Текст книги "Лунное молоко. Научно-мистический роман"

– Перуджино, я убью её, убью, – выпалил он с порога.

– Что стряслось? – усадив его возле камина, спросил я.

Он с горячностью, свойственной юности, поведал мне об изменах жены, о странных снах, мучающих его и о предчувствии скорой смерти. Я пожурил его по-отечески. Сказал, что в тридцать шесть лет думать о смерти глупо. Он возразил.

– Никто не знает времени и сроков, отведённых нам для жительства на земле, – Якобело протянул мне свою чёрную кляксу. – Вот это я вижу постоянно, Джузеппе, – ткнул в центр рисунка, добавил. – Именно здесь открывается дверь в вечность. Она красно-золотая, а за ней синева, переходящая в солнечное сияние. Она приближается, зовет меня, втягивает меня внутрь. Я сопротивляюсь изо всех сил и понимаю, что их у меня почти не остается… – он уронил лицо в ладони, разрыдался. Я погладил его по вздрагивающей спине, сказал:

– Всё, о чём ты мне поведал, сынок, слишком-слишком серьёзно… Что же нам делать?

– Не знаю… Не зна-ю, Джузеппе, – Якобело поднял заплаканное лицо. – Я принесу тебе всё, что скопил за это время. Скопил в тайне от Коронелы… Не хочу, чтобы она проматывала мои деньги со своими любовниками. Хватит с неё богатого дома. А вот Альбертине нужны будут средства к существованию. Ты поможешь ей справиться с горем, Джузеппе. Отныне ты – её отец, Перуджино. Ты отвечаешь за Альбертину перед Богом, помни об этом…

Перуджино поднялся, бросил несколько поленьев в камин, налил себе настойки, выпил, вытер рот тыльной стороной ладони, сказал с обидой:

– О том, что Якобело Альберено умер, мне сообщили слишком поздно. Его тело уже предали земле, а безутешная вдова, продав дом, сбежала с графом Сансавино. Слуги сказали, что девочку она забрала с собой. Куда? Никто не знал… Никто… – посмотрел на Корнера. – Прошло больше пяти лет… Где Вы нашли Альбертину?

– В монастыре Святого Фоска, в горах, – ответил Поль.

– Далековато. А где синьора Коронела Альберено?

– Умерла через пару недель после отъезда из Венеции, – ответил Корнер.

– Господь наказал её, – Перуджино посмотрел на Поля, прищурился. – Значит, моей дорогой Альбертине негде жить, так?

– Так, – подтвердил Корнер.

– Хорошо, что Вы меня разыскали, гер Корнер, – Перуджино улыбнулся. – Живите у меня. Дом большой, места нам хватит. Я не буду донимать Вас своими рассказами, не буду беспокойтесь Вас без нужды. У меня есть восьмиугольник Якобело, мне этой форточки в иной мир более чем достаточно, более чем… У Якобело был ключ от моего дома. Надеюсь, он передал его малышке.

– Да, Альберина что-то говорила про ключ и завещание отца. Мы искали Вас по всему городу, ходили в архив…

– Зря потратили время, – сказал Перуджино, прищурившись. – Джузеппе Перуджино никогда в Венеции не жил.

– Да, именно так мне и ответили, – подтвердил Корнер. – Ваш адрес назвал мне Энрике Ломбардо.

– Всё верно. Для людей живущих в Сан Тровозо я – Джузеппе Перуджино. И для Вас я – Перуджино. Моё настоящее имя перестало существовать ещё до встречи с Якобело Альберено… Оно давно уже превратилось в звук разбитого стекла…

Словно подтверждая его слова, стакан, стоявший на столе, упал и разбился вдребезги. Дверь распахнулась, впустив внутрь прохладный ветерок.

– Идите, гер Корнер. Альбертина очнулась и ждёт Вас. Помните, отныне этот дом Ваш. Вы купили его у старого скряги.

– Благодарю вас, синьор…

Поль поспешил к дому семьи Ломбардо. Альбертина пила чай в компании Энрике и синьоры Ломбардо. Её взгляд был всё ещё отрешенным, но на щеках появился чуть заметный румянец. У Поля отлегло от сердца.

Он явственно понял, что должен быть рядом с Альбертиной, должен оберегать её. Он тут же дал себе слово, что никогда не оставит эту измученную невзгодами девушку. Они будут рядом до тех пор, пока смерть не разлучит их.

– Друг мой, где Вы были? – спросила Альбертина, увидев Корнера в дверях.

– Я нашел синьора Перуджино, мой Ангел, – ответил Поль.

– Прекрасная новость, – Альбертина поднялась. – Благодарю Вас, синьора Ломбардо. Рада нашему знакомству. Вы позволите мне бывать у Вас?

– Да, милая, приходи в любое время, – проговорила та, вставая, – Марио знал, что ты вернёшься. Он сделал для тебя гондолу…

Она передала Альбертине черную лодку, на борту которой красовалась надпись «моя Берта» и отвернулась, чтобы скрыть слёзы.

Дверь с шумом распахнулась. На пороге появился высокий, плечистый юноша.

– Марио, встречай старого друга! – воскликнул он. Осёкся, увидев монашескую рясу Альбертины и растерянный взгляд синьоры Ломбардо.

– Н-е-ет… – проговорил он, опуская на пол коробку, которую принес с собой. – Скажите, что это… не так…

– Ты слишком давно не заходил к нам, Турнесол. Слишком… – голос Энрике дрогнул. – Марио ждал тебя… Ждал и… не дождался…

– Кода это случилось? – спросила Турнесол, растерянно.

– Чуть больше года назад, – ответил Энрике.

– Чуть больше года… – Турнесол закрыл лицо руками. – Господи, почему?

– На этот вопрос есть один ответ: «Умирая, праведник сберегается от зла», – проговорила Альбертина, разглядывая чёрную гондолу.

Турнесол убрал руки от лица, посмотрел на неё так, словно только что увидел. Искра промелькнула во взгляде. Ещё миг, и он узнает её, узнает…

– Вы – Аль… бер… тина??!!

– Да, Юрген. Я – Альбертина дочь художника Альберено, которому ты приносил подсолнухи, – сказала она.

– Ты – монахиня? – в голосе Юргена прозвучал испуг.

– Была ею до сегодняшнего дня, – ответила Альбертина. – Я жила в монастыре Сан Фоска, а гер Корнер спас меня от смерти и привез в Венецию, – посмотрела на Поля. Тот кивнул, в подтверждение её слов. – Я благодарна моему доброму другу за избавление, но сейчас мне кажется, что для меня было бы лучше умереть там, в чёрной глубокой пещере, чтобы ни о чём не знать… Мне невыносимо больно… Невыносимо, – прижала ладонь к губам, чтобы заглушить рыдания.

– Ангел мой, не плачь, – попросил Корнер, погладив её по голове. – Ты только что сказала, что Господь уберег Марио от зла. А нам Он велит жить. Мы должны жить, мой Ангел.

– Да-да, – Альбертина вытерла слёзы. – Да, Вы правы, мой друг. Идёмте.

– Постойте. Где Вы живёте? – Юрген преградил им путь. – Я подвезу Вас, у меня экипаж… О, Альбертина, не исчезайте из моей жизни… Я так долго пытался найти Ваши следы, что просто потерял голову… Я…

Звон разбитого стекла прервал пламенную речь Юргена, заставил Альбертину вздрогнуть.

– Найди подсолнух, – приказал ей таинственный голос.

– Турнесол – отличный малый, – напомнил другой голос.

– Я в нём, Берта… Моя любовь в нём… – сказал Марио, подтолкнув Альбертину в объятия Юргена.

Как и пять лет назад она уткнулась ему в грудь. Её слёзы прожгли его сердце.

– Люблю, люблю, люблю, – кричало сознание Юргена. – Господи, спасибо Тебе за то, что вернул мне Альбертину… Благодарю Тебя, мой Бог… Благодарю… Мы всегда-всегда будем вместе… Я никому её не отдам… никому…

Призрак

Двадцать первый век, Венеция. Альбертина распахнула окно, сказала:

– Здравствуй, новый день! Как я счастлива, что проведу его здесь, в этом дивном городе, полном тайн и загадок прошлого…

– Полном тайн… – пропел ветерок, растрепав её волосы. – Пора…

– Пора, – подтвердила Альбертина, отправляясь на прогулку.

Юрген ждал её у дверей отеля, поцеловал в щёку, спросил:

– Какие планы на сегодня?

– Хочу сходить в архив, – ответила она. – Не обидишься?

– Нет. Хотя… – Юрген взял Альбертину под руку, решил, что он в более выигрышном положении, чем Марио, что ревновать к призраку не нужно, а уж сердиться на Альбертину тем более. Улыбнулся, сказал:

– Я нормальный, адекватный синьор, поэтому с радостью провожу тебя на свидание с призраком, а сам пойду бродить по городу. Не скрою, с тобой познавать Венецию было бы приятней. Но… До шести часов ты будешь занята.

– Да, профессор, до шести часов я буду в архиве, – сказала Альбертина, чмокнув его в щёку. – До вечера…

Прохлада и тишина старинного здания приняли её в свои объятия. Как и в прошлый раз Марио появился неожиданно, поцеловал ей руку, проводил к столу, принёс документы.

– Я ждал Вас вчера… Огорчился… Думал, что Вы уехали… – в голосе послышались нотки недовольства. – Сколько Вы ещё пробудете в Венеции?

– Пару дней, – ответила она. – Работа начнётся в понедельник…

– В понедельник… – Марио вздохнул. – А мне приходится трудиться без выходных… Читайте, не буду Вам мешать.

– Марио, постойте, могу я попросить у Вас ещё один архивный документ? – спросила она.

– Ещё не один архивный документ, – он улыбнулся. – Я Вам его принесу, когда закончите дело Альберено.

– Вы знаете, что мне нужно? – Альбертина с интересом на него взглянула.

– Я знаю всё, мой Ангел… Или почти всё… Читайте, – подвинул ей документ, исчез за миг до того, как она успела что-то сказать.

– Вы – призрак, Марио, – проговорила Альбертина, открыв книгу.

– Нет. Я – звон разбитого стекла… – послышалось в ответ.

Албертина вздрогнула, обернулась. Никого. Она зажала уши, погрузилась в чтение. На этот раз никаких видений не было. Были только четкие буквы и цифры, которые ей запоминать не хотелось. Альбертина узнала, что художник Якобело Альберено умер очень рано. Его женой была Коронела Альберено урождённая Коронела Чивино из Торчелло – одного из красивейших островов лагуны. Венчались молодые в соборе Санта Мария Ассунта. У четы Альберено родилась дочь Альбертина. Её крестили в главном соборе Венеции Базилике Сан Марко. В пятилетнем возрасте Альбертина позировала отцу для картины «Явление Вероники». После смерти Альберено вдова с дочерью покинули Венецию навсегда…

– Навсегда… – проговорила Альбертина, закрыв книгу. – Значит, между нами связи нет…

– Связь есть всегда, – сказал Марио, положив перед ней новый документ.

– Вы говорите про связь времён? – спросила она с надеждой.

– И про неё тоже, – он улыбнулся. – Информационное поле вселенной объединяет нас всех, мой Ангел. Мы – один большой организм. Мы едины… Жаль, что не все это понимают. Люди пыжатся, хотят показать свою значимость, хотят возвысится надо всеми, забывая о том, что сделать это невозможно. За сиюминутную браваду приходится платить слишком, слишком дорогую цену… Люди не задумываются об этом. Никак не возьмут в толк, что все мы уйдём в забвение… Мы взяты из праха и в него возвратимся. Умрут все без исключения. Никаких способов победить смерть нет, не было и не будет…

Люди смертны, смертны… с этим нужно смириться и больше заботиться о своей душе, а не о теле. Почему? Да потому что наши души бессмертны. Они живут во вселенной, создают информационное поле, о котором так модно говорить сегодня. Учёные философствуют, рассуждают, выдвигают веские доводы, находят опровержения, но никто из них не знает наверняка, что же такое информационное поле. Одни гипотезы и догадки, которые становятся понятны и объяснимы только после перемещения из одной чаши песочных часов в другую, из жизни в смерть. Сейчас вы, живущие на земле, смотрите на всё, словно через мутное стекло, а после смерти увидите всё лицом к лицу, – Марио поставил перед Альбертиной песочные часы. – Посмотрите, моя дорогая, как струится песок времени. Время – песок… Время – вода… Знание становится незнанием, а незнание – знанием и даже уверенностью в том, что звон разбитого стекла лучше, чем пыль, пусть даже и звёздная, – улыбнулся. – Я Вас совершенно запутал, доктор Альберено.

– Нет. Мне интересно слушать Вас, Марио. Вы удивительный человек. Вы…

– Не продолжайте. Я всё о себе знаю. И о Вас, и о Турнесоле, и о синьоре Коронеле, и об Энрике Тровозо…

Алюбертина побледнела. Марио положил ей руку на плечо, проговорил, глядя в глаза:

– Он Вас не достоин. Он болтун, жигало, мерзавец, пытающийся показаться мудрецом. Свою глупость он выставляет напоказ, любуется ею, как павлин хвостом. Отнимите этот хвост, что останется? Глупость… Вы это знаете сами, моя дорогая. Вам не нужно тратить свои душевные силы и жизненную энергию на Энрике. Освободитесь от него. Он – прах, пепел, – разжал кулак, сдул с ладони воображаемые пылинки. – Вот и всё. Энрике Тровозо больше нет, улетел… Смешался с другими такими же, как он глупцами… Читайте про Марио Ломбардо, – чуть подался вперед, шепнул. – Про меня… Я – Марио Ломбардо, родившийся в Венеции в семнадцатом веке… Не верите? – рассмеялся. – Правильно делаете. Я странный человек, это так… Хорошо, что Вы меня не боитесь… Многие меня боятся, а Вы… Вы не боитесь меня, потому что Вы – моя Берта… моя… – исчез.

Альбертина растерянно посмотрела на лежащие перед ней документы. Какое-то странное предчувствие царапнуло душу. Ей показалось, что сейчас она узнает чужую тайну, перешагнет запретный предел и поймёт наконец то важное, что давно силится понять. Альбертина открыла книгу, прочла:

– Марио Ломбардо родился в семье плотника и был крещён в церкви Сан Тровозо. Во время чумы, свирепствовавшей в 1630 году, он делал саркофаги для погребения праха умерших, которых сжигали на кострах, горевших по всему городу. Чёрная смерть не пощадила храбреца… Марио Ломбардо последний человек, унесший с собой вирус чумы… – Альбертина прижала ладонь к губам, слёзы выступили на глазах. – О, как грустно.

– Грустно, Вы правы, – сказал Марио. – Но, жизнь продолжается. Семья Ломбардо хранит традиции изготовления гондол по сей день. Док Сан Тровозо является единственным существующим до сих пор действующим доком в Венеции, – Марио забрал у Альбертины документы.

– Скажите, а лунное молоко, которое Вы мне дали в прошлый раз, это – вирус чумы? – спросила Альбертина растерянно.

– Это – про-ти-во-я-дие, мой Ангел, – проговорил Марио с улыбкой. – Противоядие. И вы, доктор Альберено, это понимаете. Вы нашли актинобактерию, открыли более ста новых штаммов… Или я ошибаюсь?

– Вы не ошибаетесь, Марио. Лунное молоко – спасение от многих болезней, – сказала она, поднявшись. – Но откуда Вы о нём узнали? Почему дали его мне?

– Потому что Вы – моя любовь, моя Берта, – он привлёк её к себе, поцеловал в губы. Огонь и лёд соединились в этом поцелуе, страсть и нежность, боль и радость, жизнь и смерть…

– Рио, Рио, Рио, – простонала Альбертина не открывая глаз. – О, как я ждала этого мига, как тосковала по тебе… О, как же я желала обжечься о солнце, о твою любовь, о тебя…

– Я знал, что твоя душа стремится ко мне… Прости, что не дождался тебя… Чёрная клякса в виде цветка – знамение, предсказание, вход в иной мир и выход из него… Но, как и тогда, моя дорогая Берта, мы с тобой не можем быть вместе… Мы уже четыре столетия не вместе… Потому что именно так предначертано свыше… Я – заблудшая душа, ты – Ангел… У каждого из нас своя дорога, свой звон разбитого стекла объединяюще разъединяющий нас… – отстранился от неё. – Ступай…

– А ты, Рио? Что будет с тобой? – спросила она.

– Всё то же, что и прежде… – ответил Марио с улыбкой. – Я – призрак, часть информационного поля, космическая субстанция… лунное молоко… Я живу в тебе, Берта. Моя любовь пульсирует в каждой твоей клеточке… В каждой… Любовь и жизнь даны тебе за нас двоих… Будь счастлива, мой Ангел…

– Не уходи… Поцелуй меня ещё раз, – попросила она, подавшись вперёд.

– Нельзя, – он отстранился. – Нель-зя… Сту-пай… Будь счастива… И помни, что я ря-до-м… ря…

– Синьора, вы снова задержались, – вывел Альбертину из оцепенения голос смотрителя. – В архиве нельзя так долго оставаться. Да и время уже позднее. Уже без четверти семь, синьора.

– Семь? – воскликнула она, вспомнив, что договорилась с Юргеном встретиться в шесть.

– Да-да, без четверти семь, – подтвердил смотритель. – Выход здесь. Доброй ночи…

Юрген сидел на ступеньках и смотрел на дверь архива. Обрадовался, когда появилась Альбертина, вскочил, сделал шаг ей навстречу, замер.

– Что случилось, дорогая? – воскликнул он, бледнея. – Ты похожа на вампира, который только что растерзал жертву. У тебя губы в крови и лицо цвета лунного молока…

– Губы? – Альбертина дотронулась до них рукой, достала зеркальце. Из отражения на неё глянул призрак с вдавленными внутрь глазницами и окровавленным ртом. Альбертина вскрикнула.

– Что там такое произошло? – спросил Юрген растерянно.

– Встреча с прошлым, – ответила она, нащупав на губе шрам. – Но об этом потом… Я умираю с голода…

– Дом Дездемоны рядом. Там, вроде, мило, я заглянул… – сказал Юрген, наблюдая за тем, как усердно Альбертина стирает кровь с лица.

– Дом Дездемоны – это то, что нам нужно, – она убрала зеркальце, взяла Юргена под руку. – Пойдёмте, профессор Турнесол…

Острова

Альбертина открыла глаза. День ещё только зарождался. Ещё не было слышно звуков, и Венеция полнилась тишиной. Альбертина встала, распахнула окно. Отель стоял так, что вода небольшого канала вонзалась в его фундамент длинной прямой линией и уходила в сторону коротким зигзагом. Через канал был перекинут горбатый мостик с причудливым орнаментом на перилах. Окно Альбертины располагалось над водой ровно посредине моста. Протяни руку и дотянешься до резных перил. Ещё миг, и…

Мальчуган, появившийся на мосту, остановил Альбертину от необдуманного шага. Она замерла, поняв, что чуть было не вывалилась из окна второго этажа.

Мальчик забежал на мост, бросил что-то в воду, рассмеялся звонко, беззаботно.

– Дзотто, стой! – крикнула девочка, появившись минутой позже. – Я устала. Стой, Дзотто…

– Не-е-ет, беги, беги, иначе мы пропустим самое главное, – проговорил мальчик. Увидел Альбертину, помахал ей рукой. – Buongiоrno – доброе утро, синьора. Идёмте с нами. С моста Академии открывается фантастический вид… Только на рассвете можно увидеть Венецию такой особенной. Не пропустите это шоу. Пойдёте скорее.

– С удовольствием, – сказала Альбертина и побежала догонять детей.

Деревянный мост Академии главная, излюбленная туристами и фотографами точка, находился в пяти минутах от гостиницы. Отсюда открывался вид на последний участок Гранд Канала перед Пьяцеттой Сан Марко, на мыс Таможни, собор Санта Мария делла Салюте, дворцы Джустиниани, Контарини и Контарини-Фазан с балюстрадами из резного мрамора.

Альбертина прибежала к мосту в тот момент, когда произошло рождение нового дня. Из лагуны вынырнуло солнце, и Венеция окрасилась в розово-пурпурные тона.

– Ах, Дзотто, это просто чудесно! – воскликнула девочка. – Я такого никогда прежде не видела. Ты – волшебник, Дзотто.

– Нет, Педди, какой же я волшебник, если с таким же восторгом как и ты, смотрю на Венецию, – проговорил мальчик деловито. – Бог создает для нас такие чудеса. Он главный художник. Так ведь, синьора?

– Так, Дзотто, – Альбертина улыбнулась. – Ты смышлёный паренёк. Сколько тебе лет?

– Мне уже двенадцать, а Педди – десять. Мы с ней друзья, – сообщил Дзотто.

– Это прекрасно, – сказала Альбертина. – Спасибо, что пригласили меня сюда. Я люблю Венецию, но такой вижу её впервые.

– А откуда Вы приехали, синьора? – поинтересовался мальчик.

– Я приехала из Австрии, – ответила Альбертина.

– О, это далеко-далеко, – сказал Дзотто со знанием дела.

– Это не слишком далеко. Всего час полёта, – пояснила Альбертина.

– Всего час полёта, – повторил он, почесал затылок. – А на гондоле сколько?

– На гондоле до Австрии не доплыть, – сказала Альбертина. – Это здесь, в Венеции, вокруг вода, а за её пределами – горы, леса и поля.

– Понятно. Значит, моя дорогая Педди, будем путешествовать на гондоле по нашим каналам, – он взял девочку за руку. – Нам пора, идём. Arrivеderci…

Дети убежали, Альбертина осталась. Ей не хотелось уходить. Хотелось смотреть на просыпающийся город, вдыхать утреннюю прохладу и мечтать, мечтать… Появившиеся на улицах люди, вернули Альбертину в реальность. Она улыбнулась, пошла обратно в отель. В дверях столкнулась с хозяйкой.

– О, Вы уже пробежались по Венеции, милая? – воскликнула синьора Коронела. – Все сорок пять каналов посмотрели? Через все триста шестьдесят мостиков прошли или ещё что-то осталось?

– Осталось ещё много чего непознанного, – ответила Альбертина с улыбкой.

– Нашли что-нибудь интересное в архиве? – спросила хозяйка.

– Узнала, что художник Альберено умер, когда ему было тридцать шесть лет. Его жена и дочь покинули Венецию и никогда больше не возвращались, – ответила Альбертина. – Скорее всего, мы просто однофамильцы.

– Печально, – синьора Коронела вздохнула. – А я-то размечталась, что вы – далекий потомок моего любимого художника. Собралась уже поведать супругу удивительную, неправдоподобную историю, но… Ладно, придумаю что-нибудь другое. Я люблю удивлять Якоба.

– Вы можете сказать ему, что носите такое же имя, как и жена Якобело Альберено, – посоветовала ей Альбертина.

– Что вы говорите?! Вы утверждаете, что супругу Якобело Альберено звали Коронелой? – лицо хозяйки просияло.

– Да, именно так, – подтвердила Альбертина. – Коронела Альберено родилась на острове Торчелло.

– Подумать только! – синьора Коронела всплеснула руками. – Я родом из Бурано, который вплоть до восемнадцатого века был тесно связан с Торчелло. А Вы были на острове Бурано, дорогая? Не-е-ет? О, непременно посетите его. Кружева, которые плетут мастерицы Бурано, ценятся во всём мире так же, как и золото. Свои традиции кружевницы хранят с шестнадцатого или семнадцатого веков! Создана даже специальная школа по плетению кружев.

Но не только этим славится наш Бурано. Здесь в 1706 году родился прекрасный музыкант Галуппи, а в двадцатом веке остров облюбовали художники, музыканты, поэты и актёры и он превратился в тусовочное место, как сейчас принято говорить, – рассмеялась. – Вам непременно нужно побывать на острове Бурано. А заодно заглянуть на остров Мурано, который называют меккой стеклодувов. Первые поселения там появились, по-моему, в году 1275. А в 1292 году, чтобы уберечь город от пожаров, все стекольные мастерские из Венеции перевели на остров Мурано.

Представляете с какого времени производится венецианское стекло! Это уже не просто стекло, а особый бренд. Иметь у себя вазу ручной работы, выполненную венецианскими мастерами – особый шик. Кстати, именно венецианские стеклодувы стали первооткрывателями белого, непрозрачного молочного стекла…

– Открыли лунное молоко в стекле, – проговорила Альбертина.

– О, какое вы чудесное, романтическое название придумали! – обрадовалась синьора Коронела. – Теперь я знаю, что подарить супругу. Я подарю ему вазу из лунного молока. Вы, моя дорогая, прелесть, – обняла Альбертину. – Спасибо за прекрасную идею… Ну, идите завтракать. Я сварю Вам отменный кофе. Отменнейший…

Юрген ждал Альбертину у дверей. Протянул ей миниатюрную коробочку.

– Что это? – спросила она.

– Загляни, узнаешь, – ответил он.

Альбертина открыла коробочку там лежала конфета в виде сердечка.

– Профессор, вы хотите, чтобы я проглотила вше сердце? – глянув на Юргена, спросила она.

– Да, доктор, глотайте, – подыграл ей Юрген. – Ваше сердце я заглотил за завтраком.

– Ах, вот оно что? – она рассмеялась, спрятала коробочку в сумку. – Идёмте, профессор, ваше сердце я трогать пока не стану. Вы мне нужны для путешествия на острова Мурано и Бурано. Я купила билеты на речной трамвайчик, который отправляется от нашего причала Сант Анджело через десять мину.

– Можем идти прогулочным шагом. До причала сто десять шагов, я сосчитал.

– Сто десять шагов до счастья, – проговорила Альбертина, взяв Юргена под руку.

– Вы сегодня настроены романтично, доктор. Произошло что-то особенное, да?

– Да, я присутствовала при рождении нового венецианского дня, – ответила Альбертина.

– О-о-о! Полагаю, это было нечто незабываемое.

– Нечто, – подтвердила она. – Надеюсь, чудеса не закончатся на этом.

– Я в этом уверен, моя дорогая! – воскликнул Юрген. – Чудеса только начинаются…

Они поднялись на борт речного трамвайчика. Тот помчался по Гранд Каналу, оставляя за собой белый, пенный след. Словно декорации менялись картинки Венеции. И вот уже лагуна, открытое морское пространство, где на линии горизонта четко вырисовываются острова.

Голос капитан речного трамвайчика звучит громко, уверенно. Он рассказывает туристам историю островов, к которым они плывут.

– Поселение Бурано первоначально располагалось на другом острове, находившемся ближе к морю, но частые шторма и стихийные бедствия заставили жителей переехать сюда на Vicus Buranis. До тринадцатого века жизнь островитян была тесно связана с торговым центром Торчелло. Счастливое соединение искусства и ремесла способствовало рождению новой отрасли кружево плетения. Плетение кружев достигло наивысшего роста в шестнадцатом и семнадцатом веках благодаря покровительству двух догаресс – Джованны Дуодо и Морозины Морозини. А в девятнадцатом веке в Бурано была открыта школа плетения кружев, где мастерицы передают свои секреты молодым.

Непременно купите буранские кружева, синьоры и синьорины. Таких шедевров, как наши, вы нигде больше не найдёте, уверяю вас. Советую так же посетить церкви шестнадцатого века Сан Мартино и Санта Мария деле Грацие, построенные на месте бывшей капеллы дожа Гримани.

– Шестнадцатый и семнадцатый века нас сопровождают, – сказала Альбертина.

– Да, – подтвердил Юрген. – Уверен, что это всё не случайно…

– Остров Мурано – это типичное лагунное поселение, расположившееся на пяти островах, – капитан продолжил экскурс в историю. – Поселение основали в двенадцатом веке беженцы из Опитерго и Альтино, прячущиеся от гугенотов и лангобардов. Знаменитым же на весь мир Мурано стало благодаря стеклодувному промыслу, который является древнейшим ремеслом. Часть секретов, конечно же утеряна, но кое какие секреты венецианского стекла вы, господа и дамы, всё же узнаете в музее. Вы так же сможете полюбоваться прекрасными архитектурными сооружениями острова Мурано такими, как мост Ваварини, дворцы Де Мула и Тревизан. Не забудьте заглянуть в самую известную церковь Святой Марии и Святого Доната, чтобы получить полное впечатление обо всём, связанном с нашим историческим прошлым. Не сомневаюсь, что путешествие вам запомнится, и вы захотите повторить его ещё раз, а может быть, и не раз…

– Мне кажется, что Мурано и Бурано это брат и сестра, – сказал Юрген, после того, как капитан замолчал.

– А я думаю, что они возлюбленные, – проговорила Альбертина, глядя на приближающуюся полосу земли. – Снежное кружево и горячее стекло, огонь и лёд, страсть и отчуждение… Из горячего лунного молока делают прекрасное венецианское стекло. А из белого холодного снега плетут кружева…

– Посмотрим, посмотрим, что там за лунное стекло они выдувают, – Юрген улыбнулся.

Музей стекла во дворце Джустиниани на острове Мурано был финальным пунктом их поездки. Здесь Юрген купил для Альбертины вазу из лунного молока.

– Ты сговорился с синьорой Борзини? – спросила она, принимая его подарок.

– Я не знаю никакой синьоры Борзини. Кто это? – Юрген нахмурился.

– Это хозяйка гостиницы, в которой я остановилась, – пояснила Альбертина. – Сегодня утром она сказала мне, что хочет купить для своего мужа вазу из лунного молока.

– М-да, мистическое совпадение, – Юрген улыбнулся. – Я купил эту вазу потому, что ты её очень внимательно рассматривала. Ты хотела её взять, но всё не решалась. Когда ты поставила вазу на место, я понял, что решение за мной и принял его. Ваза твоя.

– Спасибо, Юрген, – она поцеловала его в щёку. – Мне эта ваза напомнила один из шкуродёров Охотничьей пещеры, после прохода через который мы с тобой нашли лунное молоко.

– Точно! Вы весьма наблюдательный человек, доктор Альберено, – похвалил её Юрген. – Вы мне нравитесь всё больше и больше, дорогая. И знаешь, мне кажется, что здесь, в Венеции, с нами что-то произошло… Что-то фантастическое, необъяснимое… Меня не покидает ощущение того, что мы с тобой вернулись на историческую родину, к своим корням, от которых почему-то были оторваны, и сразу всё встало на свои места. А до этого мы с тобой катались, как перекати-поле, по вселенной, блуждали среди столетий и веков, искали любовь, и никак не могли её найти… Не могли, потому что всё время сбивались с верного пути. И вот… освобождение, прозрение… – поцеловал кончики её пальцев. – Спасибо тебе за Венецию. Это ведь ты помчалась сюда для встречи с призраками пошлого, а я помчался за тобой.

– Ты помчался за мной, – она провела рукой по его щеке. – А я помчалась на встречу с призраками… Помчалась, не подозревая, что такая встреча возможна, что прошлое и настоящее могут соединиться в одной точке… Шрам на губе тому подтверждение…

– Болит? – участливо спросил Юрген.

– Нет. Я о нём почти не вспоминаю, – Альбертина улыбнулась. – Почти… А ты видел призраков?

– Да, в Сан Тровозо, – ответил Юрген.

– В комнате Марио Ломбардо? – спросила Альбертина.

– Нет, в самой мастерской. Войдя туда, я словно попал в своё или не своё прошлое, в ту далекую жизнь, которой жил четыреста лет назад, – сказал Юрген. – И знаешь, больше всего меня порадовало то, что мы и тогда были вместе с тобой, Альбертина, Берта…

– И тогда, Турнесол, – подтвердила она, поцеловав его в щёку.

Звон разбитого стекла их напугал.

– Ваза? – спросил Юрген.

– Нет. Ваза цела, – ответила Альбертина, посмотрев на пакет. – Это… Марио… Рио…

– Да-а-а, – подтвердило эхо колокольным звоном.

 
Марево над Венецией
Огненно-красное, яркое.
Жаль разжимать объятия
Страстные крепкие, жаркие…
Жаль отпускать вас из прошлого.
Жаль говорить до свидания.
Вечность… Мгновение… Миг всего
До нашего расставания…
Нечем дышать… Отчаянье…
Жизнь без сердцебиения…
Видимая невидимость
И невозможность сближения…
Мост перекинуть – только-то.
В точке одной мы сходимся,
Чтобы разбиться вдребезги,
Чтобы лишиться голоса…
Алый ожёг на памяти,
Шрам на губах – отметина…
Где ты, любовь моя тайная?
Где ты, в каком столетии?
 

Ветер бросил в воду охапку разноцветных листьев.

– Вот и осень, – сказал капитан речного трамвайчика. – Скоро туристов станет меньше. Город успокоится, духи вернутся в свои дома, – подмигнул Альбертине. – Вижу, Вы знакомы с нашими венценосцами, синьора. Молочные вазы их любимые вещички.

Альбертина и Юрген переглянулись. Оба подумали про синьору Коронелу Борзини, которую к числу духов они причислять не собиралась. Синьора была обычной женщиной, милой, немного экстравагантной, но живой.

– Я шучу, друзья мой, шучу, – капитан рассмеялся. – Мы, венецианцы, весёлый народ. Разве вы этого ещё не поняли? Нет?! Тогда загляните в Собор Сан Марко, чтобы завершить день ещё одним чудом. Приятного вечера…

Альбертина и Юрген решили последовать совету капитана. До закрытия базилики Сан Марко оставался час, и очереди на вход уже не было.

– Если позволите, буду вашим гидом, синьора, – сказал Юрген, поклонившись.

– Я рада такому предложению, синьор, – она взяла его под руку. – Слушаю вас внимательно.

– Начнём нашу экскурсию здесь, у входа в собор. Взгляните на фасад Сан Марко. Собор находится в центре города и является монументальным средневековым сооружением. Его считают сердцем Венеции. Первое упоминание о базилике мы находим в девятом веке. Здесь проходили главные события и торжественные церемонии венчания дожа на трон, встречи и проводы флотоводцев и кондотьеров Венеции в военные походы.