Текст книги "История Жанны"

Глава 21

Уже стемнело, когда мы вышли из лагеря. Разуваться меня никто не заставил, да и все остальные остались обутыми. Как пояснил мне Тибо, обычно они снимали обувь, чтобы незаметно подкрасться к противнику. Но в данном случае об этом речь не шла. Пока.

Задача нашего отряда заключалась в следующем: на рассвете присоединиться к отряду Котро и совместными силами штурмовать Руффиньи.

Всю дорогу я молилась, и Гастон молился вместе со мной. Старик не отпустил меня одну. Виконт возглавлял отряд, а мы с Гастоном шли по его приказанию в арьергарде. Я не спорила.

На рассвете мы вышли к маленькой речушке, притоку Куэнона, протекавшей мимо Руффиньи. Увы, если виконт рассчитывал на внезапность атаки, то он просчитался. По мере приближения к деревушке все слышнее становились выстрелы. Штурм начался без нас.

Послышались отрывочные команды на построение. Все забегали. Шатодена я увидела один-единственный раз. Проносясь мимо, он зверски на меня посмотрел и крикнул: «Не высовывайся!»

Можно подумать, я собиралась на штурм вместе со всеми. Я и не думала геройствовать. Мы с Гастоном выбрали место, с которого вся картина была видна как на ладони, и залегли, наблюдая за сражением. Бедный старик никак не мог отдышаться.

Не знаю, каков был замысел атаковавших. Мне казалось, что с обеих сторон просто следуют хаотичные выстрелы. Через какое-то время послышались крики, и из рощи, окружавшей Руффиньи с запада, выбежали люди с белыми кокардами и бросились в сторону домов. Им наперерез кинулись солдаты в синих мундирах. Две волны столкнулись на открытой местности, отлично простреливаемой с обеих сторон.

У меня по спине поползли мурашки. Я отчаянно напрягала зрение, чтобы хоть что-то разглядеть, но напрасно – мы с Гастоном были слишком далеко. Я только видела, что уже есть раненые и, возможно, убитые как с одной, так и с другой стороны.

Первая атака была отбита. Белые отступили в лес. Синие вернулись под защиту крыш. И те, и другие прихватили с собой своих раненых товарищей, но не всех. В невысокой траве осталось лежать множество несчастных.

Солнце уже поднялось и светило вовсю. Я больше не могла отсиживаться в кустах.

– Ты куда? – Гастон попытался поймать меня за рукав, но я увернулась.

– Там остались раненые, я должна быть там.

– С ума сошла! Вернись немедленно!

Но я уже бежала туда, где в траве синели мундиры с красной выпушкой.

Знаю, что это было сплошное безумие. Но ведь в любой момент могла начаться следующая атака, значит, мне нужно было успеть до нее.

Первыми мне попались двое, и помочь я им уже не могла: волосатый мужик в жилете мехом наружу накололся на штык в тот самый момент, когда прострелил грудь солдату с белой косичкой.

Я приказала себе собраться и не тратить время и силы на эмоции. Моя задача была предельно проста. Я должна была убедиться, что среди раненых, а тем более убитых, не было Жерома.

– Чертова кукла, ты меня в могилу загонишь, – пыхтел Гастон.

Он оттащил первого раненого в рощу и вернулся с помощником, невысоким и жилистым пареньком. Вдвоем они уносили раненых, как своих, так и чужих, а я продвигалась все дальше, молясь только об одном: чтобы Жерома здесь не было.

Его и не было. Пока.

Рослый солдат лежал на спине и, улыбаясь, смотрел в небо. Он был жив, но, похоже, ничего не слышал и не чувствовал. Правый рукав намок от крови. Я вздохнула и начала распарывать плотную ткань.

В этот момент снова послышались выстрелы. Совсем рядом что-то с грохотом разорвалось, и в правую лопатку мне словно вонзили огромное раскаленное копье.

Последняя мысль, промелькнувшая в голове, пока я падала прямо на синий мундир, – хорошо, что это не Жером.

* * *

Господи, как больно!

Правую лопатку как будто жгут каленым железом. Невозможно дышать, невозможно пошевелиться. Все тело налито свинцовой тяжестью. Кровь при каждом ударе сердца с размаху бьет в висок.

Бу-бу-бу. Бу-бу-бу.

Ужасно раздражают звуки. Непонятно, то ли это в моей голове шумит, то ли снаружи. Надо попытаться открыть глаза.

Легко сказать – веки просто неподъемные. Невероятным усилием воли мне все же удается приоткрыть малюсенькую щелочку.

Вокруг темно. Только впереди какое-то светлое пятно. Это свеча. Она освещает два профиля и отбрасывает на стену огромные тени.

Два человека сидят за столом лицом к лицу и разговаривают. Мне не слышно, о чем они говорят. Только видно, как шевелятся их губы.

Бу-бу-бу. Бу-бу-бу.

Неужели нельзя погромче?

Кажется, я их знаю. Тот, который слева, со светлыми волосами, собранными в косичку – это виконт. А зовут его… Зовут его Филипп де Шатоден.

Я молодец. Идем дальше.

У того, что справа, очень знакомое лицо. Я его точно знаю. Повернись, пожалуйста!

Как по команде человек поворачивается в мою сторону.

Жером! Какой худой! И какой красивый!

Это галлюцинация. Как же я устала.

* * *

По-прежнему очень больно, и я не могу пошевелиться. Но в висках стучит слабее. А главное, перестало шуметь в ушах.

А может, я просто оглохла? Нужно посмотреть, что там, снаружи.

Снова невероятное напряжение, чтобы чуть-чуть приоткрыть глаза.

В незнакомой комнате полумрак. Если до этого было темно, а сейчас светает, значит, уже утро? Какого дня?

Все, что я вижу, – это стол с догоревшей свечой, разделяющий двоих. Они спят сидя, прислонившись к стене.

Тот, что слева, потихоньку сползает на бок, теряя равновесие. Скоро упадет.

А тот, который справа, оперся на руку и, похоже, может проспать так еще долго.

Начнем сначала.

Мужчина, который слева – это виконт. Волосы у него, обычно безупречно уложенные, совсем растрепались, и придают ему мальчишеский вид.

Тот, что спит справа – это Жером. Немыслимо, но это Жером. Он сильно похудел, и под глазами у него темные круги. Но все равно он невероятно красив, и синий мундир ему очень к лицу. Темные волосы коротко острижены, маленький смешной чубчик задорно торчит в сторону.

Если это не галлюцинация, то что тогда?

Сил нет, как хочется пить. Язык, огромный и шершавый, уже не помещается во рту. Я с трудом раздвигаю потрескавшиеся губы:

– Пить!

Это я так только подумала. На самом деле звук получился совсем другой, больше похожий на шипение.

Но Жером услышал. Подпрыгнув так, что чуть не свалился со стула, он ринулся ко мне.

– Она очнулась! Лашук, сюда! Быстро!

И разом все пришло в движение. Виконт тоже проснулся и сорвался с места. Откуда-то сбоку вынырнул человечек с оттопыренными ушами и скорбным лицом.

Кто такой Лашук?

– Ну, мышь, ты меня и напугала!

И Жером с чувством схватил меня за руку.

А-а-а-а!!! Идиот!

* * *

Какая-то мысль настойчиво скребется в моей голове.

Лашук… Лашук… Да кто это, черт возьми?

О нет, только не клизма!

* * *

Опять темно. Значит, снова ночь.

Я слышу голоса. Не «Бу-бу-бу», а именно голоса. Разговаривают двое. Мне уже не нужно открывать глаза, чтобы понять, кто именно.

Они говорят обо мне. Потому что Жером часто произносит «Жанна», а Жанна – это я.

Кажется, меня ругают. Причем, очень дружно. Дуэтом.

Ну, давайте-давайте. Сироту всяк норовит обидеть.

Приближается свет. Я приоткрываю на секунду один глаз и вижу жуткую рожу с торчащими ушами. Свеча освещает ее снизу. Уйди, нечистая сила!

Хотя, какая же это нечисть! Это и есть Лашук. Надеюсь, он ко мне не прикасался!

Лекарь осторожно нащупывает мой пульс и замирает, подсчитывая. Чего считать, я и так знаю, что учащенный. Пальцы у него холодные и липкие. Бр-р.

Он подносит мне ко рту какую-то гадость. Я пытаюсь сжать губы, но ничего не выходит. Ну и мерзость!

– …Теперь придется подождать. Ее нельзя перевозить в таком состоянии.

Это виконт.

– Куда же вы направитесь?

Это Жером.

– Наверно, сначала в Испанию. Моя бабка живет в Сарагосе. Думаю, они поладят.

Противный смешок. Это Шатоден.

– Она не поедет в Испанию. Она поедет в Англию. Со мной.

А это кто?

Я распахиваю глаза так широко, что они чуть не вываливаются из орбит, но вижу только темный силуэт в дверном проеме. Свет от единственной свечи не достает до лица вошедшего. Я пытаюсь подняться, чтобы разглядеть, кто же это, но резкая боль пронзает меня насквозь. Комната вдруг начинает вращаться с бешеной скоростью, и меня затягивает в черный водоворот.

Заключение

Я плыву в Англию.

Я плыву в Англию!

На море штормит. Серые тучи так низко висят над головой, что, кажется, их можно зацепить флагштоком. Нос корабля то зарывается в волны, то взмывает вверх. Когда ветер усиливается, то брызги от волн попадают мне в лицо. Красота!

Я сижу левым боком на коленях у Джека, с головой завернутая в плед. Он держит меня крепко-крепко, словно боится, что я могу снова исчезнуть. Дурачок!

Мне так хорошо, что я почти не чувствую боли.

Сержант был не прав: Лашук – настоящий лекарь, не то, что я. Он вынул из моей правой лопатки осколок и за два дня поставил меня на ноги.

Сегодня 27-марта, и я плыву в Англию. Насовсем.

За последние несколько дней столько всего приключилось, а я все пропустила. Поэтому могу рассказать обо всем только с чужих слов.

Начать с того, что, когда захват Руффиньи окончательно провалился, и отряды Котро и Шатодена рассеялись по лесу, всех раненых солдат, и меня в том числе, подобрали и перенесли в деревню. Не знаю, прихватили ли республиканцы еще кого-нибудь из раненых нападавших, и почему взяли меня. Может, потому что кто-то видел, как я перевязывала гвардейца.

Короче говоря, батальонный лекарь, тот самый Лашук, извлек из меня осколок и доложил своему капитану, что прооперировал женщину, невесть откуда взявшуюся на поле боя. Капитан Дюран, он же Жером, принял это к сведению, но не удосужился на нее взглянуть. Разве он мог предположить, что женщина, разгуливающая по полю боя в разгар сражения, это его молочная сестра?

Правда, потом он мне сказал, что такой женщиной могла быть только я. И если бы он знал, что я вернулась во Францию, то сразу бы пошел взглянуть на ту ненормальную.

Ну вот. Вечером того же дня Гастон и Шатоден, обыскавшись, нигде не нашли моего тела и сделали единственно возможный вывод: меня подобрали синие. Конечно, я могла быть уже мертва, и не стоило так беспокоиться из-за трупа, но все же виконт решил вызволить меня из плена или забрать то, что от меня осталось.

Не думаю, что он все еще хотел на мне жениться, но в память о крестном Шатоден решил довести дело до конца. Поэтому под белым флагом парламентера он заявился в Руффиньи и предложил капитану Дюрану обменять меня на того самого усатого сержанта, поправлявшегося в лагере, и остальных раненых солдат, которых Гастон с помощником унесли в лес.

На вопрос капитана, как зовут эту… м-м… даму, виконт назвал какое-то несуществующее имя, поскольку был в курсе моих взаимоотношений с новой властью. Капитан Дюран ему не поверил и решил лично посмотреть, на кого именно он собрался выменять своего сержанта.

Легко представить себе радость, охватившую капитана, когда в лежавшей без сознания раненой он признал свою сестру и любимую подругу детства.

То, что он не добил меня тут же, не сходя с места, целиком является заслугой замечательного лекаря по имени Лашук, который буквально закрыл меня своим телом.

Дальше оставалось только дождаться, когда я приду в себя и немного окрепну, чтобы передать меня в руки будущего супруга и побыстрее вывезти из страны, пока я опять во что-нибудь не ввязалась.

Но тут – начинается самое интересное! – тут на сцене появился мистер Стэнли собственной персоной.

В античных трагедиях, когда автор не знал, как свести концы с концами, развязка часто наступала вследствие вмешательства непредвиденного обстоятельства. Это называлось «Deus ex machina», так как бог, обычно все расставлявший по своим местам, появлялся на сцене при помощи механического приспособления.

Вот таким «Богом из машины» и выступил Джек.

Счастье мое невозможное!

Я потерлась щекой о его грудь, и он тут же обнял меня еще крепче.

Оказывается, он уже больше месяца находился во Франции и все это время разыскивал меня.

Сразу после нашей ссоры он уехал в Прайор-парк и метался там, как раненый зверь, терроризируя прислугу. Смысл моих последних слов, так опрометчиво вырвавшихся у меня, дошел до него не сразу. А когда дошел, мистеру Стэнли стало совсем плохо – по всему выходило, что именно мне он обязан жизнью. А это было непростительно!

Через неделю в таком состоянии его и нашел Гарри, который привез сразу три новости: мистер Хитфилд стал маркизом Данстенвилл, леди Олдерли родила близнецов, и, наконец, я уехала во Францию.

Мистер Стэнли немедленно помчался в Дувр, но испортившаяся погода продержала его в порту несколько дней, и этого хватило, чтобы окончательно потерять мой след.

Но все же знание языка, фальшивые документы, деньги и старые связи сделали свое дело. Тот человек с незапоминающейся внешностью, которого я встречала всего два раза и оба – в замке Гийомарэ, мсье Прижан, оказался резидентом английской разведки.

Вот этот самый мсье Прижан и сообщил мистеру Стэнли, что, возможно, особа, проживающая по адресу «Фужерский лес», и есть та, кого он разыскивает.

Дальнейшее было делом времени. Наняв проводника из местных жителей, мистер Стэнли прибыл в лесной лагерь и обнаружил, что опять опоздал – я отправилась принять участие в штурме Руффиньи.

Когда же, добравшись до Руффиньи, мистер Стэнли узнал, что я чуть ли не при смерти, количество желающих придушить меня немедленно, не дожидаясь полного выздоровления, возросло.

Мне бы очень хотелось рассказать романтическую историю о том, как из-за меня дрались на дуэли самые прекрасные мужчины на свете, но увы – ничего подобного не было. Мистер Стэнли просто поставил всех, и меня в том числе, перед фактом, что мы вместе с ним уезжаем в Англию.

– Удачи Вам, друг мой, и большого-большого… терпения, – сказал виконт и с чувством пожал мистеру Стэнли руку.

По-видимому, он окончательно расхотел на мне жениться.

Я молю Бога, чтобы у Жерома не возникли из-за меня неприятности. Он и так поседел за эти дни, бедняжка. Пожалуйста, Господи, лишь бы он был жив и здоров!

Я хотела взять Гастона с собой в Англию, но тот отказался. Сказал, что заберет Полетт с тремя Жанами и вернется домой, в Марсель – самое лучшее место на свете.

Возможно. Я там не была. Для меня самое лучшее место там, где дом. А дом там, где сердце.

Может, когда-нибудь, когда эта боль уйдет, и я снова обрету силу и мужество, я вернусь. Я так много оставляю во Франции, что не могу не вернуться. Но это произойдет еще не скоро.

– Кстати, Джек, а почему все же ты поехал за мной во Францию?

– Меня убедил Гарри.

– Вот как? И что же он тебе сказал?

– Всего три слова. «Джек, – сказал мне Гарри, – ты болван».

– Милый-милый Гарри, я его просто обожаю!

– Эй-эй! Ты не должна обожать Гарри! Ты должна обожать меня!

– Нет, тебя я люблю. Но все же Гарри – это что-то…

И, конечно же, он не дал мне договорить! Хотя я и не возражаю, если мне время от времени будут закрывать рот подобным образом.

* * *

Через минуту.

– Забудь о Гарри. Он пропащий человек. Он теперь маркиз, и на него объявлена настоящая охота. У Гарри нет шансов. Тем более, что миссис Дьюз тоже вышла на тропу войны.

– Эмили Дьюз? Неужели она оставила тебя в покое?

– По счастью, я перестал представлять для нее всякий интерес. Мелинда родила сразу двух наследников, так что я никогда не стану герцогом. Ты, кстати, переживешь это?

– Ну, не знаю… Наверно, все же «леди Данстенвилл» звучит лучше, нежели «миссис Стэнли». Как ты думаешь?

– Я думаю, что все же придушу тебя и выброшу за борт.

– Не порть работу гениального хирурга! Обещай, что не тронешь меня пальцем до полного выздоровления!

– Обещай, что будешь вести себя хорошо!

– А это как?

– Никаких внезапных исчезновений. Никаких дуэлей. И уж разумеется никаких скачек с препятствиями. Особенно в ближайшем будущем. И тем более во время беременности.

– ???

– А как ты хотела?!

– Джек, но я вовсе не беременна!

– Это ненадолго, любовь моя.

Я попыталась что-то сказать, но мне снова закрыли рот.

–

Август 2003 – январь 2005, июль 2008