Текст книги "Романтика космоимперии. Полёт мечты"

– Какой ужас! Неужели ничего нельзя сделать?

– Отчего же. Заработок и компенсация по моему контракту позволят маме стать финансово независимой и отказаться от замужества.

– А если она не сможет? Если у неё не получится?

– По крайней мере, теперь у неё есть шанс.

Да, именно этот аргумент казался мне самым весомым в тот момент, когда я решил оказаться в рядах добровольцев. Только…

Кого я пытаюсь обмануть? Что-то я совсем как недальновидный дядя Эстон ищу причины своих проблем в окружающих. Разве этому меня учил отец? Нужно быть честным с самим собой. Мой побег с Рогранса случился вовсе не по причине возможного освобождения матери от жениха. Не этого, так другого империанина нашли бы «заботливые» родственники, а мы с сестрой уже взрослые, и в том, что мама не останется одна, на самом деле ничего плохого нет. Мне же просто хочется реализовать себя там, где меня никто не знает.

Раздаётся громогласное: «Хинари!», и я едва ли не глохну от энтузиазма группы поддержки. Обмениваемся с Лирионой понимающими взглядами и одновременно поднимаемся, чтобы присоединиться к ликующим товарищам.

Наши победили.

* * *

Империане из команды «Элдери» разве что зубами не скрипят от злости. И ведь не только из-за поражения в игре, которое не забылось даже спустя месяц. Сложно поверить, но в таблице с общим рейтингом мы поднялись до третьего места, обогнав бывших лидеров. Империане со способностями уступили изгоям. Нонсенс!

Зато теперь косых взглядов в нашу сторону прибавилось. Недовольное: «Дожили! Этих недоразумений нам в пример ставят!» – слышится за нашими спинами регулярно. Особенно после общих построений, на которых начальство недвусмысленно намекает, что непризнанные «герои империи» целыми днями просиживают на складе, неторопливо раскладывая коробки по стеллажам, вместо того чтобы штудировать обучающие материалы. Нет, понятно, что на складе и нам приходится появляться. Расходные материалы пополнить. Что-то новое получить. Запчасти опять же…

Просматривая список, составленный моим корабельным интендантом, и одновременно подпирая стену в ожидании разрешения пройти на склад, я прислушиваюсь к болтовне своих товарищей.

– Онди у нас настоящий предсказатель. Надо же, предвидел длиннющую очередь! Наврал! Точно наврал, что не имеет расовых способностей. Видимо, сам очень хотел в нашу отличную команду. Правильный выбор, друг! – драматично шепчет Арлос Грас, похлопывая тайанца-интенданта по плечу.

Вот ведь юморист в нашей команде активизировался. Общаться на ультри, как все ипериане, не умеет, но от шуток удержаться не может, характер не позволяет.

С виду невозмутимый тайанец в долгу не остаётся:

– А то! Я даже заранее знал, кто из нас потащит самые большие коробки… Ты легко узнаешь его по зелёным волосам.

И оба громко хохочут. Что с них взять…

Наконец мы получаем допуск. Поминутно сверяясь со списком, собираем коробки и свёртки по громадному помещению, укладывая на платформу-погрузчик. И лишь когда заканчиваем, я понимаю, что среди заказов нет ни одного из технического сектора. Получается, Лириона заявку не оставила? Неужели ей ничего не нужно?

На мой вопрос Онди лишь руками разводит. Нет у него информации. Понятно. То есть совершенно непонятно!

По возвращении на «Хинари», первое, что делаю, – ищу девушку. И лишь обнаружив пустую каюту, вспоминаю: сам же подписал ей увольнительную на два дня. Причём заочно подписал, ко мне лично она не обратилась. Избегает?

Задумываюсь основательно. А ведь и верно, поведение Лирионы внушает подозрения. Вне службы старается со мной не контактировать. Как только получает увольнительные, сразу исчезает в неизвестном направлении. И выглядит расстроенной… Дихол! Какой же я глупец! Да ведь все признаки привязки, что называется, налицо. Советовал же ей не ходить по базе без сопровождения. Нет же, самостоятельности захотелось. «Сама знаю, где мне гулять!» Ага, доигралась. И ведь ни за что не признается, кто именно спровоцировал влечение и, видимо, отказался его сбить.

Ну и как быть? Я не собираюсь бегать по всей базе и искать её ухажеров. Будто других дел нет. Наверняка её облапал кто-то из старых знакомых из технического сектора.

При мысли об подобном хочется как следует врезать этому… «счастливчику». Нечего руки распускать и лапать мою девушку!

Стоп! Кого? Девушку?.. Что за вздор. Я нарушаю собственное требование о недопустимости романов в служебное время? Вот ещё глупости! О любой другой девушке в составе команды я заботился бы так же! И личные симпатии здесь совершенно ни при чём. Я любительницу прогулок не трогал, в отличие от некоторых…

Кстати, правильные выводы умею делать не только я. Проходя мимо кают-компании, замедляю шаг, раздумывая: зайти или пройти мимо? Как раз вовремя, чтобы услышать:

– Кто ляпнул, что она фаворитка капитана? Он же нам не говорил!

– Так ведь женщина. И каюты у них рядом…

– Ты дорада? Откуда тогда у неё новая привязка появилась?

– Значит, мы ошиблись, и Одриан с Лирионой не любовники.

– Вот-вот, зачем же он её на корабль взял?

Теперь все принимаются говорить одновременно, перебивая друг друга, пока, наконец, голоса не перекрывает громогласный рык:

– Не нашего ума дело! Пусть капитан сам разбирается.

Дихол! Их спор на весь корабль слышно! Сами придумали, сами поверили и окончательно запутались. Как и я!

* * *

Чернота открытого космоса. Глубокая. Топкая. Бездонная. Звёзд совсем немного – не тот угол обзора. На экран проецируется пространство за пределами Галактики, ведь мы на границе не только империи, но и нашего скопления, и звёздные системы Ичос и Ду-Пле сейчас как раз за кормой «Хинари».

– Смена траектории, – командую я, всматриваясь в данные системы наблюдения, – поворот тридцать градусов на Ичос, скорость прежняя.

Проследив, как Ворт выполняет приказ, и убедившись, что всё в порядке, я ухожу из зоны контроля пилота и опускаюсь в капитанское кресло. Мне меньше всего хочется неприятных сюрпризов, ведь сегодня наше первое самостоятельное патрулирование.

«Самостоятельное» вовсе не означает, что работаем мы в одиночку. В получасе ходу нас страхует «Тикос», а ближайшие секторы контролируют другие крейсеры. И до окончания вахты у нас… Я потягиваюсь, лениво отыскивая взглядом хронометр. Три часа. Всего три часа, и мы снова на базе. Отчёт о дежурстве, техосмотр, увольнительные…

– У нас гости.

Голос штурмана моментально лишает той расслабленности, что владела мной минуту назад. Я подаюсь вперёд, впиваясь глазами в две яркие точки, возникшие на нашей траектории.

– Идут курсом на перехват, время контакта десять минут, – продолжает докладывать Вирас. – Принадлежность… – он замолкает, ожидая результатов сканирования, и заканчивает: – Это корабли исгреан.

Мы дружно выдыхаем, ощутимо расслабляясь. Свои.

– Получен стандартный сигнал запроса на связь, – сообщает Дер, старательно прослушивающий эфир. – Соединять?

– Давай, – разрешаю. Может, у союзников проблемы?

– Ха, ха, ха… – тут же наполняет рубку визгливый смех, от которого я морщусь. – Попались-таки! А теперь внимательно меня слушать и указания выполнять, – голос приобретает всё больше интонаций, похожих на заунывный свист ветра.

Дорлитарцы? Догадка пронзает сознание слишком поздно. Как и понимание того, что корабли и есть те самые, похищенные у исгреан. Нет, я точно дорада!

– Связь не блокировать, двигатели заглушить, лететь по инерции, курс не менять, – завывает неизвестный, а я чувствую нарастающее раздражение. Может, кого-то этот вой и вводит в транс, но у меня он провоцирует лишь желание заткнуть самоуверенных типов одним точным ударом по кораблю. Но, возможно, только у меня?

Бросаю тревожный взгляд на свою команду. Вирас скорчил презрительную гримасу. Ворт удивлённо хлопает глазами, глядя на экран и выполнять «приказ» не спешит. Дер смотрит с немым вопросом в глазах. И я на него отвечаю:

– Да выруби ты его уже.

– Не понял, – ошарашенно озвучивает свои ощущения штурман, когда вопли обрываются и в рубке наступает приятная тишина. – Это и есть страшные и опасные дорлитарцы? Ужас империи? А как же воздействие? Кто-то нам врал?

– Или сильно преувеличил, – хмыкаю, но тут же отбрасываю весёлость. Мы получили всего лишь отсрочку, основная проблема не решена. Даже один исгреанский крейсер способен нас догнать и растереть в космическую пыль, а их двое. И с учётом того, что захват не удался, следует ждать… именно атаки!

– Щиты активировать! – спешно приказываю. – Дер, связь с «Тикосом»!.. Нам нужно прикрытие, – бросаю в пространство, едва начинает мигать огонёк установленного контакта. – Противник…

– Обойдёшься, «Хинари», – ответ обрывает меня на полуслове. – Как-нибудь без нас.

Что? Эти имперские дорады предпочли сбежать и спасти свою шкуру? Нет, я бы понял, если бы это сделала команда «Элдери», но «Тикос»… Или они решили избавиться от соперника, который по рейтингу, а соответственно, по шансам на премиальные, подошёл к ним вплотную?

Злость затапливает сознание, а ответственность за экипаж моментально тонизирует, возвращая к активности. Раз на помощь рассчитывать мы не можем, будем действовать исходя из имеющихся возможностей. Вести бой с того расстояния, на котором мы сейчас, бессмысленно – мощности у нас не те. Подойти ближе вряд ли получится: нас атакуют раньше и разнесут на части – щиты долго не продержатся. А уйти в подпространство и оставить без защиты вверенный нам кусочек пространства… Неприемлемо!

– Кэп? – окликает штурман, видимо, слишком долго длится моё молчание.

– Дер, сообщение на базу: «Хинари кусает двух всадников», – пользуюсь шифром, чтобы донести до командования обстановку, хоть и понимаю, что получат они информацию, когда всё уже закончится. – Вирас, рассчитай манёвр: уход в подпространство, точка выхода в максимальной близости от любого из крейсеров.

– Это нереально… – потрясённо шипит штурман. – Дистанция микроскопическая! Так нельзя. Невозможно!

Я его понимаю. Использовать эпистатические спирали удобно, когда ты перемещаешься на большие расстояния. И чем дальше пункт назначения, тем лучше. Но у нас нет выбора.

– Не время для научных споров! Просто назови мне нужные для этого параметры, – активирую панель управления, перераспределяя функции. – Ворт, делим управление. Я на стабилизаторах, за тобой маршевые двигатели. Разгон и сразу торможение. Ясно?.. Вирас?! – я рявкаю, понимая, что штурман не торопится, и он вздрагивает, хватаясь за голову, и наконец делает расчёт:

– Десять секунд с максимальным ускорением и шесть с половиной на спирали, с глубиной погружения до возмущения гравитонов третьего уровня. Выход на полусекунде.

– Принято, – поспешно ввожу данные в синхронизатор. – Дер, корабельную связь! Боевая тревога, – сообщаю экипажу. – Обесточить вторичные секторы, всю энергию на щиты. Приготовиться к перегреву двигателей. Вести огонь по цели, как только окажемся рядом!.. Ворт, готов? – старательно подавляя нехорошее предчувствие, смотрю на покрытое бисеринками пота бледное лицо и испуганно-ошалевшие глаза. – Ты справишься! – пытаюсь вернуть ему уверенность и, едва он кивает, командую: – Начали! Отсчёт!

Десять…

Движение корабля в космосе неощутимо. Других объектов, которые могли бы начать смещаться, поблизости нет, а гравитационные гасители полностью снимают побочные эффекты ускорения внутри. Судить о скорости, с которой крейсер пронзает пространство, можно лишь по показаниям системы контроля, которая одновременно фиксирует и время.

Пять…

– Мы на линии огня! – звенит в ушах чей-то голос, а на переднем экране радужным заревом расплываются огненные кляксы, стекающие по силовым линиям нашей защиты. Мощность и дальность орудий исгреанских кораблей не в пример нашим.

Ничего, успеем. Лишь бы щиты выдержали.

Один…

Погружаю ладони в мембрану, активируя стабилизаторы. Ворт с той же поспешностью отключает планетарные двигатели, но расслабляться не спешит, готовясь сменить полярность и начать торможение. У нас ведь будет так мало времени – всего лишь зацепить виток спирали и тут же с него соскочить.

Марево подпространства клубами серого дыма ложится на обзорные экраны, и именно в этот момент я слепну и глохну. То есть оказываюсь в кромешной тьме, сопровождаемой громовым раскатом, после которого остаётся лишь звон в ушах.

– Вирас? – зову и теряюсь: мой собственный голос кажется едва слышным шёпотом. – Штурман, доклад! – кричу, не желая верить, что я остался в этом мире единственным выжившим. Однако в ответ не раздаётся ни звука.

Паника захлёстывает с такой силой, что кажется, ещё немного – и я сойду с ума. Спасает ощущение мягкого давления под моими ладонями – мембрана подрагивает, меняя натяжение, а это значит… Значит, стабилизаторы работают! По всему выходит, последнее прямое попадание уничтожило щиты, вырубило автоматику и энергоснабжение рубки, а двигательные отсеки не пострадали. Просто счастье, что на «Хинари» механизм управления стабилизаторами работает на энергии, вырабатываемой самими двигателями!

Я сосредотачиваюсь на тактильном восприятии, пытаясь работать вслепую. Если крейсер продолжает погружение, отсутствие контроля за этим процессом нас погубит.

Усиление давления – мы приближаемся к эпистатической спирали. Волна, прошедшая по подушечкам пальцев, – зацепили виток. Колкие разряды, впивающиеся в кожу, – проходим сквозь узлы сжатого до микроскопических размеров пространства…

Достигли ли мы нужной глубины? Не знаю. Я не получаю данных от датчиков. Шесть с половиной секунд? Без хронометра я не в состоянии с такой точностью определять время. Да и нужно ли? Сомнительно, что крейсер остался боеспособным…

– Кэп, кэп, вы живы? – зовёт меня мужской голос.

Кажется, я начинаю воспринимать что-то ещё, кроме тактильных ощущений.

– Жив, – коротко бросаю, стараясь не терять контроля за мембраной. – Почему темно? Что с освещением?

– Сейчас… Уже работаю… – отвечает мне… Лириона, судя по тембру.

В тот же миг, словно именно этих слов не хватало, включается подача энергии, а я наконец вижу замершую перед вскрытой обшивкой одной из стен девушку с инструментами в руках. Подняв голову, на которую надет обруч ночного видения, она присматривается к лампам, потрескивающим и полыхающим светом, будто живым, и лаконично сообщает:

– Закоротило. Долго не выдержат.

– Чем же они нас так шарахнули?.. – Вирас вскакивает с кресла, бросаясь к панели на боковой стойке.

– Теперь без разницы, – фыркает Лириона, складывая инструменты в сумку. Смотрит на звереющее лицо штурмана, которому никак не удаётся воскресить погасшие экраны, и запоздало сообщает: – Это бессмысленно. Двигатели в порядке, хоть и в ручном режиме, а вот автоматике и датчикам каюк. Блок выгорел полностью, ремонту не подлежит. Ребята его до сих пор тушат.

То-то я понять не могу, откуда такой запах палёного!

– И что делать? – ещё сильнее злится штурман. – Нам обзор нужен! Навигация вслепую – это нонсенс…

Он ещё говорит, а Лириона уже берётся за инструменты, осматривается и решительно идёт к противоположной от Вираса стене. Теперь рубку наполняет визг вывинчивающихся болтов и скрип сползающей пластины.

– Мне поможет кто-нибудь вообще?! – сквозь зубы шипит девушка, сгибаясь под её тяжестью.

Дер, который до этого сидел в растерянности, тут же подскакивает к ней. Следом штурман… Через несколько минут от знакомого марева подпространства нас отделяет лишь тонкий слой прозрачного трипслата. Теперь все любуются на серую муть, а я на личико Лирионы, довольной своей работой.

Молодец. Просто умничка. В обморок не свалилась. В проблему вникла. Всё выяснила. Не ожидая приказа, пришла. Починила. Резервный обзорный иллюминатор открыла…

Резкий укол в запястье, сообщающий о необходимости смены витка, и я злюсь в первую очередь на самого себя. Дорада, как есть дорада! О другом мне сейчас надо думать! О том, что мы не способны определить точку выхода из подпространства. Попасть в физический мир можно с любой момент, но… где именно мы окажемся? А ведь чем дольше мы скользим по спирали, тем дальше окажемся от точки входа. Даже если глубина погружения небольшая.

Наконец принимаю решение, осознав, что иного выхода нет.

– Ворт, готовность запустить маршевые. Вирас, занять место наблюдателя! Лириона остаётся на дополнительном контроле и страховке. Быть предельно внимательными! Мы выходим!

* * *

– Ну и где мы? – не удерживаюсь от вопроса, потому что наш штурман замер в неподвижности, буравя взглядом черноту космоса, ладонями сжимая край ограничивающей иллюминатор обшивки. И даже покидаю своё кресло, пользуясь тем, что теперь задача пилотирования целиком и полностью на плечах Ворта.

Заглянув через плечо цессянина, вижу два крошечных светила. Бледно розовое и почти красное. Таких двойных систем в нашем скоплении не так уж много. Потому, если учесть спектральный класс, отсутствие в зоне видимости других звёзд и то, что это точно не Ду-Пле, получается…

– Оуб, – подтверждает мои выводы Вирас.

М-да, вот «повезло»! Мало того, что это очень удалённый от границ империи, малонаселённый сектор, так ещё и контролируют его милбарцы.

Милбарцы… Народ без способностей. Потому и живёт изолированно, открыто не вмешиваясь в разборки и борьбу за власть других рас. Однако соблюдающими нейтралитет их назвать сложно. Своей выгоды они никогда не упустят, а если для этого потребуется пренебречь этикой… Раздумывать не будут. И совесть их мучить не станет.

– Это значит «мы обречены»? Или шанс на «счастье» имеется? – звенящим от напряжения голосом интересуется Лириона. Подойдя к нам, вынуждает потесниться и освободить для неё немного места у иллюминатора.

Рыжее облако волос оказывается совсем рядом с моим плечом. Такой же серый, как и у всех остальных, мешковатый комбинезон сидит на удивление изящно. Тонкий аромат духов из миоцы, смешанный с запахом дыма, окутывает шлейфом…

От столь близкого соседства с девушкой меня бросает в жар. А через мгновение окатывает ледяной волной, когда штурман склоняется к её виску, практически зарываясь в волосы носом, и тихо хвалит: «Не ожидал. Ты молодец».

– Вирас, займись расчётами и помоги Ворту. Нам нужно как можно быстрее добраться до Милбара, с минимальными затратами топлива, – приказываю, едва сдерживая растущее раздражение. Проследив глазами за тем, как он уходит в пилотную зону, перевожу взгляд на связиста. – Что в эфире?

– Тихо пока.

– Хорошо, подождём. Вряд ли нам удастся долго оставаться незамеченными.

– А что будет, когда нас обнаружат? – снова подаёт голос Лириона. Мы ведь на её вопросы так и не ответили.

– Будем вести переговоры, – пожимаю плечами и убираю руки за спину потому что больше всего на свете мне сейчас хочется погладить девушку по плечу. А ещё лучше – обнять. И вообще увести из рубки, подальше от горящих любопытством глаз моих подчинённых.

Ну да. Они в наших отношениях разобраться не могут. А я? Я могу?

Меня же к ней тянет, как макуни к фруктам. И, пожалуй, впервые мне не хочется от этого ощущения избавиться. Раньше совсем иначе было: происходящее легче воспринималось, и ещё до того, как уложить очередную, воспылавшую ко мне влечением красотку в постель, я точно знал, что для нас с ней это будет первый и последний раз – повторения мне не захочется.

Да и не могло быть иначе. Ведь назойливые рогранки видели во мне лишь потенциального любовника и ради получения удовольствия шли на любые ухищрения: на ровном месте спотыкались, чтобы пришлось нести «пострадавших» на руках, с разбега налетали, якобы не заметив препятствия… А сейчас?

Сейчас всё иначе. Лириона всегда держится на расстоянии и не стремится к физическому контакту… Тьфу! О чём я? У неё же есть привязка. Так что я совсем не тот, кого в настоящий момент жаждет её тело.

Стараясь делать это незаметно, смотрю на красивый профиль. Мягкие линии щёк и подбородка, изящный изгиб губ, маленький, чуть заметно вздёрнутый носик, длинные тёмные ресницы… Неужели нашёлся идиот, который этого не оценил и симпатией девушки не воспользовался? Мало того, обрёк её на мучения в ожидании, пока привязка исчезнет сама собой. Не верится. Но ведь не устраивать допрос Лирионе? Это по меньшей мере неприлично. Кто я ей, чтобы такие вопросы задавать?

Почувствовав движение, отмираю и снова едва успеваю удержать руку, потянувшуюся было следом за вознамерившейся отойти девушкой. Смотрю, как Лириона, присев на корточки, собирает сумку и, закинув её на плечо, спрашивает:

– Я больше не нужна? Можно мне идти?

– Иди, – киваю, понимая, что незачем её задерживать. – Отдохни. Это приказ. Тебе ремонтом заниматься, когда запчастями разживёмся.

– Вы бы тоже отдохнули, кэп, – осторожно гудит Вирас. – Вам больше всех поработать и поволноваться пришлось. На свежую голову лучше думается, тем более сложные переговоры предстоят.

В итоге уходим из рубки мы с Лирионой одновременно. Сумку с её плеча я стаскиваю, а когда раздаётся возмущённое: «Там мои инструменты!», отвечаю нравоучительно: «Корабельные. А я здесь капитан».

Больше возражений не слышу. И по коридорам, заполненным неярким аварийным светом, мы идём молча, хоть я и надеюсь, что моя спутница перестанет меня избегать и решит возобновить общение. У двери в соседнюю с моей каюту я останавливаюсь. Внимательно слежу, как Лириона, стараясь не встречаться со мной глазами, забирает сумку и, едва слышно буркнув «спасибо», торопливо заскакивает в проём, тут же закрывая за собой дверь.

Н-да… Допрос – точно не вариант.

* * *

Я и выспаться успеваю, и в рубку вернуться, и сменить Ворта, чтобы дать ему возможность отдохнуть, и едва ли не силой заставляю пойти с ним штурмана, в котором сейчас нет острой необходимости.

С сомнением смотрю на связиста, решая, как поступить. В итоге оставляю как есть – мирно дремлющим в кресле с портативным устройством, сканирующим эфир, на голове. Отдых? Отдых. Без отрыва от работы. А если поступит сигнал, Дер его всё равно услышит – спит чутко. Во время обучения не раз жаловался на товарищей, которые допоздна болтают в общем казарменном отсеке и мешают полноценному сну.

И ведь как в воду смотрю! Проходит меньше часа, как рооотонец вдруг нервно вздрагивает, широко распахивает глаза, выпрямляется в кресле и прижимает ладони к наушникам.

Я торопливо хватаюсь за дублирующий комплект, досадуя, что из-за неполадок нет возможности получать картинку, только голосом общаться. Да и то с ограничениями.

– …на поражение! – врывается в наушник сердитый мужской голос. – Повторяю. Кораблю цессян! Требуем немедленно покинуть нашу территорию. На исполнение десять минут. В противном случае открываем огонь на поражение. Повторяю…

Несмотря на угрозу, я выдыхаю с облегчением. Могли ведь и не предупреждать…

– Службе контроля за космическим пространством Милбара, – говорю в микрофон, дождавшись кивка связиста, настроившего передачу на нужную частоту. – Корабль принадлежит флоту Объединённых территорий. На борту наёмный экипаж. Покинуть ваше пространство у нас нет возможности. Повреждена система навигации. Нам нужен ремонт.

После моих слов милбарец почти минуту молчит. Наверняка советуется с теми, в чьей компетенции решать подобные вопросы.

– Как я понимаю, чинить корабль нашими запчастями планируете, – наконец раздаётся совсем другой голос. Его обладатель определённо старше. И опытнее, раз сразу понял, что, имей мы нужные материалы, остановились бы прямо в космосе и вели ремонт в своё удовольствие. – Хотелось бы знать, чем за них заплатите.

– Ултризом.

– Сколько? – в интонациях неизвестного сквозит заинтересованность.

– Один контейнер.

В наушнике появляется бульканье, словно милбарец давится от смеха. Наверняка так и есть – предложенная плата на самом деле более чем скромная.

– Десять, – наконец звучит ответное предложение.

– Пять контейнеров – это весь объём топлива нашего крейсера. Два мы уже израсходовали.

Лукавлю, конечно, вряд ли на краткое погружение, даже с учётом затрат на патрулирование, ушло больше одного контейнера, но должно же у нас остаться какое-то преимущество!

– Хорошо, пусть будет три, – подумав, решает собеседник.

– Один, – не сдаю позиций. – На чём нам потом возвращаться? Силой мысли, что ли?

– Ай-ай… – снова смеётся неизвестный. – Ну тогда нам проще вас подбить. Взять на абордаж и забрать всё, не дав взамен ничего. Вы так не считаете?

– У нас полный запас неизрасходованного боекомплекта, – говорю как можно равнодушнее. – Нападёте, и мы будем стрелять по вашим кораблям, а затем просто взорвём крейсер. От «всего» не останется ничего.

– Н-да… – тянет милбарец. – Хороший аргумент. Значит, вооружены, говоришь?..

Намёк мне понятен. И проявлять чрезмерную жадность, рискуя своим экипажем, я не хочу. Однако изменить условия не успеваю, потому что ещё один голос врывается в наушник:

– Гваген, что происходит? Время вышло.

– У нас тут не совсем то, о чём мы думали.

– Понятно. Значит, отбой?

– Подожди. Вот будет достигнут компромисс…

Напряжённо прислушиваясь к неожиданному диалогу, я понимаю, что это мой шанс, и вмешиваюсь:

– Контейнер ултриза и половина боекомплекта за блок автоматики и новые датчики.

– Парень торгуется прям как Зейраш, – услышав новое предложение, смешливо фыркает Гваген. – Только у того цессянина ултриза было побольше…

– При чём тут мой прадедушка? – невольно срывается с губ. Настолько сильно удивляют меня слова милбарца. Впрочем, мои поражают его ничуть не меньше.

– Что?.. Кто? Гм… – он запинается, а я начинаю жалеть о том, что не сдержался. И чувствую невероятное облегчение, когда слышу: – Вы получите то, что просите.

* * *

Небольшое квадратное помещение. Графитового оттенка стены. На них белые рамы, удерживающие статичные звёздные карты. Ровный светящийся потолок. Матово-чёрный, покрытый нескользящим пластиком пол. Никакой роскоши, сглаженных углов и плавных переходов цветов. Здесь в основе минимализм: всё чётко и тем не менее функционально. Даже мебель – лаконичные по своему дизайну кресла, расположенные кругом…

Удобно устроившись в одном из них, я с любопытством рассматриваю не только интерьер, но и того, кто сидит передо мной. Коренастый мужчина в серой военной форме. Пожилой, я бы даже сказал, в возрасте, близком к концу жизненного пути. Но при этом с удивительно ясными глазами. Живыми, тёмными, колкими, которые больше бы подошли молодому лицу, нежели испещрённому шрамами и морщинами.

Гваген, тот самый милбарец, что вёл переговоры, продолжает общение с нами. Вернее, со мной, потому что я позволил лишь самому себе покинуть борт «Хинари». Весь остальной экипаж остаётся на крейсере. Меня страхует. По крайней мере, Шалрон и Арлос точно не выпускают из прицелов орбитальную станцию над Милбаром. И если что-то пойдёт не так, приказ у них однозначный – стрелять.

Почему? Да потому, что полученное разрешение на ремонт – вовсе не гарантия безопасности. Доверие, или лучше, наверное, сказать – уважение, милбарцев нужно ещё заслужить. Это единственное, что удержит их от соблазна получить лёгкую добычу. Они оседлые, но всё же пираты.

– Значит, ты – Одриан. А Зейраш Монт твой прадед, – тем временем повторяет Гваген. Присматривается к лицу и весело усмехается: – Похож! Нет, ну реально похож. А я решил было, что блефуешь…

Пожимаю плечами, стараясь, чтобы на моём лице не отразилось недоумение. Милбарец общается со мной как с родичем давнего приятеля. Определённо больше «друга», чем просто «знакомого».

– Обидно было, когда Зейраш пропал, – неожиданно вздыхает собеседник. – Сразу всё сотрудничество накрылось. Ведь по глупости контроль над ултризом упустил. Из-за собственных амбиций и жадности. Зря он сына в королевское семейство пристроил – сам в итоге не у дел оказался.

Это новость… Никто из цессянских родственников с нами не общался, но отец обо всех мне рассказывал. Так что я в курсе, что прадедушка был управляющим подводной базы на Зогге. Но ведь он исключительно для блага Цесса организовал добычу ултриза, при чём тут милбарцы? Хотя, конечно, мне стоит благодарить судьбу за сомнительные знакомства моего предка.

– Зей-то жив ещё? Цессяне, конечно, по пятьсот лет живут, но ведь я, когда мой отец курировал поставки ултриза, ещё подростком был у него в помощниках, а твоему деду уже тогда за двести перевалило, – спохватывается Гваген и тактично меняет тему, когда я отрицательно качаю головой: – Корабль у вас как новенький. Внешних повреждений совсем нет. Вы больше похожи на незадачливых путешественников, чем на имперских воинов.

– Хороши путешественники… – подстраиваясь по его тон, рассуждаю я. – Экстремальный тур от турфирмы «Дорлитар» под названием «За окраинами империи», на неисправном корабле.

– Да ладно! Вас дорлитарцы так уделали?

Изумление в голосе настолько искреннее, что я в ответ с той же открытостью рассказываю о произошедшем. Да и смысл скрывать? Ничего секретного в этой информации нет, а шаг навстречу тем, от кого зависит наше будущее, ох как нужен.

Гваген слушает внимательно, не перебивая. Непроизвольно поглаживает пальцами ручку короткого бластера в портупее, когда я упоминаю о военных действиях, удивлённо поднимает брови, едва узнаёт о поражении исгреан, и презрительно кривит губы, услышав о бегстве «Тикоса».

– Ситуация… – констатирует в итоге. – И что? После ремонта обратно вернётесь?

– Разумеется, – отвечаю уверенно, не понимая, что именно заставило милбарца думать иначе.

Ну да, команда «Тикоса» наверняка рассказала командованию версию, максимально удобную, чтобы оправдать себя, но ведь на «Хинари» ведётся запись переговоров и действий пилотов… Стоп. Нет её, этой записи. Сгинула в небытие вместе со сгоревшим блоком. А без доказательств нас обвинят в сотрудничестве с преступниками. Кому поверят? Тому, кто более полезен. Они – империане со способностями, а мы всего лишь изгои…

– Я подумаю, – наконец выдавливаю.

– Подумай, подумай, – кивает Гваген и, решительно положив ладони на подлокотники, сильным движением отталкивается, поднимаясь на ноги. – Идём.

Через десять минут я сижу перед экраном системы связи с поставщиками станции, перенося в неё параметры запчастей для «Хинари». Присматривающий за мной милбарец потрясённо закатывает глаза к потолку и шевелит губами, вероятно подсчитывая реальную стоимость моего «заказа», но молчит, памятуя о том, что сам согласился на обмен. А через час я возвращаюсь на корабль, где меня встречают не скрывающие своих опасений и сомнений голоса:

– Ну что? Порядок?

– Будут запчасти? Не обманули?

– Уверен, что это не ловушка?..

Они беспокоятся, и я им благодарен. Ведь это значит, что мы не просто команда, мы практически семья, где каждый готов оказать поддержку другому. Где доверие – не просто красивое слово. Где можно быть уверенным в том, что не получишь удара со спины…