Текст книги "Пролетая над Вселенной"

Глава 20. День пятый. В новом качестве

6.00

Не могу разлепить глаза. До глубокой ночи мне не давали уснуть, вынуждая демонстрировать неуемную страсть, и вот теперь выталкивают из сладкого сна с безжалостной настойчивостью:

– Саша, сколько можно тебя будить? Вставай скорее, мне необходима твоя помощь.

– Можно я чуточку посплю, ну, пожалуйста, Гриша! – бормочу умоляюще.

– Саша, я опаздываю. Давай-ка быстренько приготовь мне кофе и почисть яблоко.

Сомнамбулической поступью бреду на кухню. Насыпаю кофейные зерна в кофеварку, доливаю воды, нажимаю на кнопку. Неужели трудно было сделать это самому, не вытаскивая человека из теплой кровати? Какое бессердечие. А яблоко мог бы вполне и в кожуре съесть. Крушил же их прежде, до встречи со мной!

– Спасибо, Алечка, – прихлебывая кофе, говорит Грегори, – можешь вернуться в постель и немного поспать. – Он смачно грызет дольку разделанного мною яблока. – Я позвоню тебе после совещания, и мы согласуем наши планы.

«Согласуем наши планы». Звучит вполне демократично. На деле же это, разумеется, будет выглядеть иначе. Привыкай. Хочешь красивой жизни в Америке с солидным мужем? Придется поработать над собой.

Попала в семью тиранов, тебя честно предупредили!

9.30

Телефонный звонок.

– Hello? – отвечаю, как положено.

– Вот умница какая, уже научилась отвечать на звонки, – радуется Грегори в трубку. – Сколько минут тебе нужно, Аля, чтоб выйти из дома?

– Десять-пятнадцать, – бодро отвечаю я. Поспать мне так и не удалось, душ приняла, кофе выпила, осталось только одеться.

– Надень, пожалуйста, темно-синее платье, телесные колготки и приходи к моему офису. Ты помнишь, как идти?

– Постараюсь не заблудиться, – ухмыляюсь я.

Как же, забудешь, пожалуй. Сколько раз мы проходили этот путь туда и обратно пешком!

– ОК, буду ждать тебя с нетерпением. Я так соскучился, Алечка!

Вот эта его нежность буквально завораживает меня всякий раз. Как он успевает соскучиться за короткий срок? Никто ко мне не привязывался так сильно. И не выражал свою привязанность так откровенно.

Погода превосходная. Ярко светит солнце, блестит начищенный асфальт, мой путь сопровождает цветущая сакура. Волнующая картинка.

Грегори ждет меня на улице у входа в здание офиса.

– Долго же ты шла, – бурчит недовольно.

– Мне пока трудно бегать на каблуках, – оправдываюсь я, – сноровки маловато. А куда мы торопимся?

– В муниципалитет, – коротко отвечает Грегори и жестом подзывает такси.

12.30. Ланч в ресторане Drake

К нам присоединяются Виктория и Вероника.

– Дети, – торжественно произносит Грегори, – Алекс наконец-то дала мне свое согласие, и сегодня мы подали документы на регистрацию брака, поздравьте нас.

Минутная заминка. Девочки переглядываются слегка озадаченно. Однако в следующую секунду синхронно срываются со своих мест и бросаются на шею к отцу, щебеча поздравления. Он обнимает их обеих, весьма довольный такой реакцией, а затем подталкивает в мою сторону.

– Congratulations, Alex! Be happy, – говорит Вики и чмокает меня в щеку.

Ее примеру следует сестра:

– Be happy together!

Они уже не выглядят ошарашенными. Напротив.

– Все было ОК? – спрашивает Вероника.

– ОК, – отвечает Грегори довольным тоном и далее сообщает: – Знаете, дети, Алекс сегодня очень хорошо себя вела.

Девочки вежливо улыбаются.

– Ну, что у вас, дети, рассказывайте, – вопрошает отец.

– А у меня сегодня будет interview, – сообщает младшенькая.

– Presentation, – поправляет ее Виктория.

– Interview, – настаивает Вероника.

– Не спорьте, дети, объясните толком, что за презентация – интервью? – примирительно говорит Грегори.

– Ники прошла all tests на конкурс красоты, – объясняет старшая, – her photo попало в shortlist! Daddy, мы тебе говорили last month!

– Так, припоминаю. И что, уже всех победила? – Грегори улыбается.

– Пока нет. Надо к четырем поехать на presentation. Ты сможешь нас отвезти в Queens? Там нужен взрослый.

– Девочки, я работаю. С вами поедет Алекс, ОК? – Он смотрит на меня.

Я киваю. Девочки быстро переглядываются и тоже кивают:

– OK, daddy. Thank you, Alex.

Вероника очень хорошенькая. Темные густые волосы, матовая кожа, на фоне которой выразительные голубые глаза кажутся особенно яркими. Цвет глаз и их необычная, миндалевидная форма, точь-в-точь как у отца. Фигурка, по-подростковому жестковатая, лишенная пока грации и плавности линий. Но в этом вполне можно усмотреть определенную трогательную прелесть. Неудивительно, что ее отобрали на конкурс красоты! Как только старшая сестра не ревнует?

У Виктории довольно резкие черты лица, заостренной формы нос с небольшой горбинкой и тонкие губы. Волосы светлее, чем у Вероники, и не такие пышные. Глаза зеленоватые, выразительные и умные. Она на пол-головы выше сестры и значительно крупнее. При первом знакомстве Вика показалась мне излишне самоуверенной, забивающей в разговоре сестренку. Грегори заметил как-то, что Виктории необходим постоянный молчаливый слушатель. С этой ролью Вероника справляется великолепно. Сестры не расстаются ни на минуту, повсюду ходят вместе, постоянно что-то обсуждают и ведь не устают друг от друга! Вероника молчунья, вещь в себе. Она легко отдает главенствующую роль старшей сестре, позволяет не только выговариваться, но и руководить собой.

Предпочтение Грегори, однако, видно невооруженным глазом. С Викой их связывает полнейшее взаимопонимание. Она – его первенец, выстраданный, желанный. Он гордится ее способностями: изобретательным умом, рассудительностью, но особенно льстит ему обожание старшей дочери. Она мечтает быть похожей на своего отца во всем. Отец – ее кумир. Непререкаемый авторитет. Истина и в первой и в последней инстанции.

Супруга Грегори со страхом пережила известие о первой беременности. Рожать решилась с явной неохотой, после раздумий и уговоров. Она была моложе мужа, их жизнь в Америке после нескольких непростых лет врастания в чужую почву в тот момент стала обретать едва заметные признаки благополучия. С детьми она не торопилась. Грегори настоял на рождении Виктории. Ее появление, как это часто случается, вскрыло непреодолимые противоречия между супругами. Не успев оправиться от послеродовой депрессии и свыкнуться с соперницей (так, судя по рассказу Грегори, она оценивала Викторию), супруга Грегори оказалась вновь беременной. Вероника возникла внезапно, никого не спросясь, вразрез семейным планам. В тот момент в отношениях назрел кризис, и Грегори всерьез подумывал о разводе. Появление Вероники отодвинуло это решение на несколько лет. Он был рад обеспечить ненаглядную дочку Вику пожизненной компанией и, как предполагал, неизменной поддержкой в лице сестренки.

Я не задавала лишних вопросов о прошлой жизни Грегори, и он ценил мою деликатность. О чем неоднократно сообщал. Эх, знал бы он, чего мне это стоило! Прежде ни один вопрос, возникающий в мозговой коробке, ни на секунду не задерживался там дольше секунды, выплескивался наружу. Теперь же я сама себя не узнавала. Я играла роль благоразумной, сдержанной, тактичной, хорошо воспитанной леди. Чудеса самодрессуры. Контроль, контроль, еще раз контроль. А как я научилась выпрямлять спину!

13.30

На такси отправляемся с девочками в Queens – второй по населению район Нью-Йорка. С острова Манхэттен – на остров Лонг-Айленд, омываемый Атлантическим океаном. Вот где надо бы жить – рядом с морем-океаном, а не в шумном, надменном Манхэттене! Мы едем по мосту Квинсборо, я с любопытством смотрю в окно.

– Откуда вы, мэм? – интересуется чернокожий таксист.

– Из Москвы, – отвечаю.

– А я думал, из Тель-Авива, – удивляется таксист, – у вас израильский акцент.

Девочки заходятся в смехе.

16.30

Собеседование проводит симпатичная женщина по имени Лорен, одна из учредителей конкурса красоты среди девочек. Она отмечает вслух, какие потрясающие глаза у Вероники.

– Thank you, – спокойно реагирует Ника.

Я бы смутилась. Она – нисколько!

Затем Лорен просит представить ей нас.

– My sister Vicky, – говорит Вероника.

Лорен уставилась на меня.

– This is my friend Alex, – нашлась Ника.

В принципе такое представление – хотя и абстрактное, но далеко не худшее. В английском языке у слова friend не существует половых различий.

Интервью протекает в форме товарищеской беседы, в течение которой девочку расспросили об увлечениях, учебе, друзьях. Когда она отметила, что ее лучшей подругой является сестра, инициативу подхватила измученная молчанием Вика. Далее вещала она. Аргументированно втолковывала Лорен, почему именно ее сестра – идеальный кандидат на корону. Вероника Стил не просто красивая. Она терпеливая, целеустремленная: активно занимается спортом и прекрасно играет на виолончели. В заключение добавила, что вообще-то они с сестрой самые близкие подруги!

– Даже когда Вероника находится в соседней комнате, – поведала Виктория, – мне до жути ее не хватает, ведь только я знаю, чем она живет, чем дышит. И только я могу рассказать о ней то, чего другие не знают. Спрашивайте, если хотите, я вам отвечу!

Однако Лорен спрашивать не стала. Она поблагодарила нас всех за визит и сказала, что о результатах уведомит Веронику письмом.

17.30

Прогулка по району Квинс – просторному, безмятежному, хорошо озелененному.

– Это не самая престижная часть Нью-Йорка, – высокомерно заявляет Виктория.

Вероника кивает в подтверждение.

Хорошо, я не успела сболтнуть, что мне здесь больше нравится, чем на Манхэттене!

Переходя через дорогу, непроизвольно хватаю за руки обеих девочек. Вероника относится к этому индифферентно, в то время как Виктория свою руку решительно высвобождает с досадливой усмешкой:

– Алекс, не надо, я не ребенок!

– Прости, Вика, – объясняю я, – это так, инстинктивно…

Заходим перекусить в пиццерию. Мне приятно угостить дочек Грегори.

Заказываю себе греческий салат и стакан грейпфрутового сока. Вероника – кусок пиццы «Маргарита» и большую колу. Виктория – порцию блинчиков с кленовым сиропом и молочный коктейль. При этом она просит меня не выдавать ее отцу. Да, конечно! Разумеется! Столько холестерола… Он этого не переживет.

– Алекс, расскажи о своем сыне, – просит Вероника.

С удовольствием рассказываю. О шалостях и хулиганствах, об умении выкрутиться из любой запутанной ситуации, о его врожденной музыкальности и отчаянной неусидчивости. Ощущаю подступающие к глазам слезы. Как бы Димке понравилось здесь, за одним столом с нами. Надо позвонить в Москву, узнать, как там мой мальчик? Мы не виделись целую вечность!

Подзываю официанта. Расплачиваюсь.

– Ты положила ему чаевые? – строгим шепотом спрашивает Вика. – У нас принято обязательно оставлять десять процентов от счета.

Тебя, Аля, предупреждали про семью тиранов? То-то же!

19.00. Манхэттен

– Ну, дети, докладывайте, как прошло интервью? – Грегори встречает нас в распахнутом домашнем халате, демонстрируя свою развитую боксом грудную клетку.

– Все прошло very well, – отвечает Вика за всех и принимается в подробностях передавать диалог с Лорен.

– А как вела себя Алекс? – с хитрой улыбкой интересуется Грегори. Наверное, ему кажется, что это остроумно.

– Alex was so awesome, – говорит Вероника.

На языке тинейджеров это сильная похвала!

– Да, – подтверждает Виктория, – Alex вела себя cool! Played it cool.

20.00

Российско-американский дипломатический прием в генеральном консульстве Нью-Йорка.

– Хочу, чтоб ты знала, Алечка. С тех пор как я развелся, ни одна женщина ни разу не присутствовала на подобном мероприятии вместе со мной.

– Какая честь! – восклицаю я.

– Это правда, – подтверждает Грегори, – так что, осваивайся потихоньку, скоро ты будешь сопровождать меня повсюду как законная супруга.

При входе нам предлагают по бокалу вина.

– Постарайся растянуть, – рекомендует Грегори приглушенно, – на весь вечер.

Смотрю на него с удивлением.

– У нас говорят: «Чем меньше – тем изысканнее», – поясняет Грегори.

Едва мы переступаем порог зала приемов, Грегори попадает в круг желающих с ним пообщаться. Он всем меня представляет. Я чувствую пиетет окружающих. Некоторые вручают мне свои визитки.

Народу в зале довольно много. Публика солидная, в основном мужчины. Все, неспешно переговариваясь, перемещаются по залу. Не суетясь, не толкаясь, беседуют негромко, с любезными улыбками на лицах.

В центре стоит стол с огромной многоярусной десертной вазой. Никто не разрушает фруктово-ягодное изобилие и не расхватывает с остервенением тартинки и пирожные, разносимые официантами.

– Привет, – раздается сбоку жеманный голосок. Он принадлежит ярко накрашенной брюнетке с бокалом мартини в руке. Грегори отчего-то напрягается и, решительно взяв меня за руку, уводит в противоположную часть помещения, едва кивнув ей в ответ. Оставшиеся два с половиной часа я слоняюсь как привязанная за Грегори по залу. Всем любезно улыбаюсь. Изредка отвечаю ничего не значащими фразами на ничего не значащие вопросы. И везде натыкаюсь на сверлящий взгляд загадочной брюнетки.

Скорее всего, это одна из тех дам, кто до безумия мне завидует.

Из тех самых, что страстно мечтают оказаться на моем месте!

Глава 21. Знак свыше

9.00. Пятница. Нью-Йорк

Грегори арендовал новенький Buick Regal с тысячным пробегом, оплатил страховку (еще двести долларов!) и сам сел за руль.

– Я везу ценный груз в количестве трех прелестных головок, – объяснил Грегори столь высокую цену за двухдневную страховку, – и потому рисковать не намерен.

Мы забрали девочек и дружно тронули в уик-энд. Помимо нас, в просторном «Бьюике» могли бы уместиться еще четверо, и нам не было бы тесно.

– Я предпочитаю большие автомобили, – пояснил Грегори, – они самые надежные.

– А я обожаю маленькие, компактные, маневренные, – зачем-то возражаю я.

– В Европе, возможно, было бы удобнее иметь небольшой автомобиль, – говорит Грегори. – Здесь – другая история.

У американцев во всем присутствует гигантомания, вот как называется эта история!

– Ты водишь машину, Alex? – интересуется Виктория.

– Нет, – честно отвечаю я, – но всегда втайне мечтала об этом.

– Никаких проблем, – говорит Грегори, – отправлю тебя на курсы, получишь права, куплю тебе авто.

– Здорово! – радуюсь, как ребенок, и любопытствую: – А какое именно?

– Непременно американского производства: так мне будет спокойнее.

– Ford? GMC? А быть может, Dodge? – перечисляю я со знанием дела.

– Why not? – улыбается Грегори моим автомобильным познаниям.

– А почему ты до сих пор не приобрел машину для себя? – удивляюсь я.

– Нет такой надобности. На работу, как ты знаешь, люблю ходить пешком. В иные места меня возят. Да и такси всегда можно взять.

Он ведет «Бьюик» спокойно, уверенно. Я и не подозревала, что настолько умело, не имея ежедневной практики, можно управлять этакой махиной! Впрочем, все, за что бы Грегори ни брался, получается у него превосходно. Мне, безнадежной нескладухе, сложновато будет соответствовать такому умельцу. От него не ускользнет ничего. Надо продумывать каждое слово. Не болтать лишнего. Любое движение и даже мысль подвергать цензуре, прежде чем выпустить на волю. Отфильтровать фантазии. И не забывать держать спину. Вон как девочки трепещут! Да и остальные стараются соответствовать высокой чести находиться рядом. За что же мне такая честь, интересно знать?

– Дети, – Грегори кидает скорый взгляд через зеркало заднего вида, – а ваша мама вчера ни о чем необычном не рассказывала?

– О, конечно, – оживленно отзывается Вика. – Она рассказала, что встретила тебя на приеме…

– Так, – вскинулся Грегори.

– …вместе с женщиной.

– Каким тоном она это сообщила? – нахмурился Грегори.

– Никаким не тоном, – поморщилась Вика, – мама просто сказала: «Ваш папа был с новой женщиной».

– И как ты на это отреагировала? – Грегори выглядел сердитым.

– Никак, – быстро ответила Виктория, глядя в окно.

– А ты, Ники?

– Я сказала, что знаю, – простосердечно улыбнулась Вероника зеркалу заднего вида.

– Что знаешь? – Грегори даже затормозил от неожиданности.

– Знаю, что ты был… с женщиной. – Ника запнулась и покраснела, поняв внезапно, что сболтнула лишнее.

– Так. – Грегори остановил машину около придорожного кафе. – Алекс, Вики, вы пообщайтесь и закажите мне кофе. Ники, иди сюда.

По встревоженному виду Вики я поняла, что она обеспокоена за сестру.

– Папа бывает излишне строг, – только и сказала та, увидев мое замешательство.

– Вика, а ваша мама – брюнетка?

– Да, – ответила Вика, – очень красивая.

– Бесспорно, – вежливо соглашаюсь я.

Выходит, это была она – моя предшественница. Теперь мне ясен тот оценивающий взгляд. Жаль, у меня не было возможности разглядеть ее получше. Почему, интересно, Грегори ничего мне не сказал, но так напрягся?

До Нью-Джерси мы добрались довольно быстро. По дороге заехали в супермаркет, закупили продуктов на два дня. И некоторых средств гигиены. Я страшно обрадовалась, увидев на полке любимый шампунь, но не в привычном для меня небольшом флаконе, а в литровой упаковке. Я же говорю – гигантомания во всем.

– Ты почему это выбрала? – с подозрением поинтересовался Грегори.

– Я им пользуюсь, – ответила просто.

– Тебе знакома эта марка шампуня? – изумился он. – Выходит, он есть и у вас в продаже?

– Довольно давно, знаешь ли, – хмыкнула я.

– Что, и диски косметические, и ватные палочки тоже появились в России? Ты хочешь сказать, что давно пользуешься ими?

Он наивно полагает, что мы продолжаем жить как в Совке – в тотальном дефиците и вне мировых поставок продовольствия и бытовой химии!

Дом, в который мы приехали, принадлежит близким друзьям Грегори.

Сами они посещают его редко, но всегда радушно предоставляют своему другу с детьми ключи. В доме находится все необходимое для проживания. Четыре спальни на втором этаже (каждая со своим санузлом, душем и ванной), внизу – каминная, столовая, соединенная с кухней, и несколько подсобных помещений.

Грегори велел девочкам разобраться с покупками. И вывел меня на прогулку с обзорной экскурсией.

Дом стоит безо всякого ограждения фактически на краю леса.

– Забор здесь неуместен, – поясняет Грегори, – это частное владение. Любой, кто попытается его нарушить, будет считаться trespasser.

– Что это такое? – удивляюсь я.

– Ну, trespass переводится примерно так: «нарушать чужое право владения собственностью». Соответственно trespasser – лицо, вторгнувшееся в чьи-либо владения без разрешения хозяина.

– Какое противное слово – trespasser… – поморщилась я, – просто клеймо какое-то.

– Ты так говоришь, потому что в русском юридическом языке нет такой криминальной квалификации, – взвешенно объясняет Грегори. – Возможно, тебе понятнее будет формулировка «незваный гость»?

– И как же такого незваного гостя наказывают? – насмешливо вопрошаю я. – Вызывают полицию и заковывают в наручники? Взимают штраф размером в месячную зарплату? Или просто убивают на месте?

– Представь себе, как хозяин посчитает нужным, так и будет защищать свою собственность, – спокойно отвечает Грегори.

– Странно как-то получается, – произношу задумчиво.

– Что же тут странного, Алечка? – снисходительно спрашивает Грегори.

– В чем преступление человека, случайно наступившего на чужой участок земли? – недоумеваю я. – Если он при этом ничего не украл, никого не убил, почему за это надо карать?

– Американский закон всегда стоит на защите прав человека и его собственности, – важно отвечает Грегори. – У нас нет необходимости друг от друга отгораживаться забором. Тебе, дорогая, это трудно понять, потому что привыкла жить в бесправном, криминогенном государстве.

Он улыбнулся снисходительно и произнес:

– Вот когда ты примешь нормальную, цивилизованную систему ценностей, перестанешь удивляться естественным вещам.

Грегори обнял меня за плечи и повел живописной тропой к небольшой извилистой речушке.

– Ты часто здесь бываешь? – поинтересовалась я.

– Теперь буду чаще, – он поцеловал меня в висок, – предполагаю перебраться сюда на лето. А что? Подумай, как славно тут жить, наслаждаясь прекрасными видами. Я буду ездить на работу и возвращаться вечером. Ты будешь проводить время с детьми. В Нью-Йорке летом душно, жарко и делать нечего.

– Ты уже все за меня решил! – ахнула я.

– Не за тебя, а за нас. Послушай. Я нанял еще одного сильного юриста, который должен придумать, как поскорее вытащить тебя из России. В понедельник мы с ним встречаемся и подписываем необходимые документы.

– Зачем такие траты, Гриша? – удивляюсь я. – Куда нам торопиться?

– Ты не понимаешь?! – Грегори разворачивает меня к себе и берет мое лицо в ладони. – Теперь, когда я обрел тебя, мысль о самой короткой разлуке невыносима…

Это вновь меня смущает. И уже слегка настораживает.

– Гришенька, мне надо позвонить в Москву.

– Кому? Сыну? Соединю тебя с ним в понедельник.

– Гриша! Я не могу ждать до понедельника. Я соскучилась по Димке! В самом деле, какая же я легкомысленная мать. За обустройством личной жизни упустила из виду собственного ребенка.

Мы вернулись в дом. Грегори подошел к телефону и соединил меня с Москвой. Трубку сняла тетя.

– Аля! Ты вернулась?

– Нет, тетечка, дорогая моя, а как ваши дела? Не замучил Димка вас?

– Справляюсь, – вздохнула тетя, – когда ты возвращаешься? Как твоя командировка?

– Спасибо, нормально. – Я прикрыла микрофон рукой и спросила у Грегори: – Когда я возвращаюсь?

Он печально взглянул на меня и проговорил:

– Попроси ее потерпеть еще немного! Скажи, что тебе необходимо задержаться. Что решается твоя судьба.

– Тетечка, – сказала я, – потерпите еще немного, ладно? Понимаете, моя судьба зависит от этой поездки! Я буду вам очень-очень благодарна!

– Ну, ты хоть расскажешь мне потом, что у тебя за командировка такая? – проворчала тетя.

– Всё-всё расскажу, обещаю. А Димка далеко от вас?

– Да тут он, трубку из рук рвет, даю!

– Димка, Димочка, – заголосила я, оставив приличия, – как ты, рыжик мой?

– Мам, ты что кричишь-то? Всё у нас в норме. Сегодня мы были в Музее метро! А завтра поедем огород окапывать, я буду помогать картошку сажать, укроп там всякий. И потом шашлыки на костре пожарим, – деловито доложил Димон.

– Ну, раз у тебя впереди костер с шашлыками, тогда хорошо, – улыбнулась я, – что тебе еще в жизни нужно?

– Мам, а ты там, в Америке, в Диснейленде была?

– Нет, Димка, без тебя мне там делать нечего!

Грегори повелительным жестом взял у меня из рук трубку и пообещал в нее, что обязательно свозит Димку вместе со своими детьми в Диснейленд.

– У тебя смышленый мальчуган, – сказал он мне. – Не знаю, конечно, как скоро у нас сложатся доверительные отношения, ведь мальчиков я пока не воспитывал. Надеюсь, мы сумеем договориться.

Сердце мое отчего-то тревожно сжалось. Как он намеревается договариваться с моим сыном? И что это должно означать – «договориться»?

…Прогуливаясь по Манхэттену, Грегори как-то раз показал мне частный колледж, в котором учатся его девочки.

– Это очень престижное заведение, – сказал он мне тогда. – Твоего сына сюда вряд ли получится устроить. Слишком дорого придется платить за троих. Но не волнуйся. Я уже все продумал. Мы отдадим его в прекрасный интернат. Там полно русских. Шесть лет назад мои дети в нем начинали свое обучение и жилось им там вполне комфортно.

Почему-то тогда я пропустила его слова мимо ушей. Наверное, потому что пребывала еще в стадии адаптации и не вникала ни во что глубоко…

– А что за тетя у тебя, Алечка? Сестра матери?

– Нет, сестра отца. Двоюродная. Она у меня осталась единственной из всех московских родственников, кому я не безразлична. После смерти бабушки мне стало совсем худо одной с ребенком. Я несколько раз обращалась к тете, когда совсем было не с кем оставить Димку на более-менее длительное время. Она очень ответственный и добрый человек. Вот и теперь она меня взялась выручить. Правда, я сказала ей, что всего на пять дней, не больше…

Грегори резко погрустнел, как случалось всякий раз, когда я заговаривала о своем отъезде.

– Милая моя, мы отложим твое возвращение еще на несколько дней. Надо уладить необходимые формальности. Тетю ты предупредила, а это самое главное.

– А что скажу на работе? – воскликнула я. – Мне необходимо выйти сразу после праздников! Аня не может меня больше прикрывать…

– Алечка, – лукаво улыбнулся Грегори, – сдается мне, что работа эта тебе больше не понадобится.

– Даже если так, не могу я все бросить без предупреждения!

– Не можешь, согласен. Что ж, ты позвонишь своему боссу в понедельник и попросишь неделю за свой счет. Можешь пообещать ему в качестве компенсации какую-нибудь занимательную статью про Америку: например, про американский образ жизни или американский бизнес… ну, спросишь, какая тематика им интереснее всего.

Девочки позвали нас к столу. Они разогрели пиццу, помыли фрукты, налили в кувшин воды, засыпали туда кубики льда. Американцы бесстрашно пьют водопроводную воду, считая ее чистейшей в мире. Даже в самом лучшем ресторане Манхэттена официанты в первую очередь приносят воду со льдом и, не спрашивая разрешения, наливают ее в отдельный бокал. Освобождая, таким образом, некоторых особо экономных клиентов от необходимости заказывать прохладительные напитки.

После легкой трапезы мы вчетвером пошли гулять по частным владениям Гришиных друзей. Погода по-летнему теплая. Луг покрыт густой малахитовой травой. Настроение превосходное. Резвимся с девочками словно подружки-сверстницы. Учу правилам игры в любимые с детства «штандер», «замри-отомри», «колечко, колечко, выйди на крылечко» – дети в восторге. Таким образом я незаметно завоевываю их расположение. Грегори наблюдает за нами со стороны, улыбаясь умилительно. А мне очень не хватает Димки.

Наутро девочки приходят в нашу спальню и садятся на край постели.

– Alex, у тебя есть загородный дом?

– Нет, – вздыхаю искренне, – такого дома нет. Всегда мечтала жить где-нибудь в глубинке.

– Что это – в глубинке? – переспрашивают они.

– Ну, подальше от шумного города, поближе к нетронутой природе, в какой-нибудь глуши.

– Это как здесь? – спрашивает Ника.

– Не совсем. Здесь все уже окультурено, а там – первозданно. Вам это трудно представить, наверное!

– А ты была хоть раз в такой глубинке? – осведомилась Вика.

– Представь себе, сразу после окончания школы бродила с группой музыкантов именно по таким удаленным от цивилизации местам.

– Расскажи! – хором требуют заинтригованные девочки. Они забираются прямо с ногами на постель, поближе ко мне.

Под их напором принимаюсь рассказывать. Я повествую сначала сдержанно, затем всё больше распаляясь. Я расписываю свои приключения в красках. Вижу, как любопытство на славных мордашках сменяет изумление, затем жгучий интерес. Грегори жестами пытается остановить меня, но я отмахиваюсь, ведь дети-то не перебивают, им-то мое повествование кажется занимательным, это очевидно! Грегори шутливо закрывает мне рот своей рукой. Девочки смеются, но я вижу, как жадно внимают моему колоритному повествованию. Сама же, извлекая из тайников памяти глубоко запрятанные воспоминания, я вновь непроизвольно погружаюсь в ту волшебную вязь. Воссоздаю всё виртуозно, с артистизмом, который вспыхивает во мне всегда, когда примечаю направленные на себя глаза заинтересованной публики, моей публики!

– Так, дети, – Грегори обрывает на полуслове моё незавершенное выступление, – всем быстренько умываться и готовить завтрак.

Девочки с явной неохотой сползают с кровати и покидают спальню.

– Что это с тобой, дорогуша? – со сталью в голосе вопрошает Грегори.

– А почему это ты перебиваешь рассказчика на полуслове? – в тон ему недоумеваю я. – Мне показалось, что девочкам было интересно меня слушать.

– Я думал, ты никогда не остановишься. Тебя понесло совсем не в то русло. Ты что, дорогая моя, вообще не чувствуешь, где находятся границы дозволенного?

– А что же недозволенного было в моем рассказе? – столбенею я.

– Видишь ли, Саша, мои дети слишком хорошо воспитаны, чтобы перебивать старших. Ну, а подробности твоей бурной молодости, эти экстравагантности, двусмысленности, столь возбужденно выданные тобой, им и вовсе знать незачем! Они формировались, видишь ли, совсем иначе, в другой среде.

Грегори говорит строго, отчетливо, пристально глядя мне в глаза. Я съеживаюсь под этим взглядом.

– Мне не хотелось бы, Саша, до поры посвящать детей в некоторые вещи. Особенно недопустимо, чтобы подобная информация исходила от моей будущей жены.

Я молчу, сраженная собственной неуклюжестью. Дурацкой болтливостью. Несдержанностью. Разнузданностью даже. Вот и первый серьезный прокол.

– Гришенька, что же мне теперь делать? – бормочу жалобно, пытаясь растопить лед недовольства. – Я что, действительно настолько сильно смутила девочек своим рассказом?

– Пожалуй, они впервые слышали подобное, – задумчиво произнес Грегори. – Теперь тебе надо постараться аккуратно вывести их из шока, постараться разубедить. Переиграть, что ли, эту ситуацию. Не хочу, чтоб у них сложилось о тебе превратное мнение.

И ушел принимать водные процедуры. Я полежала в дурном оцепенении, подумала. Ничего не надумав, решила принять душ в другой ванной комнате, благо их здесь было несколько. Когда спустилась вниз, девочки сидели на веранде и шептались.

– А где папа? – спросила я деланно бодрым голосом.

– Папа куда-то уехал, – прозвучал короткий ответ.

Вероятно, Грегори давал мне шанс оправдаться самостоятельно. Я села напротив и начала разговор издалека. Расспросила об их друзьях. Друзей у них, как выяснилось, было немного. Они в этом весьма осторожны и избирательны. Им вполне хватает друг друга.

– As for me, – сказала Ника, – sports and music classes забирают у меня so much time. – Она вежливо улыбнулась и, извинившись, вышла в туалет.

– Слушай, – говорит мне Вика, – ты такая классная! – И заговорщицки добавляет: – Хочешь, расскажу секрет?

– Конечно, Вика, – отвечаю польщенно.

– Знаешь, мне нравится один мальчик. Черный. Мы вместе играем в sockball. Ты только не говори daddy, please, он этого не поймет.

– Конечно-конечно, можешь не беспокоиться, – радуюсь неожиданному откровению я. Хотя, признаться, не понимаю, что именно может вызвать осуждение Грегори: увлечение модным для американских тинейджеров соксом или симпатия к чернокожему мальчику?

Решила воспользоваться моментом, чтоб отыграть назад утреннюю ситуацию. Когда вернулась Ника, я принялась как бы между прочим за рассказ о своем детстве. О строгом и правильном воспитании, которое (несмотря на богемные нравы окружающего мира) ухитрились дать нам с сестрой родители. О выборе с их помощью верного пути в жизни. А под конец индифферентно сообщила, что все, о чем я рассказывала в спальне, – просто выдумка, вызванная желанием их развлечь.

– Ну вы же, девчонки, наверняка мечтаете о чем-либо, – бодро подытожила я. – Точно так и у меня придумался весь этот бред…