Текст книги "Жизнь на Repeat. За тобой"

Наверное, Артем хотел бы остаться со мной вдвоем подольше, и я страстно этого желала, но тут на кухню с бокалом в руках вошла Лиза, следом – оставшаяся компания.

Я уходила последней из гостей, помогала с уборкой. Заворачивала тарелки с недоеденными закусками в пленку, а Лиза убирала их в холодильник. Артем прибирался в гостиной. Лиза спросила, о чем мы говорили с Артемом. Я ответила почти честно: мы говорили об их отношениях. Артем хочет все наладить, но не знает как.

Лиза тяжело опустилась на стул.

– Ты бы этого хотела, Лиза? – спросила я. – Все наладить?

Она немного подумала.

– Я люблю Глеба. Но если бы можно было переиграть, я бы не рожала… Чтобы ничего этого не было.

Я вздохнула – ответ был точь-в-точь как у Артема.

Первого января мы с Лизой, Артемом и их сыном ходили на горку. Потом вместе смотрели семейные фильмы и ели мандарины. Я представила себя частью их семьи. Я знала, это обман, но обманывать себя иногда так приятно.

* * *

Второго января начался мой обычный рабочий день. Я делала коктейли, и некоторые порции были со вкусом моих слез.

Дни пролетали как обычно. Вот только Артем потеплел ко мне, больше не прятался. Не смотрел, как на пустое место, не сжимал губы и не сверлил обвиняющим взглядом. Я стала другом для них обоих – для Лизы и для Артема. И была почти счастлива. Мою жизнь теперь можно было назвать вполне сносной.

В марте мне снова написала Ира с предложением перехать в Таиланд. Клуб, где она выступала, принадлежал известной мировой сети. Недавно открылся новый филиал, и туда срочно требовались профессиональные танцовщицы. Ира долго пыталась меня уломать, но все без толку. Я теперь как никогда хотела остаться в моем убогом городке и встретить в нем старость. Как там однажды сказал Вадим? «У тебя останутся только два твоих перса и белое сухое». Прекрасно. Это определенно мой вариант. Я представила, как сооружу для своего перса специальную шлейку с кармашками по бокам и как он будет приносить мне в них стакан воды – зачеркнуто – мое белое сухое, и не удержалась от смеха.

Ира пообещала, что не оставит попыток переубедить меня.

Все изменил один апрельский будний день. Снег в этом году стаял рано, в конце марта уже подсохли улицы, мой мотоциклетный сезон начался пораньше, чему я была очень рада – каждую зиму я скучала по своему двухколесному другу.

Был обычный рабочий день. В середине дня в «Радужный пассаж» зашла Лиза – к ней на сегодня записалось много клиентов на маникюр, и между приемами она решила сделать перерыв. Лиза взяла шоколадно-мятный коктейль, постояла со мной. Мы поболтали о погоде, планах, обсудили школьные успехи Лизиного сына и свежие городские сплетни. Я увлеклась разговором и не заметила, что холл торгового центра наполнился людьми. Людей было непривычно много, в основном женщины, кто-то с сумками, кто-то с колясками. Я что-то почувствовала… Огляделась. Мне показалось, или все смотрят на нас? Нет, они старались не смотреть – делали вид, что увлечены своими коктейлями и кофе, покупками и разговорами. Но искоса смотрели в нашу сторону, как будто сторожили нас и боялись упустить что-то важное.

К нам подошла Катя – одна из офицерских жен, молодая мама.

– Лиза, можно тебя на минутку? – обратилась она к моей подруге. Она сказала это беззаботно… Слишком беззаботно, чтобы не почувствовать угрозу.

Лиза не увидела в просьбе ничего подозрительного.

– Хорошо. – И повернулась ко мне: – Я сейчас.

Я нахмурилась и попросила:

– Лиза, не ходи…

– Почему? – удивилась она.

Но я не могла объяснить. Просто в груди вдруг поднялась тревога. Я видела Лизу с Катиным мужем не так давно… В этом ли заключалась причина моего беспокойства? Или не только?

– Я быстро, – улыбнулась Лиза и отошла с Катей.

В воздухе повисло что-то омерзительное и жуткое. Что-то не так. Все эти люди вокруг… Как будто они пришли сюда не случайно и чего-то ждали.

Меня захлестнул ужас подступающей беды.

Глава 28
Линия 2.1. «Бургер Кинг». Максим

Влас, тот самый парень, которого мы видели в «Бургер-Кинге», был не просто сослуживцем Артема. Они враждовали – мне тогда действительно не показалось, что между ними что-то не так. Они не поладили с первого дня. Растущая неприязнь переросла в открытые стычки. Конфликт превратился в настоящую войну после того увала.

В армии Влас обзавелся друзьями, хороших было четверо. Артем же тесно общался только с Димой. После того дня, когда Влас увидел наши сцепленные руки, он все понял и вместе с друзьями стал открыто травить Артема. Их было пятеро, Артем – один. Он держался как мог. Но однажды случилось то, что я предпочел бы стереть из памяти. Когда Дима рассказал мне, я впал в такое отчаяние, что подумал, лучше бы я никогда не натыкался на его сообщение. Иногда незнание – единственное спасение. Я бы хотел вырезать эту правду из своей головы, только не знал как. Почему человек не умеет забывать то, что страстно желал бы забыть?

Артем сопротивлялся как мог. Четыре человека с трудом могли его удерживать, а пятый… Нет. Не могу писать о таком. Это слишком, все это слишком для меня. Простите.

Дима рассказывал тихо, его голос дрожал – я видел, что ему больно вспоминать, но он делал это, потому что считал: я должен знать правду.

Мне будто нанесли удар под дых. Накатила бешеная волна жалости к Артему и одновременно – ненависти к ублюдкам. Я еле совладал с ней. Меня раздирали боль, бессилие, злость на ужасную несправедливость этого мира. Злость на то, что я жив, а Артем нет.

Дима все повторял, что никак не мог помочь Артему, что его не было рядом, а даже если бы и был, то все равно не смог бы что-то изменить – двое против пяти… Он замолчал, и я понял: все это время парень винил себя за то, что не пришел в нужную минуту. Я почувствовал между нами удивительное родство – нас обоих сжигала вина. Дима замолчал, а я ушел в свои мысли. Они сводили меня с ума. Я думал об одном, потом о другом, тут же переключался на третье. Все мысли были тяжелыми, какие-то – ложными и неправильными. Я будто находился под действием сильнодействующего наркотика. Наконец я задержался на одной мысли, которая сначала так глубоко пряталась, что я не сразу ее распознал. Но где-то в глубине я ощущал это нарастающее давление и все же в конце концов ухватил ее, вытащил на поверхность. И получил новый удар.

– Почему он рассказал обо всем тебе, а не мне? – спросил я с такой ревностью в голосе, что ее невозможно было не уловить.

Мысль была о том, что Артем… будто предал меня. Никогда он не делился со мной чувствами. Нет, он постоянно говорил, что любит меня – и фраза стала вызывать во мне тревогу, я задумался, а почему он твердит это так часто? В чем подвох? Обычно он не говорил о том, что чувствует глубоко внутри, как и я. Но я – другое, я от природы замкнутый. А Артем со своим характером был просто обязан выплескивать то, что накипело, что его волновало и пугало. Но он никогда так не делал и даже после дня, когда случилась та трагедия, не признался мне. В кафе он просто молча потухал на глазах. Но… Он рассказал страшную тайну другому человеку, и вот это стало для меня предательством. Я же был для него самым близким, а с самыми близкими ты всегда делишься переживаниями. Значит, новый друг… был Артему ближе? Что происходило между ними? Почему Артем о нем не рассказывал? Во мне клокотал вулкан ревности.

Дима вздохнул.

– Между нами ничего не было и не могло быть. Ты для него все, Максим. Но иногда самым личным мы не можем поделиться именно с самыми близкими.

– Ты кому-нибудь еще говорил обо всем? – спросил я. – Наверняка приходила полиция…

Дима стушевался, его голос задрожал.

– Нет. Никому. Я скрыл. Они меня запугали и… – он осекся, как будто у него перехватило горло.

Я ждал, пока Дима придет в себя и закончит фразу, но он все молчал.

– Но ты все же рассказал мне.

Дима кивнул.

– Да. Когда ты написал мне, я понял, что это знак. Я поступаю неправильно и больше не должен молчать из-за своей трусости.

– Ты не трус, Дима. Наоборот, я считаю тебя очень смелым. То, что ты набрался мужества и все открыл мне, много говорит о тебе. Ты хотел бы, чтобы те ублюдки были наказаны? – тихо спросил я.

Дима закивал.

– И ты можешь в этом помочь. Ты хочешь помочь Артему? – надавил я.

– Да, – прохрипел Дима. – Я готов.

Когда Дима ушел, я еще долго сидел на лавочке, смотрел на облетевшие листья на земле и думал. Я проигрывал чужие воспоминания. Представил себе ужасную картину так детально и ярко, что даже расплакался – настолько все было дико. В одну секунду я возненавидел всех вокруг, весь этот гребаный подлый мир, раз он позволил такому случиться с самым близким для меня человеком.

Поздно вечером я написал генералу анонимное письмо. Я был уверен, что Виктор Константинович до сих пор ищет концы. Он не мог так просто смириться со смертью сына и рыскал повсюду в поисках ответов. Возможно, рано или поздно он сам докопался бы до истины, но я решил ускорить процесс и помочь ему в этом. В письме я рассказал обо всем, перечислил имена и фамилии и дал контакты Димы как единственного свидетеля.

Теперь я был спокоен. Отец Артема не оставит обидчиков на свободе. Он вцепится в них бульдожьей хваткой и не успокоится, пока не увидит их по ту сторону решетки.

* * *

Сегодня четвертое апреля. В этот день Артем вернулся бы из армии. Я сидел в клубе за самым дальним столиком, передо мной – четвертый «Лонг-Айленд» и отдельно – очередная стопка виски, уже забыл, какая по счету. Я вылил ее в коктейль. Я хотел убиться и, кажется, осуществил свое желание: последний поход в туалет дался с трудом.

Экран телефона загорелся – звонок. Тринадцать пропущенных вызовов от родителей и сестры, и вот они звонили снова. Нет. Я не буду отвечать. В тот момент я их ненавидел. Казалось, я вообще всех ненавидел. Такое странное ощущение – ненависть будто с поводка рвется, ты готов убить любого, кто просто неосторожно под руку подвернется. Так что я не представлял, чего могу наговорить родителям в таком состоянии. Да и вообще… Я не был уверен, что когда-либо захочу с ними говорить.

Я смотрел на танцующих девушек и представлял себя среди них – на каблуках, с завитыми локонами. Это не укладывалось в голове. Я же и должен быть среди них, там мое место. А сейчас я занимаю чужое. Разве эта мысль меня не преследовала? Разве не к ней я возвращался снова и снова, когда еще Артем был жив?

Танцовщицы выглядели счастливыми. А был бы я счастлив на месте одной из них?

– Я – женщина, – прошептал я, пробуя на вкус слово, ужасно горькое, но ужасно правдивое. Как же странно это звучало.

Я представил, что было бы, если бы моя жизнь пошла по женскому пути. Артем жив, мы с ним счастливы, у нас никаких проблем. Генерал и генералиха радуются нашим отношениям, я у них любимый зять. Тьфу, невестка. Никакого осуждения, косых взглядов и оскорблений в спину.

Я смотрел на девушек вокруг и пытался поймать их взгляды. Интересно, что они думают обо мне? Наверное, что я обычный парень. Может быть, кто-то даже назовет меня милым. Сильно они удивятся, если узнают правду? Что я – такой же, как они.

Никто не в силах определить чей-то пол при рождении. Это невозможно.

Пол человека – это сумма пяти составляющих. Пол бывает генетический или хромосомный (XX у женщин и ХУ у мужчин), гонадный (яички или яичники), гормональный (преобладание мужских или женских гормонов), генитальный (внешний вид наружных половых органов), субсидальный (то, как выглядит человек, каковы его вторичные половые признаки, прическа, одежда, фигура, распределение жировой прослойки и мышечных тканей). Если какие-то из составляющих не совпадают или перемешаны, то перед нами – интерсекс. А то, что врачи вписывают в свидетельство о рождении – вовсе не пол, а гендерная роль, которую они выбрали за ребенка сами, ориентируясь лишь на длину «бугорка» между ног. Общество видит все в черном и белом цветах. Принято, что биологический пол – бинарная модель, и ты можешь быть в этой системе либо нулем, либо единицей. Третьего не дано. Но биологический пол, гендерная идентичность и сексуальная ориентация – три понятия настолько разных, насколько разными могут быть крокодилы в анекдоте: «…Один зеленый, другой на север…»

Мой хромосомный пол – женский. Мое тело – генетически женское. Но по другим составляющим общего пола – нет. И все же при определении пола гораздо больше показывает наше самоощущение. Сейчас я не чувствовал себя ни парнем, ни девушкой. Я был потрошеной рыбой. Мои половые признаки – часть меня и моей идентичности как человека. А меня взяли и лишили этой части. И сделали это мои самые любимые люди, те, кому я всегда доверял.

Я перевел взгляд с девушек на парней, ища глазами кого-то похожего на Артема. Не знаю почему, но это происходило каждый раз в клубе – я вот так сидел и просто искал глазами Артема. Мне нужно было уцепиться хотя бы за одну знакомую деталь – форма черепа, родинка, фигура, взгляд – да что угодно, и тогда я успокоился бы. Конечно, я не сошел с ума, я знал, что не смогу увидеть Артема, но так было легче.

И тут мне стало жарко, закружилась голова. Он сидел за барной стойкой, общался с кем-то. У него было не одно, а несколько удивительных сходств с Артемом: рост, покатые плечи, глаза, улыбка, прическа, даже стиль одежды. Конечно, были и отличия. Я долго смотрел на него, пытался мысленно наложить недостающие черты и увидеть перед собой настоящего Артема. Мне это почти удалось.

Он поймал мой взгляд. Улыбнулся мне, и что-то в эту секунду со мной произошло… Будто ударили по голове. Это было похоже на дежавю, я отчетливо увидел воспоминание. Только в отличие от дежавю, я знал, что этого со мной никогда не случалось. Что же я увидел? Я будто за секунду прожил жизнь, которой у меня не было. Страшную жизнь.

* * *

Вадим

Дверь открыла девушка с малиновыми волосами, и Вадим со второй попытки вспомнил ее имя – Настя. Он спросил, дома ли Максим, и уже по грустному взгляду девушки понял, что нет.

– А где он?

– Ох, если бы сказал… Он теперь все время ходит где-то ночами, возвращается под утро. Думаю, пропадает в клубах.

– Ты не знаешь, какой именно клуб? – спросил Вадим без надежды на успех.

Настя замотала головой.

– А нельзя ли посмотреть его комнату? Вдруг что найду. Может, флаер или вкладку на ноуте, хоть что-нибудь.

Вадим заметил, что девушка сомневается, и тихо добавил:

– Насть, я очень беспокоюсь за него.

Эта фраза перевесила все. Настя пропустила его.

Вадим вошел в комнату Макса и с тоской посмотрел на разложенные на полу матрасы – все еще два. В комнате царил беспорядок, на столе скопились бумажки и конфетные обертки. Настя не пошла с ним. Не стала стоять надзирателем, и Вадим был ей очень благодарен. Он включил ноутбук Максима – тот заработал без пароля. Вся история браузера была посвящена вопросам медицины и биологии. Вадим очень удивился. Максим забросил учебу на факультете журналистики и сценарного мастерства, но выбрал себе другую сферу и продолжает учиться? Непонятно. Вадима снедало любопытство, но он подавил его: сейчас в приоритете другое. Надо найти Макса.

Просмотр истории и закладок результатов не дал. Вадим откинулся на спинку кресла и задумчиво глянул в окно. Его внимание привлекла сонная муха, вяло ползающая по подоконнику – весну почуяла. Там же, где ползла муха, Вадим увидел кое-что интересное – уголок визитки, выглядывающий из-под кучи тетрадок. Вадим вытащил визитку. Ночной клуб «Шаровая молния». Вадим слышал о таком, это был гей-клуб. Стало ясно, где по ночам пропадает Макс.

Вадим вскочил и дернулся было к двери с твердым намерением отправиться на поиски, но остановился. Взгляд зацепился за стоящий на полке шар предсказаний. Вадим взял его – пыльный. А нужно ли это все? Ему – да. Но… Макс не отвечает на звонки и сообщения. Постоянно просит оставить его в покое. И что сейчас собирается делать Вадим? Преследовать Максима? Как не горько звучит, но это так.

– Нужно ли идти за Максом? – спросил Вадим у шара, потряс и перевернул.

Даже не думай.

– Что, вот так прям категорично? – Вадим горько усмехнулся и поставил шар на место. К выходу он шел уже без прежнего воодушевления.

Вадим попрощался с Настей, спустился по лестнице и вышел из подъезда.

Да, он послушает шар и не пойдет за Максимом. Он направится в другую сторону, дойдет до любимого паба и убьется там в гордом одиночестве. А машину заберет завтра.

И Вадим сделал несколько шагов в сторону паба.

* * *

Максим

…Вот я улыбаюсь парню, он подходит и садится рядом, заказывает нам выпить. Я убеждаюсь, что он удивительно похож на Артема. Деталей все больше: голос, фирменные фразы, жесты. Я очарован. Мы общаемся, но из-за музыки ничего не слышно. И тут он говорит, что здесь слишком шумно, предлагает поехать в более тихое место. И я готов идти за ним куда угодно.

Утром я просыпаюсь с ним в номере отеля. Я ни о чем не жалею, более того – не хочу отпускать его, а он – меня. Через месяц отношений я узнаю, что он торгует в клубе наркотиками, но мне плевать. Я настолько влюблен, что мне просто сносит башню. Часто я вижу на его месте Артема, мне хочется верить, что он жив и что мы по-прежнему вместе. Он предлагает мне вступить в этот бизнес, и я соглашаюсь.

Я всегда в клубах и всегда во внутреннем кармане держу маленькую жестяную баночку из-под леденцов – точно такая же была у меня в детстве, вот только сейчас в ней совсем не леденцы…

Дальше – несколько месяцев как во сне. Мы живем в красивой квартире, летаем отдыхать в Грецию, Испанию и Чехию. Я абсолютно счастлив. Я забываю про все и всех – просто вычеркиваю прежнюю жизнь, так и не общаюсь с родителями, рву связи со старыми друзьями. Для меня существует только человек рядом со мной. Он – призрачная тень Артема, за которой я всегда следую.

Но любой сказке приходит конец. Моя кончается так: в клубе в туалете ко мне подходит парень и просит купить стимуляторы. Этот парень крутится здесь часто. Более того, называет его имя – и у меня больше нет опасений. Я достаю жестяную баночку, вынимаю и протягиваю ему розовые таблетки. И сразу же у меня на запястьях застегиваются наручники. Мне разрешают позвонить в отделении полиции. И я звоню ему. Говорю, что меня взяли. Нужна помощь. А он отвечает, чтобы я забыл его номер и никогда больше не звонил.

В колонию приезжают родители, но я даже не выхожу к ним. Реже приезжает сестра – к ней я выхожу, она пытается убедить меня поговорить с родителями, но я не могу. Через четыре года – половина моего срока – папу разбивает инсульт; он умирает спустя два часа. Его сердце не выдержало всех проблем, что обрушились на семью – сын сидит в тюрьме и не разговаривает с ним уже несколько лет. Я один виноват в его смерти. После этого меня не навещают ни мать, ни сестра.

Я выхожу из тюрьмы в двадцать девять. Возвращаюсь в старый дом, где живет одна мать. Она выглядит старухой. Теперь ее черед не разговаривать со мной. Я устраиваюсь продавцом в маленький круглосуточный магазин, куда в основном забегают за выпивкой и дешевой закуской. В тесной духоте – едкий запах пота и перегара. Такая теперь моя жизнь.

И вот мне тридцать три, но дашь больше сорока. Мы с мамой не разговариваем уже двенадцать лет, именно столько прошло со смерти папы. По большей части мама сидит у себя в комнате и не выходит. Вечером я готовлю ужин на нас двоих и ставлю на табуретку перед ее дверью тарелку. А утром выбрасываю нетронутую еду.

И вот я захожу в ванную, но дверь не запираю. Аккуратно складываю свои вещи. Пока набирается ванна, я бреюсь, чищу и стригу ногти. Смотрю на прическу – с ней полный порядок. Все убираю за собой. Критически осматриваю ванную – тут все в порядке. Я ложусь в ванну, наслаждаясь сладостным ощущением – как мягкая горячая вода, словно одеяло, окутывает тело. А на бортике лежит упаковка лезвий…

Я вздрогнул, как от удара электрошоком. Меня выдернуло из страшных видений. Что это было? Я не знал. Растерянно смотрел по сторонам – я все еще в клубе, ничего не изменилось. Я что, будущее увидел?..

Я встретился с ним взглядом, он увидел в этом знак, встал со своего места и направился ко мне, сел рядом. И все пошло в точности так, как в моем странном видении. Мы общались, но музыка мешала разговору.

– Тут так шумно. Может, поедем в более тихое место? – улыбнулся он.

И я кивнул. Сейчас мне было абсолютно плевать, что меня ждет. Я устал бороться, устал плыть против течения.

Если будущему суждено стать как в моих видениях, так тому и быть.

* * *

Вадим

Не пройдя и десяти метров, он вдруг остановился.

«Почему я доверяю такой важный выбор куску пластмассы? Никто не сможет меня запутать. Никто не сделает за меня выбор. Моя судьба – только в моих руках. И ничего еще не предопределено».

С этими мыслями Вадим круто развернулся на пятках и направился в другую сторону.