристине убитую ею Римму. Она даже отшатнулась, но взяв себя в руки, поняла, что это просто сходство.

Римма тоже была светловолосой, с большими голубыми глазами. Она постоянно думала о ней, вот и неудивительно, что Кристине с усталым воспаленным сознанием везде умершая мерещится. «Римма мечтала иметь детей, а эта девушка, видно, совсем скоро обзаведется крохотным существом. Только кто же у нее роды в такой глуши принимать будет?».

Все эти мысли вихрем пролетели в голове Кристины, едва касаясь хрупкими крылышками ее сознания.

– Здравствуйте, а вы кто?

– Я … – Кристина растерялась, – я медсестра, потеряла работу, сократили меня, в общем…

– А как вы до нас добрались? На чем?

– Я слышала, у вас тут больницу, вроде, открывают, вот и приехала, – проигнорировав ее вопрос, ответила Кристина.

– Я не знала… – девушка оглянулась внутрь дома, будто в поисках поддержки, – Но вы заходите, муж вечером придет, и я спрошу, он должен знать.

Девушка отступила в сторону, Кристина вошла, удивляясь, насколько люди доверчивы в глубинке. Она бы в жизни незнакомого человека в дом не пустила.

Девушка предложила гостье умыться с дороги, напоила ее чаем. Вечером, когда пришел муж девушки, Кристина сбивчиво повторила свою наспех придуманную историю. Муж девушки ответил, что ни о какой больнице не слыхивал, но разрешил остаться в их селении, пока все окончательно не выяснится.

Предложил занять домик лесничего, уехавшего домой после полугодовой вахты. По всему было ясно, что он довольно подозрительно отнёсся к Кристине.

Наверное, он был кем-то вроде старосты этого местечка. Может, ему было недосуг разбираться сейчас, кто такая Кристина.

А для неё сейчас главным стало – отдохнуть от долгого своего пути, затаиться, обдумать, что делать дальше. Взяв свои вещи и получив указания, как найти домик, Кристина попрощалась и вышла за дверь.

На улице никого не было, о присутствии людей говорили только освещенные окна. На небе уже желтела круглая луна, и были видны звезды. В городе такое небо – редкость. В траве раздавался стрекот кузнечиков и сверчков, мгновенно прекращающийся, стоило Кристине ступить туда ногой.

От леса волнами шли другие звуки: перекрики ночных птиц, вой то ли собаки, то ли волка, уханье совы. Именно в сторону леса направлялась Кристина. Домик стоял будто на границе людского и животного миров. Кристина не боялась ночной темноты и одиночества, она переживала, наоборот, от мыслей об утренней встрече с людьми, расспросов, ненужного любопытства. Сейчас она была настолько вымотанной, что еле открыла тяжелую дверь.

В доме хорошо пахло: деревом и сухими травами. Мебели было немного. Само жилье походило на избушку из сказки про трех медведей, только современный диван и обогреватель разрушали впечатление. Большой дубовый стол прямоугольной формы стоял посреди единственной комнаты. В углу у двери находился умывальник с подвесным рукомойником, окна были закрыты ставнями.

Кристина переоделась в спортивный костюм, разложила диван, внутри которого нашла относительно чистое одеяло и подушку, легла и забылась долгим беспокойным сном. Перед ее мысленным взором будто мелькали эпизоды документального черно-белого фильма.

Вот Кристина молодая, с красным дипломом медучилища, волнуясь, заходит первый раз в стационар. Вот она делает первую внутривенную инъекцию, и руки у нее мелко трясутся от страха, и от напряжения в спине ноет поясница.

Потом она видит, как кто-то топит в баке Веру Анатольевну, как чьи-то руки не дают той вынырнуть и сделать вдох. Но не так-то легко держать под водой эту тушу. Голова старшей медсестры всплывает, и фильм внезапно становится цветным: показывается из воды нежное лицо Риммы вместо припухшего лица старшей медсестры.

Римма живая! Она выжила! Кристина плачет от облегчения и сквозь сон чувствует, что не надо просыпаться, всё это неправда. Римма мертва. Ее мрачной колыбелью стал бак для замочки суден.

Конечно, ее уже оттуда давно вытащили и оплакали родственники. И будут оплакивать всю жизнь. А коллеги в отделении даже и не догадываются о причинах убийства. Чем могла помешать эта безобидная девушка, ни разу не ответившая на грубость грубостью, всегда пытающаяся найти хорошее в людях? Даже в ней, в Кристине.

Кристина вспоминает, как тепло было на душе после общения с Риммой, какой искренний интерес она проявляла к ней. Спрашивала о выходных. А Кристина ей рассказывала о своих часах тоски и скуки, и они переставали быть такими однообразными. Где теперь Римма? В раю или в аду? Тяжело просыпаться с такими мыслями. И надо ли? Кристина решила не вставать вообще, сказать, что она болеет. Если спросят конечно.

Она натянула одеяло на голову, намереваясь спать, пока не надоест. В дверь постучались.

– Кто там? – хриплым после ночи голосом спросила Кристина.

Это оказался вчерашний знакомец, муж той девушки. Он был не один. Пришлось познакомится еще с парочкой людей, что проживали в этом затерянном местечке.

С трудом Кристина вытерпела расспросы, надеясь, что не вызывает сильных подозрений. После того, как ей объяснили все тонкости ведения здешнего хозяйства, ее оставили в покое.

Кристина опять легла, старалась глубоко дышать, пыталась ни о чем не думать. Ближе к вечеру захотелось пить. Пришлось вставать, вспоминать объяснения, где ведро, где колодец, где запасы овощей.

Кристина занялась бытовыми хлопотами. Набрала воды из колодца. Правда, по неопытности чуть не упустила ведро. Подключила плитку, сварила себе картошки. Нашла пару тарелок, вилку, чашку. Протерла стол и устроилась поужинать. Только телевизора не хватало.

Пока Кристина ела, за окном совсем уже стемнело, наступила ночь. Место действительно было уединенным. За то время, что Кристина провела во дворе, возясь с ведром у колодца, она не видела ни одного человека. Одиночество для неё было привычным и нравилось ей. Никому не надо ничего объяснять, ни перед кем нет надобности оправдываться за свою угрюмость.

Кристина думала, что не сможет заснуть, будет ворочаться. Однако сон затянул ее, стоило голове коснуться подушки. Под закрытыми веками понеслись лица знакомых и родственников, сценки из больничной жизни, и, конечно, лицо Риммы. Кристина сквозь сон смирилась видеть ее каждую ночь. Она скучала по ней.

Второе своё утро здесь Кристина встретила уже в спокойном состоянии духа. Отсутствие городского шума и хороший воздух благотворно действовали на неё, а предсказуемость жизни здесь излечивали её душу. Ей не нужно было спешить на работу, не нужно было испытывать разрушающих ее чувств. Она впервые в своей жизни могла не чувствовать вообще ничего.

Каждое утро она вставала, умывалась ледяной водой и завтракала яблоками. Потом прибиралась в своем домике. А ближе к обеду отправлялась гулять в лес. Она нашла там небольшую быструю речушку с чистой холодной водой. Ей нравилось подолгу сидеть на берегу и ни о чём не думать.

Проголодавшись, Кристина возвращалась обратно. Иногда ей приходилось встречать жителей селения, тогда Кристина здоровалась и спешила скрыться. Боялась общения, боялась завязывать любые даже самые поверхностные отношения.

Часто Кристина видела прогуливающуюся по полю жену «старосты». Обычно девушка выходила вечером, шла медленно, задумчиво склонив голову. Большой и уже опустившийся к родам живот казался огромным оттого, что будущая мамочка была невысокой и хрупкой.

Глядя на девушку, Кристина всякий раз ловила себя на непривычном желании защитить и приласкать. Кто ей эта жена «старосты»? Посторонний чужой человек. Ну и что, что беременная. Подумаешь! Кристина за свою жизнь насмотрелась на беременных.

Обычно она замечала в них только агрессивные черты, которые усиливались с приближением срока родов. Она видела, какими мегерами становятся эти неповоротливые и с виду спокойные женщины в положении, если что-то выходит не так, как им бы хотелось.

Гормональные изменения диктуют свою волю, и рассудительная до беременности особа превращается в истеричку. Конечно, Кристина наблюдала в своей жизни и адекватных беременных. По всему было видно, что и эта молодая девушка из таких.

В тот вечер девушка шла ещё степенней, чем обычно. Кристина глядела на нее и поражалась, какой у той беззащитный и в то же время величавый вид. Девушка казалась такой нежной и одухотворенной, и будто боялась расплескать ту жизнь, чтоносила в себе.

Она напоминала какой-то пышный нераспустившийся бутон, в котором томится попавшая в ловушку божья коровка. Кристина смотрела на девушку и думала о сходстве ее с Риммой. И жалость о несостоявшемся Риммином материнстве выманила из глаз слёзы. Девушка заметила наблюдавшую за ней Кристину и пошлав ее сторону.

– Здравствуйте, как поживаете? – спросила она и, заметив опухшие и красные глаза

Кристины, замолчала и перестала улыбаться.

– Здравствуйте, поживаю себе потихоньку, – Кристина не пыталась вытирать слёзы.

Она не хотела притворяться, что у нее всё в порядке. И кажется, даже разучилась скрывать свои эмоции, живя здесь.

– Вы плакали? Что-то случилось?

– Это в прошлом, – неожиданно Кристине стало интересно:

– А кого вы ждете с мужем, мальчика или девочку? Если это, конечно, не секрет.

– Как бог даст, мы не стали узнавать пол, но…, – девушка чуть покраснела, – думаю, это будет дочка.

– Почему?

– Когда я разговариваю с малышом, я всегда почему-то обращаюсь к ней, как к девочке. – У вас есть дети?

– Нет, – Кристина разозлилась на себя, свою сентиментальность, на то, что жаждет жить нормально, как все, по-людски.

Но путь в обычную жизнь она отрезала себе сама. И не тогда, когда задушила человека, а еще в юности. Не надо было полжизни за братом ухаживать. Не нужно это было никому. Теперь уже слишком поздно. Что толку от ее побега? От своей вины не уйдешь.

Кристина торопливо попрощалась и пошла в дом. Разговоров на сегодня хватит. Ей нет доступа в человеческую жизнь, где есть новорожденные, которых любят и ждут. Кристина должна дотянуть оставшееся ей время на земле, как запутавшаяся в паутине муха. Она оказалась в тупике, из которого нет выхода.

Где-то недели через две ее пребывания в селении к ней зашел тот мужчина, кого она мысленно называла «старостой».

– Доброе утро, вы неплохо обжились тут.

– Доброе утро, – Кристина пробовала на вкус слова. Совсем отвыкла разговаривать.

– Я узнавал насчет больницы, – он пристально посмотрел на нее, – вы что-то перепутали. Сами видите, какая тут больница? Максимум, травмпункт.

Кристина молчала. Она испугалась и не знала, что говорить. Захлопотала по хозяйству, принялась зачем-то протирать сухой тряпкой свой скудный набор посуды.

Потом, не выдержав тишины, резко обернулась к мужчине и спросила:

– Что вы предлагаете?

– Предлагаю освободить дом или… – Он замолчал.

– Хорошо. Но, – Кристина сделала паузу, чтобы обдумать свои слова, – могу ли я пожить тут до конца месяца?

– Без проблем. Живите хоть до конца лета, – мужчина будто застеснялся, – Понимаете…

– Что?

– Я вам сдам этот дом. В аренду.

– Ах, да конечно, я заплачу, сколько скажете. – Кристина облегченно перевела дух.

Когда они договорились о сумме, мужчина распрощался и вышел, напоследок предупредив Кристину быть осторожнее в лесу.

– Сейчас весна, змеи активны. У нас и покрупнее звери водятся. Не заходите далеко в лес.

– Да, да, спасибо за беспокойство.

Он ушёл. А Кристина еще долго приходила в себя. Ее взволновал этот разговор. Особенно в тот момент, когда он сказал, что она что-то перепутала по поводу строительства больницы и многозначительно умолк.

«Что за манера ходить вокруг, да около? – думала Кристина, – нет, чтобы в лоб сказать про аренду. Конечно, ему деньги нужны, скоро жена родит.»

Кристина пыталась войти в прежнее русло спокойствия, но у нее не получалось. В голове начали крутится мысли, обрывки разговоров из прошлой жизни. Наступал вечер. Нужно было ещё днём набрать воды, а она с этим визитом забыла.

«Пойду сейчас, – Кристина взяла ведро и вышла из дома. – Совсем меня напугал с этими змеями, – она напрягала зрение, чтобы видеть, куда ступает. – Навряд ли они сюда приползут. Тут открытое место.»

Но неприятный холодок в груди никуда не уходил, сколько она себя не убеждала. Кристина подняла тяжелую деревянную крышку, что лежала сверху и посмотрела внутрь колодца. Вода выглядела как черная маслянистая жидкость или гладкая шелковая ткань.

Кристину будто потянуло туда вниз, а вода внезапно стала колыхаться и булькать. В ней отразился шар луны. Кристина присмотрелась, и ей показалось, словно она различает на шаре глаза, нос, губы.

«И вовсе не луна это. Это же лицо! Там женщина какая-то. Нет, не может быть. – Кристина закрыла глаза. – Я не буду смотреть. Не буду. Я сейчас закрою крышку и уйду в дом.»

Она медленно повернулась и пытаясь не бежать, направилась к дому. Подперев дверь столом, Кристина стала убеждать себя в том, что ничего странного не произошло.

«Мне просто померещилось. Не может в моем колодце никого быть. Я завтра утром схожу и посмотрю.»

Она расстелила постель и легла. Но сон не шел. Умом Кристина понимала, что в колодце никого нет и быть не может. «Но я же ясно видела лицо! Может, там утопленница всплыла? – от следующей мысли, что пронеслась в голове, ее бросило в жар: Может, это Римма? Господи, Господи, прости меня, – Кристина зашептала вслух, чтобы отвлечься от своих кошмарных видений, – мне все кажется, я сплю, я устала.»

Она зажмурила глаза и стала проговаривать все известные ей молитвы. В какой-то момент, измучившись и наплакавшись, она уснула. Встала она почти в обед разбитая, с красными веками, будто и не ложилась.

Первым делом оттащила стол от двери и пошла к колодцу. Глянула вниз. «Ничего. Что и следовало ожидать! Совсем спятила.» Кристина натаскала воды и заполнила в доме все емкости, что нашла. Лишний раз за водой ходить не хотелось. Пока готовила кушать и ела, уже в лес идти было поздно.

До вчерашнего разговора со «старостой» Кристина, может быть, и пошла бы на прогулку, но теперь это было выше ее сил. Она решила разложить свои оставшиеся вещи.

Основное она уже давно разобрала, но маленький дорожный рюкзак оставался без внимания все эти дни. Кристина даже обрадовалась, что какое-то время ее внимание будет обращено на безобидные вещи.

– Так… Что у нас здесь? – Вслух проговорила она. – Ага, сканворды, вязание, салфетки. Ого! Мое любимое зеркало!

Зеркало было двусторонним, на удобной устойчивой подставке. С одной стороны оно отражало в реальном размере, а с другой – в увеличенном. Кристина всмотрелась в своё лицо.

– Как я похудела! И глаза затравленные какие-то. Без косметики как чучело! – Она вздохнула. – Теперь это уже не имеет никакого значения.

– А раньше имело? – Кристина не заметила, как сама себя спросила.

Как-то так случилось, что она начала сама с собой разговаривать и сама же себе отвечать. Иногда ей казалось, что она разговаривает не со своим внутренним голосом, а с другим человеком. Этот человек ей не друг, он намеренно ее обижает.

Вот и сейчас:

– Да, раньше имело значение, как я выгляжу. Я работала среди других людей и всегда была опрятно одета, причесана и накрашена.

– И что? Твой вид как-то помог тебе в жизни? Ты достигла каких-то высот? – голос будто издевался над ней.

– Не всем быть королями! – ответила Кристина.

– Вот именно! Но ты же с этим не смирилась! Погубила невинную девушку из-за своих глупых амбиций!

– Оставь меня! Кто тебе дал право ко мне приставать? Кто ты?

– Я? Римма!

– Нет, нет! – Кристина заткнула уши руками, – ты умерла, умерла, мне всё кажется!

Она кинулась к окнам, закрыла ставни, подперла дверь столом, диваном, и чтобы успокоиться громко запела какую-то популярную песенку, стала расчесывать отросшие волосы перед своим зеркалом. Оттуда на нее глядела испуганная женщина, бледная и усталая, а позади этого бледного лица виднелось еще белее лицо, моложе и изможденнее. Кристина заорала и выронила зеркало. Оно разбилось.

– Уходи, уходи! – кричала Кристина, но в крупном осколке по-прежнему отражалось лицо Риммы. Кристина упала в обморок.

Пришла ночь, потом утро. Закрытые ставни не пропускали солнечный свет и голоса лесных птиц. Очнулась она от ноющей боли в голове. Падая, Кристина хорошенько ударилась о дубовые половицы затылком, а часть мелких осколков впилась ей в руки и ноги.

Она не знала, сколько пролежала на полу, и панически боялась приглядываться к осколкам. Еще она решила про себя, что не будет говорить вслух, чтобы не услышать ответа от Риммы.

Кристина распахнула ставни, открыла настежь дверь и стала убираться. Потом привела себя в порядок, приготовила завтрак и поела. И всё это время мозг ее бешенно работал. Кристина приняла решение, которое ей казалось наиболее разумным. Она задумала увести Римму в лес, как только та снова появится. Римма не найдет дорогу обратно и тогда уже не вернётся никогда.

Однако пришел вечер, а девушка все не объявлялась. Кристина уже и постель себе приготовила, и к колодцу ходила, всматривалась в его темные воды, всё без толку.

– Она хитрая, затаилась, чует беду! – прошептала Кристина.

– Что ты на этот раз мне приготовила? – спросил голос.

Кристина вскочила с дивана и как была, босиком и в одной футболке кинулась из дома. Ноги не чувствовали боли, а тело – ночной прохлады, в голове стучала только одна мысль «избавиться от этого голоса».

Кристина бежала, сначала узнавая места, куда она ходила гулять, потом перебралась через быструю речушку, и уже незнакомые ей попадались деревья и овраги, кусты и пни. Небо уже окончательно потемнело, и показалась чахлая луна.

Своим светом она ничего не могла сделать ярче, и Кристина совсем растерялась, куда ей бежать дальше.

Осторожно двигаясь в направлении темного предмета, в котором она угадывала очертания валуна или пня, Кристина хотела передохнуть. Внезапно она осознала себя в ночном лесу, полуголой и босой.

– Господи, что я здесь делаю? Как мне теперь выбираться?

Ноги саднили, и, видимо, были сильно изранены. От озноба стучали зубы. Зато в голове ясно было как в молодости. Кристина встала и вытянув руки вперед, стала осторожно двигаться в том направлении, где, как она надеялась, был ее дом.

Пройдя несколько шагов, Кристина зацепилась ногой за крупный корень дерева, что возвышался из земли и со всего размаху полетела в небольшой овражек.

Падение было неудачным, Кристина свернула шею, и ее мертвые глаза выискивали на небе белый диск луны, так похожий на лицо Риммы.

А совсем рядом от этого места другая молодая девушка прижимала к груди новорожденного и смотрела в его глаза с любовью.