Текст книги "Упрямая девчонка"

Глава 17

На следующее утро Флинн проснулся с несомненными признаками тяжелейшего похмелья. Во рту пересохло, голова раскалывалась от боли, а воспаленные глаза никак не желали открываться. Но хуже всего было гнетущее ощущение того, что ему здесь не место. Как это ни странно, но такое чувство возникло у него только сейчас, хотя он уже вторую неделю находился в этом времени и в этой стране.

Увы, причина была слишком очевидна. До сих пор он считал себя временным гостем в этом забавном прошлом, тогда как теперь оказалось, что он всего лишь вернулся домой, в свой собственный мир. Жизнь в двадцатом веке была не более чем ошибкой, досадной прихотью судьбы.

Но с другой стороны, его не могло не радовать то, что он обеспечил Мелисанде достойное будущее, а герцог вновь обрел давно утраченного любимого сына. Кроме того, и это было не последним положительным обстоятельством, Флинн наконец-то приподнял завесу тайны над своим происхождением, и никто больше не посмеет назвать его подкидышем и сиротой.

Вообще все проведенное здесь время он жил исключительно сегодняшним днем, не тревожась о будущем и не терзаясь из-за прошлого. То есть послушно исполнял рекомендации психотерапевтов, помогавших ему избавиться от потрясения. Между прочим, ему ни разу не удалось последовать их советам, пока он не попал в девятнадцатый век.

Однако сегодня ему предстояло принять столь важное решение, что невольно возникала мысль: пожалуй, было бы лучше, если бы он не был настоящим сыном лорда Мерстана и занял его место обманным путем.

Может ли он теперь со спокойной душой вернуться назад? И следует ли ему вообще возвращаться? Ведь у наследника герцогского титула есть определенные обязательства перед окружающими его людьми. Хотя до сих пор ему становилось смешно, стоило представить на себе герцогскую корону, полагавшуюся по этикету.

Внезапно он вспомнил своего приемного отца, Нейла Патрика. Вот если бы он узнал, что его непутевый, безответственный и расхлябанный сын оказался настоящим герцогом! С каким удовольствием Флинн отдал бы приказ отрубить голову проклятому негодяю! Впрочем, такие приказы могут отдавать только короли. А жаль! Но с другой стороны, Нейл не так уж виноват в том, что его сын выглядел в двадцатом веке таким недотепой. Он просто жил не в своем времени.

Эта мысль оказалась такой ошеломляющей, что Флинн резко уселся в постели, и комната тут же поплыла перед глазами, а голова чуть не лопнула от боли. Он со стоном сжал виски руками.

Вот оно то, чего не хватало ему всю жизнь! Вот против чего был направлен его внутренний бунт, который так и не сумела потушить его мамаша со всей сворой высокооплачиваемых психотерапевтов. Он не хотел оставаться в чуждом ему времени! Он вернулся сюда, в девятнадцатый век, и был счастлив, когда смог жить только сегодняшним днем.

Да, действительно, он был счастлив. Он стер ноги до крови, шагая из Мерстана в Лондон, он постоянно натыкался на непонимание и насмешки окружающих – и тем не менее был счастлив! Ему страшно было вспомнить суету и толкучку двадцатого века, где каждый отдельный человек превращается в комок нервов, готовый взорваться по малейшему поводу. Здесь он не боялся оказаться не у дел или потерять престижную службу. Здесь он просто решал проблемы по мере того, как они возникали.

И Флинн не мог не признаться, что такая жизнь ему нравится.

Он спустил ноги с кровати и поплелся к гардеробу. А что, если он не вернется? Что может случиться плохого, если он не подойдет больше к проклятому фонтану? Будет ли он сожалеть об этом всю жизнь?

Такой вариант исключать нельзя, но Флинн считал, что тень от этой неясной угрозы будет вынести гораздо легче, чем напряжение и суету двадцатого века. И как он покинет свою молодую жену и родного отца?

Нужно обсудить все это с Мелисандой. Несмотря на то что она до сих пор не верит в его удивительную историю, говорить начистоту он может только с ней одной.

Флинн быстро оделся и спустился в утреннюю столовую, где Мелисанда завтракала вдвоем со своей теткой. При виде того обилия закусок, что были выставлены на боковом столе и посрамили бы любой ресторан в двадцатом веке, он подумал, что этим можно накормить целую деревню.

Флинн улыбнулся, встретившись глазами с Мелисандой. Она улыбнулась в ответ. Вчера Мелисанда ушла из-за стола раньше, а он был слишком пьян, чтобы толком попрощаться с ней перед тем, как вернуться к фонтану. А может, ему и не стоило прощаться? Почему бы не остаться здесь, среди родных, и не попытаться начать жизнь заново?

Пока Фелисити вела с Мелисандой негромкую беседу, в столовую вошла пожилая повариха с накрытым серебряным подносом. Она была одета в синее платье с белым передником и сразу подошла к Флинну.

– Ваш завтрак, милорд, – сказала повариха, добродушно улыбаясь. На лице ее сияла счастливая улыбка, однако глаза этой женщины выдавали, что она недавно плакала.

Флинн уже хотел было сделать замечание насчет того, что здесь и без ее подноса еды хватит не меньше чем на месяц, когда увидел румяный абрикосовый пирог.

Его рот моментально наполнился слюной, и он с удивлением посмотрел на пожилую повариху.

– Глазам не верю… Это… это же было единственной вещью, которую я мог вспомнить! – пробормотал он, осторожно прикоснувшись к пирогу и тут же отдернув руку. – Когда меня спрашивали, я говорил, что помню женщину в синем платье и абрикосовый пирог!

– Это ваше самое любимое кушанье! – Повариха поставила поднос на стол. – Не было дня, чтобы вы не попросили меня испечь такой пирог. Конечно, я могла приготовить его только тогда, когда у нас были абрикосы.

Флинн уселся за стол и взял вилку. Женщина не спускала с него любящего взгляда. Первый проглоченный кусок показался ему ожившим воспоминанием. Наслаждаясь знакомым вкусом, Флинн рассеянно улыбнулся:

– Просто невероятно!

– Очень рада, что вам нравится, милорд. Я решила, что этот пирог будет самым лучшим подарком к вашему возвращению.

– Ничего вкуснее я никогда не ел! – подтвердил Флинн.

– Вы всегда были добрым мальчиком. Завтра я снова приготовлю ваш пирог. Нынче у нас большой урожай абрикосов. – Она сделала реверанс и вышла.

Флинн молча смотрел ей вслед. Разве тут требовались еще какие-то доказательства?

Он многозначительно взглянул на Мелисанду и кивнул в сторону сада за окном. Она тут же отложила вилку, однако ей пришлось подождать, пока можно будет вежливо перебить плавную речь тети Фелисити.

– Тетя Фелисити, сегодня такой славный день! Ты не обидишься, если мы с мужем оставим тебя ненадолго и прогуляемся по саду? – Она аккуратно сложила салфетку и встала.

– Ах, наконец-то он стал твоим мужем, – заметила Фелисити с лукавой улыбкой. – Уверена, что слышу это от тебя впервые, Мелисанда.

– Вы просто запамятовали, тетя Фелисити. – возразила Мелисанда, краснея под многозначительным взглядом Флинна. – Я уверена, что звала его так и прежде.

– Ну что ж, тогда ступайте. – И Фелисити милостиво взмахнула салфеткой. – Хотя, насколько мне известно, Лурдсу не терпится повидать мистера Патрика… между прочим, долго еще мы будем его так звать? Не стоит ли перейти на лорда Арчера, к примеру? Впрочем, этот вопрос лучше решать с вашим отцом. Он наверняка позаботится о том, чтобы уже сегодня передать вам один из своих титулов. Но в любом случае вам следует дождаться Лурдса или не уходить слишком далеко.

Они пообещали, что не уйдут дальше террасы, и покинули столовую.

– Ты хотел что-то срочно обсудить со мной? – спросила Мелисанда.

Флинн заметил, как поспешно она свернула в сторону от фонтана, как только оказалась на террасе. Уж не поверила ли она ему наконец?

– Да, нам надо поговорить, – сказал он. – Только я не знаю, с чего начать.

Они молча шагали по аллее вдоль высокой живой изгороди.

– Возможно, ты мог бы поделиться со мной своими чувствами, – нерешительно начала Мелисанда. – Ведь теперь ты не можешь сомневаться в том, что являешься родным сыном лорда Мерстана. Я знаю, как тяжело тебе в это поверить, но теперь-то ты считаешь себя настоящим наследником?

– Я… – Флинн глубоко вздохнул, подбирая нужные слова. – Да, пожалуй, теперь я верю. Хотя мне действительно далось это нелегко. И что-то внутри меня сопротивляется до сих пор. Но с другой стороны, чем я хуже того же Беллингема?

Мелисанда улыбнулась и отвела глаза. Сбоку в живой изгороди открылся узкий проход, и они машинально повернули туда.

– Мелисанда, я… я размышляю над тем, чтобы остаться. Может, мне лучше не возвращаться и попытаться жить здесь…

Она чуть не подскочила на месте. На ее лице сияла такая радость, такое счастье, что у Флинна вылетела из головы старательно приготовленная речь.

– Пожалуйста, выслушай меня, – горячо заговорил он. – Ты единственная, Мелисанда, кто может понять, как тяжело мне принять такое решение. Ты же сама без конца твердишь о том, что я здесь никто, выскочка, пустое место. Но если я останусь, то от тебя мне кое-что потребуется.

– Что? – спросила она с готовностью. – Что я могу для тебя сделать? Скажи, и я это исполню!

Флинн с тревогой вглядывался в ее лицо. Она смотрела на него с такой надеждой, так доверчиво держала его за руки!

– Тебе придется мне поверить, – медленно произнес он, карауля малейшие признаки разочарования на ее лице. – Тебе придется поверить во все от начала и до конца. В то, что я попал сюда из будущего. Я не выдержу, если останусь здесь, а ты по-прежнему будешь считать меня умалишенным.

– Да, конечно, но послушай, Флинн, – отвечала Мелисанда, спокойно выдержав его взгляд, – я долго думала над твоими словами. Ты хорошо помнишь, как исчез тот мальчик… то есть как исчез ты? Лурдс сказал, что слышал, как плеснула вода в фонтане. Это значит, что ты туда упал. Не могло получиться так, что ребенком ты угодил в будущее, точно так же, как взрослым провалился назад в прошлое?

Флинн жадно всматривался в ее лицо. Неужели она наконец-то поверила ему? Возможно ли такое чудо?

– Мелисанда, когда я попал в этот дом в будущем, на стене висел твой портрет. Ты не дарила свой портрет кому-нибудь в Мерстане?

– Портрет? В Мерстан? Нет, что ты! – Она покачала головой. – С меня писали портрет, но еще в детстве, но и тот висит дома, в Броверли.

– На том портрете, который я видел, ты сидела… в красном платье. – Он прикрыл глаза, припоминая подробности. – С таким низким вырезом, но… – его руки поднялись к плечам, – с пышными короткими рукавами. – Флинн открыл глаза и вопросительно посмотрел на Мелисанду. – А в руках у тебя был смешной маленький зонтик. Ах да, вы их зовете паразолью. Ты опираешься на него, как на трость, и у него рукоятка в форме львиной головы.

Мелисанда остановилась как вкопанная и уставилась на него с открытым ртом.

– Что? Ты вспомнила? У тебя все-таки есть такой портрет? Понимаешь, я думал…

– Нет! – Она с силой тряхнула головой. – Но две недели назад я заказала в точности такое платье у своей портнихи. И зонтик с львиной головой. Это же герб Мерстана!

Флинну стало трудно дышать.

– И этот портрет мог оказаться в особняке Мерстана в двадцатом столетии только в одном случае, если ты была когда-то герцогиней Мерстан. Поскольку нам известно, что ты не стала женой Беллингема…

– Флинн, а ты не ошибся? Ты действительно видел на портрете именно меня, а не другую женщину?

– Моя приятельница даже приревновала меня к тебе. – Флинн вспомнил, как рассердилась Нина, и рассмеялся, – Я никак не мог оторваться от портрета. Тогда я подумал, – добавил он чуть слышно, – что нигде не встречал такой красоты.

Они долго смотрели друг на друга, прежде чем Мелисанда медленно улыбнулась. Она встала на цыпочки и обняла Флинна за шею, спрятав лицо у него на груди.

– Ох, Флинн… – услышал он приглушенный шепот.

Ее тело было рядом, такое податливое, такое желанное, что при одной мысли о том, чтобы покинуть ее, вернувшись в будущее, у него тоскливо заныло сердце.

– Я люблю тебя, Мелисанда, – заветные слова сами слетели с его губ, и Флинн подумал, что никогда не говорил их ни одной женщине.

Мелисанда слегка отстранилась и ласково посмотрела на него. На какое-то мгновение его охватила паника: сейчас она скажет, чтобы он вернулся с небес на землю и что она никогда его не полюбит. Но алые губки сложились в ту самую соблазнительную улыбку, что так очаровала его на портрете, и она ответила:

– И я люблю тебя. Теперь мне кажется, что я полюбила тебя с первой минуты, когда увидела на террасе. А может быть, еще раньше, – таинственно добавила Мелисанда.

Флинн снова поцеловал ее, вложив в поцелуй всю нежность и страсть. Наверное, он мог бы взять ее прямо здесь, не сходя с места и не обращая внимания на то, что их могут увидеть. Мелисанда словно прочла его мысли, отодвинулась и оглянулась.

– Флинн, ты только посмотри, куда нас занесло! – рассмеялась она. – Мы в самой середине лабиринта.

Флинн окинул взглядом окружавшие их зеленые стены с темными провалами запутанных аллей, по которым им предстояло выбираться назад. И в ту же секунду его охватило знакомое чувство: он уже был здесь в детстве, он помнит этот запах!

Самшит. Вот они, те кусты, что сохранились у него в памяти. Вот почему так радовался Лурдс. Они устраивали соревнования, наперегонки добираясь до центра лабиринта, и Флинн старался обмануть старика, ползком пересекая преграждавшие путь живые изгороди.

Он весело рассмеялся, Мелисанда вторила ему.

– Ну и как теперь мы выберемся обратно? – спросила она, все еще улыбаясь.

– Ничего не бойся, ведь ты со мной, дорогая! – торжественно провозгласил Флинн, взял ее за руку и уверенно повел по темной аллее.

– Но мы здесь никогда не были! – протестовала она. Он снова посмотрел на Мелисанду и снисходительно улыбнулся:

– Ничего не бойся!

Мелисанде казалось, что она никогда не была так счастлива, как в эти минуты. Едва поспевая за своим мужем, уверенно прокладывавшим путь через лабиринт, она вспоминала, как незадолго до бала в честь несостоявшейся помолвки попыталась проделать то же самое самостоятельно. В итоге один из слуг услышал их с Джульеттой отчаянные вопли и явился, чтобы освободить из плена.

Но сегодня все было по-другому. Сегодня она была без пяти минут герцогиней Мерстан и без памяти влюблена в своего мужа. В конце концов он действительно оказался ее принцем.

Она все еще улыбалась, когда Флинн вывел ее из лабиринта, и рассыпалась в шутливых поздравлениях его находчивости, как вдруг он остановился. Его напряженный взгляд был прикован к какому-то человеку на террасе. Мелисанда обернулась и посмотрела в ту же сторону.

Беллингем!

Он стоял, картинно опираясь ногой на бортик фонтана и играя своей знаменитой тростью. Темные глаза с угрозой смотрели на Флинна.

– Итак, самозванец все же добился своего! – процедил он, и его голос оказался в точности таким же леденящим и бездушным, каким запомнился Мелисанде с первой встречи. – Жаль, что я не прикончил тебя сразу, пока была такая возможность!

Флинн двинулся вперед, крепко держа Мелисанду за руку. Ей захотелось остановить его и увлечь обратно в лабиринт, куда угодно, лишь бы уйти подальше от этого ужасного человека. Такой, как Беллингем, ни за что не смирится с утратой наследства, которое само шло ему в руки. И Мелисанде было страшно подумать, на что способен этот человек.

– Что-то я не припомню такой возможности, – заметил Флинн.

– Неужели? – надменно воскликнул Беллингем. – Разве это не мой клинок был нацелен прямо тебе в сердце на этой самой террасе?

– Конечно, твой, но тебе все равно не хватило бы духу совершить убийство. Честно говоря, Беллингем, на деле ты оказался еще большим болтуном, чем я думал!

Беллингем прищурился, и от страха у Мелисанды в жилах застыла кровь. Она хотела предостеречь Флинна насчет того, что не стоит дразнить этого зверя понапрасну, но понимала, что сейчас ее вмешательство только подольет масла в огонь.

– Итак, мистер Патрик, ты явился сюда, чтобы занять место, принадлежащее мне по праву?

Флинн расхохотался и встал возле фонтана, точно так же оперевшись ногой на низкий бортик.

– Нет, твое место я получил случайно, в качестве дополнительного приза. На самом деле я явился сюда, чтобы позаимствовать твою невесту!

– Мою невесту, – Беллингем буквально выплюнул это слово, – так и быть, можешь оставить себе. Она больше не нужна мне, даже если бы принесла в приданое все золото царя Мидаса! А вот насчет наследства я с тобой не согласен! Понимаешь, фамильная честь не позволяет нам допустить в святая святых выскочку, в чьих жилах нет ни капли драгоценной крови рода Арчеров. Боюсь, мне придется оспорить твое право на наше наследство!

– Оспаривай себе на здоровье, – язвительно отозвался Флинн. – Честно говоря, пару дней назад я и сам готов был его оспорить, но с тех пор кое-что изменилось. Вряд ли из меня получится такой уж безупречный герцог, но в любом случае я буду смотреться на этом месте не хуже, чем ты!

– Дерзкие речи грязного холопа!

– Ну что ж, валяй, попробуй убедить герцога, что я – холоп и самозванец. – Флинн небрежно пожал плечами. – Вряд ли они с Лурдсом тебе поверят.

Беллингем со зловещей гримасой вытащил из ножен длинный и острый как бритва клинок, прошипев:

– Я поступлю гораздо проще!

Мелисанда в ужасе схватила Флинна за руку, но на его лице не промелькнуло и тени страха. На самом деле у него был такой вид, как будто он почувствовал долгожданное облегчение.

– Норфлин Арчер был моим кузеном, – продолжал Беллингем, двигаясь в сторону Флинна и небрежно помахивая перед собой клинком, – но его больше нет на свете. Он умер двадцать семь лет назад.

– Так это ты проткнул картину шпагой! – воскликнул Флинн и расхохотался. – Стоило посмотреть на то, как ты машешь этой железкой, и я вспомнил все совершенно точно! Даже тогда было ясно, что из тебя не выйдет приличного фехтовальщика! Но ты, конечно, ухитрился свалить всю вину на меня!

Беллингем остановился, когда его шпага уперлась острием Флинну в грудь. Отполированная сталь рассекла узел галстука. Флинн выпустил ладонь Мелисанды и скрестил руки на груди.

– Ну и что ты будешь делать дальше? Продырявишь меня перед замком? – холодно осведомился Флинн. Мелисанда не верила своим ушам, так невозмутимо звучал его голос. – Почему-то мне кажется, что после этого тебе вряд ли достанется мой титул.

– Нет, – покачал головой Беллингем, – я просто докажу раз и навсегда, что ты не тот, за кого пытаешься себя выдать. Много лет назад, когда юный Флинн был еще жив, он получил ожог. Вот… – кончик его шпаги обвел круг на плече у Флинна и ткнул в середину, – …здесь. Сюда попал расплавленный сургуч для печатей на письмах. Ожог долго не заживал, потому что был очень глубоким и воспалился от грязи. После него остался четкий шрам, и я уверен, что он должен был сохраниться до сих пор благодаря синей краске от сургуча, попавшей в рану.

Мелисанда словно во сне следила за тем, как равномерно вздымается грудь Флинна при каждом вздохе. Она ничего не могла прочесть по его лицу. И не могла вспомнить, видела или нет такой шрам у него на плече. Он не выглядел ни растерянным, ни уверенным в своей правоте.

– Это ведь ты припечатал меня сургучом? – сказал Флинн. – Я не ошибся? Ты всегда старался мне напакостить. Наверное, ты еще тогда мечтал убрать меня с дороги.

– Флинн Арчер скончался без моего участия, – возразил Беллингем. – Если я не скрывал своей радости по поводу этого события, разве кто-то посмеет меня обвинить?

– Я посмею! – взорвалась Мелисанда. – Ты холодный, бездушный и бессердечный тип! Я поняла это в ту же секунду, как увидела тебя впервые! И я не вышла бы за тебя, будь ты хоть самим королем!

Темные глаза Беллингема впились в Мелисанду.

– Не воображай, будто я не знаю, кто стоит за всей этой интригой, милая барышня! – рявкнул он. – Тебе так хотелось получить титул герцогини, что ради этого ты пошла бы на что угодно!

– Но тогда почему я просто не вышла за тебя? – Она так разозлилась, что больше не чувствовала страха.

– Потому что я не стал бы плясать под твою дудку, – вкрадчиво заявил он. – Другое дело эта марионетка! Ну погоди, сейчас я докажу тебе, что он наглый и грязный самозванец! А потом вас в три шеи прогонят отсюда, и ты со своим мужем кончишь дни в сточной канаве, где вам и место!

Он взмахнул клинком и рассек рукав на камзоле у Флинна. Еще один взмах – и новая прореха появилась на его сорочке. Там, где сталь вонзилась слишком глубоко, из раны на плече выступила кровь.

Мелисанда ахнула и зажала себе рот руками.

– Как видишь, мне все же удалось стать фехтовальщиком, – напыщенно заявил Беллингем. – Иначе сейчас ты мог бы лишиться руки!

Флинн невозмутимо стоял, пока его разъяренный противник расправлялся с окровавленными лохмотьями ткани, концом шпаги сдирая их с его руки и отшвыривая в сторону. Мелисанда против воли подалась вперед, стараясь разглядеть пресловутый шрам. Напрасно она убеждала себя, что Беллингем мог выдумать эту историю, что шрама может и не быть и это все равно ничего не доказывает.

Но уже в следующее мгновение она ясно увидела округлый белесый рубец, под которым проступала синяя краска, заметная даже на фоне свежей раны, сочившейся кровью. Да, именно такую круглую печать она видела на письме герцога Мерстана!

Мелисанда нервно рассмеялась и обернулась к Беллингему.

– Вот тебе и самозванец! – вскричала она. – Похоже, все эти годы не он, а ты выдавал себя за другого и старался занять чужое место!

Беллингем готов был лопнуть от ярости.

– Ты подстроил это нарочно!

– Но откуда, скажи на милость, я мог об этом узнать? – все так же невозмутимо возразил Флинн, поправляя рукав и стараясь зажать рану, чтобы остановить кровотечение. – Зато теперь я вспоминаю, как мы остались с тобой вдвоем, а потом ты заявил, что я сам припечатал себя горячим сургучом.

От удивления глаза у Беллингема вылезли из орбит.

– Но на самом деле это сделал ты, – продолжал Флинн. – Ты утверждал, что такое клеймо носят все будущие герцоги, и я тебе поверил.

Физиономию Беллингема исказила такая уродливая гримаса, что у Мелисанды от страха остановилось.

– Не-ет! – по-звериному зарычал Беллингем и рванулся вперед, целясь шпагой Флинну в сердце.

Мелисанда завизжала что было сил. Флинн в последний момент успел увернуться, и клинок попал не в грудь, а в плечо. Беллингем вытащил шпагу, чтобы нанести новый удар, и Флинн попытался отскочить, но зацепился ногой за бортик фонтана и навзничь упал в воду.

Флинн услышал громкий плеск, когда его спина ударилась о поверхность воды. Погрузившись с головой, он испытал жуткую панику. Обхватившие его ледяные объятия и страх снова провалиться сквозь толщу времен пронзили все тело подобно электрическому шоку. «Я не хочу!» – мелькнула отчаянная мысль. Он действительно не хотел возвращаться.

Флинн принялся барахтаться, стараясь нащупать под собой дно бассейна, но чуть не потерял сознание от острой боли в раненом плече. Тьма беспамятства на миг подступила так близко, что он увидел фонтан в тот день, когда упал сюда маленьким мальчиком.

Воспоминания обрушились на него подобно водопаду. Он выбежал на террасу и нашел за выломанным камнем мраморную фигурку шахматного коня. Но потом птица, его птица – теперь он знал это совершенно точно, – птенец черного ворона, которого он видел на камине, вылетел из дома и уселся на голову мраморного мальчика посреди фонтана. Флинн вскарабкался на бортик и стал звать птенца, уговаривая вернуться в дом. Он ужасно испугался, что вороненок не послушается и улетит от него навсегда. Но стоило ему потянуться к статуе, не спуская глаз со своего питомца, как он оступился и рухнул в воду.

Флинн не смог восстановить в памяти свое путешествие в будущее. Ему было достаточно воспоминаний о возвращении в прошлое, когда он чуть не утонул и посмотрел в глаза собственной смерти. Но сейчас Флинн знал, что не желает снова угодить в эту дыру. Его место здесь. В тот самый миг, когда Флинн упал в фонтан и все было кончено, он с отчаянием понял, что не хочет возвращаться.

Но не рано ли он смирился со своей судьбой? Неужели эти путешествия во времени совершенно неуправляемы?

Флинн выгнулся всем телом и уперся ногами во что-то твердое. Тогда он повернулся на бок и вытянул здоровую руку в отчаянной попытке нащупать дно бассейна. Ему это удалось, и он выскочил из воды, кашляя и отплевываясь. Откинув со лба мокрые волосы, Флинн первым делом постарался найти взглядом Мелисанду. При этом Флинн отчаянно молился про себя, уговаривая небеса даровать ему возможность остаться дома, в Мерстане девятнадцатого века.

Но не успел он прийти в себя, как в воздухе прогремел выстрел, и раздался отчаянный женский крик. Флинн резко оглянулся. Мелисанда, сама не своя от испуга, прыгнула прямо в воду и что было сил обхватила его за плечи. Так они и стояли, обнявшись, по колено в воде.

– Ты не ушел, – дрожащим голосом повторяла она. – Ох, слава тебе, Господи! Ты не ушел!

Флинн, едва замечая боль в раненом плече, крепко прижал ее к себе и увидел Лурдса. Старик сжимал в руке дымящийся пистолет. Они переглянулись, и Флинн посмотрел на бездыханное тело Беллингема, распростертое на террасе. Под ним уже натекла лужа крови.

Флинн снова поднял глаза на Лурдса. Старый слуга медленно опустил руку с пистолетом. Она заметно дрожала, но на его лице не было и капли сомнения.

– Я не мог поступить иначе, – сказал Лурдс.

– И поступили совершенно правильно, – кивнул Флинн.

– Да, да, и слава Богу! – горячо подхватила Мелисанда. Она по-прежнему цеплялась за Флинна, как будто боялась, что он в любую секунду может исчезнуть. – Слава Богу, вы вовремя оказались рядом!

Старик, с трудом сдерживая слезы, с виноватой улыбкой посмотрел на Флинна.

– Во второй раз я бы этого не пережил, я должен был спасти вас во что бы то ни стало, милорд.

– Вы спасли меня, Лурдс, и я вам за это благодарен. – Флинн ободряюще улыбнулся в ответ и привлек к себе дрожавшую от страха Мелисанду. – Вы оба спасли меня от судьбы еще горшей, чем просто смерть.