Текст книги "Жизнь на Repeat. За тобой"

Глава 13
Максим

– Артем, не надо, это все я! – крикнул я и побежал следом.

Накатили стыд и ужас – он же бежит искать Вадима, разбираться с ним! А все из-за меня. Я почувствовал себя маленьким и очень глупым. Как будто мы вернулись в седьмой класс, когда были так популярны все эти любовные разборки – кто кого с кем видел, кто с кем у кого за спиной поцеловался… Вот только тогда мы все были детьми и обиды быстро забывались. Сейчас все не так просто.

Долго искать Вадима не пришлось: туалет размещался рядом с аудиторией, где должна была проходить наша следующая пара – лекция по философии. Аудитория находилась в новом корпусе, а у Артема сейчас, насколько я помню, семинар в старом… Я представил, как он шел сюда через весь корпус… В гневе, воображая самые жуткие картины. Мне срочно надо все ему объяснить!

Вся наша группа уже была в аудитории; в холле – почти никого, только несколько человек стояли парочками. Вадим, видимо, где-то задержался, потому что, выбежав из туалета, я увидел, как он выходит из лифта и идет в аудиторию. Артем опережал меня на несколько шагов.

– Артем! Артем, стой! – кричал я, не в силах догнать его.

Вадим обернулся на крик. Остановился, посмотрел на меня, потом на Артема… Он все понял за пару секунд до того, как Артем, сжав кулак и размахнувшись, ударил его по лицу. За эти пару секунд Вадим мог закрыться, отскочить в сторону, как-то защититься… Он был готов, удар не стал для него неожиданностью. Но его лицо выражало абсолютную покорность судьбе. Как будто он ждал расплаты.

На светлом полу – рассыпанный бисер красных капель. Вадим согнулся и схватился за лицо.

– Артем, все не так… – проскулил я.

Он обернулся и посмотрел на меня. Это было чужое лицо – непробиваемое, каменное, страшное. Не лицо моего Артема. Я всерьез испугался, что теперь так будет всегда – я больше не увижу прежнего Артема. Я понял, что сейчас не лучший момент, чтобы объясняться, поэтому не стал продолжать. Он молча направился к лестнице.

Стоящие в холле парочки испуганно смотрели на все происходящее, а потом разошлись кто куда, боясь попасться под горячую руку.

– Прости, прости, пожалуйста, прости меня, – виновато повторял я, пока Вадим смывал под краном идущую носом кровь.

– Ты ни при чем. Я знал, на что шел. Если б он был на моем месте, а я на его, он бы одним ударом не отделался.

Я еле дотянул до конца занятий. Хотел поговорить с Артемом дома, наедине. Но, войдя в комнату, я сразу обратил внимание, что мольберта Артема нет, а потом заметил, что и других его вещей тоже. Он забрал не все, самое основное – ноутбук, учебные принадлежности, что-то из одежды.

В комнату вошел Валера.

– Артем давно тут был? – спросил я.

– Пришел еще с утра. А час назад ушел.

– Он сказал куда?

– К Егору, что ли.

– Что-нибудь еще говорил?

– Ну, в общих чертах… – Валера ушел от ответа.

Я сел на кровать и с тоской посмотрел в тот угол, где стоял мольберт. А ведь еще вчера Артем всю ночь рисовал «Планету Макс». Мою планету. Меня.

Валера присел рядом и похлопал меня по спине.

– Косякнул ты, конечно, знатно. Но не смертельно. Со всеми бывает. Поостынет и вернется.

– Ты не знаешь его, – мрачно сказал я. – Не вернется.

– Макс, да не грузись так. Все косячат, каждый по-своему. Если б не косячили, жить было бы скучно, и все парочки давным-давно бы развалились. На что еще тратить свой семнадцатый год, как не на любовные разборки? – усмехнулся Валера, и я слабо улыбнулся шутке.

Валера меня немного успокоил. С высоты своего возраста он говорил так искренне, будто ситуация, которая казалась мне катастрофой, – на самом деле ерунда. Он словно наблюдал за разборками третьеклашек – мило и так по-детски трогательно.

На следующий день в универе я мучительно размышлял, разыскать Артема или нет. Я знал, что он в бешенстве и, возможно, даже не станет меня слушать. Но на всякий случай на лекции по жанрам журналистики я думал, что могу сказать, и записал, чтобы лучше запомнить. Конечно, речь была банальной – жалкие оправдания тем, что он довел меня своей Кристи. Я хотел не давить на жалость, а дать отпор – показать, что Артем тоже виноват. Я шепотом отрепетировал свою речь.

Специально искать Артема я не стал. Подумал, если вдруг случайно на него наткнусь, то попытаюсь поговорить. Я пересекся с ним на лестнице после второй пары: он спускался, а я поднимался.

– Артем! – крикнул я через поток людей и отошел ближе к стене, где было посвободнее, чтобы не создавать пробку.

Артем окинул меня незаинтересованным взглядом. Дыхание перехватило – неужели пройдет мимо? Но он развернулся и подошел.

– Привет, – поздоровался я.

– Привет, – ответил он.

Я воодушевился – начало положено!

– Я хотел поговорить.

Артем скривился, будто съел лимон.

– Макс, сейчас не подходящее время.

– Я хотел обсудить с тобой все. Почему все так произошло и кто в этом виноват.

Он отмахнулся.

– Нет, Макс, я не готов ни о чем с тобой говорить.

Он собрался уйти, но я положил ему руку на плечо, чтобы удержать.

– Но нам надо поговорить! Ты не можешь меня все время игнорировать! Дело в том, что в тот день ты и Кристи…

Артем дернулся и стряхнул мою руку, а потом сказал со злостью:

– Нет, Макс! Заткнись.

И тут я увидел, что он весь дрожит от гнева, еле сдерживает себя.

– Не попадайся мне на глаза какое-то время. Я боюсь… Что не смогу себя сдержать и сделаю что-то, о чем буду потом жалеть.

Артем стал спускаться и вскоре исчез в толпе. Тут же передо мной выросла Кристи. Осуждающе качая головой и цокая, эта белобрысая крачка прошествовала за моим парнем. Я с грустью посмотрел на ее мелированный затылок. Даже злости на нее не было, осталась только тоска.

* * *

Была вторая половина декабря, начиналась сессия. Прошла неделя после нашего разговора на лестнице. Больше я не делал попытки объясниться с Артемом, просто иногда пересекался с ним в столовой или гардеробе. Если он и замечал меня, то сразу отводил взгляд.

Все зачеты и экзамены проходили в письменном виде, и результаты мы узнавали через два-три дня после написания. Первый зачет у меня был по социологии. Через два дня на табло в холле вывесили результаты. Я сдал. Найдя группу Артема, я с неприятным удивлением увидел «НЗЧ» напротив его фамилии. Зачет у их группы был по философии, довольно легкий, странно получить неуд по такому предмету… Я просмотрел всю группу – все остальные сдали. Да что за черт? Неужели это из-за меня?

На следующий день в универе я направился к ауди-тории, где у Артема должен был проходить второй зачет – по сценической речи. Он стоял в холле в компании одногруппников, все о чем-то говорили. Я с тоской посмотрел на стоящую рядом Кристи. Та заметила меня, демонстративно взяла Артема за предплечье, чтобы привлечь его внимание, и кивнула в мою сторону. Артем обернулся и хмуро глянул на меня, немного подумал и подошел. Вся компания прекратила разговор и с любопытством уставилась на нас.

– Чего тебе? – грубо обратился ко мне Артем.

– Ничего не было, – я сразу перешел к главному.

– И засос на твоей шее мне приснился, – усмехнулся он.

– Да, был поцелуй, – слова давались с трудом. – Но это все вискарь. И настроение было таким паршивым… я думал, что между тобой и Кристи…

– Да чего ты с темы-то слезаешь? При чем тут Кристинка и вискарь? – вспылил Артем. – Ты действительно думаешь, что сейчас сможешь привести мне веские аргументы, после которых я такой: «Блин, ну да, по ходу, это логичное объяснение тому, что мой парень переспал с другим парнем». Я что, совсем тупой?

Такого напора я не ожидал и даже растерялся.

– Нет, я так не думаю. И я с ним не спал. Но я себя не оправдываю.

– Так какого черта ты приходишь сюда и бесишь меня? – Артем повысил голос. Его взгляд выжигал у меня на лице клеймо предателя. Проходящие мимо студенты удивленно посмотрели на нас.

– Потому что ты должен меня простить, – сказал я с отчаянием.

– Я ничего тебе не должен. Это ты должен мне столько, что за всю жизнь не расплатишься. И вообще, у меня зачет. Вали, Макс.

Артем, не дожидаясь ответа, направился к своей группе. Наверное, у меня был такой жалкий вид, что Кристи не смогла скрыть торжествующую улыбку. Она что-то шепнула на ухо Жене, и та, мельком взглянув на меня, что-то зашептала в ответ.

Я с тяжелым сердцем направился к своей группе.

Через два дня состоялся зачет по теории драматургии, после которого я пошел в столовую. Морковного салата не было, я взял капусту. Проходя с подносом мимо столов, я увидел, как Артем сидит со своей группой за столом у окна. Все обсуждали что-то – наверное, кто как сдал. Я сел поодаль, так меня и их группу разделяла перегородка. Не хотелось сейчас никого видеть. Ко мне подсел Вадим, взял со своего подноса морковный салат и поставил на мой.

– Последний был. Я успел.

– Спасибо. – Я улыбнулся: это был милый знак, но сейчас неуместный. У меня пропала охота даже пробовать этот салат. Я вдруг в одно мгновение его разлюбил.

– Что у тебя? – спросил Вадим.

Сегодня вывесили результаты второго зачета. Он проходил два дня назад, как раз после моего последнего разговора с Артемом. В голове до сих пор стоял его голос: «Вали, Макс».

– Сдал. А ты?

– Тоже. – Тут Вадим заметил мое подавленное настроение. – А что такой грустный?

– Да я там… Из-за другого, – вздохнул я.

– Понимаю, – посочувствовал Вадим, думая, что я грущу из-за ссоры с Артемом.

– Да нет, я не поэтому. У Артема второй неуд подряд. Вот это меня пугает.

– Как? У них же первая философия? Ее же нереально не сдать!

– Темыч как-то умудрился.

Вадим внимательно посмотрел на меня.

– Твоей вины тут нет.

Я кивнул и опять вздохнул.

– Впереди еще экзамены… Они сложнее. А за три несдачи – исключение. И все из-за этой дурацкой ситуации. И что-то мне подсказывает, пока она не решится, Артем будет продолжать собирать неуды.

– Что будешь делать? – участливо спросил Вадим.

– Не имею не малейшего понятия.

И правда, что делать? Попытаться еще раз поговорить с Артемом? Но он снова меня пошлет. Попробовать связаться с ним через Кристи? Нет, даже если я буду тонуть, а Кристи рядом плавать на лодке, нафаршированной спасательными жилетами, я ни скажу ей ни слова. Поговорить через Кирика? Егора? Валеру? Славу? Да не будет он их слушать… Что тогда? Пустить все на самотек, чтобы само со временем решилось? И снова это подвешенное состояние… Нет уж, увольте. Молча наблюдать, как Артем получает третью и четвертую несдачу. Ох, ну и вляпался ты, Макс…

В этот вечер в нашей квартире состоялся ужин поддержки Макса и Артема, несмотря на то, что Артема не было, а Макса поддерживали не все. Юля сделала ролл – лаваш с начинкой из сыра, зелени, помидоров и соленой рыбы. Настя принесла белое вино – по акции «2 по цене 1» из «Красное&Белое». Мне всучили бокал (гордость Настиной коллекции, эта девушка просто помешана на бокалах), такой огромный, что туда запросто входила целая бутылка вина. За столом мы сначала обсуждали, как у кого проходят зачеты, но после второй бутылки тема скатилась в желанное для всех русло.

Ребята разбились на несколько лагерей. Валера придерживался нейтральной позиции, никого не осуждал, не вставал ни на чью сторону. Он говорил, что не надо ничего делать, надо подождать, пока Артем поостынет и сам вернется. Юля и Настя считали, что надо бежать к Артему, вцепиться в него мертвой хваткой и не отпускать, пока не простит. А вот Слава меня осуждал… Хоть он этого не высказывал, но осуждение прямо сочилось с кончика его бороды. Советы были разные, от них кружилась голова, и я совсем запутался. В любом случае все хотели скорейшего мира между мной и Артемом, этому я был очень рад. А то часто бывает, что, когда пара ссорится, их друзья начинают подливать масла в огонь. Вот это я ненавидел. Мои друзья были другими – настоящими.

Под столом что-то загрохотало – кто-то задел ногой стоящие друг на друге коробки. Все бы ничего… Но вдруг в нос ударил отвратительный запах.

– Кто потревожил покойника? – прогнусавил Слава, зажав нос рукой.

– Что это? – сморщилась Настя.

Юля спрятала нос под футболку. Я закашлялся в рвотных позывах. Аромат был восхитительным – сладковато-тошнотворную смесь блевотины и гнили уверенно дополняли ноты свежего дерьма и тухлой рыбы. То, что мы почувствовали, можно сравнить с ощущениями от взрыва ужасно вонючей бомбы прямо в квартире.

– Не знаю, что это, но оно явно оттуда. И оно нападает! Спасайся! – крикнул Валера и убежал на балкон. Недолго думая, все последовали его примеру.

На балконе мы нашли коробку спичек, я сломал две и взял в руку еще три, выстроив пять головок по одной линии. Тот, кто вытянет короткую, назначается Брюсом Уиллисом по спасению мира от самого злостного зла во Вселенной. Вакантных мест было два, и они достались Славе и Валере. Когда они вытянули по короткой спичке, у них сделались такие лица, которым позавидовал бы мученик с одноименной картины.

– Так нечестно, я подам в суд на эти спички за сексизм! – возмутился Слава. – А как же права женщин? Мы поддерживаем феминизм и боремся за равенство полов!

– Идите уже, борцы! – рассердилась Настя.

Будущие герои стянули с веревки наволочки, обмотали вокруг лиц, оставив одни глаза, и, глубоко вдохнув и расправив плечи, открыли дверь. Я оставил телефон в комнате, но если бы он у меня был, я бы включил друзьям песню из «Армагеддона».

Я остался на балконе с Юлей и Настей. Куковали мы минут пятнадцать, и все это время девушки продолжали наставлять меня на путь истинный: советовали пойти к Артему и поговорить. Я спорил, что уже делал две тщетные попытки, но девушки не унимались – предлагали заявиться прямо к Егору. Универ – это одно, там легко сбежать от разговора, а дом – совсем другое, там Артем сбежать не сможет.

– Но он может просто не открыть мне дверь!

– Тогда Егор откроет. Надо подговорить Егора, – сказала Настя.

В общем, девушки меня убедили и воодушевили на третью попытку.

Пришли наши герои и объявили, что враг повержен. Итак, источником вони оказалась… та самая морковка, которую Юля купила месяца два назад, а потом долго искала, потому что в день покупки бросила пакет под стол, а Валера задвинул его коробками с обувью. А сегодня кто-то задел гору коробок и случайно вскрыл морковный саркофаг.

Запах окончательно выветрился только на следующий день, несмотря на то, что мы истратили два баллона освежителя воздуха и открыли все окна.

Кто бы мог подумать, что такой милый и безобидный овощ, как морковка, может устроить массовый геноцид человечеству? Вы верите в переселение душ? Я теперь верю. Я уверен, что именно эта морковка 22 июня 1941 года напала на СССР.

* * *

На следующий день после взрыва морковной бомбы я пошел к Егору. В домофон звонить я не мог, поэтому пришлось долго ждать на морозе, пока кто-нибудь не войдет в подъезд или не выйдет. Наконец один мужчина вышел с собакой, и я зашел внутрь. Поднялся на пятый этаж, позвонил. Дверь открыл сам Артем. Он был в верхней одежде нараспашку – как будто собирался уходить. Я не стал дожидаться, когда он прогонит меня, и смело, четко выложил сразу с порога:

– Если ты из-за одной дурацкой ситуации готов бросить все, что мы с таким трудом построили, то я разочарован. Не нужно было даже начинать. Мы не те парни, которые целовались через минуту после того, как стрелялись. Не те парни, что сделали каминг-аут перед всем городом. Ты зря ушел из дома. Я зря бегал от твоего отца с его «Макаровым», как герой голливудских боевиков. Незачем больше тянуть все это. Надо поставить точку.

Я был готов к любой точке. Каким бы ни был исход – Артему так будет лучше. Я видел, что ему нужна определенность. И тут… Будто кто-то дал мне под дых; у меня подкосились ноги. За Артемом, сделав шаг в сторону, показался Вадим.

– Ладно, я пойду уже, – сказал Вадим смущенно.

Кинув на него неприязненный взгляд, Артем посторонился. Вадим кивнул мне, вышел из квартиры и стал спускаться. Я был в шоке. Вадим приходил к Артему? Зачем?

Я вопросительно посмотрел на Артема. Он выглядел растерянным и виноватым.

– А я вообще-то к тебе шел. Заходи. Не через порог…

И вот мы сидели на чужой деревянной кухне, пили чужой кофе. На полу и стенах – белая глянцевая плитка, кое-где вставлена мозаика из прозрачного стекла – красные маки. Мне эта мозаика напомнила девчачьи секретики – когда выкапываешь ямку, кладешь между двух плоских стеклышек лепестки цветов и закапываешь. А потом раскапываешь и наблюдаешь красоту. В детстве Динка показала мне свои секретики, и я пришел в полный восторг.

– Вадим мне все рассказал, – тяжело начал Артем. – Ну, то, что ты ему выложил. Про Кристи. И что это, оказывается, уже так давно тянулось, а ты все молчал. – Артем сделал паузу, отхлебнул кофе. – Я дурак, Макс. Просто слепой дурак. Я же реально ничего не видел. Не хотел видеть, не думал. Думал только, как всем вокруг понравиться. Я знал, что Кристи на меня запала, и мне по кайфу было. Не думал, что она так низко упадет. Если бы я знал, я бы тут же перестал с ней общаться. Ты мне, блин, дороже миллиарда Кристи. Но ты же никогда не скажешь, что там, в этой твоей голове. А мысли я не умею читать. Когда мне что-то не нравится, я прямо говорю, и всегда считал, что ты так же. Я забываю, что ты-то другой, ты с другой планеты, с планеты Макс, а там люди прячут мысли и чувства в этой своей коробочке. – Артем постучал по виску. – И ни с кем не делятся. Блин, я вроде знаю тебя столько лет, а оказывается, что ни хрена. В общем, прости, Макс. И никогда больше от меня не закрывайся. Я не хочу опять всех этих недопониманий, которые потом выливаются во все это дерьмо. Мы с тобой такие классные и красивые, и нам чертовски не к лицу ссоры.

Артем замолчал и посмотрел на меня глазами раненой лани.

– Это ты меня прости, я виноват, – сказал я после паузы. Слова с трудом пробирались через сжатое горло. – Я могу сколько угодно оправдывать себя – что ты меня довел, что все накопилось, взорвалось, бла-бла, а тут Вадим… и вискарь… Я не знаю, как у других, но если бы ты поступил так… Я бы воспринял это как измену. Я сам себя не могу простить.

– А я простил. – Артем встал со своего места, сел передо мной на корточки, взял мои руки в свои, посмотрел в глаза с мольбой. – Давай просто забудем, лады?

– Лады.

Он положил голову мне на колени, и я стал гладить его по волосам. По венам растекалось тепло, растапливая лед, в который превратилась моя кровь. Какое-то время мы молчали. Но потом я задумался.

– Тем…

– Что?

– У меня правда невкусные блинчики?

Артем поднял глаза. Лицо приобрело жалобное выражение «не-заставляй-меня-Макс». Но я сурово смотрел на него и ждал ответа.

– М-м-м… Да… – сказал он после мучительной внутренней борьбы. – Они на вкус как оладушки. А я на дух не выношу оладушки. Прости меня, Мась!

Он был похож на нашкодившего щенка, который виновато заглядывал хозяину в глаза. Я тяжело вздохнул. Кто бы мог подумать! Мы чуть не расстались из-за этих чертовых оладушек… Тьфу, блинчиков!

* * *

Новый год мы отмечали в Радужном, у меня дома, с моей семьей. Сестра привела своего парня, я – своего. Получился очень уютный праздник.

После того как куранты пробили двенадцать часов, все чокнулись шампанским, выпили и наступил момент традиционного обмена подарками. В нашей семье не принято дарить друг другу в этот праздник что-то дорогостоящее. Не знаю, кто и когда завел эту традицию, подозреваю, у папы после ухода из офицеров просто были трудности с финансами. В итоге мы стали дарить друг другу носки – самых немыслимых расцветок, с разными рисунками. Каждый проявлял максимум фантазии. В этот раз от нас с Артемом сестра получила теплые носки с торчащими ослиными ушками, ее парень – гетры тигровой раскраски, папа – носки Супермена, мама – Чудо-Женщины. От сестры мы с Артемом получили по паре носков с героями «Саус-Парк», от родителей нам достались носки в похожем стиле, мне с акулой, Артему – с крокодилом. От пятки кверху тянулась раскрытая пасть, и, когда надеваешь носок, создавалось впечатление, что хищник заглатывает ногу целиком.

В моей семье все – огромные любители разных игр и конкурсов. На этот Новый год сестра подготовила игру «Сто к одному», и праздник прошел очень активно. Потом пошли танцы, в том числе и медленные. Было странно танцевать с Артемом на глазах у родителей в нашей гостиной… Но для всех это казалось так естественно, что я вскоре перестал чувствовать себя неуютно.

Следующий день прошел на разложенном диване перед телевизором, с миской оливье в одной руке, тарелкой сырокопченой колбасы в другой, а между ног – ваза с конфетами и мандаринами. В окно стучала еловая лапа, розовый на солнце снег укутывал ее, придавая ей игрушечный и нарядный вид. Это были чудесные моменты блаженного спокойствия, я чувствовал, как время проходит мимо меня, не задевая. Прекрасно.

Третьего числа мы вернулись в Москву, а шестого начались экзамены.

* * *

Пятого февраля я шел из деканата с легким сердцем. Забирал зачетки – свою и Артема. Свою – с оценкой по логике, последнему экзамену. Получил я четверку, сам не ожидал: препод очень строгий и придирчивый, хорошими оценками на семинарах не баловал. Артем в этот день сидел дома, результаты последнего экзамена его группа узнала еще вчера. Я раскрыл зачетку Артема и улыбнулся: только два неуда, тех самых, по первым зачетам. Я волновался за него, но не сильно – зачеты обычно легко пересдать. По экзаменам у Артема три тройки и четверка. Я раскрыл свою зачетку. Она выглядела симпатичнее – все зачеты сданы, а по экзаменам – одна тройка, четверка и пятерка.

Я так увлекся сравнением наших оценок, что не заметил, как врезался в кого-то. Я подумал, что это преподаватель по культурологии – он очень высокий. Но, когда я пробурчал «извините» и поднял глаза, то увидел, что передо мной не препод.

Это был отец Артема.