Текст книги "Мир меняющие. Книга 1. Том 2"

Прим, не отрываясь, разглядывал Ди Астрани, в этот момент похожего на довольнющего кота. Кастырь астрономов теперь был непреложно уверен в том, что его кровницы, его фаворитки – те самые, с неразбавленной, горячей кровью первого звездочета. А юный Маршалл вновь не сводил глаз с той, которая казалась такой обманчиво мягкой.

Селена продолжила речь кровницы:

– После того, как выберем сопровождение и снаряжение – мы должны выступать. Ждать больше нечего и некого. Если вы говорите, что возвращаться надо будет пешком, а это ох как не близко – откладывать и вовсе нельзя.

Прим кивнул, члены Совета тоже были «за». Отправку ключников и сопровождающих назначили на утро, которое уже вскоре должно было наступить – со всеми этими празднованиями-советами никто и не заметил, что давно наступила ночь. Астрономы и Совет поспешили выбирать сопровождение. Кандидатуры сначала предлагал кастырь купцов, достопочтенный Януар, потом с ними беседовал Совет, потом Примы, и, в последнюю очередь – Лентина и Селена. С каждым ключником отправлялись двое сопровождающих. Каждого ключника напутствовали Примы – по отдельности друг от друга. Что они там им говорили – не известно, только выходили из покоев правителей – всем ключникам была оказана неслыханная честь, они могли побывать в святая святых немногочисленного клана Примов – бледные, с крепко сжатыми губами.

Сборы и подготовка заняли больше времени, чем планировалось. Поэтому в Часовую башню Блангорры ключники вернулись, когда уже снова стемнело. Примы, Совет – все сопровождали их. Ди Астрани с тяжелым сердцем провожал своих кровников – если с ними что-то случится, клан астрономов никогда уже не сможет возродиться – только если вдруг где-нибудь еще отыщутся женщины их крови. Но это будет уж совсем очевидным чудом.

А сейчас дети, девушки и их сопровождавшие спускались по очереди в непроглядную темень тоннеля. Последней в тоннель заходила Мирра, повернулась и улыбнулась своей светлой улыбкой – маленький воин, такой хрупкий. Прима не выдержала, отвернулась. Мирра помахала:

– Прощайте!

Януар поправил:

– Не прощайте, а до скорого свидания! Мы с тобой еще караванами править будем! Удачи всем! – выразив всеобщую мысль.

Дальше с путниками могли спуститься лишь Ди Астрани и мать Оливия, дать последние указания и удостовериться в том, что отправка прошла успешно.

Винтовая лестница была столь узка, что идти приходилось друг за другом, крепко держась за перила. Ступени, в былые времена изготовленные из крепкого дерева, теперь подгнили, где-то стали совершенно трухлявыми, впередиидущие сильно рисковали оказаться внизу раньше, чем планировали. Впрочем, спуск прошел вполне удачно, репутация древних каменщиков в который раз оправдала себя – их строения пережили века. Дойдя до конца лестницы, путники обнаружили, что среди пыльной паутины, каменных обломков, дохлых грызунов в полумраке, рассеиваемом факелами, поблескивают металлом узкие дорожки, на которых стоят небольшие повозки, как и было сказано – размером только-только, чтобы троим-четверым уместиться с поклажей. Металлические дорожки разветвлялись от единого центра на шесть веток. Хотелось надеяться, что и все остальное будет на месте – так же, как и на схемах. Перецеловались на прощание. Расселись, разместились, уложились. Мать Оливия благословила всех. Последние напутствия, последние пожелания. Ди Астрани нажал выпуклый камень, на котором значилось «Пуск» – каменщики любили все делать основательно, так, чтобы и постороннему было ясно – на что нажать и что за этим нажатием последует. Дорожки вели под уклон, повозки довольно быстро набирали скорость и вскоре исчезли из виду. В полумраке блеснула белая ладонь Селены, которая была в последней повозке. И все, пропали из вида.

Астроном и повитуха почувствовали себя осиротевшими – словно это их дети покинули родной дом, уносясь вдаль. Постояли, вслушиваясь. В тоннеле вновь воцарилась тишина, как и долгие годы до этого. Вздохнули и пошли выбираться. Ключникам предстояли дальние края и неизвестность, а им следовало возвращаться и выполнять свои ежедневные обязанности, сделав вид, что ничего не произошло, что все в порядке. Лишь наедине с посвященными и с самими собой, тревожась за тех, кто стал дороже любого кровника. Мучаясь долгими бессонными ночами, спрашивая себя, а нельзя ли было поступить как-то иначе, не отправляя этих храбрых, но таких беззащитных детей и их матерей на вероятную гибель. Сопровождающие, отправленные с ними – это мужчины, закаленные долгими путешествиями и битвами, но смогут ли они сберечь самое дорогое, что оставалось в Мире? Ключники – они такие хрупкие.

Металлические дорожки развели путников в разные стороны, и они едва успели прокричать «до встречи» друг другу. Ключники сидели молча, скорчившись на дне самодвижущихся повозок. Охранникам тоже было не до разговоров – они озирались по всем сторонам, стараясь заприметить опасность заранее и успеть защитить своих драгоценных попутчиков. Но ничего не происходило, и вскоре бдительность притупилась, и они уже не вглядывались во мрак, царивший по сторонам, до боли и рези в глазах. Путешествие проходило на редкость спокойно – повозки мчались по металлическому пути практически беззвучно, лишь на стыках едва слышно постукивали, кое-где на проносившихся стенах светились слабым светом гнилушки, паутина рваными пыльными лохмотьями задевала лица, свешиваясь с потолка. Пещеры, в которых были проложены пути, то сужались, то расширялись, иногда повозке едва хватало места, чтобы проскользнуть, а иногда же стен не было видно в окружающем полумраке. Воздух был, в целом, сносный, лишь кое-где попахивало мертвечиной – звери попадали в разветвленные тоннели и не могли выбраться, иногда попахивало пылью и нагретым металлом – когда поднимались повыше к поверхности. Пока ни разу ни на одном ответвлении не попадалось открытого пространства.

Глава 5. Турск. Возвращение

Селена сидела на некоем подобии деревянной скамейки, обняв колени. Опять одиночество, попутчики – чужие, которые возможно, потом станут близкими, но не сейчас. Сейчас сердце рвалось на части от тоски – перед глазами все время маячили лица детей – Вальд, Кир, Эйб, Мирра, Марк – какими они запомнились. Вертелась перед зеркалом Лентина, собираясь на праздник. Словно от каждого из них к ее сердцу шла ниточка-шелковинка и теперь, по мере того, как они все удалялись друг от друга, эти ниточки растягивались, становясь все тоньше. Скоро наступит момент, когда нити порвутся, и место разрыва будет долго кровоточить, напоминая постоянной болью о тех, кто покинул тебя. Долго сидела Селена неподвижно, не было желания даже шевелиться, потом решила, что раскисать нет времени. Запретила себе думать о Лентине и детях.

Девушка достала схемы, покрутила их так и сяк. Крути – не крути, а ехать еще достаточно долго. На поверхности давно уже наступила ночь, следовало отдохнуть, хорошо еще дорога сама двигалась под ногами, сокращая расстояние. Ее попутчиками оказались близнецы-весовщики. Селена решила познакомиться с одними из многочисленных де Балиа, которых звали так же, как первых детей Веса – Прокл и Перикл. Высокие, крепкие, сероглазые, с шапкой темных кудрей. От них веяло затаенной опасностью и силой. Немногословные, сторожкие – таких стражей еще поискать следовало. Селена порадовалась про себя, что вроде бы не ошиблась с выбором, предложила братьям перекусить. Немудрящий ужин проглотили в полном молчании, потом братья разделили дежурства. Тот из братьев, чья очередь была отдыхать, немедленно завернулся в одеяло и прикорнул в углу, заняв почти половину повозки. Селена усмехнулась про себя – ей предстояло еще раскусить близнецов – кто из них кто, и каков он в деле. Не к месту вспомнилось ее прозвище, данное Дикими. Жена Салима, Фатима, как-то в сердцах обозвала, да потом и прилипло: камень-девка. Иногда так ее и звали: «Эй, камень!». Усмехнулась, что у камней бывают сердца, оказывается. Ее сердце сейчас разлетелось на части и следует за каждой повозкой, а еще части остались в Блангорре и Турске, в который ее снова ведет тропа жизни. С этой мыслью уснула, прикорнув в уголке. Спала крепко, без сновидений – сказывалось напряжение, в котором пребывала все эти дни, с того самого момента, как их шумная компания вошла к Примам и заявила о себе. Сейчас вроде бы беспокоиться было не о чем и можно расслабиться, от нее ничего не зависело, вот и спалось.

Проснулась, когда братья менялись, один заступил на смену, а второй, завернувшись в еще теплое одеяло, улегся отдыхать. Щеки Селены были мокрыми – плакала во сне. По расчетам выходило, что в Турск прибудут через два дня, а еще пока не закончился один. Селена считала, что ей достался самый безопасный участок. Подумаешь, Турск, вот же недавно там были, тишина и благолепие кругом. Немного тревожно было за Аастра, ну да он не первый год там живет, не должно с ним ничего приключиться. А если Хрон лапу приложит – так ничего не попишешь с этим, и не поделаешь. Поэтому про это лучше и не думать, чтобы беду не накликать. Проснувшись, девушка некоторое время раздумывала, где же сейчас ее мальчик путешествует – путь в Елянск, который находился рядом с Турском, должен был пролегать неподалеку. Конечно, ни докричаться, ни увидеть его хоть одним глазком не получится. Можно было только молиться и гадать, как все закончится. Селена почувствовала, что надо бы естественные потребности удовлетворить – и как это умудриться сделать незаметно для братьев и не останавливая повозку, как вдруг их дорожка оборвалась – все-таки время не щадит даже то, что строилось на века. Металлическая колея исчезла из виду, и им еще сильно повезло, что они не мчались под уклон а, разогнавшись на предыдущих участках, ехали по относительно ровной поверхности. Повозка замедлилась, покачнулась и рухнула, скатившись. Спящий брат моментально проснулся, и, схватив девушку в охапку, выкатился из повозки. Бодрствующий близнец упал следом, вытаскивая их поклажу. Селена дрожащими руками ощупала ключ, облегченно вздохнула – цепочка на которой он висел, оказалась крепкой. Тот из близнецов, который не спал, встал возле повозки, огляделся, почесал затылок, позвал брата:

– Прокло, пойдем-ка, это сооружение перетащим, вон дальше пути есть. Немного тут порвалась дорожка. Ну да ничего, – подмигнул Селене, – Не боись, девушка, выведем тебя, куда надо, в лучшем виде. Даже если таратайка наша с путей сойдет, мы тебя на себе по очереди нести будем.

«Ага, – подумала Селена, – вон тот, который повеселее, это и есть Перикл, он командует обычно. А Прокл – молчаливый, посильнее будет. Вот я вас и вычислила». Спросить напрямую братьев, кто из них кто – не позволяла гордость, хотелось проверить себя.

…По мере того, как ключница и ее спутники приближались к Турску, Аастром овладевало странное беспокойство – в голове горячечно билась одно и то же слово: Селена, Селена, Селена, Селена. Предчувствие, которое никогда не обманывало, и сейчас пыталось что-то рассказать, только на непонятном языке: что Селена? Что-то с ней случилось, она будет здесь или думает о Турске? Непонятно было такое предчувствие. На закате, наблюдая за небом, Аастр обнаружил в стороне заходящих солнц захватывающее зрелище – в багрово-синем, как свежий кровоподтек, ночном небе летали те самые, о которых недавно столько слышал – драконы. Хотя они были прокляты, но их полет выглядел таким необычным и прекрасным. Человеческое око не застало тех времен, когда собратья этих тварей, менее разумные, кишмя кишели в небе Зории. Сейчас же, от полета этих гигантов, парящих в небе, захватывало дух. Аастр заглянул в телескоп, и увидел драконов так близко, что хотелось протянуть руку и ощутить чешуйчатую кожистость их крыльев. Да, старый звездочет, несомненно, знал, что ничего хорошего они не принесут ни Миру, ни Зории, но его душа, душа прирожденного исследователя тянулась к этим неизученным зверюгам, пусть и смертельно опасным. Чутье подсказывало ему, то, которое пело грустные песни о Селене, что его последние деньки уходят. И хотелось напоследок совершить нечто такое, что запомнится, и будут потом о нем рассказывать: вот был старый Аастр из Турска, так вот он… А дальше поведают о его подвигах, ну или исследованиях или еще о чем, что еще нужно успеть совершить.

…Братьям пришлось немало повозиться, чтобы перетащить повозку через разрыв и снова водрузить ее на металлическую дорожку. В царящем полумраке это сделать было совсем непросто. Селену усадили возле кучи их пожитков, якобы охранять их, ну да – от кого? Слышно было, как где-то равномерно капает вода, рядом прошуршал какой-то неизвестный зверек. Вдруг раздался металлический лязг – повозка встала на дорожку, постояла-постояла и развалилась на куски. Селена вздрогнула и ахнула от неожиданности. Их путешествие перестало быть прогулкой. Что тому было виной – теперь и не узнаешь, хроновы ли происки или просто время разрушило древесину. Теперь нужно было спешить, надеяться только на свои ноги и на попутчиков, которые найдут выход и выведут туда, куда следует, не свернув и не повернув обратно. А еще хотелось верить, что всем остальным достались более крепкие средства передвижения – особенно тем, кому ехать дальше. Братья, перемазанные пылью и смазкой, постояли над развалиной, рассеянно почесывая курчавые затылки. Потом плюнули, подошли к девушке, Прокл молчал, как обычно. Перикл велел разбирать поклажу, разделил все на троих, Селене достался самый маленький рюкзачок, но самый ценный – там были спички, соль и то, что упаковала мать Оливия для лечения разных ран и хворей, которые могут приключиться в дороге.

Нагрузились и пошли, хорошо еще, не нужно выбирать куда идти – металлическая дорожка по-прежнему тускло отсвечивала, гнилушки на стенах указывали, куда ведет их путь. Прокл шел впереди, потом Селена, замыкающим был Перикл. Понемногу завязалась беседа. Весовщикам было жутко интересно, как и всем остальным мирянам, откуда, из каких таких далей объявились легендарные девы. Перикл заявил, что до того, как они с братом стали интересоваться девицами, они думали, что у астрономов не было в клане женщин, это потом добрые тиманти им растолковали, что как раз у астрономов-то не могло не быть женщин. Иначе и астрономов-де не было. Селена подумала, странно все это – я ж с братьями одного возраста, но они еще без штанов бегали или даже и не родились, когда хронов Торнвальд меня продавал. И Аастр не так уж намного меня старше, а встретила его – старик совсем. Меня время не меняло? А что так, именно меня щадило? Да и у Лентины в истории неувязочка – она тоже из того времени, куда пропадала? Надо будет потом у Ди Астрани спросить, если вернемся.

Разговор то стихал, то завязывался вновь. Перикл объявлял, когда привал, когда спать ложиться. Селена начала чувствовать нарастающую панику – ее внутренние часы, которые никогда не врали, говорили, что их время истекает, что пора бы уже оказаться в Турске, а они еще неизвестно где, бредут в полумраке. Все чувства притупились, оставалось лишь идти вперед и они шли. Разговоров уже не затевали, берегли дыхание, пока впереди вдруг блеснул свет – они вышли за городской стеной Турска, неподалеку от въезда в город. Ну да Семь с ними. На радостях, что-таки пришли, опоздав совсем немного, братья заулыбались странными своими скупыми улыбками. А Перикл так и вовсю разошелся, потребовал, чтобы Селена их поцеловала – мол, если живые будем – можно хвастаться, что целовала их легендарная личность, а если помереть суждено – так и тогда знать будешь, что жизнь не зря прожил. Причем требовал, чтобы целовала их прямо сейчас. А то потом не догонишь или не допросишься. Селена звонко рассмеялась – все страхи пути рассеялись в сумеречном свете, обняла каждого из братьев и расцеловала. Когда ее губы соприкоснулись с губами молчуна Прокла, он почувствовала странное – словно каждая ее косточка стала мягкой, и она тает в объятьях этого молодца. Отшатнулась, посмотрела внимательно, Прокл стоял, виновато потупившись. Она поняла, что это было – не каждый день грозным весовщикам достаются поцелуи сказочных дев, а этому она, похоже, в душу запала не только своей легендарностью. Встрепенулась, закат торопил. Селена знала, что в тоннелях они провели времени столько же, как если добирались бы на повозке – как так получилось – новая загадка.

Нужно было искать Аастра. Заспешили к воротам в город, которые все также стояли открытые, как и в прошлый раз. Когда она и Лентина, убитые горем, прибыли сюда, чтобы выполнить свой, как они думали последний долг. Селена и весовщики прошли прямиком к прибашенному домику, Селена помнила, что Аастр жил там. Спешили так, что чуть было не прошли мимо старого астронома. Он сидел рядом с домом на зеленой лужайке, единственной во всем Турске, где еще сохранилось какое-то подобие упорядоченности и похожести на клумбу, здесь съедобные травки росли вперемешку с цветами. Аастр сидел и смотрел на них. Что-то очень похожее на ревность и боль полыхнуло у него в глазах и затихло. Теперь лишь безмятежный взгляд человека, привыкшего больше к созерцанию далеких звезд, чем к мирским удовольствиям и привязанностям, встретил их. Селена, вытерев набежавшие слезы, порывисто подбежала к кровнику:

– Я и не чаяла, что увижусь с вами вновь. Но вот – Семь привели к вам. Я пришла с ключом. Ваше послание доставлено Приму и нашему верховному кастырю. Примы и Совет благодарят вас за службу, за своевременность и точность. Я должна включить то, что запускается при помощи ключа. Прим сказал, что вы поймете без лишних объяснений. Как бы все это выспренно не прозвучало, – засмеялась, смех прозвучал в тишине, как колокольчик.

Аастр не без труда поднялся, захрустев старыми косточками, отвыкшими за долгие годы от резких движений. Предзакатные светила затемнили его изборожденное морщинами лицо какими-то странными тенями – глубоко залегшими под глазами, и мрачным контуром обвели лицо. Незнакомым и невыносимо печальным был старый звездочет, встретивший своих гостей на пороге в этот час. Селена моргнула – нет, лицо все такое же – близкое, родное, померещились эти тени в неверном свете.

– Благодарю Семерку за то, что позволила еще раз увидеть людей в конце пути. Селена, кровушка моя, веди гостей в дом. Дорогу ты знаешь. Перед тем, как увидеть твой ключ, позволь встретить вас, чем могу.

Аастр и гости вошли в дом. Селена почувствовала, что какая-то неведомая сила изменила здесь все. Если в первый визит их встретила лишь тоска и заброшенность, то теперь из темных углов на них пялились безутешная горечь и мрак, как после похорон. Старик засуетился. Предложил воспользоваться умывальней – воды, прогретой солнцами за день, хватит на всех.

– Умоетесь с дороги, усталость вас и покинет. Перекусим, тем, что есть и пойдем, свершать ваши великие подвиги.

Сейчас звездочет снова стал самим собой, словно сжал внутри себя пружину, которая помогает ему держаться. Но остроты слова не потерял и держался так, что Селена почувствовала гордость за то, что она одной крови с ним.

Первой умываться отправили ее. Освеженная и чистая до хруста, девушка шла по темному коридору к полуоткрытой двери в гостиную, в которой горел яркий свет. Подошла поближе, и вдруг нахлынул темный страх, почудилось, что за столом сидят драконы, а вместо Аастра – Хрон собственной персоной поджидает ее и тянет свои руки к ее шее, срывая толстую цепочку, разрезая порванными звеньями тонкую кожу и подхватывая падающий ключ. Остановилась, сдерживая дыхание, осторожно выглянула, прислушиваясь. Нет, показалось, за столом сидели ее спутники и кровник, потихоньку переговариваясь. В голове вновь промелькнуло страшное видение и исчезло. На столе горела дюжина свечей, ярко освещая углы, и тени темнели только от тех, кто находился в комнате. Вошла, поправляя влажные волосы, поблагодарила Аастра за заботу. Астроном усадил ее отдохнуть, пока братья пойдут отмываться, они погрязнее будут после возни с тележкой, которую пытались починить. Когда близнецы ушли, подсела поближе:

– Что вас тревожит, господин мой кровник?

– Селли, Селли. Коротки часы, которые мне остались. Хрон мне уже нашептывал, пока вы сюда шли, что я могу с ключом сделать, но не нашлось в его хронилищах ничего, что меня смогло бы прельстить. Тебя там нет и омолодить меня он не сможет, а если и сможет, то не нужна мне молодость такой ценой. Прошу лишь тебя, запомни меня таким, каким я тебе встретился. Что бы потом ни случилось. Прости меня, если вдруг обидел чем. Я, Аастр де Астр, никогда не нарушавший своего слова, обещаю помочь тебе.

Селена нахмурилась:

– К чему столько горечи, к чему такие высокие слова? Что с тобой?

Аастр горько улыбнулся:

– Не тревожься понапрасну, я хотел лишь тебе сказать то, что сказал и, кроме того – я любил тебя, тогда давно, когда в Турске еще цвели деревья, когда живы были твои родители, когда трудами наших кровниц и кровников здесь все благоухало и кипело. Я много думал о том, что случилось с нашим кланом, может быть, мы недооценили и мало любили вас, наших женщин, и так нас покарали за это? Твоим весовщикам я уже сказал, чтобы берегли тебя пуще жизней своих – и не потому, что ты можешь быть одной из спасительниц Мира, а потому что в тебе самой – целый мир. И они запомнили это, молчун поклялся, что тот, кто прикоснется к тебе со злобными мыслями, немедленно будет наказан. Я умру спокойно.

Подошел к девушке, взял ее лицо в сморщенные шершавые ладони, погладил по щеке, поцеловал гладкую кожу лба:

– Ты такая загорелая стала под всеми этим солнцами далеких путей. Не было нам судьбы закончить тропу вместе. Помни…

Бесшумно вошедшие братья смущенно закашлялись, прервав тягостное прощание.

– Мы уже того, помылись, – Перикл растерянно ковырял невидимую пушинку на полотенце.

Аастр снова преобразился, став хлебосольным хозяином большого дома, пригласил отужинать. Путники были в дороге недолго и не успели натерпеться лиха, не успели наголодаться, поэтому на еду особо не накидывались. А вот горячим напиткам воздали должное. В дороге пить приходилось воду из фляжек, предусмотрительно прокипяченную повитухой, которая велела употреблять только ее. Вот сейчас и наверстывали – выпили по несколько кружек вкуснейшего напитка из местных фруктов, которые не совсем одичали, потом еще запили травяным чаем. Пробовали рыбу, приготовленную Аастром собственноручно, понемногу отщипывали от того, от другого – чтобы не обидеть хозяина. Уходить не хотелось – так было уютно тут, рядом с горящими свечами, там – промозглая темень башни, и нужно кого-то спасать, куда-то спешить. Братья вспоминали смешные случаи из своей кочевой жизни, вернее вспоминал Перикл, а Прокл поддакивал, смущенно поглядывая на Селену, не забыв тот поцелуй, который задумывался, как шутка. У Селены глаза потихоньку смыкались под неторопливую беседу. Уложила руки поудобнее, примостила голову на краю стола, и сил нет шевельнуться. Уже совсем на грани сна, услышала где-то далеко-далеко детский крик. Ее мальчик, ее Вальд кричал, звал. Подскочила, словно на иголках – ее спутники и Аастр тоже склонились на стол, засыпая. Растормошила всех, самый хронов час – полночь пришла. Эээх заспали, заотдыхались.

Пора уже было. Аастр не стал даже прибирать, махнув рукой – что будет, то будет. Подхватились и пошли – идти недалеко, только оружие с собой взяли и факелы запалили. Вверх по ступеням, потом вниз, потом снова вверх и снова вниз – со счету сбились уже, дыханье стало горячечным и вырывалось сквозь стиснутые зубы, воздуху стало не хватать. Аастр же несся, словно молодой – ему не привыкать было по лестницам бегать, тут он фору любому даст, это тебе не ровная площадка. Все, добрались. Астроном потянул какую-то малозаметную ручку сбоку двери, покрытой пыльной паутиной и дверь распахнулась. Селена поморщилась – она терпеть не могла пыль и пауков, а тут и то и другое – в изобилии и, похоже, на всем пути, тьфу ты. Стиснула зубы и полезла. Шли в том же порядке, только самым первым теперь был Аастр. Спустились еще немного вниз и, осветив факелами, увидели то самое, ради чего они пришли.

Металлическая трубка, в человеческий рост, толщиной с голову взрослого мужчины, ее не тронуло ни время, ни заткали пауки, ни единой пылинки не было на очень гладкой поверхности. Трубка эта помещалась на металлическом же постаменте, в котором виднелась скважина для ключа. Селена шагнула вперед и… Время остановилось, неподвластное Семи. Девушка замерла с поднятой к шее рукой. Окружающие звуки стихли, в ушах заклокотала кровь. Сквозь звук крови, шумящей в ушах, она услышала далекую-предалекую песню, ту, которую слышала в детстве, а потом больше никогда – этот нехитрый мотивчик любила напевать ее мать, когда возилась на кухне. Особенно, когда что-нибудь пекла, для своего многочисленного семейства, в котором не делали различий ни для кого, свободнорожденные имели такие же права и их также ругали за провинности, как и членов каст. Мотив становился все громче и ближе. И вот он – владелец мрачных хронилищ, темнобородый похититель ушей, явился Хрон собственной персоной, напевая:

– Здравствуй, здравствуй, дитя мое. А что это ты здесь, в компашке с этим стариком и мужланами с весами? Что тебе делать с ними, какие у вас могут быть общие дела? Пойдем, пойдем, моя милая. Твоя подружка давно уже кафэо попивает в моих чертогах. Да и пацаны ваши у меня – вот же сорванцы. Кир гоняет Вальда, и песни орут на два голоса, тоже кафэо по рюмашке успели урвать, пока мы отвернулись. Ну что же ты, звезда моя ясная, думать будешь или давай мне эту безделицу и пошли.

Сказал и отвернулся, протягивая руку, словно знал, чем все закончится, скучающе так ждал. Потом снова повернулся:

– Селли, детка, я прекрасно знаю, что ты думаешь. Тебе к сыну и друзьям охота поскорее попасть. Но ты не можешь слово нарушить. А давай, я у тебя его отберу – железяку эту ненужную, ты только позволь мне прикоснуться к твоей мягкой, нежной, такой свежей шейке. Они же тебе навязали, что ты должна Мир спасти. Да кому он нужен, Мир этот, разрушать его. Я потом где ушками разживаться буду, а? Молчишь? Вот то-то и оно. А кончится твое время, зачем тебе и подавно этот скучный Мир, зачем тебе Семерка с их трепотней вечной? У меня для такой красотки, как ты – только все лучшее. Мужчины самые сильные, самые мужественные – я не ревнив, можешь себе хоть сколько из завести, у меня и советчица для тебя есть – доченька моя, она в мужиках разбирается, будь здоров; напитки, меха, драгоценности, кушанья. Все, что пожелаешь. А хочешь, будешь единственной владычицей моего сердца, будешь сидеть рядом со мной вечность, и красота твоя останется такой же, а то и расцветет. Я даже обручусь с тобой – и будем жить так долго и счастливо, что ты и представить не можешь. Сын твой всегда будет в безопасности рядом с тобой. Что еще нужно женщине и матери, а, звезда моя? Мне приходится ждать, хотя я готов на вечность для тебя, – и снова этот сводящий с ума мотивчик, напеваемый теперь его хриплым низким голосом, от которого из ушей начала сочиться каплями кровь. Селена отступила на шаг, глядя прямо перед собой невидящими глазами, в голове непрерывно звенело, и лишь одна мысль «Кир не говорит и не может петь» – билась в голове. Селена обошла братьев и, уже было шагнула вперед, когда Прокл схватил ее за плечо, больно сжав своими ручищами. От боли она пришла в себя, глянула вперед и закричала от ужаса – прямо под ногами зияла тьма, полная кишащих и шелестящих пауков, веками плодящихся тут в темноте. Прокл озадаченно уставился на нее, потом, переглянувшись с Аастром, легонько ударил по лицу – Селене показалось, что она столкнулась со стенкой, ойкнула потихоньку и упала бы прямо туда, куда шагала, если бы весовщик не подхватил ее. Сгреб на руки и отошел подальше от провала. Аастр еще в прошлое Новолетье заметил, что давнее почвотрясение нарушило целостность утрамбованного пола в подполе, открыв этот провал. Сначала астроном задумал засыпать его всем, что скапливалось годами, а выбросить жаль, но потом решил – пусть останется. Там нечисть всякая, пауки, жуки, змеи – будут сторожить от непрошеных гостей. Сидят в яме смирно, наружу не вылазят – своего часа ждут, ну и пусть их.

Селена лежала на руках у Прокла, запрокинув голову, Перикл обозвал брата костоломом, достал какое-то снадобье из потайного кармана, дал девушке понюхать, после чего ее ноздри затрепетали, и она очнулась. Огляделась по сторонам, увидела провал, в который едва не шагнула и ее начала бить крупная дрожь. Прокл прижал к себе крепко-крепко, она подняла глаза, в которых застыла пустота. Такой взгляд у животных, которых ведут на бойню. Прокл и вовсе растерялся, но потом его осенило, он склонился над девушкой и поцеловал ее. И помогло – из глаз Селены исчезло затравленное выражение, дрожь прошла. Прокл несмело улыбнулся – хотя такое с ним бывало впервые, обычно он брал понравившихся ему девушек легко, непринужденно и молча, ни одна еще не отказала красавцу-весовщику, несмотря на его неразговорчивость. От Прокла веяло какой-то надежностью, казалось, что пока он рядом, ничего плохого и случиться не может. А сейчас он оробел, с нежностью держа в своих руках ту, о которой не мог и мечтать. Аастр повернулся, увидел:

– Эй, голуби, ворковать будете потом.

Селена вспомнила, встрепенулась:

– Голуби, голуби – птица наша где, где потом голубя взять, чтобы в Блангорру отправить?

– Возле телескопа их много, выберешь того, который сам к тебе подойдет, они почти ручные, но в столицу долетят – успокоил ее Аастр, – Если ты очнулась от морока, пойдем. Мы должны сделать это – мы с тобой.

– Аастр, в другие города отправились дети, а сюда прислали меня. Почему я и Лентина можем нести ключи? И еще одна мысль не дает мне покоя: из Пещеры Ветров же выходят дряхлыми стариками, а наши дети спаслись, оставшись такими же. Как так случилось?

– С тобой и Лентиной время сыграло странную шутку. Вы и древние и юные. Вы не властны над временем, но и оно не властно над ними. Ваши мальчишки – Кир и Вальд – носители вашей крови, а еще твой сын нес ключи, которые и оградили детей от разрушающего действия Пещеры. Кровь ваша чиста – вы, как и Прим, можете прикасаться к любым ключам, и они будут вам послушны. И дети каст не старше 14 лет. Только одно случится – когда ключ попадает по месту назначения, он раскаляется добела. Готова ли ты к тому, что плоть твоя будет страдать?

Селена встала, подошла к старику, решительным движением расстегнула цепочку и сняла ключ: