Текст книги "Селина. Камышовая кошка"

15 глава

Конунги быстро собрались и ушли к целительнице Родии. Она была ещё и шаманкой. Их не было месяц. Осмотрев его, она сказала, что разрушение идёт уже давно. Маски и мотемы чужих Родов просто освободили Энергию, и произошло наслоение, и он услышал голос мастера злой энергии Вуду. А прокляла его женщина. Давно это было, ещё в его юности. Она украла для своих детей еду и убегала, а Легонт, видя воровку, решил помочь гнавшимся за ней торговцам хлеба. Он выхватил свой меч и подрезал ей жилы под коленями. Её поймали и отрубили вторую руку, так как одной у неё уже не было. Она не только прокляла его, но и пообещала, что весь Род его погибнет. Он пришёл мрачнее тучи. Не ожидал такого вердикта от шаманки. Исправить ничего было нельзя. Родия была бессильна. Проклятие матери умирающих с голоду детей – самые сильные на свете.

– Легонт, крепость у нас хорошая, я всегда буду рядом с тобой сражаться плечо к плечу, – сказала я, обнимая его за плечи.

Он незримо изменился. Стал очень ласковым и мягким. Но выходя за дверь, зверел. Уходя на охоту, бил всех, кого видел, и первым подбегал, чтобы перерезать горло и пустить кровь. Только видя кровь и агонию, успокаивался.

Я вновь беременна. Санечка бегает по терему. Зиму прожили тяжело. Не хватало места. Еды было достаточно, и мы как–то ютились. Как только сошёл снег и прошёл лёд, все засобирались. Я устроила прощальный пир. Когда сели за стол, я встала с речью.

– Знаю, что ждёте не дождётесь, когда уедете отсюда, от злой и вздорной выскочки. Но хочу вас ещё порадовать напоследок. Это тотем Рода Рыси и драгоценности хозяйки Рода Рыси, – я подошла к столу где сидела моя семья, и отдала Тотем вставшему из–за стола отцу и матери. Мама заплакала и, обняв меня, поцеловала. Отец сморщился, но удержался.

– А этот тотем я отдаю отцу моего мужа Легонта, Старому Медведю, – и я подошла к столу Медведей.

Медведь засуетился, и по щекам потекли скупые мужские слёзы. Взяв тотем, он просто сел за стол.

– А сейчас мой муж оденет на меня драгоценности, что подарил, как жене и хозяйке Рода. А также мы впервые покажем тотем нашего Рода.

Легонт упивался произведённым фурором. Он был в центре внимания! Он просто лучился счастьем. Осторожно он одел каждую вещь. Ну, кроме браслетов на ноги. Взяв за руку, провёл по залу. Затем я взяла в руки Тотем Рода.

– Это Камышовый Кот. Вперёд выставлена лапа–тавро с когтями. На груди – гарда. На ней две утки–мандаринки в камышах. Одна – на гнезде, другая – в полёте. Кот, охраняющий нашу семью, – я взяла тотем в одну руку, а другой ухватила Легонта.

Так мы прошли ещё раз по залу, показывая тотем. Встал Старый Медведь и, потрясая своим тотемом, заорал: «Всё тебе прощаю, Кошка! Всё! За него!» – и сел на своё место.

Утром забрались в струги и уплыли. Ни здрасти, ни прощай. Мне было обидно.

– Ты им землю под ногами вернула. Без этих тотемов нет и Рода, – сказала Малина, обнимая меня и уводя с пирса, откуда уже не было видно уплывающих стругов.

Мы ещё раньше уговорились отдать по стругу родителям. Ну, не было в порту больше наших стругов. Не было. Мы всё перемыли и сожгли не нужные больше трёхэтажные нары. Они ничего с собой не взяли. Только подарки. Уже после праздника ко мне подошла мать и, обняв, прижалась ко мне.

– Мы с отцом тебе очень благодарны. Видимо, тебе нужно было родиться Селиной–Викингом. Ты нам подарила жизнь, свободу и честь Рода. Мы не знаем, как отдадим тебе то, что ты на нас потратила. Ещё и струг отдаёте. Половина Рода цела и почти невредима. Болячки и царапины не в счёт, скоро заживут, и следов не останется. Только душевные раны, надо лечить в своей семье.

– Мамочка, Медведь берёт и не морщится. А вам–то я не могу жалеть. Не хочу быть Селиной–Викингом. Я скоро снова стану мамой. Мне это больше нравится, – засмеявшись, прижалась я к ней.

Бабы ревели в голос, так как не хотели уходить от нас. А мы ревели оттого, что, возможно, никогда не увидимся. Стало скучней, и Легонт пошёл прогуляться на завоёванных мной корветах. Струг он не взял. Уже не престижно. Струг вытащили на ремонт и замену оснастки. Решено было на нём рыбачить. Флагман я не дала, как не дала и людей. Мне тоже в крепости нужны люди.

Зимовать ЛЕГОНТ не пришёл. Я родила дочь Валерию–Леру. Снова пришли из Рода Серебристой Лисы, и мы подписали договор Кровного Родства. Моя дочь Валерия по достижении пятнадцатилетия войдёт в Род Серебристой Лисы. Жениху уже пять лет. Вновь сделали обмен железа на крупы и хлеб. Я не больно–то рассказывала об обменах ни Легонту, ни другим. Меньше знает – крепче спит. Рот надо не всегда открывать, надо следить за информацией. Шли заготовки рыбы и мяса. Вновь солили, коптили и морозили. Нам на год должно хватить. С гостями подъели всё, что было заготовлено. Зиму жили спокойно. Из Родов не было вестей.

Легонт пришёл весной и сказал, что стоянки пусты. Я напросилась плыть с ними, так как переживала за них. Я больше не хотела воевать. Они все старше меня, мудрей и опыта боёв хоть убавляй. Где же ты, мамочка?

– На стоянках нет следов борьбы и военных действий. Они ушли сами. Я бы тоже ушёл с этого

места, где всё напоминает о пережитом, – сказал Легонт.

Мы шли вдоль берега и осматривали берега и протоки. Нога человека здесь ещё не вступала и природе не навредила. Только на вторую неделю мы наткнулись на струг. Он стоял далеко в протоке, и нам пришлось бросить корвет и идти на шлюпках к месту нового поселения. Они строились и, увидев нас, очень обрадовались. Все бросились к нам навстречу и хорошо приняли. Место было очень хорошо найдено. Дичи много, зверь не пуганый, соседей нет. К ним присоединилось два маленьких Рода охотников. Они не могли больше жить одни, надо и охотиться, и торговать, и защищаться. Старый Медведь принял их под свою защиту. Они сказали, что наблюдатели видели Род Рыси – они проплыли чуть позднее и ушли дальше. Попрощавшись, мы пошли искать Род моих родителей. Может, им нужна наша помощь? Через неделю поисков нашли и их. У них тоже было всё хорошо. Мама кинулась ко мне с счастливыми глазами. Они с отцом поговорили о прошлой жизни и, простив ошибки и недопонимание, решили зарыть топор войны. Жизнь так недолговечна и опасна. Они строили крепость, как и Медведи. У них тоже пополнение. Здесь даже несколько семей охотников привели своих людей. Было шумно и весело. Молодые строили себе новое жильё, крепость вставала, как на дрожжах. Всем хватило опыта рабства.

Мама тихо рассказала, что с Гором что–то происходит. Он на струге ходил к деду – отцу матери и, видимо, кого–то полюбил и мучается. Он всё рассказывал о кузине, а потом замолчал. Просила поговорить с ним.

– Привет, Гор, как дела? Ты не сердишься на меня за проделки в детстве? – присела я рядом.

– Нет, Селина, я всё хотел поблагодарить тебя за спасение. Да вот не смог слов найти, чтобы подойти.

– А теперь не можешь слов найти, чтобы подойти

к девушке? Ждёшь, когда приведут косую и хромую наследницу большого стойбища и заключат союз Кровного Родства?

– А что я могу сделать? Она наша кузина, и дед её мне не отдаст.

– А ты укради. Проси отца дать тебе возможность стать Конунгом. Проси струг на время и увози любимую, пока и её не отдали охотникам за продукты. Делай всё быстрей, пока отец строится и ему не до Струга.

– Спасибо за совет, Селина, ты опять меня спасла! – и он кинулся к отцу.

Как я и думала, отец дал своё согласие и пять рабов. С Гором пошли ещё и его друзья. Отец дал до весны струг. Гор приехал к деду и увёл из Рода восемь девок. Обещался поставить рыбу и мясо. Но после этого никто и никогда их не видел. Куда они ушли, никто не знает. Где–то хорошо живут и хорошо прячутся. Думаю, не погибли. Мы вернулись домой. Я снова беременна. Легонт играет с детьми. Ласков и заботлив. Снова не выдержав, уходит в зиму из дома. Его не было три года. Я каждый год ждала его возвращения. Родила ещё одну дочь Елизавету–Лизу. Молока опять нет. Снова мамки–няньки с канистрами молока заменили мать. И вот на четвёртый год показались корветы. Весна подходила к концу, и мы занимались заготовками. Они подошли как–то тихо, пристыженно и встали. Легонт вышел весь помятый, худой и грязный.

– Хозяюшка, хочу вначале в баньку, а потом и поговорим за столом! – крикнул он.

Он вышел из бани с бритой головой и без бороды. Все ахнули.

– Дал себе слово: как только дойду до терема, сбрею всю эту грязь, – сказал он, проходя к столу.

Не успели покушать, как на пирсе послышались крики и визг. Я поспешила выйти из терема.

Дрались кузнец и один из матросов Легонта.

– Прекратить драку! Круча, что вы не поделили? Что случилось?

– Он хотел ссильничать мою дочь. Я не дам её в обиду!

Я оглянулась на подходившего Легонта. Он был спокоен.

– Ты стал другим, чужим и злым. И люди твои озверели. Вам здорово досталось?

– Нет, но эта штука, что сидит во мне, сожрала во мне всё светлое и доброе. Сейчас во мне только злое. Дай мне домом отогреться.

– Легонт, ты на подходе к крепости зарезал и выкинул за борт всех наших баб, что мы притащили с собой. Теперь ты со своей кралей завалишься, а мы что – посуху? – спросил насильник.

Я очень медленно стала поворачиваться к Легонту.

– Рот закрой, – зашипел Легонт.

– А чё, я не прав, мужики? Как девкам головы резать, так Симон прибери. А как мне девку взять, дык стоять? – снова заорал мужик.

Я вновь оглянулась на Легонта. Он улыбался, а глаз не было. Вместо них была чёрная бездна.

– Вот и всё, моя любимая Кошка. Не удалось мне ещё разочек согреться в твоих руках. Прощай на веки вечные. Живым ты меня больше не увидишь! Незачем тебе смотреть на чудовище! По местам стоять! С якоря сниматься! Пошёл! Пошёл! Симона на рею! Прощай, любимая! Береги детей!

И они отошли от причала. Я стояла ни жива, не мертва. Всё во мне замёрзло. На корме стоял Легонт и держал руку вверх прощаясь. На корме другого корвета стоял Луис и держался руками за борт, словно хотел спрыгнуть с отходящего корабля. Свет померк, и я упала без сознания. Всё население крепости стояло на пирсе в шоке. Даже девка, которой очень сильно досталось, перестала хлюпать разбитым носом.

Через неделю я объявила, что мы едем за море, нам нужны пушки.

– На сборы – два дня. Нас теперь некому защищать. Впереди лето, до зимы успеем вернуться. Тот же метод. Никто нас там не ждёт, и пушками на рынке не торгуют. Придётся сидеть в кабачках и вертепах и выспрашивать, где их продают. Кто–то ведь льёт их по заказам. У меня осталось Легонтово золото и деньги из ящиков. Да и по магазинам надо пройтись. Закончились крупы и сахар. Я что–то мало его взяла.

– Конфет купи, – прозвучало сразу несколько голосов.

– Да как же мы теперь без конфет–то жить будем? А сластёны?

Все смеялись впервые за неделю. Ко мне подошла дочь кузнеца.

– Что теперь будет? Это я во всём виновата, накажите меня, я всё стерплю, – заревела девочка.

– Ну что ты себя казнишь? В том событии виноват сам Легонт. Распустил своих матросов. Они стали совсем разбойниками. Они же не на рынке покупали скот, припасы, рабов. Они и раньше убивали, насиловали и грабили. А мы пользовались их разбойным трудом. Только мне не надо чужой крови в крепости. А то, что у нас есть рабы, то они сами приехали нас сделать рабами. Составьте список, что нужно.

Мне просто необходимо было чем–то заняться. Дети присмотрены. В крепости – покой и порядок. Мне несказанно повезло. В этот раз со мной не хотели связываться ни шторм, ни пираты. А то бы мы либо утонули, либо попали в плен со своими стрелами и ножиками. Я вновь закусила удила. Мне нужны эти пушки.

– Пушки могут и не продать, но могут продать информацию о тех, кто продаёт. Слушайте. Завтра уйдём в другой город, – сказала я, как только мы подошли к большому порту.

Игнат разбирался в картах. Не зря я его в первый раз приставила к Луису и заставила учиться и спрашивать обо всём. Теперь он сидел в капитанской рубке, рядом с капитаном. Все всё знали. Как только пристали, спрыгнули на пирс и рассосались тройками по городу. Теперь нас было пятьдесят человек. Я тоже сошла на берег. В первый приезд я купила куклу, затем подарила её Лере. Теперь растёт Лиза. Могут подраться из–за неё. Мы вновь пошли по лавкам. Закупили круп, несколько корзин сахара в головках, специй и приправ. Накупила материи и несколько швейных машин «Зингер». Ух, и дорогие, заразы! Но мне в этом деле послужили бумажные деньги из лавки с экзотикой. Накупила ниток для шитья и вышивания. Только в пятом городе нам повезло. В одном из кабачков сидел старый капитан и пропивал корабль. Все от него давно ушли на другие суда. А он не смог найти ни команду, ни груз вовремя. В долг никто не хотел давать. Вот и сидел один. Ждал у моря погоды. Мои мужички его разговорили и узнали, что он может нам продать четыре из восьми пушек. Он также подскажет, где брать подешевле порох и ядра. Сговорились о цене. Он согласен взять золотом, по весу. Сходили к оценщику и расплатились за пушки. Сходили на отдалённый остров и передали пушки нам, установив их по правилам на станины и выпилив бойницы. Наши ещё и постреляли немного. Весь трюм пропах дымом. На последнее золото накупили порох и ядра. Это ведь не на рынок сходить. Тут же пошли домой.

Мужики хвастались купленными подарками. Теперь они знали, что это такое. А в первый раз, когда я брала всё подряд, только головами качали. Только в крепости расчухали. Было стыдно и неприятно, что ничего не привезли в подарки, а только хмельного напробовались и отравились. Два раза нас сильно трепал шторм, но жажда жизни была сильнее. Нас ждали дома. Мы пришли, уже ломая тонкий лёд.

Прошло три года, от Легонта ничего не было. К нашему пирсу подошёл корабль и нацелил на струг пушки. Наше старое судёнышко только что пришло с рыбной ловли. Рыбы было мало, и её в корзинах только что внесли в крепость. Все встали на свои места при обороне крепости. Прозвучал выстрел, и мачта с парусами рухнула на палубу, ломая надстройки и борта. Все завоеватели со смехом и криками вышли на пирс. Эти тоже пришли нас поработить. Залп из пушки над воротами разворотил корвету нос. Они упали на пирс от неожиданности и грохота. Мы же варвары и стреляем стрелами. Стрелы воткнулись в миллиметрах от носов и глаз.

– Господа, попрошу не шевелиться. Мои варвары не умеют шутить и отстрелят, не задумываясь, все важные для вас части тела, – сказала я.

Как и в прошлый раз, затаскивали сразу по несколько человек и связанными складывали в штабеля. Если пытались вставать, стрелами пришпиливали к пирсу. Так втащили шестьдесят два захватчика. Осмотрев корвет, вытащили ещё четверых. Это были те, кто испортил нам струг. Развязав ноги, пригнали их в столовую. Они стояли гордые тем, что ещё не знали: ОНИ УЖЕ

РАБЫ. Вышли на прогулку, постреляли из пушки в мирных жителей, показали свою цивилизацию, своё превосходство от пушек. Расфуфыренные, в париках, в чулках с подвязками. Камзолы один причудливей другого расшиты каменьями и тесьмой. Посмотрим, что будет через полгода.

– Господа, чем обязаны визитом? Мы вас не звали. Зачем пришли? Наше имущество испортили. Что от нас надо? Мы рабами не хотим быть, – заявила я, как в прошлый раз.

– Мы вас повесим. Вы варвары! – закричали они нестройно, видимо, уже сомневаясь в том, что это произойдёт.

– Ну да, мы варвары. Я с этим согласна. Мы не так одеваемся, не так говорим. Не умеем красиво танцевать. Что мы ещё не умеем делать? Многое. Но мы имеем свои дома и не заримся на чужое. Я так понимаю, вы хотели нас взять в плен? У нас уже имеются и бароны, и виконты, и князья. Они у нас пасут коз, чистят конюшни, моют туалеты. Работают в каменоломне. На себе из леса носят руду. Два рейса до обеда, два рейса после обеда и два рейса перед сном. Мы их даже не охраняем. Здесь некуда бежать. Но два охотника ходят с ними. Они вкусны для медведя. Может лось напасть или секач. Тайга, она непредсказуема. А вы кем хотите работать? У нас кто не работает, тот не ест, а кто делится пищей, делится и кнутом в конюшне. Приведите барона, он сильно скучает и всё верит, что его спасут. Не обольщайтесь! – сказала я, ходя перед строем из монстров.

Привели барона. Он уже сильно похудел, постройнел и загорел. Увидев чистые камзолы, бросился к ним.

– Это ваши соотечественники. Тоже пришли нас завоёвывать. Можете ночь побыть вместе. А завтра козы вновь вас будут ждать с нетерпеньем, – показала я на этот связанный по рукам строй.

Их увели в рабский дом.

– У нас хороший улов, Кошка, – сказал Степан.

Он сильно постарел. Немудрено: похоронил жену и троих детей, когда был рабом у Барсуков. Старому Барсуку нравилась красотка, бывшая женой Степана. Он часто посылал за ней, чтобы она грела ночами престарелого ловеласа. При переделке собственности мальчишки вступились за мать, когда их вытаскивали из домов, чтобы гнать к Медведям, и были убиты. Теперь Степан, волею судьбы, стал мужем Малины, бывшей жены обидчика. Он успокоился и набрал вес. Со временем появилась одышка, и он часто хватался за грудь.

– Не скажи. Что–то мне не нравится, что они сюда пришли с пушками. Кто–то их сюда отправил. Сами бы они не знали, где нас можно искать. Корвет можно исправить? Или разворотили всё начисто? – поинтересовалась я.

– Обижаете. Мы поверху били. Нос свернули только. Сейчас досками заколотят и уведут в затон. Там мы ему рыло исправим. Здесь аж шесть пушек. Много пороха, и ядра не очень большие. А то нам сунули четыре ядра для другого калибра. Куда их потом? – стоял рядом Степан и приплясывал от нетерпения.

– Ты чего пляшешь? Дело какое–то горит? – оглянулась я на него.

– Да, хочу послушать, о чём они говорят. Я послал несколько пацанов, но самому тоже интересно. Кто им путь подсказал? – проговорил уже уходящий Степан.

– Иди. Потом расскажешь, – отпустила я.

16 глава

В прошлую зиму приснился Легонт. Стоит на борту Струга и, глядя на меня, смеётся.

– Вот и всё, моя любимая Камышовая Кошка. Я ухожу. Меня больше не жди. Выходи замуж за Луиса. Он тебя полюбил, как только увидел, и всю жизнь тебя одну любит. Я благодарен ему за братскую любовь и помощь. Детям скажи, что дороже их никого на свете я не имел. Так судьба

моя сложилась. Береги их. Не ищи родителей Луиса. Прощай! – и он спрыгнул в водоворот, который закружил его и утащил на дно.

Я проснулась в слезах. Поревев, встала и вышла на кухню, где уже орудовала Малина.

– Что, не спится тебе, Кошка? Крепость ещё не вставала, а ты уже топчешься, – сказала Малина, они с Полиной–стряпухой хлеба готовили в печь.

– Сон нехороший видела. Легонт прощался со мной и велел выходить замуж за Луиса. Говорит, чтобы больше не ждала его. Сказал, что любит меня и детей и хотел бы жить до старости с нами. Но так сложилась его судьба. Ещё сказал, что Луис меня любит всю свою жизнь. Помнишь? Когда я привезла всех? Вы кинулись ко мне, а с кораблей на пирс высыпали? Меня могли сбить с ног и затоптать. Он один кинулся ко мне и подхватил меня на руки. У меня тогда не было сил двигаться, и он отнёс меня к тебе. Он! А не Легонт. Я тогда могла просто с пирса свалиться, и никто бы в суматохе и не нашёл меня, – проговорила я задумчиво.

– Помню. Я ведь многое видела, но не моё это дело. Он на самом деле очень тебя любит, – встала передо мной, руки в боки, Малина.

– Ой, Малина, о чём мы говорим? Это был только страшный сон, – с досадой на себя проговорила я.

Прошла зима, и вода открылась. Наблюдатели увидели ещё один корвет. Мы снова приготовились воевать. Он пришвартовался. Знамёна вроде наши. Почему один? На пирс сошёл один человек и, сняв шапку, шёл к крепости. Я узнала Луиса. За ним сошли все матросы и в две шеренги шли за ним. Что это? Сон сбывается?

– Где Легонт? Почему один корвет? – спросила я Луиса.

– Легонт умер зимой от проказы, и нам его пришлось сжечь. На корабле затеяли бунт, и пока я возился с телом Легонта, угнали корвет ночью. Я виноват, проглядел измену. Он жил на том корвете и знался с отморозками с того корвета. Мне приходилось искать заработки, чтобы кормить своих моряков. Он всё больше зверел и терял человеческий облик. Поговорит со мной спокойно и тут же уходит в деревни. А там пьют, насилуют женщин и девочек. Потом убивают всех, кто выступит против него. От женщин и поймал какую–то проказу. Я своих осматривал не раз. Мы с ним не возились и не заразились. Пепел Легонта я привёз в этой Урне, – и он отдал мне керамический горшок.

– Корвет «Селина», по местам стоять! Крепость, по местам стоять! Я вдова Конунга Легонта, Рода Камышового Кота, вскрываю урну с прахом и развею сейчас этот прах над местом, где он жил. Почтим память Конунга минутой молчания! – и я высыпала пепел в воду у пирса.

Всё! Нет больше моего мужа Легонта. Сон оказался вещим. После траурных команд я ушла в терем, в кабинет. Немного погодя, пришёл Луис.

– Мне нужно поговорить с тобой, Селина, – сказал он, покраснев.

– Я знаю, о чём речь. Мне зимой приснился Легонт. Он прощался со мной и просил выйти за тебя замуж. Просил, чтобы больше его не ждала. Но речь сейчас не о нас. Прошлым летом к нам опять пришли нас завоёвывать, но с пушками. Они знали, куда идти, и мои люди подслушали, что убиты много мужчин и захвачены женщины и дети. Там действовали какие–то знающие люди. Они ходили по картам. Сейчас я поняла: то случилась беда у поселенцев. Если угнали корвет и там были карты, то погибли наши. Надо сходить и посмотреть. Если это так, то надо снова плыть, – с горечью проговорила я, не глядя на Луиса.

Вечером, после ужина, за столом я всё рассказала своим морячкам.

– Тебе, Луис, придётся подчиниться моим молодчикам. Они знают, что делать. Мы дваждыработали по одной схеме. Степан идёт Командором, а ты на «Селине». Мы могли бы ещё один дать, но он ещё не готов. Пострадал больше, чем думали. Запасных фиговин нет. Вот и посмотрите там. Ищите того, кто предал. Мне он нужен. Иначе сама за ним пойду, сама казнить буду, никого не пощажу. Украденный корвет был подсадной «уткой». Поселенцы сами могли открыть разбойникам ворота, и поплатились за это. Распахнули ворота от щедрости души и пригласили «дорогих гостей» к столу. Открыть–то открыли, а закрыть было некому. Там хватит сонного порошка в вино, и всё. Было бы хорошо, если вы подружитесь. Вам и дальше работать вместе. А теперь я скажу то, что я должна сказать Роду, – встала я перед сидевшими за столом моряками и другими поселенцами.

– По просьбе Легонта, он мне зимой снился, это подтвердит Малина, подтверждает Луис и несколько членов команды. Завещал или просил, не важно, дать согласие на брак с

Луисом. Я даю согласие. Сейчас у меня траур по мужу, но после похода и возврата людей я стану твоей женой. Но ты не станешь Конунгом никогда. Конунг здесь один, это я, – вдруг заявила я, сама удивившись своим словам.

– Мама, ты не в праве решать, кто станет Конунгом Рода. Женщины не имеют права Быть Конунгом, – сказал мой сын Александр.

– Спасибо, сын, за поддержку и добрые слова. А кто мне запрещал и сейчас запретит быть Конунгом? Я последний Конунг на этом острове. Не тебе ли, пятнадцатилетнему мальчишке, доверить такой большой Род? Я создала свой Род и никому его не доверю. Через три года ты уйдёшь из дома и создашь свой Род. Я не буду ждать двадцати лет. Ты уже пытаешься давить на меня. Учись всему, что я знаю и умею. Ничего нельзя записывать. Бумага может продаваться и убивать. Всё. Пошёл вон! – с небывалой злостью и отчаяньем в душе крикнула я вслед уходящему сыну.

Столы молчали.

– Повторяю, дело не терпит. Через неделю вы должны выйти в поход. Даю два года на это дело!

Они пришли на третий год. Мы отправляли с ними много солёной, копчёной рыбы и мясо. Это была легенда, что мы ищем, куда сбывать эту продукцию. Они шли так же, уже в холода. Но льдин ещё не было. Я бежала на край мола и, в надежде увидеть родителей, стояла и ждала. Людей было много, но не было тех, кого хотела увидеть. Первым спрыгнул Луис, и я смотрела на него. Он мотнул отрицательно головой. Я заплакала, и он, подбежав ко мне, взял меня на руки.

– Они погибли ещё в крепости. Когда убивали отца, она кинулась его защитить. Она умерла сразу. У Медведей тоже не осталось ни одного мужчины. Ты была права. Они сами открыли ворота, как только увидели вымпелы и штандарты Рода Камышового Кота. А потом их просто отравили. Но я привёз твоего брата по матери. Он жил в селении деда, и мы туда неходили. Но он пошёл искать твоего родного брата по отцу, Гора. Тот забрал восемь девок из рода, обещал выплатить за девок и пропал. Он приехал, когда уже всё было кончено и все ушли. Пришлось делать несколько погребальных костров – так было много погибших. Он сходил к деду, и вернулся в крепость. С собой привёл своих друзей и приёмную мать. Он такой молодец. Мы познакомились и подружились, – говорил мне Луис.

Он притащил с собой и предателя, которого обманом выследил и выловил в одном из городов. Он пытался его допрашивать, но тот закрылся и молчал. Он тоже был болен и весь покрылся язвами. Я подошла к нему, он не поднял на меня глаза.

– Чего тебе не хватало? Денег? Славы? Ты отомстил Медведю за свой рабский ошейник. Мои родители что тебе плохого сделали? Их за что убили? – спрашивала я его.

– Я бы и тебя в бордель сдал, да облажались скоты, – сплюнул он мне под ноги.

– Повесить его вверх ногами на рею, пока не сдохнет. Ни еды, ни воды. Он уже мёртв. Буду ждать, пока остановится его чёрное сердце, – сказала я, проглотив комок слёз.