Текст книги "Жизнь на Repeat. За тобой"

Глава 29
Серафима

Стало слишком душно. Внутри все оборвалось. Я чувствовала – что-то готовится, но не знала, откуда последует удар. Захотелось побежать, догнать Лизу, вывести из торгового центра, спрятать, защитить. Но я осталась на месте, как прикованная, и молча наблюдала, как Катя подвела Лизу к своим подругам – Алине и Свете.

Я настороженно следила – посаженный на цепь пес, который не в силах помочь хозяйке. Я не слышала, о чем был разговор, но улыбка исчезла с лица Лизы, взгляд стал затравленным. Взгляды девушек, окруживших Лизу, наоборот, вспыхнули. Было в них что-то знакомое – так смотрела Ирка, когда разбиралась с Лизой.

Я вышла из-за прилавка и направилась к подруге. В холле было много женщин, в несколько раз больше обычного количества посетителей… Они все пришли неспроста. Все смотрели на Лизу. Как-то незаметно ее зажали в кольцо.

Я пыталась пробраться ближе к центру, чтобы расслышать, о чем говорят. Со всех сторон на Лизу сыпались грубые насмешки, оскорбления, слышался грубый хохот.

– Ты думаешь, можешь безнаказанно трахаться с чужими мужиками? – я с трудом разобрала целое предложение в жутком гвалте.

– Сейчас ты за все получишь, шлюха! – со злобой выкрикнул кто-то.

Как по команде, Катя, Алина и Света накинулись на Лизу, стали тянуть в разные стороны за руки, одежду, волосы. Да они же разорвут ее! Лиза закрыла голову руками. В этом жутком месиве я вдруг смогла пересечься с ней взглядом. В глазах Лизы застыли страх и боль. Я продолжила протискиваться в центр, крича:

– Перестаньте! Не трогайте ее!

Но я понимала, что мне не отбить Лизу – слишком много здесь оскорбленных жен, слишком много ненависти и жажды мести. Я сильная, но мне не справиться с толпой. Только если… И я поняла, как могу помочь Лизе.

– Это не она. Это я! – выкрикнула я так громко, что горло чуть не лопнуло. Мне нужно было, чтобы все услышали. – Это я трахаю ваших мужей!

Мир замер. Звуки исчезли. Со всех сторон на меня теперь напирали враждебные, недоверчивые взгляды. Оскорбленные жены еще держали Лизу, но все же расступились передо мной, расширив кольцо и пропустив вперед.

Женщины сомневались. Мы с Лизой – обе рыжие и длинноволосые, и издалека или со спины нас можно перепутать. Мой цвет волос больше в каштановый, но кто различит в темноте? Откуда они узнали про измены? Видели сами или кто-то сказал? Насколько близко они видели Лизу? Чтобы жены поверили мне и отпустили ее, я срочно должна была привести веские аргументы.

Я посмотрела на Алину. Все в городе знали, что она покупает глупые книжки о сексуальности с названиями вроде «Сила женской киски». Читает их на детской площадке, пока гуляет с ребенком. Прячет книги за другими обложками, но любопытные и острые глаза местных жителей не обмануть. Алина не была хорошей матерью, не очень хорошо готовила, не блистала умом или какими-либо талантами. Похоже, это ее тревожило. Решив освоить какое-то дело, она выбрала постель. Интересно, получается ли у нее?

– Каждый раз после секса Костя говорит мне, что лучшей женщины у него еще не было, – сказала я Алине. Та побелела, сжала дрожащие губы.

Я перевела взгляд на Свету. Она была худой, но эта некрасивая худоба больше походила на сухощавость. Света пыталась скрыть недостатки сексуальной одеждой, как и я; в торговом центре постоянно пропадала в отделе белья.

– Егор недавно подарил тебе комплект белья, верно? – я обратилась к ней. – Он подарил такой же и мне. Говорит, так ему легче представлять в постели с тобой меня.

Лицо Светы покраснело от гнева. Она глубоко вдохнула – и забыла выдохнуть. Так и стояла – надутая, красная, готовая взорваться в любой момент. Она отпустила Лизу, сжала кулаки. Я воодушевилась – все пошло по плану.

Я повернула голову к Кате. У Кати было трое детей – ее гордость, радость и единственное достижение в жизни. Она считала своих детей самыми красивыми, двух младших дочек постоянно пыталась выдвинуть на сомнительные конкурсы красоты, но они никогда не проходили даже первый отбор. Что неудивительно – дочки пошли в мать, а такая отталкивающая внешность встречается крайне редко. В городе над Катей подшучивали по этому поводу. «Вы слышали, Катюха подала очередную заявку для своих дочек?». «Бедняжки. Снова займут первое место с конца». «Оставила бы она их уже в покое, вместо того чтобы часами завивать им волосы, лучше бы позанималась с ними учебой, вдруг, хотя бы ум сможет стать их сильной стороной».

– Леша признался, что хочет от меня детей, – сказала я Кате. – Он сказал, что только со мной у него получатся красивые дети.

Катя покачнулась, распахнула глаза, в которых мелькнули испуг и озарение. Поднесла ко рту сжатый кулак и прикусила костяшки. Она переводила взгляд с меня на Лизу и обратно – колебалась, единственная из троих.

В этот момент я почувствовала себя женщиной. Потому что я знала женские слабости, знала, куда надавить, чтобы стало побольнее. Было ли мне жалко этих женщин? Они все отдали жизни браку. Где-то старались, где-то ленились, в целом были обычными – мелкими блеклыми яблоками с небольшим гнилым бочком. Они любили детей, держались за мужей, распускали слухи и ворошили чужое грязное белье. Их ошибка – они бросили на брак все свои карты. Но для сохранения семьи они недостаточно старались. У меня не было к ним ни симпатии, ни жалости, собственно, вообще никаких чувств. Они были обманутыми женами, но не невинными овечками. Я бы не хотела иметь таких подруг. Все, чего я хотела, – защитить Лизу. Я чувствовала, что в этот момент я могу искупить вину, которую несу уже много лет. Мне выпал шанс, и я должна им воспользоваться. Я сказала этим женщинам ужасные вещи. И знала, что наказание последует незамедлительно. Плевать – главное, чтобы Лиза была в безопасности.

Лизу действительно отпустили – просто оттолкнули, вытеснили за зону боевых действий и сразу про нее забыли. Мы встретили взглядом. Она смотрела на меня со страхом. «Только молчи», – отдала я телепатический приказ.

Теперь уже меня окружили кольцом. Они все спланировали заранее, поджидали Лизу или преследовали. Они заряжались злобой, хотели отомстить – и, собственно, им было плевать, что жертва поменялась. Они просто жаждали крови.

Холл торгового центра превратился в эшафот. Перед тем как на меня накинулись все разом, голову пронзила мысль: «Только бы не кислота…»

Они буквально рвали меня. Я слышала оскорбления, треск одежды и волос. Чувствовала боль от выдранных клоков и порезов, оставляемых длинными ногтями. Нагой холод. Я все боялась, что кто-нибудь вытащит склянку и плеснет мне в лицо кислотой – а эти дуры могли. Оскорбленная женщина – самое страшное на свете существо.

Я чувствовала, как по голому телу стекают теплые струйки крови, но не понимала, откуда она течет. От одежды остались лоскутки. Кофту порвали сразу же, вслед за кофтой – лифчик. С джинсами пришлось повозиться – понадобилось шесть человек, чтобы освободить меня от них. Четверо держали руки и ноги, двое занимались джинсами – одна срезала пояс заранее припасенными ножницами, вторая снимала. Трусы с меня содрали с легкостью, после того как справились с джинсами – и поцарапали мне лобок. Я запомнила эти когти – шеллак, часть ногтей бордовая, часть – серебристая. Было противно, мерзко, обидно – ведь я ни в чем не виновата. Но мой разум спрятался от этого безумия где-то на глубине спокойного океана. Я вылетела из тела. Это была не я. Лишь фильм или сон.

И вот я стояла перед толпой – нагая, окровавленная, дрожащая, с волосами, падающими клоками на пол. А они все по очереди плевали мне в лицо. Под конец… Желудок сжался в комок от ужаса – несколько человек вытащили склянки. И выбросили вперед руки, окатывая меня с головы до ног содержимым.

Нет, это не была кислота – всего лишь зеленка.

– Получи, тварь!

– Грязная шлюха! Ты заслужила все это!

– Вали из этого города. Жизни тебе здесь мы не дадим, ясно?

Кольцо расступилось, пропуская меня. Я сбежала – голая, в зеленке, крови и слезах. Жалкая. И весь город видел, как я бегу домой такая. Наверное, эту новость потом обсуждали много лет, не знаю.

Я закрылась дома и не выходила. Сразу побежала в ванную, скребла себя до красноты, но так и не отмылась от зеленки и от той грязи, в которой извозили мое тело и душу. Я вздохнула и ушла под воду – и беззвучно кричала, выпуская крик и боль на поверхность немыми пузырьками. В дверь колотили весь вечер – я не открывала. Не открыла, даже когда услышала жалобный голос Лизы.

– Сима, открой! Это я, Лиза, я одна! Я хочу поговорить!

Но я не впустила ее. Удивительно, но единственный человек, которого я сейчас хотела бы видеть, это Вадим. Я попыталась представить себя в его объятиях. Как он жалеет и успокаивает меня. Никто больше не умеет так жалеть. Вспомнив Вадима, я разрыдалась. Его больше нет рядом, и он не знает, что со мной произошло.

Когда нам плохо, мы хотим видеть рядом самых близких людей. Кем же был для меня Вадим? Неужели наши отношения все же не были ошибкой? К сожалению, я этого никогда не узнаю.

* * *

За ночь я собрала все вещи, которые уместились в два чемодана и несколько пакетов. На рассвете у подъезда припарковалось такси. Я загрузила багажник и назвала водителю адрес родителей. Такси уехало, а я отправилась к ракушке, больше всего на свете боясь, что до мотоцикла тоже добрались. Но мне повезло – подняв ворота, я увидела «Ямаху» целеньким. Я собралась выкатить его, и тут взгляд зацепился за коробку… Там хранились Лизины медали. Я так и не отдала ей их – не набралась смелости.

Я вздрогнула, услышав рядом шаги. К ракушке подошла Лиза. Вид у нее был ужасный – бледное лицо, красные опухшие глаза, дрожащие губы. Но думаю, я все-таки выглядела хуже.

– Зачем ты это сделала? – спросила она и хрипло всхлипнула.

– Я сделала то, что должна была. А тебя не должно это парить, – отчеканила я.

– Зачем взяла мою вину?

– Потому что устала, Лиза. Устала нести эту ношу. Я была должна тебе и просто вернула долг.

– Ты ничего мне не должна.

– Ты знаешь, что это не так. Все в порядке, Лиз, правда, – я постаралась улыбнуться. – Я просто защитила тебя. И должна была сделать это еще очень давно.

– Куда ты поедешь? – спросила она.

– Сначала к родителям. Потом найду, куда податься.

– Ты не вернешься?

– Нет.

Лиза еще раз всхлипнула.

– Я так виновата… Перед тобой.

– Со мной будет нормально. И я хочу, чтобы у тебя тоже было все хорошо.

Лиза бросилась ко мне и обняла, заплакала. Я зарылась в ее волосы, крепко-крепко обняла в ответ. Наши сердца забились в унисон.

– Я знаю, что Артем до сих пор тебя любит, – вдруг сказала Лиза. – Он всегда любил тебя, а не меня. Я могла бы отпустить его раньше, но не отпускала. Так я мстила тебе. Я знаю, я просто дура, и мне нет за это прощения.

Мои мышцы напряглись. Лиза будто ударила меня по щеке. Какое-то время я просто молчала. Захотелось броситься на нее, повалить на землю, ударить ее, кричать в лицо, что она и правда дура, что это она сломала жизни нам троим или даже всем четверым. Но я смогла подавить в себе этот порыв. На мне лежала вина не меньше.

– Мне не за что тебя прощать, – с трудом выдавила я. – Я просто вернула тебе долг. Но еще не до конца. – Я подошла к полке и взяла коробку. – Это твое.

Я поставила коробку на пол. Лиза с опаской открыла крышку и сначала отшатнулась, будто увидела что-то жуткое. Но потом ее взгляд потеплел, выражение лица стало задумчивым. Она провела ладонью по кубку. Глаза заблестели от слез. Я внимательно наблюдала, не мешая ей. Сейчас, по-хорошему, стоило оставить ее один на один с прошлым…

– Откуда они у тебя? – Лиза подняла голову. Голос звучал взволновано. На лице – смутная тень, выражение, которое я не могла понять. Мне кажется, оно принадлежало Лизе из прошлого, которую я не знала.

Я рассказала о том вечере на пристани, когда в первый раз увидела Лизу, а потом вылавливала из воды все ее награды и другие вещи.

– Почему ты их сохранила? – прошептала она.

– Не знаю. Подумала, что это важно. Что ты можешь пожалеть о своем решении. Можно хоть всю жизнь бежать от прошлого, Лиз, но оно все равно тебя догонит. Ты не можешь просто вычеркнуть его. Не выбрасывай их снова, прошу тебя.

Лиза, опустив голову, рассматривала вещи, вытаскивала по одной. Она будто вспоминала день каждой своей победы. Дольше всего держала в руках трико.

– А я ведь вспоминала их не так давно… И действительно пожалела, что выбросила. Только почему-то не подумала, что можно попробовать их выловить. Хотя прошло столько лет… Наверняка их бы уже засыпало землей или снесло течением. Спасибо тебе, – в голосе звучала нежная благодарность.

Я кивнула, не в силах ответить. Лиза закрыла коробку и поднялась. Мы посмотрели друг на друга.

– Я хочу, чтобы у вас с Артемом все было хорошо… – Я запнулась, тщетно пытаясь придать своему сухому тону чуть больше сердечности, и спросила: – Можешь кое-что для меня сделать?

– Все что угодно, – решительно ответила Лиза.

– Перестань ему изменять. Никогда не рассказывай правду. Подпусти его к себе. И полюби свою семью, без нее ты ничто. Поняла?

Лиза сделала быстрый шаг навстречу и сжала меня в объятиях. Заплакала.

– Возьми меня с собой.

Я отстранилась и встряхнула ее.

– Прекрати вести себя так жалко. У тебя есть обязанности. Полюби свою жизнь, Лиза. Ради меня. Я знаю, что у тебя могло быть другое будущее, а то, которое есть сейчас, – не то, что бы ты хотела. Я знаю, ты представляешь по ночам, как все могло бы быть. Уже ничего не вернешь и не изменишь. Но это всего лишь жизнь. Ее можно стерпеть.

Лиза молчала. Я слышала ее тяжелое дыхание.

Многие часто говорят: я ненавижу свою жизнь. Но что такое жизнь? Просто условия, в которые в тот или иной момент попадает наше «Я». Условия непостоянны, а значит, жизнь может измениться, а любовь к ней – возродиться.

После паузы я продолжила:

– Я знаю тебя достаточно, чтобы понять: ты любишь себя очень сильно, ревностно и эгоистично. Так же сильно любишь себя, как ненавидишь свою жизнь. Я прошу тебя: полюби жизнь. Знаю, это сложно. Иногда кажется, что практически невозможно. У тебя ушло двадцать семь лет на то, чтобы так возненавидеть жизнь, и уйдет еще двадцать семь, чтобы научиться ее любить. Обещай мне это, Лиза.

– Обещаю, – в конце концов ответила она вымученно.

Мы простояли так еще долго, обнявшись. А потом полил дождь. Я завела мотор и уехала, не оглянувшись. Вылетев за пределы городка, я выжала газ. Я мчалась по прямой дороге, не видя ничего вокруг из-за дождя и слез. Мчалась прочь от своего прошлого, а оно все пыталось меня догнать.

* * *

Прошло полгода. Я уже пять месяцев как жила в Таиланде, и однажды в выходной, совершая вечернюю пробежку, вышла к морю и задумалась, в какую сторону бежать. Справа размещалась длинная людная набережная, слева – песчаный пляж с кафешками, дальше – промзона и пустые дикие пляжи. Бежать по набережной было хорошо: кроссовки не вязли в песке и водорослях, но со своего места я видела, что сейчас там непривычно много народу, не протолкнешься… Идти к безлюдным пляжам – дело трудное. По песку, камням, через мусор и складские постройки. Запахи там ужасные.

У меня был рюкзачок, в который я положила бутылку воды и шар судьбы. Я спросила у шара, стоит ли идти к набережной?

* * *

Весьма сомнительно.

Я свернула влево, к диким пляжам. Я вдыхала влажный соленый воздух; в плеере играла музыка. Тоненькая майка липла к спине, кроссовки вязли в песке. С одной стороны на воде играли солнечные блики, с другой мелькали непривлекательные постройки промзоны. Я все ускорялась и ускорялась. Как будто… пыталась убежать от чего-то. От прошлого? Может быть. Но я знала, что мне не убежать – прошлое наступало на пятки.

Это происходило довольно часто. Иногда прошлое было так близко, что хватало меня своими отвратительными ледяными щупальцами. Но я снова ускорялась и шла на опережение.

Прошлое накатывало на меня ночными кошмарами. Внезапными вспышками во время бодрствования. Случайный образ, знакомый звук или запах – и вот я впадаю в ступор, чувствую во рту кислый вкус паники, и язык вмиг высыхает и превращается в наждачку. Кровь шумит в голове, лоб пылает, во взгляде – хаос. Я не здесь, я снова там – в дьявольском кругу, где меня рвут на части. Я снова там – теряю жизнь рядом с человеком, к которому равнодушна, и наблюдаю, как рядом с моим возлюбленным стоит другая… Но так ли равнодушна? Воспоминания о Вадиме больно кольнули сердце. Почему, чтобы что-то понять, нам сначала нужно что-то потерять?

Каждый раз, когда прошлое настигало меня, что-то во мне надламывалось, как при каждом порыве ветра надламывается ветвь яблони, не выдерживая тяжести плодов. И я все гадала – а какой предел у моей стойкости? Когда я сломаюсь окончательно?

Можно бежать хоть весь отмеренный тебе век, но…

Это всего лишь жизнь. Ее можно стерпеть.

Пляжная полоса сужалась и сужалась, ее теснили складские постройки. В одном месте от пляжа ничего не осталось: склады вплотную жались к воде. Дальше пляжная полоса снова станет широкой, но придется идти по непривлекательным местам. Я свернула к дороге, которая шла через склады. Здесь пахло рыбой и машинным маслом, повсюду валялся мусор, было очень неуютно. Я сделала музыку погромче, чтобы заглушить неприятные эмоции.

Далеко-далеко впереди показался человек. Он не спеша шел навстречу по урезу воды, в белой рубашке и в джинсах, закатанных по колено. Было в нем что-то смутно знакомое… он казался похожим на Вадима.

Это не могло быть правдой, скорее походило на сон. Но я безумно хотела бы увидеть Вадима здесь и могла хотя бы пофантазировать. Как бегу к нему навстречу, к человеку, в глазах которого блестят изумруды. К человеку, который обещал, будто сделает меня счастливой и я забуду, что такое слезы. При нем я пролила много слез. Обманул ли он? Нет. Что, если до этого у нас с ним была репетиция? А выход на сцену – сейчас…

Жаль, что это всего лишь воображение. Но что, если нет?

Я не заметила трехколесный скутер, груженный ящиком с фруктами, который неожиданно появился из-за поворота. А водитель не заметил меня. Поначалу я не почувствовала удара, все ощущения будто отключили. Я только видела, как навстречу летит асфальт, а по нему катятся мангостины. Но вот мир остановился и раздался жуткий хруст, как будто кто-то над ухом наступил на один из фруктов. Подо мной разливалось что-то теплое, как будто я погрузилась в горячую ванну. А затем – темнота. И запах чернил…

* * *

Предрешено.

Свернув вправо и вскоре ступив на набережную, я поняла причину столпотворения. Впереди медленно двигалось шествие. Повсюду мелькали плакаты, транспаранты, раскрашенные футболки и лица. Что это? Митинг? На футболках и плакатах я заметила одно и то же лицо – сначала подумала, что парня, то потом поняла, что это все же девушка. И надпись с именем, очевидно, ее: Мали Джа.

Вернувшись домой, я загуглила имя и узнала, что Мали Джа – тайская бегунья, чью победу в соревнованиях аннулировали за высокий от природы тестостерон. Ассоциация спорта поставила условие: девушка будет допущена к соревнованиям после того, как медицинскими препаратами снизит уровень тестостерона и встанет в ряд с остальными участницами. «Таким образом, – прочитала я, – Ассоциация требует лишить девушек-интерсексов естественного допинга, и сейчас Мали отстаивает свои права в суде, а в ее поддержку выступает много людей…»

Я зацепилась глазами за термин. Казалось, я и раньше его встречала, но упускала из виду. Вспотевшая ладонь замерла над мышкой, я вся была в предвкушении и волнении. Почему-то сильно застучало сердце. Я будто вот-вот сделаю важное открытие.

Я была искателем сокровищ, уверенным, что они зарыты где-то на острове. Я перекопала его весь и сейчас, уставшая, грязная и потная, роняя слюни, стояла над последним, нетронутым квадратным метром земли. Я точно знала: мой сундук здесь.

Кликнув на пустую вкладку браузера, я вбила в поисковик одно единственное слово. Палец завис над клавишей Enter… И тут раздался звонок в дверь.

Я глянула на сидящую на кровати Ирку. Мы жили вместе, но она снимала эту квартиру дольше меня, и если кто и приходил – то скорее к ней, чем ко мне. Подруга мазалась кремом и делала массаж лица. Открывать дверь она не спешила.

– Ты откроешь? – спросила я.

– Не-а, это не ко мне, – спокойно ответила подруга.

Я удивилась. Ко мне точно никто не мог прийти…

Звонок продолжал трезвонить. Три коротких звонка, три длинных, три коротких. Я вдруг почувствовала, как изменилась гравитация.

– Ну что? Ты идешь открывать? – Ирка посмотрела на меня так хитро, будто плела против меня какой-то заговор.

Я медленно поднялась и направилась к двери, отказываясь верить. Это чья-то шутка. Этого не может быть.

Три коротких, три длинных, три коротких. Сигнал SOS.