Текст книги "Жизнь на Repeat. За тобой"

Глава 30
Линия 2.1. «Бургер Кинг». Максим

– Он никуда не поедет. И вообще, это место занято, извини, – услышал я голос сбоку. Повернув голову, я увидел Вадима.

Призрак Артема расстроенно посмотрел на меня, но не стал настаивать и встал.

– Ну что ж, не буду вам мешать, – сказал он и ушел.

Меня переполняла злость. Я вскочил, сбив стул, и рявкнул:

– Какого черта ты решаешь за меня?!

– Да посмотри на себя! Ты сейчас в неадеквате, готов поехать куда угодно с кем угодно! Где твои мозги? – в ответ закричал Вадим.

– Тебе какое дело? Ты мне никто… – Шатаясь, я направился к выходу. Ноги заплетались.

– Куда ты пошел? – услышал я за спиной.

– Не твоя забота.

– Я довезу тебя!

– Сам дойду. Без твоей помощи справлюсь.

Проходя мимо туалета, я заглянул в открытую дверь и увидел того самого парня, так похожего на Артема. Он передавал другому человеку маленький пакетик. Я потряс головой, прогоняя снова накатившее видение.

Вадиму все же удалось усадить меня, упирающегося, в свою машину. Это получилось довольно легко – алкоголь забрал все мои силы.

– Какого черта тебе надо? Чего ты лезешь в мою жизнь? – продолжал орать я.

– Потому что мне не плевать, Макс, – глухо сказал Вадим. – Никогда не было и никогда не будет плевать.

– Артема больше нет. Надеешься занять его место? Думаешь, можно подобрать меня, как кость, брошенную другой собакой, да? Признайся, ты ведь дико рад теперь, когда Артема не стало!

Вадим вздохнул.

– В тебе сейчас говорит пьяный мудак, Макс. Это не ты.

– Да что ты знаешь обо мне? Ты мне никто и всегда останешься никем!

– Ты ошибаешься.

Я задохнулся от гнева. Хотелось унизить Вадима, вывести из себя. Взбесить его, чтобы он остановил машину и просто вышвырнул меня – но не получалось. Вадим отвечал мне спокойно, будто мои слова его вообще не задевали. Накатила резкая тошнота.

– Останови машину! – крикнул я.

Вадим припарковался на обочине. Я выскользнул из машины, согнулся пополам, и меня вырвало. Когда позывы прекратились, я выпрямился, глубоко задышал, огляделся. Мы были в чужом дворе.

Вадим подошел и протянул бутылку воды. Попив, я продолжил осматривать двор. Было в нем что-то смутно знакомое… Я вглядывался в детскую площадку и, не понимая, зачем я это делаю, направился к ней. Я отчетливо здесь все помнил. У площадки была морская тематика: тут стояли двухэтажный игровой комплекс «Корабль», качели-балансир в виде крокодила, песочница с мачтой. Особенно хорошо я помнил круглые плетеные качели – «Гнездо», к ним я и направился.

– В чем дело? – Вадим встал рядом.

– Не знаю… Дежавю какое-то странное. Вдруг вспомнил, как мы с Артемом сидели на этих качелях.

– Ну, это возможно. Мы уже почти подъехали.

– Да нет, ты не понимаешь. Мы никогда не были в этом дворе.

– Ты ведь сам сказал – вспомнил…

– Нет, это не то чтобы воспоминание. Мы с ним… сидели здесь и пили пиво в его дембель.

– Что? Этого же не может быть, – Вадим удивился.

– Не может. Но я видел это. Я видел другую жизнь. Ту, где Артем живой. Мы сидели здесь, точно. В этот же день.

– Макс, пошли домой. – По усталому тону было понятно, что Вадим не верит мне. Считает, что это из-за алкоголя. Но мне плевать. Алкоголь весь вышел, когда меня вырвало, голова стала ясной и трезвой.

– Подожди. Я хочу постоять тут еще немного.

Он не стал спорить. Я помолчал и добавил после паузы:

– Прости, что напал на тебя и наговорил всего. Я просто чудовище. Я знаю, что ты ни в чем не виноват, но сам себя не узнаю в последнее время. Все внутри горит от злости, я злюсь вообще на всех и не могу это контролировать.

Вадим кивнул.

– То, что ты переживаешь, Макс… Такое и врагу не пожелаешь. И это естественно – сейчас ненавидеть весь мир.

– Как ты нашел меня? – Я сел на качели.

– Я пришел к тебе, мне Настя открыла, а в твоей комнате я нашел визитку этого клуба.

Я оттолкнулся ногой, раскачиваясь.

– Вадим, скажи, для чего ты это делаешь? Почему спасаешь меня? Ведь между нами ничего не может быть… Ты просто не можешь ничего ко мне чувствовать.

– Я ничего не прошу. Мне ничего не нужно от тебя, Макс. Я просто не могу по-другому, понимаешь? Не могу оставить тебя в беде, – сказал Вадим мягко, но решительно и уткнулся лбом в перекладину. Ледяную, наверное. – И все понимаю, никто никогда не сможет занять место Артема. Ни я, ни кто-то другой.

– Дело не в этом. – Я затормозил и вздохнул, собираясь с духом. – Я ведь не тот, за кого себя выдаю.

Вадим нахмурился.

– Что это значит?

– Это значит, что у меня были яичники и матка.

Вадим округлил глаза и уставился на меня.

– Ты… говоришь серьезно?

– Нет, просто мою первоапрельскую шутку доставили «Почтой России», – горько хмыкнул я.

Вадим разглядывал меня и будто не узнавал.

– Но, Макс… Как это возможно?

И я рассказал о том, что узнал о себе.

– …Так что мой природный пол – женский. В утробе матери я развивался по женскому пути. А потом что-то пошло не так, какой-то генетический сбой, и бац – у меня интерсекс-вариация. Вот так, – закончил я и посмотрел на Вадима настороженно.

Я вдруг понял, что не переживу, если он отвернется от меня. Но гораздо хуже вообще ничего не рассказывать и жить в незнании, чем вот так вот излить душу, а перед тобой возьмут, да и захлопнут дверь.

– Ты – особенный. И я думаю, что это здорово, – наконец сказал Вадим – искренне и спокойно, уже без лишнего недоумения. Его взгляд потеплел. Он отреагировал так, будто я сообщил ему, что открыл в себе кулинарный талант.

– Здорово, если бы родители это понимали, – печально усмехнулся я. – Если бы мой пол ошибочно приняли за мужской, я бы еще понял. Но и врач, и родители все знали, понимаешь? Ты можешь представить, чтобы родители стояли надо мной, как над гусем в Рождество, и обсуждали, какую часть от меня отчекрыжить? Я вот сколько ни думаю, так и не могу представить. А ведь именно так все и было, и от этого так паршиво…

– Не суди их, Макс, – вступился Вадим. – Ты не был на их месте и не знаешь, что они переживали в тот момент.

– Но они сделали меня парнем, потому что папа мечтал о сыне! – я повысил голос. – Я как ребенок-конструктор! Собери сам. Кого хочешь? Девочку? Отлично, сейчас только член рубанем. Мальчика? Окей, минуточку, вскроем брюхо, выкинем все лишнее…

– Ты не прав, – настаивал он. – Они испугались, они не знали, какой выбор правильный. И никто не мог им подсказать. Они не виноваты.

– Не виноваты?! Да если бы они оставили мне женскую природу, Артем был бы жив. Он не был геем. Он любил меня, потому что чувствовал мое женское начало. Запах, флюиды, что там еще… Ничего это не скрыть под мужской внешностью, от природы не уйдешь. Он все чувствовал. Знал. И теперь я все думаю, какая бы у меня могла быть жизнь, пойди все по-другому… Но они сломали эту жизнь, – в сердцах сказал я. – Они просто лишили меня ее. И лишили меня Артема.

– Так кто же ты, Макс? – смело спросил Вадим, буравя меня цепким взглядом.

Я замолчал. Закрыл глаза, как будто это помогло бы заглянуть внутрь себя и узнать ответ. Но нет.

– Я не знаю. Я слишком ведомый и слишком легко приспосабливаюсь ко всему. Я уже не могу видеть себя как-то иначе… Пока что. Я думаю, что позже я пойму.

– Ты слишком жесток с родителями. Ты пытаешься нащупать правильный выход, Макс. Но его тупо нет. Ни одно решение твоих родителей не сделало бы тебя счастливым. Это всегда зависело и будет зависеть только от одного человека.

На глаза навернулись слезы.

– Я не хочу ничего этого. Хочу все вернуть назад. Чтобы быть просто парнем, и чтобы рядом был Артем. Тогда все было проще, – мой голос сорвался.

Вадим сел ко мне и обнял, а я разрыдался ему в плечо.

– Теперь ты понимаешь, что не можешь ничего ко мне чувствовать, потому что ты – гей, а я, блин, даже не парень? – ревел я.

– Это неважно, Макс. Раз уж сегодня у нас день открытий, то я ведь тоже кое-что узнал о себе. Я думаю, что я не гей. Я просто люблю людей, а не их одежку.

Я разрыдался громче.

– Тш-ш, – успокаивал он меня, покачивался, баюкая, как ребенка. – Для меня это не имеет значения. Я никогда не буду претендовать на место Артема. Ты сказал мне сегодня, что я для тебя никто…

– Вадим… – начал я. Мне было стыдно за свой порыв в машине.

– Я – никто, но я рядом, – Вадим слабо усмехнулся. – Думаю, я нашел свое призвание – быть твоим воображаемым другом.

* * *

Спустя два года и три месяца я с легким сердцем выходил из здания университета. Меня переполняли чувства, мне не терпелось ими поделиться. Я набрал номер мамы.

– Привет! Все, отмучился! – радостно закричал я в трубку.

– Поздравляю! И как?

– Защитилась на пятерку! – Я уже искал на парковке глазами знакомую машину и все не находил.

– Ты молодец! Папа и Дина передают поздравления.

– Спасибо им!

– Мы все очень за тебя рады. Нужно отметить семьей. Приедете к нам в субботу?

– Ага, приедем.

За спиной бибикнула машина. Я развернулся и радостно помахал водителю.

– Будем ждать. Что сготовить такое праздничное?

– Ой, да не заморачивайся! Можем пиццу заказать.

– Вот еще, пиццу. Нет уж, отмечать так отмечать!

– Тогда на свой вкус.

– Хорошо, тогда я гуся сделаю.

– Гуся мы любим, – обрадовался я и почувствовал, как заурчало в животе. – С клюквенным соусом!

– Тогда до субботы!

Я отключился, подошел к машине и сел на пассажирское сиденье.

– Как все прошло? – Вадим потянулся ко мне, чтобы приветственно чмокнуть.

– Защитился, пятерка! – гордо сказал я и ответил на приветствие.

Вадим меня поздравил. Перед сдачей диплома нашу группу разделили на две части, Вадим был в первой, и их часть защитилась еще три дня назад, а мы только сегодня.

– Родители ждут нас в субботу на гуся с клюквенным соусом, – сообщил я.

– М-м-м… Уже хочу субботу. – Вадим дотронулся рукой до моих волос. – Не устану повторять, как тебе идет!

Я довольно улыбнулся. Я отпустил волосы, и они отросли до каре.

– Рада, что тебе нравится. А я все думал, стоит или нет.

В остальном я не стал что-то менять в себе. Зато Вадиму и папе почти одновременно пришла в голову идея звать меня Симой. Новая вариация имени мне очень понравилась. А еще у меня постоянно была путаница с окончаниями – с близкими я говорил о себе то в мужском, то в женском роде. Но их это не напрягало, они сами переняли эту манеру и теперь обращались ко мне то так, то так.

Никакую операцию я проводить не стал, как и принимать гормоны, чтобы сделать внешность более стандартной, феминной. Просто теперь, узнав правду о своей природе, я понимал, что я чуть больше, чем просто Макс, и знание это придавало мне уверенности в своих силах. Конечно, что-то во мне поменялось: голос, походка, манеры. И иногда я сталкивался с непониманием социума. Один раз услышал, как на улице меня обсуждают две девочки, по возрасту третьеклашки: решают, кто я – парень или девушка. В другой раз за мной долго шли двое парней. Я не помню, куда направлялся, очевидно, по делам: в постамат или в магазин. Было немного страшно, но я все же набрался смелости, повернулся и спросил, что им надо. Один из них миролюбиво ответил, что они поспорили на мой пол. Они чуть ли не слезно просили ответить, даже прибавили «пожалуйста». Но я проигнорировал просьбу и пошел дальше, оставив в глубоком расстройстве двух вежливых австралопитеков.

Насколько же проще было бы всем жить, если бы люди уделяли меньше значения тому, что у них между ног.

Иногда я думаю, как отнесся бы Артем к моим переменам? Почему-то мне кажется, что он был бы рад. Я не хочу полностью расставаться с Максом, ведь Макс существовал тогда, когда был жив Артем. Это часть моего счастливого прошлого.

Хотел бы я стать девушкой официально? Думаю, что да. Но это сложно. Я с ужасом представил, сколько придется пройти медицинских процедур и сколько обить порогов государственных контор, прежде чем удастся официально сменить документы и имя. Я точно знал, что пока к этому не готов. Может быть, я захочу заняться этим чуть позже. Хотя сейчас на самом деле подходящее время. Я окончил институт, и это означало завершение одного этапа жизни и переход к следующему.

Официально статус «интерсекс» не признается, не принимается во многих странах, в том числе и в России. Смена пола возможна для трансгендеров, и теоретически я смогу изменить пол только через операцию. Новый паспорт с указанием нового пола выдается в ЗАГСе, и, хотя не существует четкого указания, что операция – обязательное условие для получения документов с новым полом, все равно все ЗАГСы требуют такие справки. Я читал, что все это можно оспорить в суде, но, господи, у меня просто разрывался мозг, когда я начинал думать обо всем этом!

А вот на Мальте любой может сменить пол через простые процедуры. И там операции на интерсекс-детях запрещены законом. А в России врачи, проводящие такие операции, открыто хвастаются этим в СМИ. Эх, и почему я не живу на Мальте?

Но принесет ли мне счастье смена пола? Нет. Что мне принесет счастье? Чтобы в обществе ко мне относились нормально, видели во мне личность, а не гениталии. Нескольких таких людей я знал, и один сидел рядом со мной.

Я посмотрел на Вадима, он весело подмигнул мне.

Именно Вадиму я был благодарен за все. Он убедил меня вернуться на учебу и помириться с родителями. Он заставил меня продолжить работать над книгой, которую я забросил. Вадим был рядом в мое самое тяжелое время и всегда меня поддерживал. Именно благодаря ему я не бросил учебу, сдал госы и защитил диплом. Вадим не смог занять место Артема в моем сердце, но с каждым днем становился для меня чуточку важнее.

– Что-то ты надолго там застрял, у нас шампанское в морозилке сейчас рванет!

Немножко ближе и ближе, пока однажды…

– Так что мы тормозим? Дави на тапочку!

Ну, вы и сами видите.

* * *

Вечером мы с Вадимом отмечали в баре защиту диплома. Спорили, что заказать из алкоголя – виски или «Егермейстер». На помощь пришел шар, и выбор пал на «Егермейстер».

Я заметил одинокого пожилого мужчину в чудаковатом костюме и с длинными, собранными в хвост седыми волосами. Он сидел через два столика от нас и то смотрел на карманные часы в руке, то поглядывал в нашу сторону. Когда Вадим отлучился в туалет, мужчина вдруг подошел ко мне. Я немного испугался, приняв его за приставучего городского сумасшедшего.

– Добрый вечер, – вежливо поздоровался он. – Увидел у вас прелюбопытную вещицу и не мог не подойти.

Его взгляд скользнул по шару предсказаний, стоящему на столе. От сердца отлегло. Этот безумец хотя бы не по мою душу.

– Можно? – спросил он. Я кивнул, все еще не понимая, что могло его так заинтересовать.

Мужчина повертел в руках шар и удовлетворенно улыбнулся.

– Интересно, очень интересно…

– Что вам интересно? – я начинал раздражаться.

Мужчина отвлекся от шара и внимательно посмотрел на меня.

– Дело в том, что восемнадцать лет назад я продал этот шар вашей маме.

У меня отпала челюсть.

– Не может быть! Эти шары продаются где угодно, на одном «Озоне» их полно.

– Но не такие. – Мужчина накрыл шар ладонью. – Это была ограниченная партия, каждый шар в ней уникален: особая форма, цвет, размер окошка. Незнающий человек не заметит отличий, но я сразу его узнал. Я помню каждого покупателя той партии. И вашу маму тоже. В магазине она задала шару вопрос, но ответ ее не устроил. Я все же убедил вашу маму купить шар. Сказал, что он может знать больше владельца. Надеюсь, он помог вашей маме сделать выбор.

Гулко забилось сердце.

– Помог, – печально ответил я. – Только это был неправильный выбор.

Мужчина огорчился. Какое-то время он молча изучал меня, будто пытался прочесть мысли, а потом вдруг спросил:

– Вы думаете, ваша мама хотела бы все переиграть?

– Что? – опешил я.

– Если бы была возможность вернуться к началу и снова задать шару тот же вопрос, для вашей мамы это было бы лучше?

Я вдруг почувствовал, что от шара исходит странная энергия. Он будто вибрировал. Он притягивал меня, хотелось взять его в руки и не отпускать.

– Да, без сомнения.

– Ну что ж. Ваш выбор сделан.

Я услышал звон бьющейся посуды и резко обернулся. Когда я повернулся назад, мужчина куда-то исчез. Его не было в баре, он будто растворился в воздухе. Шар вновь превратился в обыкновенный кусок пластмассы. Я взял его, повертел, размышляя о странном незнакомце. Но тут пришел Вадим, одновременно официант принес нашу еду и шоты, и я быстро забыл странного посетителя.

Глава 31
Линия 2.2. «Макдоналдс». Максим

Мы продолжили поиск жилья, и искали подходящий вариант довольно долго. Я сразу пропускал объявления с припиской «квартира только для славян», зная, чем это пахнет. Гомофобные риелторы и хозяева продолжали попадаться, но не часто. И таких борзых и радикальных, как в квартире с винной кухней, слава богу, мы больше не встречали.

По телефону задавали одни и те же вопросы – какое гражданство, кто будет проживать. Приняв информацию, обещали перезвонить, но так и не перезванивали. Иногда я звонил сам, напоминал о себе. Мне отвечали, что квартира уже сдана.

Наконец мы нашли нормальный вариант – однушку чуть меньше той студии, тоже с ремонтом, но не таким стильным. Конечно, недоставало шикарной кровати, огромного телека и винной кухни, но все равно квартира была уютной и светлой и имела два преимущества: расположение ближе к метро и адекватную хозяйку. Владелицей оказалась милая и тихая пожилая женщина, которая так и не задала нам коварный вопрос – кто же мы друг другу. Хотя, думаю, она все сразу поняла. Я сразу полюбил ее за ее тактичность.

В нашей жизни наступил новый прекрасный этап. Мы были молоды, влюблены, здоровы, амбициозны и… свободны!

Вот мы в магазине, я сижу в тележке, обложенный йогуртами, помидорами, пачками имбирных пряников и кукурузных хлопьев, контейнерами, тарелками, вешалками, а на коленях у меня в керамической сковородке пристроился свиной шницель в вакуумной упаковке. А Артем бежит с тележкой мимо полок с возгласами:

– Пристегните ремни, разгоняю скорость до сверхсветовой! Внимание, мы входим в гиперпространство!

В такие моменты я задыхался от накатившей волны счастья и свободы. Это было очень внезапное чувство. Оно походило на неожиданно хлынувший с неба дождь из конфет. На письмо от ниоткуда взявшейся троюродной бабушки, где она сообщает, что оставляет вам в наследство небольшое графство.

Бывало, Артем возьмет мое лицо в ладони, в нос чмокнет или сзади подойдет, за шею обнимет так, что чуть не удушит, и тоненьким таким голоском как давай сюсюкать, так противно, что аж затошнит. Я вырывался, как недовольный кот, а он продолжал меня «душить»:

– Ты такой у меня хорошенький, Масик, такой ми-ми-ми. С тобой такие сладенькие обнимашечки!

И это говорил мне тот, кто однажды чуть не грохнул меня из «Макарова»!

В квартире мы обустраивали быт. Мило ссорились по пустякам. Спорили, кому стирать, кому мыть помойное ведро. Я ругался на Артема за то, что он где попало бросал носки вместо того, чтобы положить их в корзину, а потом истреблял все мои чистые.

– Мась, ну моих же никогда нету в чистых почему-то! – искренне удивлялся Артем и обиженно смотрел на меня, как будто он всегда образцово стирал и вешал носки на сушилку, а я каждую ночь их снимал и распихивал по углам, чтобы он не нашел.

Мы купили по акции «3+1» в «Адидасе» четыре одинаковых белых футболки поло, они стали нашими общими, на мне сидели чуть посвободнее, чем на Артеме. Спустя недели две громко спорили, сваливая друг на друга несмываемое масляное пятно на одной из них.

Легкий беззаботный вечер. Мы играли в приставку, пили пиво и ели пиццу. Артем протяжно рыгнул, а я ржал с этого, как ненормальный.

Не менее легкое беззаботное утро. Артем варил кофе, я готовил блинчики. На мне не было ничего, кроме фартука, и, черт, Артем смотрел на меня так, что подгибались колени, а в горле пересыхало. Его зрачки были расширены, пламя, вспыхнувшее в глазах, поджигало мой фартук. А потом у нас был жаркий секс на столешнице, жаркий в прямом смысле – я ошпарился о включенную конфорку.

Шучу. Ничего из последнего не было. На мне, помимо фартука, была пижама, которую прислала мама – свободная, в синюю клеточку и совершенно несексуальная. На Артеме была похожая пижама, только в красную клетку – мама прислала и ему тоже.

Никто ничем не занимался на конфорках. Никто не ошпарился. И это просто был милый и уютный завтрак на 12+… Или все же на 18+? Ведь по закону нашей страны запрещена пропаганда ЛГБТ среди несовершеннолетних, так что даже сцену милого нетрадиционного завтрака в пижамах зацензуриваем и помечаем маркировкой 18+. Как и все остальные.

Когда мы завтракали, я листал ленту в инстаграме и наткнулся на новый пост Вадима – на фото он стоял со своим парнем. Парень казался очень милым и симпатичным: кудрявый, рыжий, веснушки на лице. Я редко общался с Вадимом, но следил за новостями и знал, что он давно в отношениях. Вадим устроился на телеканал и писал сценарии для молодежного ток-шоу «Она – парень!». Там и познакомился со своим будущим партнером, работавшим в шоу оператором. Этот веснушчатый молодой человек мелькал в ленте вот уже несколько месяцев, и всегда он был в стильных очках и модных рубашечках. Я улыбнулся, порадовавшись за Вадима. Он выглядел счастливым на фото. Вот только я почувствовал легкий укол ревности – интересно, говорит ли он ему те же слова, бьющие наотмашь, что однажды сказал и мне? А впрочем, какая разница?

* * *

Был конец апреля, и мы собирались в отпуск в Питер на майские. Осталось доработать два дня – и нас ждут десять дней чудесного путешествия.

Я заказал на «Озоне» дорожный набор емкостей и после работы зашел в пункт выдачи, который находился в соседнем с офисом здании. Я достал коробку из постамата, закрыл дверцу, развернулся, чтобы уйти… и застыл. Напротив, за стеклянными дверьми, находилось ателье, внутри за швейными машинками сидели сотрудницы, и среди них я увидел… Лизу!

Я долго стоял и смотрел на нее. Зрелище было таким нелепым, что казалось просто невозможным. Это же Лиза, та самая Лиза Авдеева, по которой сходила с ума вся страна! Та самая Лиза, что выиграла Олимпиаду! Та самая модель, украшающая рекламные плакаты известных брендов. Что она тут делает?

Нет, наверняка это не она, она просто не может тут быть. Та Лиза сейчас где-то в Милане перерезает ленточку в честь открытия своего магазина. А может, на лавовых пляжах пьет дорогущее шампанское, позируя для папарацци. А это просто другая девушка, очень на нее похожая. Но чем дольше я смотрел, тем острее понимал, что ошибки быть не может. Это та самая Лиза.

Накатило такое волнение, что я, не думая, низко опустил голову, чтобы она меня не узнала, и быстро пошел к выходу. Выйдя из здания, остановился. Что я делаю? Почему я бегу? Лиза была важной частью как моего прошлого, так и прошлого Артема. Возможно, без нее мы бы сейчас не были теми, кто мы есть. Выросли бы другими.

Я снова вошел. Постоял перед дверьми ателье, а потом уверенно открыл их.

– Здравствуйте. Что вы хотели? – любезно спросила одна из сотрудниц.

– Добрый вечер. Хотел узнать, занимаетесь ли вы кожаными куртками? Лопнула кожа над карманом. – Реплику я продумал, пока шел от входа до ателье.

– Да, занимаемся. Как и кожаными, так и меховыми изделиями. У вас с собой?

– К сожалению, нет.

– Тогда приносите, посмотрим.

– Хорошо, спасибо.

Уже в начале разговора я заметил, что Лиза подняла голову на мой голос. Пока я беседовал с мастером, она смотрела на меня не отрываясь. Она узнала меня! Но что в этом такого? Мне же не восемьдесят лет, чтобы не узнать во мне того мальчика-подростка… Но почему-то бешено колотилось сердце. Поздороваться с ней? Подойти к ней, заговорить? Или кивнуть и уйти? Или сделать вид, что я ее не узнал? Как поступить? Вдруг она на меня за что-то зла и сейчас накричит, при всех? Я судорожно стал думать, не сделал ли я ей что-нибудь ужасное, и одернул себя. Но почему я такой? Почему я не могу просто радоваться встрече с давним знакомым? Почему я все время в тревоге думаю, в чем могу быть виноват перед кем-то?

Лиза улыбнулась, и ее улыбка растопила всю мою скованность. Мне будто снова шестнадцать, и я смотрю на широкоротую девушку, которая делает на брусьях идеальный горизонт…

– Макс! – радостно воскликнула она и поднялась с места. – Это ты!

– Привет, Лиз, – сказал я. Лиза раскрыла руки, и мне пришлось ее обнять. Было неловко, но безумно приятно вдыхать такой родной запах.

– Я так рада тебя видеть!

– И я тебя.

– Ты сильно спешишь? – Она посмотрела на часы. – Мне осталось десять минут, могли бы посидеть, поболтать…

– Конечно, я подожду, – согласился я, сам себе удивляясь.

Я ждал Лизу в холле и все это время думал о ней. Мне было приятно, что она обрадовалась встрече и что сама предложила посидеть.

Лиза вышла, и мы поднялись на третий этаж, где находился ресторанный дворик, взяли еду и напитки и сели за столик.

– Я искала и тебя и Артема в соцсетях, но так и не смогла вас найти.

– Да, мы решили удалиться, – ничего уточнять я не стал. Мы удалили профили после каминг-аута. И номера телефонов поменяли. А в универе создали новые профили с липовыми именами.

– Да? Почему?

– Просто так.

Лиза спросила, как мои дела, и я вкратце рассказал ей об учебе и работе. О наших отношениях с Артемом я и словом не обмолвился.

– А как твои дела? Я следил за твоими новостями, видел, что ты решила уйти из спорта… И что создала свой бренд… Что с ним, кстати? – спросил я.

– Продала, – ответила Лиза.

– Почему?

– Сделала для себя удивительное открытие: оказывается, чтобы дело имело успех, им нужно заниматься, – хмыкнула Лиза.

– А ты чего хотела?

– Наверное, чтобы оно само… – Лиза погрустнела, пропала вся ее беззаботность, и теперь она казалась задумчивой и растерянной. – А вообще, не знаю, Макс. Я будто вечно была в поисках чего-то. Может быть, волшебной таблетки. Выпьешь – и будет тебе счастье. И до сих пор… Я будто ищу что-то. Может, эту таблетку, которой просто не существует, а может, что-то другое. Сама не пойму. Мне двадцать два, а кажется, что жизнь прошла. И что я упустила что-то важное… Хочется нажать на «репит» и заново проиграть жизнь, чтобы понять, что же такого важного я пропустила, из-за чего сейчас никак не могу успокоиться. В какой момент в моем кармане образовалась дырка и оттуда все посыпалось? Вот бы знать… Тогда бы я вернулась в тот момент и зашила бы чертов карман дубовыми нитками, – Лиза грустно улыбнулась.

Я молча слушал, сочувственно кивал, знал, что ей не нужны мои советы – да и что я мог ей посоветовать? Я был нужен Лизе для того, чтобы подумать вслух и разложить по полочкам свои хаотичные мысли.

– Иногда думаю, может быть, дело в Артеме? – сказала Лиза после паузы. – Может, с ним я была бы счастлива и зря порвала… Да еще так некрасиво, – она сморщилась. – Меня тянет к нему, будто он и есть моя кнопка «репит» или волшебная таблетка. Хотя, может, с ним я все равно не найду того, что ищу. Но я хотела бы попробовать… Хотела бы извиниться перед ним. Попытаться все наладить. Ты же общаешься с ним? Какой он теперь? Как у него дела? Можешь дать его номер?

Лизины слова слились в единый гул. Я понял, для чего все это было – радостная улыбка, приглашение посидеть и поболтать… Через меня Лиза хотела добраться до Артема. Я не стал говорить ей, в каких мы отношениях, сам не знаю почему. Просто не хотел, чтобы она знала о таком.

Но мне стало остро ее жаль. Я был абсолютно счастлив – и вдруг налетело чувство, будто это чужое счастье. Я вор. Я его украл. Стало гадко. Чье же счастье я украл? Лизы? Может быть…

– Так ты скажешь мне его номер? – настаивала она.

– Лиз, извини… Но я бы сначала у него спросил, можно ли дать его номер кому-нибудь.

Лиза вспыхнула. Конечно, ее задело это определение – «кто-нибудь».

– Тогда запиши мой номер, – ответила она суховато. – Передай его Артему. И давай я на всякий случай запишу твой.

– Хорошо, диктуй.

Она продиктовала, и я правда записал. Нехотя назвал свой.

– Мне пора. – Я поспешно встал из-за стола. – Рад был увидеться.

– Я тоже. Не забудь поговорить с Артемом! – сказала Лиза на прощание. Внешне она осталась довольна встречей, надеюсь, она хотя бы чуть-чуть разобралась в себе.

Всю дорогу домой я думал о произошедшем. Ругал себя за то, что просто не ушел. Лучше бы этой встречи вообще не было. Потом я задумался о другой возможной жизни – той, где Лиза с Артемом остались бы вместе. Могли бы они все же быть счастливы?

Через два дня, вечером, в последний день перед отъездом в Питер, Артем показывал мне новую покупку.

– Я в «Декатлон» заходил, вот, купил дождевики. Крутецкие, по акции были. На, зацени!

Я похвалил дождевики, примерил. Мой телефон пиликнул – пришло новое сообщение.

Ты сказал ему обо мне?

Я вздохнул. Это была Лиза. Хотелось просто выбросить телефон в окно.

– Такой прочный. – Артем любовался в зеркало на себя в дождевике, дергал ткань. – По тыще стоили, а я за триста взял. Круто, да?

– Ага, – ответил я и стал печатать ответ.

Да.

А он что?

Я долго не отвечал. Артем уже снял дождевик, упаковал оба в чемодан. Занялся поисками чего-то еще.

– Макс, ты не видел наши свитерки? Те, что мама твоя дарила… Тоненькие шерстяные. Думаю взять. С погодой не угадать…

– Посмотри в комоде в нижнем ящике.

– Смотрел, нету.

– Тогда в коробках в коридоре.

Сказал, что не помнит тебя.

* * *

– Макс, а мы положили тапочки? – сказал Артем сквозь сон, когда мы уже давно лежали в кровати.

– Ага.

– А не помнишь, штаны мои брали? Походные такие.

– Брали.

– А мочалку?

– И мочалку взяли. Мы ничего не забыли. Спи давай, четыре часа до будильника.

И Артем уснул, а я еще долго лежал на боку с открытыми глазами. В комнате стоял полумрак – в окно проникал свет фонаря. Я смотрел на Артема. Наблюдал, как слегка дрожат его ресницы, ловил ритм его дыхания.

И вдруг стало нечем дышать, горло будто тисками сжало. Тело покрылось противной липкой испариной. Меня окатило холодной волной смутных, таких знакомых образов, будто дежавю… В чем дело? Что за странный порыв? Накатил жуткий страх – не знаю почему, но я остро почувствовал, что в эту минуту со мной рядом нет Артема. Будто он с кем-то другим, не со мной… И наши жизни проходят порознь. Или же… Будто его вообще нет. Этот наплыв длился не дольше секунды, но был таким жутким, что я еще долго не мог закрыть глаза. Мне нужно было убедиться, что Артем здесь, рядом со мной. Он живой, и мы вместе.

Я нырнул Артему под руки и лег. Он обнял меня, не просыпаясь, и прислонился грудью к моей спине. Засопел в мой затылок, слегка касаясь его губами. Я провалился в сон с чувством переполняющего меня счастья и умиротворения.

Я понял, что любовь – это не обман наших рецепторов и не нарушение естественного процесса биосинтеза в организме. Теперь я знал: любовь – это два дыхания на одной подушке. Это когда кто-то тебе настолько родной, что гадаешь, чей запах сейчас на твоей коже – твой или его? Это когда смотришь на человека и не знаешь, что делать со всей своей нежностью.