Текст книги "Жизнь на Repeat. За тобой"

– Узнаю нашу Лизу! – Артем сказал с гордостью в голосе.

Я продолжил:

– На Лизин профиль в инстаграме обрушился шквал гнева. Возмущенные активисты завалили негативными комментариями аккаунты брендов, амбассадором которых является Лиза. В результате все компании разорвали с Лизой контракты. Одни бренды объясняли такое решение потоком негатива, а также тем, что Лиза своим выпадом подорвала их имидж, другие в своем интервью сообщили, что их философия направлена на поддержку и защиту женщин, а Лиза своим сообщением показала, что ее взгляды и взгляды бренда в этом вопросе сильно разнятся.

Я оторвался от экрана.

– Вот так. А теперь она открыла свой бренд.

– Остановите планету, я сойду. – Артем закатил глаза. – Бедняга Лизка. Люди просто психи одержимые. Ссут в свежевыжатый сок и пытаются впарить всем под видом полезного и вкусного продукта.

Я кивнул. Я был с Артемом полностью согласен. Мне тоже было жалко Лизку, и я тоже не понимал всех этих радикальных активистов.

– Надеюсь, у нее все получится.

Мы в молчании допили чай, а потом я кивнул на листы с ответами:

– Давай я тебя все же еще пару разочков погоняю.

Артем развернуто ответил на все вопросы, после этого я немного успокоился.

Но ненадолго. Вторую пересдачу Артем завалил.

* * *

Я ждал Артема у деканата. Никто из нас не ожидал, что он не сдаст сценическую речь – подготовился Артем хорошо, я в этом убедился, когда гонял его. Вообще, после повторной несдачи следует исключение… Но, пообщавшись с ребятами, мы поняли, что не всегда. Каждый случай рассматривался индивидуально, и, оказывается, многим давали пересдать зачет или экзамен повторно. Артем как раз пытался договориться с деканом.

Артем вышел, я с надеждой посмотрел на него. Ну же, кивни, улыбнись, радостно скажи что-нибудь… Но взгляд Артема выражал полную безнадегу.

– Сказали, что повторная пересдача может быть только у иностранных студентов или у платников. Мне никак.

– Вообще ничего нельзя сделать?

Артем тяжело вздохнул и горько улыбнулся.

– Нет. Со мной все решено.

– Как ты думаешь… Это твой отец? – осторожно спросил я после паузы.

Артем на какое-то время погрузился в мрачные мысли.

– Да не, Макс. Ну не мог он. Ну как ты это представляешь – чтобы своего сына так утопить… Это какой же мразью надо быть. Нет, тут я виноват… И звезды сошлись неудачно, препод с гнильцой… Может, денег хотел, а я и не понял сразу.

Хоть я и склонялся к тому, что тут замешан Виктор Константинович, я не стал развивать тему. И Артем уклонялся от нее. Слишком это тяжело, знать, что отец мог такое сделать. Лучше всеми силами верить, что дело в чем-то другом…

– А ответил ты точно нормально?

– Нормально. Ты же сам меня гонял, я на все ответил. Там зачет должен был быть без вопросов.

– А ты требовал оспорить оценку? Ну, наверное, есть же такое? Чтобы комиссия собралась из преподов, пересмотрели работу.

– Требовал, что толку? Сказали, на пересдаче такой возможности нет. Просто на зачете или экзамене можно. Но на зачете я же сам виноват был, почти не готовился… Там созывай комиссию или не созывай – ничего не поменялось бы, хреново написал.

Мне стало стыдно – если бы не я, никаких проблем бы не было и Артем давно бы сдал этот чертов зачет.

– Что делать теперь?

– Я не знаю, – сказал Артем уныло. – Не имею ни малейшего понятия.

Телефон Артема тренькнул. Пришло сообщение. Он стал читать на ходу, замедлился и вдруг остановился.

– Ты чего? – спросил я и, взглянув на Артема, обомлел. Я не помню, когда последний раз видел на его лице такое жгучее отчаяние, как сейчас.

– Что случилось? – Я почувствовал, как в груди разрастается вязкий ужас.

Артем молчал.

– Артем. Что там? – Я постарался, чтобы голос звучал спокойно.

Он молча протянул мне телефон. Это было сообщение от его отца.

В «Красном&Белом» акция. Закупись сейчас, сэкономишь на про́водах.

Не нужно было долго думать над подтекстом. Он лежал на поверхности.

Глава 16
Серафима

В последний школьный год больше не произошло ничего необычного. Жизнь просто текла, и меня не спеша уносило течением.

Со дня, как мы с Вадимом стали парой, между ним и Артемом что-то произошло. Внешне они оставались друзьями, но дружба не была такой, как раньше. Они отдалились друг от друга, и я знала: это из-за меня. Я думаю, Артем не хотел, чтобы мы дружили парами, чтобы лишний раз не травмировать Лизу.

Мои отношения с Вадимом были спокойными и ровными, полными нежности, дружбы, поддержки. Была ли в них любовь? Настоящая, взаимная? Я часто задавалась этим вопросом и не могла дать ответ. Я старалась не думать о своих настоящих чувствах к Вадиму. Мне было хорошо с ним. Нравилось тонуть в его объятиях, целоваться с ним, переплетать пальцы, зарываться руками ему в волосы, носом – в его толстовку. Но я понимала, что этого недостаточно. Отсутствовала какая-то важная деталь. Я не держалась с ним холодно и отвечала нежностью на нежность. Вадим был счастлив, и обещал всегда-всегда делать меня счастливой. Он очень старался…

Иногда, находясь школе рядом с Вадимом, я ловила взгляды Артема. Он смотрел не так чтобы долго, но дольше, чем полагалось быть случайным взглядам. Странно, что он даже не пытался их скрыть. Просто устало и грустно посматривал на меня из-под полуопущенных век. Каждый раз у меня сильнее билось сердце, а на висках и в тех местах на запястьях, где обычно замеряют пульс, кровь пыталась пробить кожу. Я гадала: о чем он думает? Это ведь уже были не осуждающие, как раньше, а совсем другие взгляды. Хотелось бы думать, что он завидует Вадиму, но подобные мысли были довольно глупыми: с чего вдруг ему думать так? С чего вдруг он изменил бы ко мне отношение после моего поступка?

В конце июня прошел выпускной. Формат праздника родители и классная руководительница выбирали без нашего участия. В итоге решили остановиться на одном из ресторанов в Беличах.

У Ирки было красное платье в стиле Джессики из фильма «Кто подставил Кролика Роджера?», у меня – белое и нежное из легкого фатина.

Перед самым выпускным случился пердимонокль: Ирка потащила нас в солярий подрумяниться к празднику.

– Зачем тебе это? Загар уже лет десять как не в моде, – протестовала я.

– У меня открытая спина! А эти дурацкие прыщики никак не выводятся «Зинеритом»… Да и тебе бы не помешало с твоим платьем! Разве тебе охота быть на свой выпускной паранормальным явлением?

В итоге Ирке удалось меня убедить, и мы потащились в Беличи.

Я хотела взять минут на шесть. Но Ирка заявила, что шесть минут – это ни о чем, в итоге мы заказали каждая по десять минут. Менеджер настроила кабинку и ушла за стойку. Первой пошла я, мне показалось, что мои десять минут пролетели чересчур быстро. А вот Ирки не было слишком долго, и из солярия она вышла… Сильно преображенной. Как потом оказалось, менеджер напутала с цифрами: мне вбила пять минут, а Ирке – пятнадцать. Масштаб катастрофы было не описать словами. На носу выпускной, а Ирка по цвету сливалась со своим платьем.

– Я похожа на светящийся морской буек! – рыдала Ирка, глядя в зеркало.

Мы оббегали все Беличи в поисках самого светлого оттенка тонального крема, купили аж три тюбика. Но все равно на празднике Ирка была готова вцепиться в глотку каждому, кто хоть слово пикнет о ее загаре. Подруга надменно и со всем достоинством ходила по ресторану, напоминая маленькую стервозную пожарную машину.

Немного спасли ситуацию наши браслеты. Специально для выпускного мы заказали на «Алике» по три браслета-фляжки: с тех пор как два года назад одна ученица притащилась на выпускной с флягой в виде клатча-ракушки, все женские сумочки стали тщательно проверять на алкоголь. Но оказалось, что браслеты – это ноу-хау даже для нашего современного директора, который всегда в курсе молодежных трендов, так что сбоев в транспортировке ценного груза не было. Проблем с его приемкой тоже не возникло. Уже на втором браслете Ирка немного повеселела, так что праздник не был испорчен. Правда, фотографии с выпускного она выкладывала в ленту исключительно в черно-белых цветах, но это уже мелочи.

* * *

Летом Артем и Вадим поступили в Военную академию, правда, на разные направления.

Я плохо сдала ЕГЭ и не стала подавать документы ни в один институт. Рядом не было нормальных учебных заведений, поступать лишь бы куда я не хотела: тратить пять лет жизни просто ради корочки – не для меня. Из-за этого всю весну и лето у нас с родителями не прекращались скандалы. Они настаивали, чтобы я успешно сдала экзамены и поступила в какой-нибудь вуз в Москву. Но я этого не хотела, не могла оставить наш городок. Я намертво пустила здесь корни, и теперь их было уже не выкорчевать.

Ира, как и я, не стала никуда поступать и устроилась танцовщицей в «Спираль», наш любимый клуб. А вскоре в городке открыли первый торговый центр. «Радужный пассаж» был маленьким и насчитывал всего ничего магазинов, но у горожан новость вызвала большой ажиотаж. Внутри на перекрестке двух галерей установили палатку с молочными коктейлями, и туда требовался продавец. Я откликнулась на вакансию, меня приняли. А потом «Спираль» тоже открыла новую вакансию, туда требовались еще танцовщицы. Ира предложила мне, и я согласилась.

У меня стало две работы. В «Радужном пассаже» я работала с десяти до восьми, сутки через сутки. В «Спирали» – по пятницам и субботам с одиннадцати ночи до шести утра. Если смена на коктейлях выпадала так, что понедельник – рабочий день, то самым тяжелым на неделе было воскресенье. Ведь ночь с субботы на воскресенье я танцевала в «Спирали», приезжала домой в шесть утра, спала два часа, а потом к десяти бежала в «Пассаж». Зато весь следующий, нерабочий, понедельник отсыпалась. В конце новой недели дни были еще тяжелее – там в ночь с пятницы на субботу я танцевала, приходила домой рано утром, спала два часа, затем – коктейли, потом вечером прибегала домой, поспать часок когда получалось, когда нет, и потом к ночи опять летела в «Спираль». К утру я была живым мертвецом. Зато отсыпалась я все воскресенье.

Я получала удовольствие от работы на коктейлях. Я умилялась, глядя на детишек, которые нетерпеливо гипнотизируют миксер в ожидании своего напитка. Иногда случалось, что у кого-то из ребятни не хватало денег, и я охотно добавляла из своих. Кто-то потом возвращал мне долг, кто-то нет, меня это не волновало. Мне нравилось делать для других что-то хорошее. Я даже сама за свой счет стала покупать ягоды – клубнику, голубику, малину – и украшать ими трубочку и стаканчик. Это был мой маленький комплимент покупателям.

Мне нравилась и работа в клубе, я получала удовольствие, видя желание в глазах мужчин. Танцуя перед ними, я чувствовала себя женственной, хрупкой, красивой. У меня было много комплексов по поводу внешности, и все они проходили, когда я танцевала.

Родители грустно вздыхали и качали головами – смирились с тем, что я безнадежна. А вот Вадим моей работе не противился. Он видел, что она мне нравится, и, кроме того, она приносила неплохие деньги – уже через пару лет я осуществлю давнюю мечту и куплю черный «Ямаха», на которой мы с Иркой будем уезжать в ночь на работу в клуб под неодобрительными взглядами местных жителей. О нас вовсю будут судачить и называть разными словами, но нам будет абсолютно плевать.

Артем с Вадимом весь первый год после поступления жили в казармах при академии. Я виделась с Вадимом только в его увольнения. Лиза с Артемом тоже. Иногда так совпадало, что мы с ней ездили к парням в одно время на одном автобусе, но обе делали вид, что не знаем друг друга. Что касается Лизы, то она после окончания школы решила пойти на курсы маникюра.

Для меня период с окончания школы стал этаким дрейфом. Я была равнодушна почти ко всему; казалось, мне абсолютно плевать, как сложится моя жизнь. Меня несло течение, я медленно отклонялась от заданного курса и уже забыла, а был ли вообще этот курс? А к чему я хотела прийти? Через год Вадим перестал жить в казарме, вернулся домой и стал ездить на учебу как обычные студенты. Затем он предложил мне съехаться, и я согласилась. Вскоре он сделал мне предложение. И я сказала «да» тому, кто был лишь призрачной тенью человека, которого я могла бы полюбить. Мы не справляли свадьбу – просто расписались. Даже никому из родных не говорили – конечно, они этого не простили и были жутко обижены. Ира мечтала о букете невесты, который я бы бросила ей прямо в руки, а вся семья – о большом празднике, которого мы их лишили.

Следующими поженились Лиза и Артем. Свадьбу организовывала семья Артема, и, конечно же, все должно было быть максимально шикарно. Нам тоже прислали приглашение, Артем не мог не пригласить Вадима.

Гостей собралось триста человек. Платье с высокой талией хоть и маскировало, но не утаивало Лизину беременность; под складками ткани выпирал округлый живот. Беременность ей очень шла, делала ее более женственной и мягкой.

Весь праздник я провела с искусственной улыбкой. На душе были похороны. Я не могла не думать о том, что это я должна быть на месте Лизы. Каждую минуту я смотрела на молодоженов и представляла себя рядом с Артемом. В таком же, как у Лизы, платье, с округлым животом… Которого у меня никогда не будет. Иногда я пересекалась с Артемом взглядами и снова гадала – о чем он думает? Он смотрел на меня как на пустой стул. Но я была рада, что взгляд хотя бы беззлобный и не обвиняющий.

Отец Артема купил молодоженам квартиру в городке. Артем продолжал учебу, и я так понимаю, генерал пока полностью обеспечивал их новорожденную семью.

Ни у меня, ни у Вадима не было ни богатых родителей, ни лишней жилплощади, доставшейся от бабушек, и жилье мы снимали. Мы сменили уже три квартиры, каждый раз нас что-то не устраивало. Когда я узнала, что у Артема и Лизы теперь есть собственная квартира, то захотела перебраться ближе к ним. Я чувствовала, что мне это надо позарез, но не понимала зачем. Я наврала Вадиму, что наше текущее место меня не устраивает – слишком тонкие стены, сквозняки и плесень под обоями.

– Мне нравится вот этот вариант. Посмотри, – сказала я как-то вечером, сев к Вадиму на диван с ноутбуком, и стала листать снимки комнат.

Он глянул на экран, а потом пристально посмотрел на меня и прищурил глаза.

– Это в том доме, где живут Артем с Лизой?

– Разве? – Я изобразила удивление. – Мне казалось, это соседний дом.

– Нет. Это их – пятый дом.

Это был не просто тот же дом, но еще и тот же подъезд. Этаж – на один ниже. Квартира – прямо под ними. Вадим не отрывал от меня глаз. Казалось, он разгадал меня и сейчас выведет на чистую воду, бросит мне правду в лицо. Но он только сказал:

– Цена вроде нормальная. Если хочешь, давай съездим, посмотрим.

Если он все понял, то я была благодарна за то, что он промолчал.

* * *

Я возвращалась домой с работы из торгового центра и увидела Лизу с Артемом. Стоя с коляской на детской площадке, они громко ссорились, не понимая, что делать с таким сложным устройством, как плачущий ребенок, и спихивая вину друг на друга. Они успокаивали Глеба неумело, тщетно пытаясь что-то найти в коляске, путаясь в куче вещей. Молодые родители выглядели так, будто только что где-то украли этого малыша и теперь абсолютно не представляли, что дальше.

– Да вот же они лежат! – зло бросила Лиза, достав пачку влажных салфеток из кармашка коляски и яростно сунув Артему в руки. – Не видишь, что ли?

– Как я могу увидеть, если ты жопой своей все закрыла?

Лиза достала бутылку воды, открутила крышку и продолжила ругаться:

– Это бухло твое тебе глаза закрыло. Никогда ничего не видишь. Только то, что тебе надо. Бутылку свою.

– И как я с тобой живу, неадекватная ты женщина?

Лиза выплеснула Артему воду в лицо, он отпрянул и задел коляску. Она перевернулась, маленький Глеб заорал.

– Совсем дура? – взревел Артем и кинулся поднимать коляску.

– Мудак, не видишь, куда жопу ставишь? – Лиза достала малыша из коляски и стала укачивать.

Что было дальше, я не знаю – я просто прошла мимо, оставив разъяренных родителей позади.

Часто по ночам я слышала детский плач, затем – ругань Лизы и Артема по поводу того, кто должен успокаивать малыша. Мне было искренне жаль Глеба. Никому не нужный, рожденный с единственной целью – попытаться склеить отношения, которые трещат по швам. Каково быть в этой жизни только «неудачной попыткой?» Глеб почти как… я? В каком-то смысле я тоже неудачная мамина попытка родить вожделенного мальчика.

Иногда с утра я слышала, как Артем орет на Лизу – за ее два бокала в одиннадцать. Лиза в ответ кричала, что ее день начался в четыре утра, когда проснулся и заорал его сын, и сейчас для нее обеденное время. Ей только что удалось успокоить его сына, и она имеет полное право на свои два бокала.

Я не винила их. Мне было их жаль, как и себя и Вадима. Над нашей четверкой просто неудачно сошлись звезды.

Я редко пересекалась с ними. Вадим общался с Артемом, но мы так и не стали дружить парами, и все понимали, что это к лучшему.

Иногда, идя наверх выбрасывать мусор, я натыкалась на Артема. Он смотрел хмуро, сухо здоровался, сразу отводил взгляд и старался сделать дело как можно быстрее, чтобы провести рядом со мной минимум времени. Я расстраивалась, и каждый раз после этого еще долго ходила подавленная. Но я продолжала делить мусор на несколько частей, выносила его по три-четыре раза в день, записывала точное время, когда Артем ходит к мусоропроводу, искала закономерности, даже графики строила в «Экселе». Каждый раз была при полном параде, перед выходом чуть ли не прыскалась духами, а все в жалкой надежде, что пересекусь с Артемом на грязной площадке между этажей. Как же низко я пала…

Лизу я тоже видела редко. В основном мы пересекались в торговом центре, куда она заходила за молочным коктейлем в перерыве на прогулке с малышом. Она никогда не брала ванильный. Если не было других вкусов, Лиза вообще ничего не брала. Я знала причину…

Лиза теперь делала маникюр на дому. На военную промышленность у нас работают только мужчины, у женщин же не так много способов заработать. Те, кто не против тратить несколько часов в день на дорогу, могут попытать счастья в соседних городах: там торговые центры, заправки, кинотеатры, несколько заводов, а также конторки, где можно устроиться секретарем или офис-менеджером. Но в Радужном почти все доступные нам профессии связаны с тем, что может пригодиться другим женщинам: маникюр, педикюр, стрижки, детская и женская одежда, макияж, брови, восковая эпиляция. И, как правило, работа эта должна сочетаться с другой – психотерапевта. Быть женой военного и жить в месте вроде нашего тяжело. Женщинам нужно выговориться. И даже если вы так себе мастер по маникюру, но хороший слушатель, то в нашем городе вы все равно обрастете клиентами.

Лиза не стала особо хорошим мастером, да и слушатель из нее был так себе, клиентов к ней ходило не так много. Я записывалась к ней несколько раз, и неизменно она до крови срезала кутикулу, при этом умудряясь оставить ее часть, а на «шеллаке» уже через полторы недели появлялись сколы. Может, так она мне мстила? Или же просто не любила свою работу? Скорее второе. Я с горечью понимала, что не здесь она должна быть. И не должна она тереть чужие пятки пемзой и срезать чужую кожу. Ее место – на пьедестале, с медалью на шее. Ее место на бревне, на матах, на разновысоких брусьях. На экранах телевизоров и на первой странице газет. Как порой жестока с человеком судьба.

* * *

– Можно шоколадный? – Лиза подошла к прилавку.

– Конечно. – Я стала делать коктейль. – Алина, Оля и Света были здесь десять минут назад. Говорили, что пойдут в парк.

Я заметила, что Лиза сдружилась с молодыми мамочками, часто видела их в парке всех вместе.

– Я больше не в их тусовке, – нахмурилась Лиза.

– Почему? Обычно мамочки ходят стайками.

– Не хочу общаться с теми, кто в лицо улыбается, а за спиной всему городу говорит, что я попаду в ад, раз даю сосиски своему восьмимесячному сыну! И это я слышу от тех, чья кутикула еще помнит лепку куличиков из грязи. – Лиза негодующе покачала головой.

– Такой он, наш город, – хмыкнула я. – Чем еще тут себя занять, кроме сплетен?

Лиза улыбнулась. Я послала ответную улыбку. Я чувствовала неловкость: это был наш первый дружественный разговор после злополучного дня на спортивной площадке.

– Это точно. – Лиза первой нарушила повисшую тишину. – Женщинам тут некуда приткнуться. Сходила я тут с мамочками в новую арт-студию с детской комнатой. Оставила две штуки. Полтора часа мы состаривали часы, пили белое вино и обсуждали мужей, детей и шубы. Вино было жутко кислое. Но хотя бы часы утащила с собой.

Мы засмеялись. И как же это было здорово – смеяться с Лизой над забавной историей, как будто мы старые подружки.

– Приходи завтра, – сказала я, протягивая ей напиток. – Обещают привезти новые сиропы. У нас появятся вишневый, банановый и шоколадно-мятный коктейли.

– О-о-о. Я обожаю сочетание шоколад с мятой. Обязательно зайду.

Я улыбнулась. Я знала, что она любит, поэтому заказала. Для нее. Но сказала это как можно небрежней и специально назвала этот вкус последним, никак не выделяя. Я боялась, что выдам себя. Боже, год за годом я только и делаю, что пытаюсь что-то от кого-то скрыть – свои чувства, мысли, знания.

Лиза попрощалась со мной и покатила коляску дальше. Я воспрянула духом – неужели старые обиды стали потихоньку забываться и я не обречена всю жизнь мучиться чувством вины за грехи?

В этот вечер я закрывала свою лавку. По привычке, опуская рольставни, я тянула полотно чуть вправо – его давно перекосило и по-другому замок не закроется.

Я вышла из торгового центра и направилась домой. Была поздняя осень, темнело рано. Проходя по улице, вдоль которой стояли припаркованные автомобили, я заприметила возле одного из них пару – мужчину и женщину. Они стояли рядом, мужчина приобнимал женщину. Потом он открыл пассажирскую дверь, помог подруге сесть, при этом держа ее за руку. Я засмотрелась на них. Что-то в них было знакомое… Настораживающее… А потом я поняла. Женщиной была Лиза. Это ее пальто, волосы, движения! Вот только… Мужчина не Артем. По их поведению, жестам, прикосновениям было понятно, что они состоят в отношениях. Все, что они делали, казалось интимным. Так не ведут себя просто знакомые или даже друзья.

Мужчина тоже казался знакомым… Я даже подумала, что это муж одной из мамочек, с которыми Лиза гуляла. Может, той, что распускала сплетни про сосиски?

Машина уехала, а я еще долго стояла, провожая ее шокированным взглядом и думая, не обманули ли меня глаза. Что это такое было? Лиза что, изменяет Артему?