Текст книги "Жизнь на Repeat. За тобой"

На улице мое волнение усилилось. Я пытался поймать взгляды прохожих и гадал, что они обо мне думают. Вдруг распознали самозванца? Или же задавались вопросом, что за симпатичная девушка перед ними?

Мы стояли у перехода и ждали зеленого светофора. Я замечал восхищенные взгляды мужчин, сидящих в дорогих тачках, и улыбался. Боже, да я красавчик! Или красотка? Некоторые даже опустили стекла, чтобы разглядеть нас получше… Я чуть ли не таял. Как же это классно – приковывать чужие взгляды! И тут… я вернулся в реальность. Мимо прошагала злобная бабка с сумкой-тележкой и больно проехалась мне этой тележкой по ногам. Я посмотрел вокруг – никаких дорогих тачек, никаких взглядов. Это было всего лишь воображение, эх.

– Порасставили копыта, потаскуньи, – пробурчала бабка и отправилась дальше по своим делам.

Мы с Валерой переглянулись и выкрикнули дуэтом:

– Ведьма!

Наконец зеленый свет для пешеходов загорелся, и мы направились дальше, к магазину «Улыбка радуги». По дороге Валера давал мне инструкции:

– Запомни, оттенок «Последний вздох Жако» – между тыквенным и мандариновым. Но таким мандариновым, чтобы там не было ничего лососевого. Никаких ядрено-оранжевых, но и ничего розового. Не янтарный, не ржавчина, не, упаси бог, морковка, а четко между тыквенным и мандариновым.

– Понял, – кивнул я. – «Последний вздох Жако». Тыква с мандаринами.

И вот мы в «Улыбке радуги» – сети магазинов с товарами для красоты и дома. Находились мы с Валерой в разных углах. Я стоял у отдела помад, передо мной, как бешеные хомячки, носились почти все имеющиеся в наличии продавщицы, которых я уже изрядно достал. Кто-то копался в ящичках, кто-то бегал в подсобку. А передо мной на витрине был выложен полный арсенал оранжевых помад. Нет, не полный. Не хватало одного оттенка…

– Ну, какое же это «Жако»? Это чистый облепиховый. Тут очень много охры, слишком блеклый и темный. – Я капризно надул губы, отбраковывая предложенный тюбик, а затем показал на другой. – Есть ли у вас похожий на этот, только чтобы больше мандарина? Манго и персик точно нет. Манго от тыквы как Земля от квазаров[7]7
  Очень далекие от нашей галактики астрономические объекты, в центре которых находятся сверхмассивные черные дыры.


[Закрыть]. Вот эти тоже нет, тут кирпичи, это вообще не туда…

Говоря, я делал голос высоким, хотя не думаю, что в этом была необходимость. Мой тембр не был низким, как у других парней. Какой-то он… универсальный.

Продавщицы с усталым видом забрали все тюбики и снова нырнули в ящички… Я их очень жалел. Интересно, многие девчонки на самом деле такие противные, как я сейчас? Я глянул за витрину. По моим подсчетам, Валера стоял где-то между «Лореаль» и «Пупой». Интересно, долго мне тут дамочек развлекать?

Вдруг за витринами я услышал голос продавщицы.

– Девушка, возьмите корзинку…

О, черт, это одна из моих. Упустил!

– Что там у вас? – спросила она уже другим тоном – грубым. Я похолодел.

– Где? – спросил Валера, исказив голос и сделав его тонким.

– В кармане. Что вы туда убрали?

– У меня будет сегодня «Последний вздох Жако» или нет? – громко сказал я, пытаясь отвлечь оставшихся в моем распоряжении продавщиц, которых сильно заинтересовало происходящее. Мне не ответили. Вместо этого из-за витрин раздался крик:

– Оля, зови Мартина!

Ох, если дошло до Мартина, то дело плохо. Кто он? Директор? Охранник? Или тоже продавец, но продавец-Шварцнеггер, который поднимет Валеру в воздух, как пушинку, и потрясет, чтобы награбленное выпало само?

Показался Мартин. Я немного не угадал: он оказался охранником-Шварцем.

– Вера, что там у тебя? – Мартин прошел к витринам.

– Да вот, тональник сперла и не признается. Черт знает, что еще успела стащить. Отведи ее в подсобку, пока полицию ждем.

Уже все продавщицы присоединились к тусовке за витринами. Я остался один. Что делать? Что? Может, что-то схватить и убежать, чтобы отвлечь Мартина на себя? Но как я от него убегу? Валера-то прошаренный, а я еще зеленый… Я беспомощно озирался, ища выход из ситуации. Наконец я его нашел.

Я изо всех сил толкнул витрину, не особо надеясь на успех – думал, она прикручена или окажется слишком тяжелой. На удивление, она поддалась легко и повалилась вперед… упала на другую, та повалилась на третью… Эффект домино. Грохот стоял невообразимый.

Когда упало несколько витрин, за ними я увидел всю тусовку – Валеру, продавщиц, Мартина. Я понял, что нельзя стоять и любоваться этим прекрасным зрелищем. Надо валить. Воспользовавшись тем, что Вера, Оля и Шварц-Мартин созерцают армагеддон в своем магазине, я рванул к выходу. Конечно, борцы за справедливость, несущие возмездие во имя «Улыбки Радуги», отвлеклись от своего занятия и дернулись за мной. За спиной послышались разъяренные крики, но я уже распахивал входную дверь. Валера каким-то образом оказался впереди меня на несколько шагов. Мы улепетывали с такой скоростью, будто нам в задницы напихали перца чили.

Мы смогли остановиться и перевести дух, когда оказались километра за два от места. Стояли, опершись руками о колени, тяжело дышали и смеялись. Улов Валеры оказался богатым: он спер несколько пузырьков духов, баночки увлажняющего крема и сыворотки для волос. А тональник, из-за которого начался весь сыр-бор, у него все же отняли.

Адреналина мне хватило на всю жизнь. Вылазка сделала свое дело: я совсем не думал об измене. Мысли вернулись, только когда я оказался в комнате и увидел Артема. Он все работал над картиной. Даже когда я лег спать, он еще рисовал.

Утром я заметил, что вид у Темыча совсем невыспавшийся.

– Ты до скольких вчера сидел?

– Не знаю. Часов до трех, может.

– Закончил?

– Ага.

Я подошел к картине. Артем нарисовал красками непонятный кружок на черном фоне. Кружок как будто светился – что-то типа зеленого огня или зеленой звезды… Внизу стоял спиной человек и тянулся к нему рукой. Человек был похож на меня…

– Что это?

Артем показал на подпись внизу. Я прочитал, и на глазах выступили слезы.

Планета Макс

– Твоя родина.

Я улыбнулся. Он нарисовал мою планету.

* * *

В понедельник на первой паре я получил высший балл по литературе, хотя толком не готовился. Хоть раз в жизни мне в чем-то повезло! Но хорошее настроение было испорчено на первом же перерыве: стоя в очереди к кофейному автомату, я увидел, как мимо проходят Артем, Кристи и Женя. Артем помахал мне, а Женя и Кристи так хищно улыбнулись, что я похолодел: знают, точно знают и играют со мной, хотят помучить… Подошла моя очередь. Руки так тряслись, что я никак не мог засунуть монетки в приемник, парочку даже выронил. В конце концов я справился и стал ждать мой кофе. Но взять его я не смог – случайно опрокинул стаканчик. Кофе пролился на джинсы…

День в универе прошел как на иголках. Я был в подвешенном состоянии – а неопределенность я ненавидел. Я будто сидел на пороховой бочке, которая в любую секунду может рвануть. Я пересекался с Кристи и Женей три раза – у автомата, в лифте и гардеробе… Каждый раз я смотрел на девчонок с испугом – знают или нет? Но проходила пара часов, а моя бочка так и не взрывалась.

Особенно паршиво стало после того, как вечером дома я случайно подслушал разговор Артема и Валеры. Я выходил из ванной, а они сидели на кухне. Вообще-то я не хотел подслушивать, но отвлекся на имя «Макс» и остановился.

– …она мне молодую бабушку напоминает, и блинчики у нее такие же… – говорил Артем.

Дальше я не разобрал, пришлось подойти поближе. Часть разговора я упустил.

– Не слишком ли часто ты тусишь? Макса пожалей, – укорил Валера.

– А что такого? Он же не против, – удивился Артем.

– Но с тобой он не ходит.

– Просто не хочет.

– А ты не думал, что он просто не выносит эту твою Кристи? – пропел Валера.

– С чего вдруг? Она милая, – судя по голосу, Темыч искренне недоумевал.

Валера хмыкнул.

– Глаза разуй. Видно же, что она на тебя запала. Макс видит это, а она еще его с этим достает.

– В каком смысле достает? Что он тебе говорил? – забеспокоился Артем.

– Да ничего не говорил, но и так все понятно, что он ее не переносит. А она все делает, чтобы его позлить.

– Да не, не может быть. Кристи нормальная девчонка. Макс не ходит к ней, потому что тусовки не любит, – уверенно сказал Артем.

– Ага. Это ты так считаешь, потому что тебе удобно так думать, – отчеканил Валера.

– Если бы что-то было, Макс бы мне сказал.

– Он другой, Тем. Ты же видишь, он весь в себе. Подумай о нем.

– Так что ты предлагаешь? Забить на тусовки? Но я не могу. Мы с Максом разные. Мне нужно иногда побыть и с другими, социум – это моя батарейка.

– А Макс тогда кто?

– А Макс – мое все. Когда Макса нет, а я в компании, я как робот, которого просто поставили в уголок на зарядку. Я только тогда живу, когда с ним, – голос Артема стал ниже и тише, будто он немного стыдился той искренности, которую приобрел диалог.

Голова закружилась, и я оперся о стену, чтобы не потерять равновесие и не наделать шума. Я не хотел, чтобы меня застали за подслушиванием. Прижался лбом к стене, закрыл глаза. Стукнул лбом. Как ты мог так поступить, Макс? В диких племенах Африки виновного в измене съедают всей деревней. Тебе нужно было родиться в Африке!

* * *

На лекции по истории журналистики преподавательница нагоняла тучи: нудно вещала, что сдать у нее зачет смогут только те, кто начал к нему готовиться еще до поступления в универ. Я ее особо не слушал и дико нервничал, постоянно смотрел на свой телефон, ждал тревожного звонка или сообщения… Телефон действительно завибрировал. Я аж подскочил. Схватил его, открыл и судорожно вчитался в строчки сообщения. Это спам из фитнес-клуба… Я выдохнул.

– Макс, да не парься, я у второкурсников узнал, она все время пугает, а всем в итоге ставит, – сказал мне сосед справа, Паша. Он подумал, что я психую из-за зачета, я не стал разубеждать и кивнул. Сидящий слева Вадим пристально на меня смотрел – он-то был в курсе истинной причины моей нервозности.

– Макс, просто расслабься, – сказал он.

– Легко сказать.

– Включи мозг. Если б Женька что-то знала, она бы еще вчера сказала.

Я вздохнул.

– Может быть.

– Просто похорони это.

Я уже был готов поверить Вадиму. Может, он прав? Он ведь знает сестру. И разве Кристи и ее подруги хоть раз смотрели на меня дружелюбно? Вечно ловлю эти взгляды хищниц… Смотрят как кошки на мышь. Что сейчас изменилось? Да ничего, с сентября все эти улыбочки… Ничего они не знают, Макс. И правда, похорони.

После семинара я пошел в туалет, умыл лицо – оно горело. Посмотрел в зеркало и улыбнулся своему отражению. И тут в дверь ворвался Артем. Он остановился на пороге и посмотрел на меня, его взгляд метал молнии. По искаженному гневом лицу я все понял. Я никогда не видел его таким. Время остановилось всего на пару мгновений, а потом он быстрым шагом подошел ко мне и толкнул о стену – не больно, но унизительно.

– Это правда? – зашипел он.

– Что – правда?

– Покажи.

Я недоуменно замотал головой, притворяясь, что не понимаю, о чем речь.

– Или сам, или я, – отрезал он.

Я вздохнул, подошел к раковине, намочил руку и стер крем с шеи.

Артем увидел засос и издал стон.

– Я убью его, – процедил он и выбежал из туалета.

Глава 12
Серафима

– Какого хрена, Вадим? Ты что, на нее руку поднял? – взревел Артем. Он стоял передо мной скалой. Я видела, как поднимаются и опускаются его плечи.

– Я ничего ей не делал, – спокойно ответил Вадим. – Мы просто разговаривали.

Артем развернулся ко мне.

– Он тебя обидел?

Я настолько растерялась, что потеряла дар речи. Артем защищает меня? Но с чего вдруг? Слышал ли он весь разговор? Во мне поднялся вихрь противоречивых чувств. «Решил заступиться, да? Какой молодец, герой, аплодисменты, а где ты был все эти полгода? Ты ни черта не знаешь, что происходило со мной. Это все из-за тебя, и все, что сейчас творится, тоже из-за тебя, но тебе плевать на это!» – хотелось бросить это ему в лицо и драматично захлопать в ладоши. И все же… было приятно осознать, что я, оказывается, не только продолжаю существовать для Артема, но и что-то значу! Но все, что между мной и Вадимом, не должно его касаться.

– Все в порядке, Артем, – я вложила в голос все свое спокойствие.

– А мне кажется, не в порядке. – Он переводил настороженный взгляд с меня на Вадима и обратно.

– Это только наше дело, – сказала я.

– Сима права. Тебя не касается, – резко добавил Вадим. Артем посмотрел на него со злостью, а потом на меня – с тревогой. Я постаралась придать лицу беззаботное выражение, а взглядом донести до Артема, что он здесь лишний.

Убедившись, что Вадим не собирается на меня нападать, он нехотя отошел.

Я быстро подлетела к столику, схватила рюкзак и побежала к выходу.

– Сима, ты куда? Подожди, – воскликнула Ира.

– Серафима! – голос Вадима был ближе всех.

– Вадим, оставь ее! – крикнула подруга.

– Куда ты пошел? Стой! – послышался сзади рык Артема.

Вадим догнал меня, схватил за руку.

– Сдохни! – Я бросила это ему в лицо, и он так опешил, что выпустил меня.

Я резко развернулась, чтобы специально хлестнуть по его лицу волосами, и быстро пошла к выходу. Ира догнала меня уже на улице.

– Ты куда?

– Домой.

– А биология?

– Липиды прекрасно переживут и без меня.

– Ну, тогда и без меня. – Подруга поравнялась со мной и уверенно зашагала рядом. – Что происходит, Сим? Что там между вами с Вадимом? Сказать, что я была в шоке, – это ничего не сказать!

– Это долгая история, – вздохнула я.

– А мы разве спешим? Может, ко мне?

На яркой салатовой кухне в лимончик, под сардельки с квашеной капустой я рассказала Ире обо всем, что произошло между нами с Вадимом, начиная с лета. На стол, учуяв сардельки, запрыгнул Пачино, Иркин дымчатый кот. Подруга попыталась его сдвинуть, но весь вид кота говорил о том, что он – часть интерьера в этом доме и его место на столе закреплено фэншуем.

– Да он же маньяк! Черт, Сим, он реально маньяк! – Ира округлила глаза от ужаса и махнула на меня вилкой.

Кусок сардельки соскочил и улетел на пол. Подруга показала его коту, но Пачино явно интересовала бо́льшая часть сардельки у хозяйки в тарелке, а не жалкий кусочек на полу.

– Его надо в психушку запереть! Пач, брысь! – Ирка опять попыталась спихнуть кота на пол. Вцепившись в скатерть, тот истошно заорал.

– Да нет, он не похож на маньяка. Просто помешался на мне… Чуть сильнее нормы.

– Чуть сильнее? – негодовала Ира. – У тебя что, стокгольмский синдром?

– Нет у меня никакого стокгольмского синдрома, – огрызнулась я и заколола свою сардельку вилкой.

– Это ненормально, Сим. То, что ты пошла на эту мерзкую сделку, ненормально. – Ира покачала головой, взяла кота поперек туловища и подняла вместе со скатертью.

– Почему все вокруг меня вечно в чем-то винят и судят? – вспылила я. – Хоть кто-нибудь мог поставить себя на мое место? Все такие умные. Все, кроме меня, знают, как я должна поступить.

Ира опустила глаза.

– Ну, извини, не подумала. Ты права, ситуация жуть, и я понятия не имею, как себя повела бы. На одной стороне – сестра, на другой… – Она закрыла глаза и безнадежно замотала головой. – Такого врагу не пожелаешь. И что будешь делать?

Ира одной рукой держала кота, а второй отцепляла скатерть от его когтей. Кот страшно матерился. Выиграв битву, подруга швырнула Пачино на пол, где он, недовольно шипя, все же обратил внимание на свою порцию сардельки. Кот замолчал, быстро оприходовал неожиданный дар и тут же забыл ссору с хозяйкой.

– Я решила все это прекратить. Он меня обманывал, ни черта не пытался рвать с Никой. Что будет дальше, не представляю. Вдруг он правда использует Нику, он может заставить ее бросить школу… или даже что похуже… – Мой голос дрогнул, когда я подумала о наркотиках. – В любом случае я больше не позволю ему играть с собой.

Ира накрыла мою руку своей. Я подняла глаза. Во взгляде новообретенной подруги была твердая решимость встать за меня горой в любой ситуации.

– Пусть только попробует. Я его уничтожу.

– Спасибо. Но, надеюсь, до этого не дойдет.

Дома я оказалась около пяти часов и сразу заглянула в комнату младшей сестры. Она сидела за учебниками. Это меня успокоило.

Я сделала домашние задания – их было немного. Потом я залипла на сериале «Аббатство Даунтон», который мы с Никой начали смотреть вместе, но из-за несовпадения графика продолжили раздельно. Я уже была на третьем сезоне, сестра, насколько я знаю, еще на втором.

Сначала запустилась реклама. Ролик рассказывал о ютуб-канале, посвященном тайнам Древнего Египта, – нам обещалось раскрытие всех. Когда прошло десять секунд, появился крестик в углу окна, но я не закрыла рекламу: меня кое-что заинтересовало. Там говорилось о первой женщине-фараоне Хатшепсут, которой, чтобы править, пришлось носить мужскую одежду и накладную бороду и во всем изображать мужчину – ведь фараоном по закону мог быть только мужчина. Фараон – посредник между людьми и богами, женщины-правители таких функций не выполняли. И только Хатшепсут бросила вызов, за что последующие правители попытались стереть из истории все упоминания о ней, и на сегодняшний день сохранилось очень мало информации. Ролик обещал раскрыть тайну Хатшепсут: кто же она? Полубог? Трансгендер? Или обычная женщина, которой пришлось прибегнуть к обману, чтобы получить власть?

Я задумалась. Хм, я иногда тоже ощущала себя посредником между двумя сторонами, вот только какими? Связано ли это с моей ориентацией и идентичностью или только с телом? Была ли я полубогом, ха-ха? А может, я мальчик, из которого сделали девочку? В детстве мне удалили мужские половые органы, слепили из того, что осталось, женские гениталии, а потом соврали, что операция была связана с поднятием мочевого канала… В эту теорию прекрасно вписывалась гормональная терапия. Но в целом идея была бредовой. Папа мечтал о сыне. Зачем делать из сына дочь? К тому же у меня были матка и яичники. Но что, если родители и врачи меня обманывали? И на самом деле у меня не было внутренних женских органов? Но зачем им скрывать? А вдруг я не их родной ребенок и они просто украли меня, а чтобы замести следы, сменили мне пол?

Распознав у себя паранойю, я, наконец, нажала на крестик – реклама уже крутилась на повторе – и окунулась в сериал. Серия оказалась безумно трагичной. Я представила, как Ника будет реветь в три ручья над смертью любимой героини. А вот я всегда симпатизировала другой дочери Кроули, своенравной и гордой, наделенной прекрасной интуицией. Я не заметила, как просмотрела в один присест три серии… и проглотила бы четвертую, если бы не телефонный звонок.

Я глянула на экран – звонил Денис. Я нахмурилась. Что ему надо? Он не часто звонит, да и чтобы в такое время. На часах было одиннадцать вечера. Я ответила.

– Сим, очень нужна твоя помощь. У меня тут Вадим… И он дико напился. У нас была тусовка, все разошлись, кроме него. Я думал оставить его на ночь, но он упорно рвется на улицу. Он в полном неадеквате, хочет тебя видеть, только и бормочет – Серафима да Серафима.

Сердце упало. Он ведь напился из-за меня! Несмотря на злость, я вдруг почувствовала свою ответственность за него и даже… вину. Черт, почему я всегда и во всем чувствую себя виноватой?

– Одного его нельзя отпускать. Но я с ним один не справлюсь, – сказал Денис после паузы, в голосе звучала мольба.

Он ни о чем не просил, но я все поняла. Вадиму нужна моя помощь.

– Хорошо, я скоро буду, – вздохнула я, судорожно думая, как уломать маму, чтобы она отпустила меня в одиннадцать часов в середине учебной недели.

Я сказала, что пойду к Ире с ночевкой и что нам надо срочно переделать лабораторную по биологии, которую завтра сдавать. Пока я собирала в рюкзак учебники на завтра и вещи, которые могут понадобиться (неизвестно, где я проведу ночь, может, и правда придется напроситься к Ире), я гадала, что меня ждет. Что ты творишь, Сима? Вдруг это очередная игра, уловка Вадима, на которую ты попалась? Он подговорил Дениса, тот наплел тебе эту чушь, лишь бы выманить. Не ходи никуда. Денис может позвонить парням, чтобы помогли. Почему я? Я что, Халк, который может перенести Вадима на руках домой, как пушинку? Но жалость и чувство ответственности перевесили страх и здравый смысл. Я просто должна идти. Мы с Вадимом дружили… И пускай эта дружба в прошлом, все равно. Он помогал тебе в самые сложные минуты, Сима. Был рядом, когда ты в нем нуждалась. И пускай он уже не тот, каким был раньше, страсть и одержимость сдвинули ему мозги, но все равно. Сейчас ему плохо. Твоя очередь помогать.

Едва войдя в подъезд, я услышала наверху голоса и звуки борьбы. Вадим рвался уйти, Денис его останавливал. Я поднялась на третий этаж. Вадим стоял на лестнице, покачиваясь и цепляясь в перила, а Денис пытался затащить его обратно в квартиру.

– Не трогай меня! Мне надо к ней, я должен ей сказать… – говорил Вадим медленно, по слогам, язык заплетался.

– Она уже здесь. – Я шагнула вверх.

Вадим поднял на меня глаза. Бледное лицо, в глазах полопались сосуды, взгляд затуманенный. Он смотрел так, будто не верил, что перед ним я – настоящая, не сон, не мираж и не пьяная галлюцинация.

– Ты пришла… – прохрипел он.

– Да, я пришла. Пойдем. Нам пора домой.

Он еле передвигал ноги. Мы с Денисом вели его, поддерживая по обе стороны. Даже вдвоем это было непросто, я вся взмокла. Вадим расслабил шею, низко опустил голову, так что она покачивалась при ходьбе – вроде и шел, но казалось, что спит.

– Что он пил? – спросила я.

– Да все подряд. Пиво, водку, под конец – просто без разбору хватал чужие стаканы со стола.

– Это так на него не похоже.

Обычно Вадим пил очень мало, всегда оставался трезвым.

Мы довели его до квартиры. Я порылась в карманах Вадима и вытащила ключи.

– Спасибо, Денис. Думаю, дальше я сама.

Денис спросил, точно ли не нужна помощь, и, когда я отказалась, попрощался и ушел. Я втащила Вадима в квартиру. Включила свет. Я не знала, дома ли его отец, и уже подготовила речь на такой случай. Но мы были одни.

Я прислонила Вадима к стенке и стала разуваться. Раздались рвотные звуки – его вырвало на пороге. Часть попала на джинсы. Осторожно переведя Вадима через лужу рвоты, я разула его и сняла с него куртку. Провела в комнату, где мой груз сразу рухнул на кровать. Я принесла тазик – Вадима снова вырвало. Я еле сняла с него одежду, труднее занятия у меня никогда не было. Я страшно волновалась, стягивая с него джинсы – я еще никогда никого не раздевала! И хотя я понимала, что Вадим сейчас не здесь, здесь только его тело и меньше всего на свете наша ситуация походила на прелюдию, я не знала, куда деть себя от смущения.

Справившись с одеждой, я принесла воду и протянула стакан. Вадим взял его дрожащей рукой, выпив, откинулся на подушку и закрыл глаза. Я собралась уйти, но он перехватил мою руку и попросил:

– Останься.

Я послушно села на кровать.

– Я люблю тебя, – с трудом произнес он, не открывая глаз.

– О, меня повысили в должности? – хмыкнула я, пытаясь спрятаться за сарказмом.

– Я серьезно.

Я вздохнула.

– Я догадалась. Только я бы назвала это одержимостью, а не любовью.

Я знала, что однажды он скажет эти слова. И даже хотела подготовиться, заранее придумать ответ. Вот только мои заготовленные фразы далеки от того, что я сказала сейчас. Да и вообще вся ситуация была не такой, как в моем представлении.

– Нет, я тебя люблю. И меня это бесит, – медленно, делая паузы на вдох и выдох, говорил он.

Ого! А вот к такому меня жизнь не готовила! Я усмехнулась.

– Ну, спасибо!

– Я серьезно. Эта любовь делает меня психом. Мне это не нравится. Я сам себя боюсь в такие моменты. Ты – первая девушка, которая мне понравилась, Серафима. Я не знаю, почему так происходит, но это факт. Да, звучит эгоистично, но ты – мой единственный шанс на нормальную жизнь. Ты не представляешь, как я об этом мечтал – любить человека и не прятать эту любовь. Это возможно только с тобой. Я думаю, я чересчур увлекся в своей борьбе за тебя, перегнул палку, и мне очень стыдно. Я знаю, что упустил свой единственный шанс. Не будет у меня такой любви, как в мечтах…

Снова пауза. Я ничего не говорила, боялась сбить его с мысли.

– Я много думал о нас. И пришел к выводу. Думаю, он правильный. – Вадим открыл глаза. Взгляд немного прояснился. – Моя попытка привязать тебя к себе… это как семикласснику попытаться угнать «Ламборджини». Это глупо и жалко.

Я улыбнулась. Было приятно, что он сравнил меня с «Ламборджини», хотя я и не понимала подобных комплиментов – когда парни сравнивают девушек с тачками, будто мы – вещи. Но почему-то из уст Вадима это звучало нормально, а не пошло.

Он снова замолчал, а потом сказал то, что повергло меня в шок:

– Я расстался с Никой.

– Что? – воскликнула я. – Когда?

– Сегодня. Не беспокойся, это безболезненно, клянусь. Можешь спросить у нее. У Ники не будет ни депрессии, ни ломки. Я обещаю.

– Почему ты это сделал? – тихо, растерянно спросила я. Как? С чего вдруг он пришел к такому решению? Неужели… Он все же лучше, чем я о нем думала?

– Просто так решил. Я хочу, чтобы ты знала. Те мои угрозы… Я врал. Я бы никогда не поступил так с Никой.

Я выдохнула. В глубине души я верила и знала. И вдруг он четко и быстро произнес, будто и не был пьян:

– Я отпускаю тебя. Ты ничего мне не должна.

Уверенный голос. Гордый подбородок. И невероятно печальный взгляд из-под полуопущенных век. Что? Вот так просто? Я прислушалась к своим ощущениям. Чувствовала ли я легкость? Нет. Только усталость и пустоту. Я была собакой, которая устала рваться на свободу и просто легла, сдавшись. А кто-то взял и перерезал ей поводок, но она так и осталась лежать, не понимая, что произошло.

Я посмотрела на дверь. Я ведь теперь просто могу уйти и навсегда забыть об этом человеке, вычеркнуть его из своей жизни. Как я поступлю?

– Должна, – сказала я. – Кинуть в стирку твою одежду и убрать блевотину в коридоре. А еще напоить тебя полисорбом и регидроном и уложить спать. И вот тогда я перестану быть тебе должной.

Все равно я не смогу заснуть. Найдя в аптечке нужные лекарства, я дала их Вадиму. Запустила стирку, помыла и принесла обратно тазик, убрала в прихожей. Вернувшись в комнату к Вадиму, я укрыла его одеялом. Долго смотрела на него, погладила по волосам. Какой же он беззащитный, когда спит.

Жалость – ужасно живучее чувство. Оно выживет в вакууме. В кислоте. В концентрированной щелочи. В углекислом газе. На Марсе и Венере, где угодно. Жалость опасна. Порой она может подменить любовь. Обмануть. Вклиниться в нейронные связи в мозгу и изнутри нашептывать на ухо ложные истины. Порой жалость совершенно невозможно распознать. Она думает за вас, решает за вас.

Я заползла к Вадиму под одеяло, свернулась калачиком и выключила настольную лампу.