Текст книги "Прошлое мстит"

Глава восемнадцатая

Нелл

Декабрь 1969 года

Дорогой Бобби!

Я не предполагала, что могу скучать по кому-то так сильно, как скучаю по тебе, папе и ферме. Люди здесь добры ко мне, но все звуки, ощущения и запахи совсем не те, что дома.

И тут очень холодно! Они стараются держать нас на холоде и в постели, и вот что я делаю целый день – жалуюсь на холод и лежу в кровати. Так я могла бы лечиться и дома!

Нелл прикусила губу, произнеся слово «дом», и посмотрела на свою новую подругу Хизер. Та сидела на кровати рядом с ней и писала для нее письмо под диктовку. Двенадцатилетняя Хизер казалась ей совсем взрослой девочкой, и Нелл обожала ее. У нее были светлые кудри и фарфоровая кожа, как у куклы в магазине игрушек, и она заботилась о Нелл со дня ее приезда.

Хизер не могла сделать ничего плохого, по мнению Нелл. Она читала ей, играла с ней в карты и держала ее за руку, когда ей было плохо, что случалось довольно часто. И Хизер писала намного лучше Нелл; ее почерк был высоким и красивым, как она сама.

Нелл оглядела длинную комнату с деревянными половицами, рядами кроватей и открытыми окнами, где провела последние несколько недель, страстно желая, чтобы отец приехал и забрал ее.

Из отцовских споров с мистером Хилтоном Нелл знала, что вернется домой не в Дом викария, но старалась быть храброй и не слишком упрямиться. Ее дом там, где Бобби и папа, а ей нужно оставаться стойкой, пока они не придут за ней. Хизер понимала ее чувства, она тоже очень скучала по дому, потому что провела в санатории более года. Нелл не знала, насколько сильно больна Хизер, но понимала, что та отправится домой еще нескоро. На днях ей сделали рентген легких и сообщили, что туберкулез вернулся. Нелл слышала, как врачи беседовали с Хизер, говоря, что собираются попробовать на ней новое лечение. Но, когда Хизер сходила на рентген, врач сказал, что у нее серьезные повреждения легких. Хизер очень расстроилась, плакала несколько дней, и Нелл подарила ей своего плюшевого мишку, чтобы немного развеселить.

Вскоре в очередной раз приехали родители Хизер, и подруга приободрилась. Нелл нравились родители Хизер; они были добрыми и часто приносили какие-нибудь сладости, которыми подруга делилась с ней. Маму звали Эмма, а отца Джордж. Хизер широко улыбалась, так же, как и ее мать, а отец был расстроен и не улыбался совсем, а просто смотрел на свои руки. Когда Хизер пошла в ванную, Нелл услышала, как ее мать сказала отцу, что ему лучше не приезжать в следующий раз, раз он не может хотя бы попытаться выглядеть веселым ради дочери.

Нелл любила, когда к кому-то приезжали родные, хотя ужасно завидовала, что не к ней. Никто не говорил ей, почему отец или Бобби не навещают ее. Почти каждую ночь она плакала, переживая, что они сердятся на нее или что она сделала что-нибудь не так. Мать Хизер сказала ей, что проезд на поезде очень дорогой и, наверное, ее семья не может себе этого позволить. Однако Нелл была уверена, что отец скоро появится. Она посмотрела на Хизер, которая терпеливо ждала, когда Нелл продолжит диктовать.

Люди здесь хорошие. У меня есть подруга Хизер, она очень добрая и делится со мной сладостями. Я пока сильно кашляю, и у меня болит грудь. Доктор сделал мне рентген легких. Это не больно, но металлический экран холодный, когда прижимаешься к нему, потому что нужно снимать всю одежду, кроме нижнего белья.

Пожалуйста, напиши мне, Бобби, я так хочу узнать, как дела у Элис и у Снежка. Доктор говорит, что мне становится лучше и что лекарство, которое мне дают, действует. Надеюсь, я скоро вернусь домой. Уверена, там без меня тихо! Обнимаю крепко-крепко!

Нелл.

– Хорошее письмо, Нелл, – заметила Хизер. – Хочешь подписаться сама?

Подруга передала ей письмо, и Нелл старательным взрослым почерком вывела свое имя.

– Мои родители приедут и на эти выходные, – сообщила Хизер, забирая письмо у Нелл и засовывая его в конверт. – Они отправят твое письмо.

– Может, мой папа тоже приедет на эти выходные, – с надеждой произнесла Нелл. – Мы переезжаем из нашего дома, наверное, он уже знает наш новый адрес.

– Ну, вот же, – весело сказала Хизер. – Поэтому он занят, много хлопот с переездом. Я уверена, что скоро он будет здесь. Хочешь написать кому-нибудь еще?

Нелл помолчала, понимая, что еще нужно написать Элис, но не желая упоминать о тайнике при ком-то другом.

– Да, но, думаю, справлюсь самостоятельно. Там немного.

– Ладно, тогда я оставлю тебе бумагу и ручку. Вот, можешь подложить под листок мою книгу, – сказала Хизер, кладя все на тумбочку Нелл.

– Спасибо, Хизер! – Нелл с благодарностью улыбнулась подруге.

Когда Хизер легла вздремнуть, Нелл взяла бумагу и ручку и начала медленно писать. Мурашки побежали по ее рукам, когда она представила, как Элис читает это.

Дорогая Элис!

Надеюсь, у тебя все в порядке, ты заботишься о Снежке и играешь с ним. Я так сильно скучаю по тебе, что не могу думать об этом слишком часто, иначе заплачу. Не могу дождаться, когда увижу тебя снова и покажу тебе потайную комнату, которую я нашла под лестницей в Доме викария – вот от чего ключ на ошейнике Снежка. Сложно понять, что там есть комната, если бы не маленькая замочная скважина под верхней ступенькой. Она открывается, как крышка, в тайник с постелью, сундуком и свечкой. Но я не знаю, где мы будем жить дальше и попадем ли мы с тобой теперь когда-нибудь в эту тайную комнату вместе. Если увидишь Бобби или папу, пожалуйста, передай, что я скучаю по ним, и попроси их написать мне. Мне так хочется, чтобы мы поскорее снова были вместе. Ты моя самая лучшая подруга!..

Целую трижды, Нелл.

Нелл вложила письмо в конверт и написала адрес:

Элис Хилтон, Тисовое поместье, Кингстон. Лично в руки. Затем лизнула клапан и плотно запечатала.

Глава девятнадцатая

Белла

Январь 1946 года

– Вызывается Тесса Джеймс! – громко объявил секретарь, и шум в зале суда стих.

Белла затаила дыхание, наблюдая, как мать выводят на скамью подсудимых. Она находилась так близко, что почти могла протянуть руку и коснуться ее хрупких опущенных плеч. Белла заметила синяки, расползшиеся по запястьям матери, как змеи, от многочасового пребывания в наручниках.

Атмосфера в зале была столь накаленной, словно присутствующие жаждали крови. Белла почти чувствовала их злорадство от перспективы пожизненного заключения. Они вовсе не жаждали услышать, что Тесса Джеймс невиновна. Какое в этом развлечение?

Неужели они не насытились ужасом и болью на поле во время войны, подумала Белла. Скользнув взглядом по скамьям для публики, она увидела там нескольких мужчин со шрамами на лицах или с руками на перевязи. Разве им не хватило смертей и страданий?

Пройдя с Альфи от полицейского участка до здания суда, Белла пробилась ко входу, пока собравшаяся толпа свистела и выкрикивала имя ее матери.

– Извините, я Белла Джеймс, – сказала она полицейскому, стоявшему там. Тот не реагировал, и Белла приблизилась. – Простите, сэр, куда мне идти? Я – дочь Тессы Джеймс.

Полицейский наконец обратил на нее внимание, услышали ее слова и несколько человек из толпы. Она чувствовала, как меняется настроение зевак, как они смотрят на нее и на Альфи.

Белла в панике разглядывала полицейского, который пытался провести ее через двери сквозь крики и толчки. Мужчина позади сильно толкнул ее в спину, и она споткнулась на верхней ступеньке. Боль от удара о холодный камень пронзила ногу, и пока Белла пыталась выпрямиться, элегантная молодая женщина с волнистыми рыжими волосами, в белой блузке и длинной черной юбке, протиснулась через толпу и помогла ей и Альфи войти в дверь.

– Спасибо, – тихо произнесла Белла, когда двери за ними закрылись. – Ты в порядке, Альфи? – спросила она, и сын кивнул.

– Не стоит благодарности. Вам нужен зал номер один, – сказала женщина, улыбаясь.

Белла отряхнулась и потерла ноющее колено, прежде чем с тяжелым сердцем пройти по коридору, устланному красным ковром.

– Простите, – обратилась она к женщине, моющей окна в конце коридора. – Не подскажете, где находится канцелярия?

Женщина повернулась и посмотрела на нее. Она выглядела раздраженной тем, что ее оторвали от работы.

– Вверх по лестнице, первый поворот налево, – бросила она, возвращаясь к своему занятию.

Белла осмотрелась, желая убедиться, что никто не заметил ее присутствия, и медленно направилась вверх по деревянной лестнице, держа Альфи за руку. Вскоре она добралась до канцелярии и постучала в дверь. Хорошо поставленный голос пригласил ее войти, Белла повернула ручку и открыла дверь, за которой сидела крупная женщина с волосами, собранными в пучок, и очками на длинном шнурочке.

– Здравствуйте, я хотела узнать, не могли бы вы мне помочь. – Белла нервно улыбнулась. – Моего родственника вызывают в суд через несколько недель, и меня интересует, есть ли у вас список адвокатов-добровольцев, оказывающих бесплатную помощь в этом районе?

Женщина некоторое время смотрела на нее, затем открыла ящик стола и вытащила папку. Покопавшись в ней, она извлекла листок бумаги.

– Ну попробуйте. Их не так много, и они очень загружены, – пояснила женщина, передавая листок, – так что, если до суда всего несколько недель, вам может не повезти.

Белла просмотрела страницу.

– Спасибо. Здесь точно все фамилии?

Женщина кивнула:

– Да. Правосудие стоит дорого. Некоторые адвокаты добровольно выделяют свое время, но большинство из них не работают бесплатно.

Белла еще раз поблагодарила женщину, сложила листок бумаги и спрятала в свою холщовую сумку, а потом медленно спустилась по лестнице к двери зала номер один.

Когда она уже тянулась к латунной ручке, за спиной раздался женский голос, и Белла вздрогнула от неожиданности.

– Мисс Джеймс? Извините, что беспокою вас. Могу я поговорить с вами минуту?

Белла обернулась и увидела женщину, которая помогла ей подняться по ступенькам. Та была молодой, примерно лет двадцати, прикинула Белла, и во время разговора переступала с ноги на ногу, словно в ней было так много энергии, что она не знала, куда ее девать.

– Меня зовут Милли Грин, я репортер из «Сассекс таймс». Если впоследствии вы захотите рассказать о процессе над вашей матерью, изложить свою версию событий, моя дверь всегда открыта. – Рыжий локон свесился перед ее зелеными глазами, когда она протянула Белле карточку с именем и номером телефона. – Я знаю, что Тесса Джеймс всегда заявляла о своей невиновности, и намерена докопаться до правды.

Белла кинула на нее отчаянный взгляд.

– Сомневаюсь, что правда продается так же хорошо, как вымысел, – заметила она.

Девушка криво улыбнулась:

– Это зависит от сюжета. Никто не хочет, чтобы пожизненное заключение невинной женщины было на их совести, и, если с ней поступили несправедливо, я должна рассказать об этом нашим читателям. Ваша мама заслуживает того, чтобы ее голос был услышан. Мой офис напротив здания суда, если вы когда-нибудь захотите поговорить со мной.

– Удобное место. Пожалуйста, разрешите, мы пройдем.

Милли Грин отодвинулась в сторону, и Белла с Альфи вошли в зал. Он уже был заполнен людьми – журналистами, юристами и зрителями. Многие обернулись, чтобы взглянуть на них, когда они сели рядом на одну из жестких деревянных скамеек. Белла крепко сжимала руку Альфи, это придавало ей сил. Ей показалось, что сердце вот-вот разорвется, когда ее родную мать вели к скамье подсудимых.

Она осмотрела присутствующих в поисках Уилфреда Хилтона. Он сидел в противоположном конце зала, напротив присяжных. Белла взглянула на него, но он сразу опустил голову, когда секретарь суда начал говорить:

– Уважаемые присяжные, моя задача – подвести итог выступлениям сторон обвинения и защиты и напомнить вам о доказательствах, которые вы слышали. Чтобы признать подсудимую виновной в сознательном непредумышленном убийстве, вы должны быть убеждены в том, что жертва умерла в результате ее действий и у нее было намерение причинить серьезные повреждения.

Белла смотрела на мать, надеясь, что та обернется. Потребность дотянуться и обнять Тессу за плечи была такой непреодолимой, что ей пришлось спрятать ладони, чтобы сдержаться.

Белла чувствовала, как публика затаила дыхание, злорадно потирая руки, отчаянно желая результата, какого все они ждали – пожизненного заключения, которого мать не вынесет; камеры без доступа ко всему тому, ради чего она жила.

Белла покосилась на мужчин в черных мантиях и напудренных париках. На судью в красном одеянии, хмуро взирающего на мать со своего трона. Она будто ощущала еще чье-то присутствие в зале. Что-то двигалось среди людей. Белла наклонилась и нащупала в кармане смертоносные ягоды белладонны, завернутые в ткань. Смерть находилась рядом с ней. Неужели она действительно собиралась передать их своей матери? Это то же самое, что убить ее собственноручно.

Глядя на мать, дрожащую от страха на скамье подсудимых, Белла внезапно обмякла. Полицейский подхватил ее и удержал от падения на пол – под взгляды публики. Она вцепилась в скамейку и закрыла глаза, Альфи крепко сжимал ее руку.

Переведя дыхание, Белла снова оглядела зал. Многие ряды зрителей, неотрывно следивших за действом, как в кинотеатре. Их удовольствие ощущалось почти физически. Альфи посмотрел на нее со слезами на глазах, и она притянула его к себе.

– Задача обвинения – доказать, что подсудимая виновна в непредумышленном убийстве. Напоминаю вам, что трое наших свидетелей доказали это. Мы слышали показания Салли Уайт, домашней прислуги в Тисовом поместье, находившейся там в тот вечер. Она видела, что произошло, и подтверждает слова нашего второго свидетеля, доктора Дженкинса. Два человека совершенно независимо друг от друга утверждают одно и то же: Тесса Джеймс взяла скальпель из сумки доктора и порезала миссис Хилтон. Мисс Уайт видела это сама, стоя около двери и заглядывая внутрь.

Белла посмотрела на Салли, хрупкую и беззащитную, похожую на девочку, у которой не будет средств ни для себя, ни для дочери, если Хилтоны уволят ее. Они были добры к ней, позволив остаться в доме с ребенком; никто из других домовладельцев не поступил бы так, и она это понимала.

– Как можно доверять женщине, вся защита которой сводится к критике доктора Дженкинса? Человека с безупречным характером, известного врача с незапятнанной репутацией, столпа общества, у которого отсутствуют причины выдвигать необоснованные обвинения против подсудимой? Это женщина, как мы слышали от отца Блэкера, имеет репутацию не спасительницы жизней, а шарлатанки, вызывающей выкидыши у распущенных женщин и мужних жен, уставших рожать детей. Неопытной повитухи, которая прячет беременных женщин в Доме викария, где мужья не могут найти их, и производит им операции инструментами, какими, по ее собственному утверждению, она не владеет, заставляя их истекать кровью. Решает, каким детям жить, а каким умереть. Точно так же, как она сделала в день смерти миссис Хилтон, после того как мистер Хилтон заявил ей, что больше не станет закрывать глаза на незаконную деятельность, происходящую на его земле, и что она должна немедленно уехать. Господа присяжные, вам решать, могло ли это вызвать у подсудимой намерение причинить вред его жене. Но напоминаю, что эта женщина, как известно, присвоила себе право распоряжаться жизнями нерожденных детей.

Белла видела, как судья приподнял брови, в ответ на что несколько присяжных улыбнулись. Она посмотрела на женщину, печатающую стенограмму. Вероятно, на бумаге это выглядело весьма невинно, но было ясно, в чем заключалось мнение судьи.

Белла почувствовала, как в ней вскипает гнев, и перевела взгляд на Джереми Лайонса, адвоката матери. На протяжении всего процесса тот мало что предпринял, чтобы попытаться доказать невиновность Тессы. Белла в отчаянии опустила голову, ей хотелось кричать от несправедливости, разворачивающейся перед глазами, и лжи, которую адвокат ее матери не оспаривал. Значительность процесса делали правосудие для ее матери невозможным.

– Господа присяжные, когда доктор Дженкинс оставил Тессу Джеймс с миссис Хилтон, пациентка была еще полна жизни. Служанка видела, как повитуха использовала скальпель, чтобы сделать разрез, – она подтверждает его слова, – но опять же, это решать вам. Закон о акушерстве от 1902 года был принят для регулирования профессиональной деятельности повитух, но если вы, присяжные, не осудите Тессу Джеймс, такие, как она, будут продолжать игнорировать его. Отнимать у нас детей – на то может быть только Божья воля. Генрих Крамер и Джейкоб Шпренгер были правы, утверждая, что никто не наносит большего вреда католической вере, чем повитухи.

Ошеломленная тишина воцарилась в переполненном зале суда, пока все ждали, когда мистер Лайонс начнет свое выступление. Белла наблюдала, как адвокат встал, и изо всех сил старалась подавить гнев, понимая, что он не добьется справедливости для ее матери.

– Господа присяжные, вы можете счесть, что действия обвиняемой при нанесении пореза, вызвавшего кровотечение, в конечном счете привели к смерти бедной миссис Хилтон. Но если таков ваш вывод, то этого недостаточно. – Адвокат стукнул кулаком по трибуне. – Чтобы осудить обвиняемую, вы также должны установить, что у нее имелись на то намерения. И я говорю вам, уважаемое жюри, что она не собиралась убивать. У Тессы Джеймс вовсе не было намерения причинить пациентке серьезный вред. Единственное преступление миссис Джеймс состоит в том, что она не следовала протоколу. Она не руководствовалась законом об акушерстве от 1902 года, который был принят именно для этой цели – регулировать деятельность повитух, требуя, чтобы они присутствовали только при нормальных родах. Закон предусматривает, что они обязаны передавать заботу о роженице врачу в подобных сложных случаях, и запрещает им использовать такие инструменты, как щипцы и скальпель. Тесса Джеймс не хотела убивать Эвелин Хилтон. Но она гордая женщина, повитуха, практикующая более тридцати лет, и обратиться за помощью к врачу означало для нее пойти против всего, за что она выступала. Именно гордость, а не злонамеренность помешала ей передать заботу о миссис Хилтон доктору Дженкинсу, пока не стало слишком поздно. Времена изменились, беременные женщины хотят, чтобы около их постели находился квалифицированный врач, а повитухи, такие как Тесса Джеймс, выступают против множества медиков-мужчин, которые практикуют акушерство. Она возмущалась подобным вторжением на ее территорию, но делает ли это ее убийцей?

Адвокат снова стукнул кулаком, и Белла вздрогнула.

– Я спрашиваю вас, дамы и господа, сидящие в жюри, доказывает ли это ее злонамеренность? Тесса Джеймс служила общине Кингстона всю свою профессиональную жизнь, многие женщины, сидящие здесь сегодня, свидетельствуют об этом. Ее деятельность была посвящена спасению жизни, а не прерыванию ее. Я утверждаю, что Тесса Джеймс просто совершила ошибку. Она думала, что со своим тридцатилетним опытом спасения жизней матерей и младенцев при родах сможет справиться с этим случаем, но, увы, не сумела. И Эвелин Хилтон дорого заплатила за эту ошибку.

Итак, дамы и господа присяжные, вам предстоит решить, заслуживает ли Тесса Джеймс пожизненного тюремного срока за эту ошибку. Почти нет сомнений в том, что именно действия обвиняемой при нанесении пореза вызвали кровотечение, и оно в итоге привело к смерти бедной миссис Хилтон. Но если это ваш вывод, то его недостаточно. Чтобы осудить обвиняемую, вы также должны установить, что у Тессы Джеймс были необходимые намерения. Нет, уважаемое жюри, у нее не было намерения убивать или даже причинять серьезный вред. Община Кингстона в большом долгу перед Тессой Джеймс, и сегодня мы должны сосредоточиться на сотнях жизней, которые она спасла, а не на той, какую она не сумела спасти. Нет сомнений в том, что деятельность повитух, подобных Тессе Джеймс, нуждается в строгом регулировании, но они не заслуживают тюремного заключения. Поэтому я предлагаю вам найти в себе силы вынести оправдательный вердикт.

Белла сгорала от желания вскочить и выступить в защиту матери. Если она ничего не скажет и Тессе дадут пожизненный срок, она никогда себе этого не простит.

– Сэр, извините меня, пожалуйста! – Белла встала, и весь зал повернулся, чтобы взглянуть на нее. – Разрешите мне произнести несколько слов в защиту своей матери.

Послышался общий вздох.

– Вы не имеете права! – воскликнул судья.

Белла не обратила на него внимания и умоляюще посмотрела на присяжных глазами, полными слез.

– Моя мать приняла тысячу младенцев и ни разу не пользовалась скальпелем. Она никогда бы так не поступила. Доктор Дженкинс считал ее угрозой для себя, ведь местные женщины любили ее и она мешала его бизнесу. Я собственными ушами слышала, как он говорил, что полон решимости уничтожить ее. Моя мать никогда бы не причинила вреда Эвелин Хилтон. Они были подругами; она приняла двух других ее детей и очень о ней заботилась.

– Сядьте, леди, немедленно! Или я обвиню вас в неуважении к суду! – Судья с такой силой стукнул молотком по столу, что Белла вздрогнула и неохотно вернулась на свое место. Мать повернулась, чтобы посмотреть на нее, и их голубые глаза на мгновение встретились, прежде чем Тесса заплакала и опустила голову, чтобы Белла не видела ее слез.

Когда судья начал подводить итоги, Белла не смогла больше слушать ложь. Она взяла Альфи за руку, встала и на дрожащих ногах направилась к двери. Адвокат уставился на нее, его лицо побагровело от гнева.

Белле говорили, что могут пройти часы, даже дни, прежде чем будет вынесен вердикт, и она села на скамейку перед дверью зала суда, сосредоточив внимание на руке сына, которую крепко сжимала в своей. Альфи положил голову к ней на колени, и Белла погладила его по волосам. Следы слез все еще были видны на его прекрасном лице. Альфи похож на Илая, подумала она, очень похож, только глаза голубые, как у нее. Вскоре зрители повалили из зала, оживленно обсуждая, где бы съесть пирожных и выпить чаю, словно это был антракт в спектакле.

Белла не знала, сколько прошло времени, но довольно скоро послышалось движение, приглушенные голоса. Слова Джереми Лайонса вспомнились ей, и волна паники прокатилась по телу. «Надеюсь, присяжные будут долго совещаться; быстрый вердикт никогда не бывает хорошим зна́ком».

Мужской голос зычно прогудел в коридоре, где сидела Белла:

– Вердикт, зал номер один!

Альфи с Беллой посмотрели друг на друга, и Альфи обнял ее. Они встали и присоединились к потоку зрителей, возвращавшихся обратно, заняли свои места на холодной деревянной скамье. Когда присяжные сели, никто из них даже не взглянул на Беллу. Она закрыла глаза и вцепилась в руку сына.

– Старшина присяжных, встаньте, пожалуйста. Я так понимаю, вы вынесли вердикт?

– Да, Ваша честь.

– Это ваш общий вердикт?

– Да, Ваша честь.

– Вы признаете подсудимую виновной или невиновной в непредумышленном убийстве Эвелин Хилтон?

– Виновной.

Белла закрыла глаза и изо всех сил старалась, чтобы ее не стошнило, желчь из желудка поднялась к горлу. Она посмотрела на мать, у которой подкосились ноги. Охранник подхватил Тессу и усадил. Несколько минут в зале суда царил хаос, поскольку толпа взорвалась криками и улюлюканьем, стуча кулаками по сиденьям. Альфи вздрогнул от шума, испуганно взглянув на мать, и та закрыла ему уши ладонями.

– Встаньте, миссис Джеймс! – велел судья. Полицейский поднял Тессу со скамьи подсудимых. – Вы признаны виновной в сознательном непредумышленном убийстве. Ваш адвокат просит меня проявить милосердие на основании вашего предыдущего хорошего поведения, но я не могу игнорировать показания нескольких свидетелей, сообщивших, что вы вызываете у женщин выкидыши – деятельность, которую строго запрещает закон. Ваша дочь также дала оскорбительные показания о характере доктора Дженкинса. Я счел их недостоверными, и они не помогли вашему положению. С моей точки зрения, вы не учли свои ошибки. В дополнение к преступным и злонамеренным действиям, приведшим к смерти миссис Хилтон, вы упорно пытались очернить репутацию доктора Дженкинса, столпа нашего общества и человека, которому мы очень признательны.

Белла ощущала тошноту и пыталась отдышаться. Ропот представителей общественности усилился, царапанье карандашей по блокнотам журналистов напоминало скрежет ногтей по классной доске. Пристальный взгляд Милли Грин был прикован к ней, и она чувствовала себя неловко. Белла посмотрела на Уилфреда Хилтона, который не сводил глаз с судьи. Тесса по-прежнему сидела с опущенной головой. Внезапно сквозь витражные окна проник солнечный луч, осветив серое помещение и скамейки из темно-красного дерева.

Время, казалось, остановилось, репортеры уставились на Тессу Джеймс.

Белла выпрямилась, стараясь успокоиться. Когда судья снова заговорил, его голос звучал спокойно и взвешенно:

– Это эгоистичное преступление – ставить свои амбиции повитухи выше благополучия женщины и ее ребенка, за что может быть только одно наказание. Несмотря на ваши постоянные заявления о невиновности, улики против вас неопровержимы. Мистер Лайонс бесчисленное количество раз ссылался на женщин, чьи жизни, как он утверждал, спасла его подзащитная. К сожалению для вас, миссис Джеймс, ваш адвокат не сумел убедить ни одну из них выступить в суде в вашу защиту. И вы сами отказались давать показания. Вы причинили ужасные страдания миссис Хилтон и ее ребенку, и мы должны сделать так, чтобы ни одну мать не постигла та же участь.

Тесса Джеймс, вы признаны виновной в непредумышленном убийстве. Согласно приговору суда, вас доставят отсюда в ту же тюремную камеру, откуда привезли, где вы начнете отбывать пожизненное заключение. Будем надеяться, это послужит сдерживающим фактором для других повитух, которые нарушают закон.

Под насмешливые возгласы Белла встала и направилась к скамье подсудимых. Все лица в зале повернулись к ней, десятки глаз смотрели на нее.

– Мама, мама, это я, Белла! – Она едва не впала в истерику при виде своей сильной матери, которую приходилось поддерживать тюремному охраннику. Напряжение было слишком велико, слезы катились по ее щекам. – Мама, я здесь! – сказала она громче.

Тесса, пребывавшая в оцепенении, медленно повернулась к дочери, и ее голубые глаза вспыхнули. Судья повысил голос, перекрикивая шумную толпу:

– К порядку, к порядку! Убирайтесь, юная леди, иначе я обвиню вас в неуважении к суду.

– Мама, я люблю тебя, – сказала Белла, протягивая к Тессе руку, которую та тут же сжала. В ней был маленький льняной мешочек, совсем маленький, чтобы кто-то со стороны мог его заметить, с двадцатью ягодами.

Пальцы Беллы обхватили сухую ладонь Тессы, такую же знакомую, как собственная. Мать пристально посмотрела на дочь, в ее глазах читались воспоминания об их прошлой жизни вместе. Белла оттеснила охранника от Тессы и заключила мать в объятия, вдыхая запах ее волос, тела. Они обе словно вернулись к очагу в Доме викария, укрываясь от бури.

– Я всегда с тобой, мама, – прошептала она.

Тесса обмякла в ее объятиях, и Белла почувствовала, как учащенное сердцебиение ее матери замедлилось. Секунду они стояли, слившись в одно целое, пока тюремные охранники не оттащили Тессу, а судья не стукнул молотком.

– Выведите эту женщину отсюда, арестуйте ее на ночь! – приказал он.

Полицейский схватил Беллу, разделив их окончательно, и она беспомощно наблюдала, как мать волокут вниз по ступенькам трибуны.

Когда офицер повел Беллу за руку через зал суда, мужчины, насмехаясь, свистели вслед и выкрикивали проклятия – кровожадные мужчины, чьим женам помогала ее мать, часто бесплатно. Оглянувшись, Белла увидела, что Уилфред Хилтон подошел к Альфи, и начала кричать. Теперь, когда Илай мертв, а она под стражей в полиции, Уилфред заявит, что он законный опекун мальчика. Белла не сомневалась в этом. Пока ее тащили вон из зала, она умоляла судью отпустить ее, запоздало извинялась, уверяла, что выполнит все, что угодно. Но когда Белла выкрикнула имя своего сына, Уилфред улыбнулся мальчику, заслонив ее от его взора, а затем спокойно взял Альфи за руку и повел прочь.