Текст книги "Загадка экономического роста"

Источники права

Правовые системы играют важную роль в защите прав собственности. Однако эти системы отличаются от страны к стране, и эти различия влияют на национальные экономики. Глейзер и Шлейфер (Glaeser and Schleifer 2002) изучили эволюцию систем английского права и французского гражданского права. Они отметили, что «гражданское право опирается на профессиональных судей, юридические кодексы и протоколы, тогда как общее право полагается на судей-непрофессионалов, более широкие юридические принципы и устные доводы» (Glaeser and Schleifer 2002, р. 1193). Глейзер и Шлейфер предположили, что чем сильнее давление, оказываемое на суды, от которых желают получить решения в пользу влиятельных участников процесса, тем сильнее необходимость в централизации правовой системы. Но хотя централизация может снизить беспорядок, она придает центру регулирования большую власть. Более того, в упорядоченной среде с централизованным управлением легче устанавливать децентрализованную правовую систему. В результате Франция, в которой в XII и XIII веках царил относительный беспорядок и было слабое правительство, приняла систему гражданского права, придавшую больше полномочий регулирующим органам. Но в Англии, которая в XII и XIII веках была сравнительно мирной страной и имела сильную власть, была принята более децентрализованная система права. Другими словами, Франция отдала предпочтение назначаемым государством судьям именно потому, что местные магнаты были могущественны, а в Англии предпочтение отдали системе присяжных, потому что местные управленцы были слабы. И эти различия сохранялись столетиями.

В процессе колонизации системы гражданского права и общего права были перенесены во многие страны и оказали формирующее влияние на их экономический и политический облик. Воздействие этих правовых систем на защиту прав инвесторов, регулирование предпринимательской деятельности, регулирование трудовых отношений и качество государственного управления подробно изучены во многих работах. Ла Порта и соавторы (La Porta et al. 1998) показали, что качество современных законов, защищающих права инвесторов, и их выполнение в выборке из 49 стран меняется в зависимости от происхождения правовой системы. В работе 1999 года Ла Порта и соавторы (La Porta et al. 1999) показали, что страны с системами общего права обладают более совершенным государственным управлением, чем страны, принявшие систему французского гражданского права. Положительное воздействие систем общего права измеряется индексами защиты прав собственности, качеством регулирования предпринимательской деятельности и максимальной ставкой налогообложения.

Дьянков, Ла Порта и соавторы (Djankov, La Porta et al. 2003) изучили эффективность работы судов по разрешению споров в 109 странах. В качестве показателей эффективности эти исследователи использовали две юридические процедуры – выселение арендатора, который не платит арендную плату, и сбор средств по неоплаченным чекам. Обобщив подробную информацию о выполнении этих процедур, исследователи сконструировали показатель процедурного формализма для каждой страны и обнаружили, что правовая база объясняет 40% различий этого показателя между странами. Процедурный формализм в странах, принявших французское гражданское право, выше, чем в странах, принявших английское право. Проведя простые линейные регрессии, исследователи установили, что более явный процедурный формализм приводит к увеличению продолжительности разрешения споров, связанных с выселением арендаторов, не платящих арендные платежи, и инкассацией чеков. При этом обеспечение исполнения контрактов оказывается ниже, а коррупция выше[155]155
  Исследователи также установили, что более высокие уровни процедурного формализма ведут к снижению честности, целостности и справедливости системы.


[Закрыть]. Когда исследователи оценили эту взаимозависимость с помощью инструментальных переменных, использовав источник права в качестве инструмента процедурного формализма, они не обнаружили отличий от ранее полученных результатов.

В другом исследовании Дьянков и соавторы (Djankov et al. 2002) изучили регулирование входа на рынок в 85 странах, использовав для этого очевидные показатели: сложность создания новой компании, например количество процедур, требуемых для учреждения новой компании, и количество дней, необходимых для выполнения этих процедур. По этим показателям страны существенно отличаются друг от друга, как отличаются и расходы на эти процедуры. Такие расходы, в США составляющие всего лишь 0,5% ВВП на душу населения, в Доминиканской Республике доходят до 460% ВВП на душу населения. Страны с французской или германской системами гражданского права, а также страны, правовые системы которых имеют социалистическое происхождение, более урегулированы, чем страны с английской системой права. В скандинавских странах, имеющих системы гражданского права, объем регулирования сопоставим со странами с английской системой права. Очевидно, что эти издержки налагают бремя на компании и ограничивают конкуренцию, но исследование показало, что более жесткое регулирование связано с высоким уровнем коррупции и теневой экономической деятельности[156]156
  Использовав предложенные Дьянковым, Ла Порта, Лопесом-де-Салинасом и Шлейфером показатели препятствий к входу в бизнес, Асемоглу, Агийон и Дзилиботти (Acemoglu, Aghion and Zilibotti 2003) выяснили, что в странах с низкими барьерами на вход имеет место слабая отрицательная корреляция между темпами роста и отставанием страны от технологического прогресса. В странах же с высокими барьерами имеет место высокая отрицательная корреляция. Эти данные показывают, что регулирование входа снижает темпы преодоления технологического отставания.


[Закрыть].

Обобщая результаты исследований регулирования, судов и входа на рынок[157]157
  Данные о регулировании рынков труда приводятся по работе: Botero et al. 2003.


[Закрыть], Дьянков, Глейзер и соавторы отметили: «Во всех трех областях – вход на рынок, судопроизводство и рынок труда – в странах, правовые истоки которых восходят к социалистическому и французскому праву, осуществляется намного более крупномасштабное регулирование по сравнению со странами, использующими общее право. В среднем в странах, где регулируются условия входа на рынок, одновременно подлежат регулированию судопроизводство и рынки труда» (Djankov, Glaeser et al. 2003, р. 24; Дьянков, Глэзер и др. 2003, с. 445—446).

Колониальные истоки

Влияние институтов, основанных колониальными державами, на развитие разных территорий и стран привлекает особое внимание ученых. Некоторые утверждают, что колонизаторы оказали решающее воздействие на формирование политических, правовых и экономических институтов в своих бывших колониях, а тем самым и на их экономическое развитие[158]158
  Сходную роль иногда придают культуре (см.: Landes 1998). Хотя культурные факторы, находящие отражение в социальных нормах, могут быть весьма важны для роста, у нас нет хороших количественных оценок их влияния.


[Закрыть]. Особенно убедительные доказательства этой точки зрения выдвинули Норт, Саммерхилл и Вайнгаст (North, Summerhill and Weingast 2000), сравнившие развитие Северной и Южной Америки. Эти исследователи утверждают, что различия в структурах управления Испанской и Британской империй и расходящиеся потребности этих империй в колониальную эпоху в большой мере объясняют, почему в Северной Америке при британском правлении сложились политические институты, укрепляющие порядок (и способствующие экономическому развитию), а в Латинской Америке при испанском владычестве сформировались совершенно другие, порождающие беспорядок и препятствующие экономическому развитию[159]159
  Британская империя имела федеративную структуру, которая соблюдала право частной собственности, а Испанская империя в деле поддержания политической стабильности полагалась на церковь, армию и дворянство. В результате «испанский меркантилизм был, по-видимому, изобретен для максимального выкачивания короной ресурсов из Нового Света ценой значительных издержек для экономического развития империи. Напротив, федеративная структура Британской империи, кажется, близка к системе, изобретенной для повышения экономического развития империи до максимума» (North, Summerhill and Weingast 2000, p. 34—35).


[Закрыть]. Хотя Норт, Саммерхилл и Вайнгаст не отрицают того, что на формирование институтов оказывали влияние ресурсы колоний и обеспеченность другими факторами, как утверждали Коутсворт (Coatsworth 1993) и Энгерман и Соколофф (Engerman and Sokoloff 1997), они настаивают на том, что решающую роль сыграло влияние конкретной колониальной державы.

По мнению Энгермана и Соколоффа (Engerman and Sokoloff 1997, 2000), ресурсы и обеспеченность другими факторами определили характерную специализацию колоний. Эти же обстоятельства определили расселение 6 миллионов иммигрантов по регионам Нового Света в XVI—XVIII веках (более 60% иммигрантов были рабами из Африки). Районы, наиболее привлекательные для мигрантов, которые могли выбирать место поселения, имели почвы и климат, пригодные для производства сахара и кофе. Это были острова Вест-Индии и части Южной Америки. Производство этих культур было организовано на крупных плантациях, на которых использовали рабский труд. Такая организация порождала неравное распределение богатства и политической власти. Эти характеристики, в свою очередь, благоприятствовали формированию экономических и политических институтов, выгодных плантаторам, тем самым усиливая неравенство и сдерживая экономическое развитие.

Другие части испанской Америки были богаты полезными ископаемыми и имели туземное население, которое можно было привлечь к добыче этих ископаемых. В таких районах испанские власти жаловали крупные земельные владения фаворитам короны, что снова порождало неравное распределение богатства и политической власти, которое сформировало эволюцию соответствующих институтов, не способствовавших росту.

Напротив, на севере Северной Америки туземного населения было мало, а почвы подходили скорее для выращивания зерновых, а не тех выгодных культур, на которых специализировались в Вест-Индии. В результате крупные плантации в Северной Америке не получили распространения, а большинство работников были потомками европейских иммигрантов. Такие условия способствовали формированию эгалитарных институтов и лучшей защите права собственности индивидов. В свою очередь, это дало большим сегментам общества стимул к инвестициям и тем самым способствовало росту.

Соколофф и Энгерман (Sokollff and Engreman 2000) утверждали, однако, что роль британской и испанской корон не могла быть настолько различной, как на этом настаивали Норт, Саммерхилл и Вайнгаст (North, Summerhill and Weingast 2000). Первые отмечали, что в колониальный период в экономике на островах Карибского моря доход на душу населения был выше и между испанскими, британскими и французскими колониями существенных различий в этом смысле не было. Это означает, что обеспеченность факторами производства была важнее, чем колонизаторы. В более общем плане можно сказать, что колонии, принадлежавшие одной империи (неважно, какой – Британской или Испанской), различались по уровням экономического успеха, и это различие в большой мере обусловлено факторами производства.

Асемоглу, Джонсон и Робинсон (Acemoglu, Johnson and Robinson 2001, 2002) привели самые веские доказательства в пользу утверждения, что институциональное развитие и экономический рост определялись местными условиями, а не влиянием конкретной колониальной державы. Теория этих исследователей состоит из трех блоков. Во-первых, европейские колонизаторы могли выбирать одну из нескольких стратегий; в одном случае они могли создавать институты изъятия (extractive institutions) без европейских поселенцев в колониях, в другом – они могли селиться в колониях и воспроизводить там институты, которые существовали на родине переселенцев. Во-вторых, на выбор стратегии влияют местные условия. В частности, стратегию изъятия проводили тогда, когда условия не благоприятствовали созданию постоянного поселения. И в-третьих, если институты складывались, они сохранялись и после обретения колониями независимости.

Чтобы проверить эту теорию, Асемоглу, Джонсон и Робинсон (Acemoglu, Johnson and Robinson 2001) собрали данные об уровнях смертности в колониях с XVII по XIX век среди епископов, моряков и солдат-европейцев, не погибших во время боевых действий. Уровень смертности исследователи сочли показателем степени трудности поселения в том или ином районе: чем выше уровень смертности, тем труднее было селиться в конкретном районе. Асемоглу, Джонсон и Робинсон показали, что между уровнем смертности и ВВП на душу населения в 1995 году существует отрицательная корреляция. Это означает, что доход на душу населения в 1995 году в районах, условия в которых были благоприятны для европейских поселенцев, был более высоким, чем 100 лет назад, и низким в районах, неблагоприятных для поселения европейцев. Более того, эти исследователи показали, что между уровнем смертности и индексом риска экспроприации в 1985—1995 годах существует положительная корреляция[160]160
  Эти исследователи рассчитали среднее значение индекса за 1985—1995 годы для каждой включенной в выборку страны и соотнесли это среднее значение с уровнем смертности. Их данные охватывают 64 страны из разных частей света (Северной и Южной Америки, Азии, Африки и Австралии с Океанией), которые в прошлом были колонизированы европейцами.


[Закрыть]. Если рассматривать низкий риск экспроприации как свидетельство хорошего качества институтов, эта вторая корреляция предполагает, что районы, благоприятные для европейских переселенцев в XVII—XIX веках, к концу ХХ века обрели хорошие институты, а районы, неблагоприятные для переселения из Европы, закончили ХХ век с плохими институтами.

Значит ли существование этих двух корреляций, что местные условия, складывавшиеся в колониях в период с XVII по XIX век, неизбежно сказались на доходе на душу населения в 1995 году? Или же оно обусловлено другими причинами? Асемоглу, Джонсон и Робинсон использовали двухшаговый метод наименьших квадратов для оценки влияния институтов на ВВП на душу населения, используя в качестве инструментов уровень смертности среди переселенцев. На первой ступени анализа они оценили уравнение, в котором мера риска экспроприации была сведена к уровням смертности переселенцев, а на второй ступени построили регрессию, чтобы установить зависимость ВВП на душу населения от показателя риска экспроприации. По мнению исследователей, полученные коэффициенты весьма важны. Уровень смертности поселенцев оказал значительное влияние на ВВП на душу населения[161]161
  Эти исследователи также отмечали связь между уровнями смертности среди поселенцев и другими показателями качества институтов вроде ограничения исполнительной власти.


[Закрыть]. Анализ чувствительности подтвердил надежность этих выводов.

Оказывает ли колониальное происхождение той или иной страны влияние только на качество ее институтов или также на доход на душу населения? При анализе чувствительности было установлено, что этот фактор оказывает влияние и на то, и на другое. Впрочем, колониальное происхождение не уменьшает уровень смертности поселенцев. Различия местных условий играли независимую роль в возникновении институтов и в их влиянии на долгосрочное развитие.

Особый интерес представляют правовые системы, перенесенные колонизаторами в колонии, поскольку (как было показано в предыдущих главах) правовые системы оказывают систематическое влияние на защиту прав собственности и на качество государственных институтов. Асемоглу, Джонсон и Робинсон подтвердили эти результаты. В их выборке из 64 стран правовые системы происходят или от английского права, или от французского гражданского права. Системы права, происходящие от английского права, оказали на формирование институтов положительное влияние (например, снизили риск экспроприации).

Асемоглу и Джонсон (Acemoglu and Johnson 2003) сделали еще один шаг в разделении права собственности от институтов контрактов (contracting institutions). Используя заимствованные у Дьянкова и Ла Порта (Djankov, La Porta et. al. 2002, 2003) риск экспроприации собственности государством и ограничение исполнительной власти в качестве показателей развития институтов прав собственности и правового формализма, Асемоглу и Джонсон изучили воздействие этих институтов на долгосрочный рост в выборке стран, прежде бывших колониями европейских держав. Чтобы решить проблемы эндогенности этих институциональных показателей, ученые соотнесли институты контрактов с происхождением правовой системы, а институты прав собственности – с показателями смертности среди поселенцев. В итоге они обнаружили, что важность институтов прав собственности в создании благоприятствующих экономическому росту условий неоспорима. Иначе говоря, страны, в которых право собственности лучше защищено, а исполнительная власть более ограничена, имеют более высокий доход на душу населения. Исследователи интерпретируют эти результаты как свидетельство того, что без защиты права собственности страны не могут хорошо функционировать, но частный сектор может структурировать свои трансакции (вроде финансирования экономической деятельности) таким образом, чтобы преодолеть недостатки институтов контрактов. Хотя этот анализ является важным шагом к выявлению отдельных институциональных каналов влияния, надежность полученного вывода еще предстоит проверить.

География против институтов

Некоторые исследователи утверждают, что главную роль в экономическом развитии играют институты, а другие отводят главную роль географии. Сакс (Sachs 2001) особенно ревностно отстаивает мнение о важной роли географии в экономическом успехе стран. Он утверждает, что регионы с умеренным климатом или имеющие выход к морской торговле обладают значительными преимуществами по сравнению с регионами с тропическим климатом или без выхода к морю. Воспользовавшись системой классификации климата, которая дифференцирует регионы по температурам и количеству осадков, Сакс изучил региональные модели роста и развития. Зоны умеренного климата и прибрежные районы имели более высокий доход на душу населения. Более того, использовав данные Мэдисона (Maddison 1995), Сакс обнаружил, что в период с 1820 по 1992 год средние темпы роста на душу населения в регионах с умеренным климатом составляли 1,4%, а в зонах жаркого климата этот показатель составил только 0,9%. Также Сакс вслед за Барро (Barro 1991) рассчитал среднегодовые темпы роста дохода на душу населения в период с 1965 по 1990 год по отношению к исходным уровням доходов на душу населения и образования, а также по отношению к доле населения страны, живущей в умеренной зоне. Сакс обнаружил, что население, живущее в умеренной зоне, оказало положительное влияние на темп роста экономики страны[162]162
  Доля населения, проживающего в зонах умеренного климата, также оказывает положительное воздействие на уровень детской смертности и ожидаемую продолжительность жизни даже после того, как учтено воздействие дохода на душу населения.


[Закрыть].

Спор о сравнительном значении географических и институциональных факторов – это спор не столько о том, влияют ли географические факторы на экономическое развитие, сколько о том, влияют ли географические факторы на развитие через формирование институтов или по другим каналам. Холл и Джонсон, выявившие серьезные различия в производительности в разных странах, считают, что развитие происходит благодаря институтам, и пишут: «…[наша] главная гипотеза состоит в том, что первичным, фундаментальным определяющим фактором долгосрочной эффективности национальной экономики является ее социальная инфраструктура. Под социальной инфраструктурой мы понимаем институты и государственную политику, которые создают стимулы для индивидов и компаний в экономике» (Hall and Johnson 1999, p. 95). Эти стимулы могут провоцировать не только инновации и накопление, но и погоню за рентой, коррупцию и воровство.

Для того чтобы подтвердить свою позицию, Холл и Джонсон оценили влияние институтов на выработку одного работника с помощью двухшагового метода наименьших квадратов и различных показателей западноевропейского влияния. В число этих инструментов Холл и Джонсон включили географическую характеристику – удаленность страны от экватора[163]163
  Другими инструментами были доля населения, для которой английский был родным языком, доля населения, для которой родным был один из пяти основных европейских языков, и спрогнозированная Франкелем и Ромером доля торговли (рассмотрение последней переменной см. в главе 5).


[Закрыть].

Сакс (Sachs 2001) подверг критике правомерность этого инструмента, утверждая, что географическая широта – плохой показатель степени проникновения в ту или иную страну, поскольку многие регионы, лежащие на средних широтах (например, Центральная Азия, Китай, Корея и Япония), на самом деле имеют слабые связи с Европой. С другой стороны, многие экваториальные регионы были (или до сих пор остаются) европейскими колониями и имеют сильную связь с Европой.

Эта критика справедлива. Асемоглу, Джонсон и Робинсон (Acemoglu, Johnson and Robinson 2001) обнаружили, что если добавить географическую широту, то взаимосвязь институтов и ВВП на душу населения не сильно изменится, а значит, воздействие широты либо незначимо, либо имеет неверный знак.

У экономических результатов вряд ли когда-нибудь бывает одна причина, и это наблюдение особенно справедливо для сложного процесса долгосрочного развития. По этой причине споры о воздействии институтов и географического фактора лучше всего вести как споры об относительной важности этих двух переменных. Хотя количественные оценки влияния, которое оказывают на доход на душу населения институты по сравнению с географией, не очень надежны, исследование Асемоглу, Джонсона и Робинсона (Acemoglu, Johnson and Robinson 2002) решительно склонило чашу весов в пользу институтов.

Асемоглу, Джонсон и Робинсон начали с того, что документально подтвердили явление, которое они назвали изменением судьбы. Эти исследователи обнаружили, что страны или территории, которые были богаты около 1500 года, в 1995 году стали сравнительно бедными. И наоборот: страны, бывшие относительно бедными около 1500 года, к 1995 году стали относительно богатыми. Для оценки благосостояния в 1500 году исследователи использовали два показателя: урбанизацию, измеряемую долей населения, проживающего в городах с населением не менее 5 тысяч человек, и плотность населения, измеряемую числом людей на единицу площади. Предполагается, что оба показателя тесно взаимосвязаны с уровнем жизни[164]164
  В отличие от более поздних периодов во времена открытия Нового Света непосредственных показателей дохода на душу населения не было.


[Закрыть]. На рис. 7.1 показана связь между плотностью населения в 1500 году и ВВП на душу населения в 1995 году (с поправками на паритет покупательной способности) в выборке из 92 стран. Каждая точка на рисунке представляет одну из этих стран[165]165
  Благодарю Дарона Асемоглу и Саймона Джонсона за данные, предоставленные ими для построения этого графика.


[Закрыть]. На рисунке показана отрицательная корреляция между уровнями жизни в 1500 году и в 1995 году. Затем Асемоглу, Джонсон и Робинсон убедительно показали, что основанные на географии гипотезы не могут объяснить эту закономерность. А с помощью гипотез, основанных на значении институтов, ее объяснить можно.

РИС. 7.1. ВВП на душу населения в 1995 году и плотность населения в 1500 году

(данные взяты из работы Acemoglu, Johnson and Robinson 2002)

Во-первых, такого рода данные определенно опровергают статичный взгляд на влияние географии, поскольку если бы географические характеристики определяли развитие, то регионы, будучи богатыми в начале XVI века, должны были бы оставаться богатыми и в конце ХХ века. Во-вторых, можно утверждать, как это делал Сакс (Sachs 2001), что районы, процветавшие в начале XVI века, имели почвы и климат, подходившие для аграрных технологий того времени. Однако эти районы утратили свое преимущество с появлением новых технологий, подходящих для районов с умеренным климатом. Но Асемоглу, Джонсон и Робинсон отвергли это объяснение, показав, что изменения в рейтинге стран произошли между концом XVIII века и началом XIX века. Таким образом, изменение судьбы произошло не в период существенного технологического прогресса в сельском хозяйстве. Скорее оно произошло намного позднее, во время Промышленной революции, и было связано с индустриализацией.

Асемоглу, Джонсон и Робинсон (Acemoglu, Johnson and Robinson 2002) предложили альтернативное объяснение: изменение судьбы можно объяснить институтами, созданными европейскими колонистами. С одной стороны, плотность населения в относительно бедных регионах была весьма невысокой, что сделало эти регионы привлекательными. После того как в таких регионах поселилось большое число выходцев из Европы, у них появлялся стимул к созданию институтов, которые обеспечивали широкую защиту прав собственности и распределяли политическую власть[166]166
  Согласно доводам Энгермана и Соколоффа (Engerman and Sokoloff 1997).


[Закрыть].

С другой стороны, переселение в процветающую страну с высокой плотностью населения для европейцев было делом менее привлекательным. В таких районах лучше создавать институты изъятия, основанные на экономическом и политическом неравенстве[167]167
  Согласно доводам Энгермана и Соколоффа (Engerman and Sokoloff 1997).


[Закрыть]. Когда наступила Промышленная революция, институты первого типа способствовали ей, а институты второго – препятствовали.

Эконометрические данные показывают, что процветание в начале XVI века коррелирует с плохими институтами конца ХХ века, измеряемыми с помощью индекса риска экспроприации, и с плохими институтами в первый год после получения страной независимости, измеряемыми с помощью индекса ограничения исполнительной власти. Эти корреляции сохраняются и после контроля географической широты. Вновь прибегнув к двухшаговому методу наименьших квадратов, Асемоглу, Джонсон и Робинсон (Acemoglu, Johnson and Robinson 2002) оценили воздействие институтов на доход на душу населения в 1995 году, использовав в качестве инструментов уровни смертности поселенцев в XVII, XVIII и XIX веках и уровни благосостояния в 1500 году.

Ученые обнаружили, что институты, сложившиеся столетиями ранее, оказали существенное воздействие на благосостояние в конце XIX века. Более того, они не смогли опровергнуть гипотезу о том, что благосостояние в начале XVI века не оказало независимого воздействия на уровень благосостояния в ХХ веке. Другими словами, условия, существовавшие в начале XVI века, оказали влияние на благосостояние в ХХ веке главным образом через свое воздействие на институциональное устройство. Наконец, используя объем промышленного производства Великобритании в качестве показателя индустриализации, Асемоглу, Джонсон и Робинсон обнаружили, что взаимодействие институтов и индустриализации оказало положительный эффект на благосостояние страны. Страны с хорошими институтами воспользовались индустриализацией лучше, чем страны с плохими институтами[168]168
  Согласно доводам Энгермана и Соколоффа (Engerman and Sokoloff 1997).


[Закрыть].

Эконометрические исследования, выполненные позднее Истерли и Левиным (Easterly and Levine 2003), а также Родриком, Субраманьяном и Требби (Rodrik, Subramanian and Trebbi 2002), подтвердили главный вывод Асемоглу, Джонсона и Робинсона относительно первенствующей по сравнению с географическим фактором роли институтов в долгосрочном определении дохода на душу населения[169]169
  Ранние сравнительные исследования воздействия институтов на рост в разных странах см.: Knack and Keefer 1995; Mauro 1995. В обоих исследованиях показано положительное воздействие хороших институтов на рост. Эти исследования ввели в научный оборот данные, которыми впоследствии широко пользовались другие авторы.


[Закрыть]. Хотя географические характеристики, возможно, оказали влияние на формирование институтов и тем самым на долгосрочное развитие, но как только исследователи учитывают воздействие институтов, оказывается, что географические особенности стран непосредственного воздействия на доход на душу населения не имеют[170]170
  Истерли и Левин (Easterly and Levine 2003) утверждали также, что, если принять во внимание институты, политика не оказывает непосредственного воздействия на развитие. Однако Родрик, Субраманьян и Требби (Rodrik, Subramanian and Trebbi 2002) оспорили это утверждение, основываясь на эконометрических вычислениях.


[Закрыть].