Текст книги "Прошлое мстит"

Глава тридцать вторая

Уиллоу

Пятница, 22 декабря 2017 года

Уиллоу сидела на краю ванны, уставившись на две синие полоски на тесте на беременность, который купила в супермаркете по дороге домой после экскурсии по старому санаторию.

Месячные запаздывали почти на четыре недели, и она чувствовала себя больной несколько дней, но списала это на стресс от работы. Шок от того, что беременность подтвердилась, был слишком сильным, чтобы принять эту новость.

В сумке зазвонил телефон, Уиллоу встала и подошла к нему.

– Алло!

– Уиллоу, это Майк. Отличные новости, нам дали зеленый свет на сегодняшнем совещании по планированию. Все сложности позади. Прими поздравления, детка, все благодаря тебе.

Сердце Уиллоу забилось быстрее, пульс застучал в ушах.

– Спасибо, Майк, – произнесла она.

– Они начинают сносить Дом викария прямо сейчас. Застройщикам не терпится поскорее приступить к работе.

– Вот как? Несмотря на все события? Исчезновение Сиенны Хилтон, я имею в виду.

– Да, они согласовали это с полицией. Ее определенно там нет, и он достаточно далеко от Тисового поместья, так что это не проблема. Они просто хотят расчистить место, чтобы начать закладывать фундамент. Мы больше не можем позволить себе никаких задержек.

– Ясно. Вот только, как ты знаешь, они столкнутся с гораздо большими задержками, когда станут копать и найдут человеческие останки, захороненные там.

Майк замолчал.

– Не понимаю, зачем тебе понадобилось лгать мне и творить херню за моей спиной? Мне кажется, это не совсем правильный стиль поведения.

– Не принимай это близко к сердцу. Порой приходится нарушить несколько правил, чтобы пролезть туда, куда тебе нужно. Ты можешь собой гордиться – твое имя теперь прочно связано с новаторским проектом, обосновывающим снос двух зданий на сельскохозяйственных землях, что, по их словам, невозможно было сделать.

– Мое имя стоит на документе, в котором говорится, что на участке земли, где много человеческих останков, нет никаких останков. Строительство будет отложено на месяцы, если не на годы, что обойдется разработчику в сотни тысяч фунтов, и они захотят, чтобы за это кто-то ответил.

– Почему бы тебе не заехать в офис, мы сможем все это обсудить. Давай поужинаем где-нибудь?

– Нет, спасибо, – ответила Уиллоу. – Мне нужно время, чтобы все обдумать. Но я знаю, что я не первая, с кем ты так поступаешь.

– Мне не нравится твой тон, Уиллоу. Я не тот человек, с кем надо враждовать.

– Ну, видимо, мы в этом схожи.

Сердце Уиллоу бешено колотилось в груди, когда она нажала «отбой». Затем опустила голову на руки и заплакала. Она пыталась казаться сильной, но ее сердце было разбито. Майк – влиятельный человек в мире архитектуры, и он позаботится о том, чтобы Уиллоу больше не нашла работы, если она расскажет правду о том, что он совершил. Но что это изменит, даже если она так поступит? Это просто плохо отразится на ней самой, потому что она не проверила всю документацию, прежде чем предоставить в разрешительный совет.

Как ни поверни, получается только хуже.

Но разве она могла позволить ему так с собой обращаться? Это создало бы прецедент для всей ее дальнейшей карьеры. После года напряженной работы ей следовало бы прыгать от счастья, что проект получил «зеленый свет» в департаменте, однако Уиллоу чувствовала себя совершенно опустошенной.

Последние двадцать четыре часа буквально перевернули всю ее жизнь. Сиенна Хилтон пропала, Уиллоу все еще не могла поверить в это. Отца вызвали на допрос по обвинению в похищении ребенка, ее карьера была под угрозой, а теперь она обнаружила, что беременна.

Уиллоу снова посмотрела на тест, размышляя, когда это могло произойти. Она слишком усердно работала над проектом «Тисовое дерево» и несколько недель назад проигнорировала неприятный спазм в животе, который, вероятно, помешал таблетке подействовать. Но они с Чарли почти не виделись, не говоря уж о сексе. Хотя и одного раза вполне достаточно…

Уиллоу тяжело вздохнула. Она всегда была очень осторожной, понимая, что рождение детей откладывается далеко на будущее – если вообще получится завести детей. Она едва могла позаботиться о себе самой, не говоря уж о ребенке, и боролась изо всех сил, чтобы сделать карьеру на работе, которую любила. Уиллоу не хотела отказываться от этого или отдавать собственного ребенка в детский сад на целый день. Если она когда-нибудь и решит стать матерью, то только когда сможет сделать это должным образом и посвятить себя детям. Не сейчас.

Было очевидно, что Чарли относился к этому совсем по-другому. Он не мог дождаться, когда у него появится семья, и всегда улыбался и махал рукой детям, которых видел в магазинах и кафе. «Дети просто вписываются в окружающую тебя обстановку, – однажды сказал он. – Они означают, что твоя собственная жизнь продолжается». Они никогда не обсуждали это подробно, потому что Уиллоу старалась избегать данной темы, как и всех сложных тем. Но это была еще одна причина, по которой она отклонила его предложение руки и сердца в Барселоне.

Уиллоу кое-как встала и побрела в кухню. Посещение санатория и размышления о том, что выпало на долю Нелл, потрясли ее. По дороге домой она написала из поезда сообщение в группу санатория Мэйфилд в соцсети, в надежде найти родителей Хизер Паркс или кого-нибудь еще, кто находился там в то же время, что и Нелл, и помнил ее.

Уиллоу оставила сообщение и на голосовой почте отца, но, когда дома включила новости, все еще не было никаких подвижек в поисках Сиенны, а это означало, что отец по-прежнему будет находиться под стражей в полиции.

Уиллоу заварила себе чашку чая, села в любимое кресло и достала вырезки из прессы о Тессе Джеймс, которые распечатали для нее в архиве. Она открыла конверт, и оттуда выпала записка Нелл. Уиллоу почувствовала тошноту. Она была так измучена, что, казалось, могла бы уснуть стоя, но отец нуждался в помощи, а это означало необходимость найти Нелл.

Когда Уиллоу начала читать статьи, в дверь позвонили. Она вздохнула и встала, чтобы открыть.

– Привет, малышка! Я уже начинаю думать, что ты меня избегаешь.

Перед ней стоял Чарли, прислонившись к стене. У Уиллоу екнуло сердце. Он выглядел усталым и кусал губу, что всегда делал, когда сердился и старался не наговорить лишнего.

– Разумеется нет! У меня просто выдались напряженные дни.

– Я слышал насчет твоего отца. Но было бы лучше услышать это от тебя, а не по телевизору в новостях. Пустишь меня или как?

– Да, входи. Прости, у меня голова кругом.

Уиллоу прошла вслед за Чарли по коридору в кухню, и он занял свое обычное место в углу, скрестив руки на груди. Вот только сегодня ей было не по себе, и впервые в жизни она не хотела, чтобы Чарли находился там, и желала, чтобы он ушел.

– С тобой все в порядке? – спросил Чарли, хмуро глядя на нее.

– Я очень устала, проект просто вымотал меня. – Уиллоу налила себе стакан воды.

Он покачал головой:

– И еще расстроена из-за отца, надо думать? Уиллоу, пожалуйста, не отгораживайся от меня.

– Я не отгораживаюсь. – Она вышла из кухни в спальню и начала переодеваться в пижаму.

– Малышка, твой отец во всех новостях, а ты мне даже не позвонила. Предполагается, что мы любим друг друга, что я должен быть первым человеком, к кому ты обратишься, но я не получал от тебя вестей уже два дня.

– Чарли, сейчас мне не до выяснения отношений.

– Ясно. Я всегда прикусываю язык, когда ты замолкаешь, и пытаюсь дать тебе личное пространство, надеясь, что в один прекрасный день ты мне откроешься. Однако ты никогда этого не делаешь. Мои родители продолжают спрашивать, все ли с тобой в порядке и где ты, и я не знаю, что им ответить.

Уиллоу снова затошнило, и ей показалось, что она сейчас заплачет.

– Ну, скажи им, что ты не знаешь, потому что ты не говорил со мной.

– Я не могу этого сделать, Уиллоу. Ты не впускаешь меня. Я очень люблю тебя, но вокруг тебя стена, которую я не в силах преодолеть.

– Ну хорошо, – произнесла она.

Он посмотрел на нее:

– Хорошо?

– Да, я уважаю твой выбор. Мне жаль, что я не могу дать тебе то, чего ты хочешь. Наверное, будет лучше, если ты уйдешь. – Уиллоу мечтала поскорее лечь в постель.

Провалиться в сон, чтобы перестать думать об отце в полицейской камере и о том, что она не в состоянии помочь ему.

– Вот так просто?

– Чего ты от меня хочешь? – Она так отчаянно хотела, чтобы он ушел, что ее желудок скрутило в узел.

– Я знаю, что ты не жестокий человек, но то, как ты умеешь подавлять свои эмоции, пугает меня, – тихо заметил Чарли.

– Я больше не могу продолжать этот разговор. Чего бы ты ни хотел, я не могу позволить тебе приходить и чего-то требовать от меня, а особенно сейчас, в этот вечер.

Уиллоу встала около двери спальни и собиралась захлопнуть ее перед носом Чарли.

– Все, чего я от тебя требую, как ты выражаешься, это чтобы ты позволила мне находиться рядом с тобой. Это все, чего я хочу. – Он протянул руку к двери, не позволяя ее закрыть.

– Почему ты так хочешь находиться рядом со мной?

– Потому что я люблю тебя! – В глазах Чарли мелькнули слезы.

– Нет, тебе нравится тот мой образ, который ты сам придумал. Ты надеешься, что однажды я стану такой. А я не могу, понимаешь? Я не могу быть этим человеком. Ты должен принять меня такой, какая я есть. – Уиллоу заплакала. – Ты любишь меня лишь потому, что не знаешь, какая я на самом деле.

– Для меня не имеет значения, какая ты на самом деле. И, наверное, то, кем в действительности являюсь на самом деле я, важно только мне. Меня волнует, чтобы ты была счастлива, чувствовала себя хорошо, добивалась успехов и стала той, кем тебе предназначено быть. Я люблю тебя, Уиллоу. Понимаешь, любовь – это не сделка, в ней нет логики, это просто… энергия.

Она нахмурилась:

– Энергия?

Чарли улыбнулся:

– Да, это есть или нет, и это определенно существует между нами, так было всегда.

Уиллоу покачала головой:

– По-моему, эта наша энергия растворится в воздухе примерно через десять секунд.

– Почему?

– Потому что я беременна и не хочу этого. Я не желаю быть матерью.

Чарли прислонился спиной к стене и уставился на нее, затем закрыл лицо ладонями.

– И ты не сможешь меня переубедить. Даже не пытайся, – тихо добавила она.

Воцарилась тишина, а потом Чарли осторожно взял ее за руку.

– Спасибо, что сообщила мне, – произнес он.

Уиллоу посмотрела на него и произнесла:

– Я не могу быть матерью. Не хочу. Жаль, но во мне просто нет этого инстинкта, и я не знаю, появится ли он когда-нибудь.

– Ладно. Хорошо. Мне нужно время, чтобы осознать это. – Чарли закрыл глаза и вытер слезы тыльной стороной ладони. – Можно я тебя обниму?

– Да, но я все равно не изменю своего решения.

– Понимаю. – Он потянулся к Уиллоу и обнял ее. Она стояла, напряженная, вытянув руки по швам, но Чарли продолжал крепко обнимать ее, и Уиллоу постепенно начала к нему прижиматься, отвечая на объятие. – Все в порядке, малышка. Все будет хорошо. Я с тобой, понимаешь?

– Да.

– Ты можешь рассказать мне, что там произошло с твоим отцом? Я очень волновался о тебе.

Уиллоу вытерла слезы.

– Он был в Тисовом поместье вчера, когда пропала Сиенна. Полиция считала, что отец похитил Элис пятьдесят лет назад, а теперь предполагает, что и Сиенну увел тоже он. Отец этого не делал, но он не хочет со мной разговаривать. Отец никогда мне ничего не скажет.

– Какой отец, такая и дочь, – усмехнулся Чарли.

– Я нашла письмо к Элис, которое Нелл написала, когда была маленькой девочкой. Она просит там прощения за то, что «все испортила». Смотри. – Уиллоу взяла сумку и достала из нее конверт с вырезками из прессы.

Чарли прочитал выцветшие детские каракули:

«Моей лучшей подруге Элис. Прости, я не хотела все испортить.

Я очень сильно по тебе скучаю.

Нелл».

Он тяжело вздохнул и взглянул на распечатанные статьи, выпавшие из конверта. Взял одну и просмотрел.

– Кто такая Тесса Джеймс?

– Моя прапрабабушка. Она была акушеркой и жила в Доме викария, где вырос мой отец. Я мало что знаю о ней, кроме того, что она попала в тюрьму, потому что одни роды, которые она принимала, закончились трагично, мать и ребенок умерли.

Чарли нахмурился, прочитав заголовок: «Повитухе грозит пожизненное заключение за непредумышленное убийство». Он взял еще одну вырезку: «Повитуха признана виновной в непредумышленном убийстве».

Уиллоу наклонилась, чтобы тоже взглянуть на статьи: «Акушерка, из-за которой невинная мать истекла кровью до смерти, сегодня была признана виновной в непредумышленном убийстве. Тесса Джеймс, практиковавшая в Кингстоне тридцать лет, взялась за скальпель, принимая сложные роды у Эвелин Хилтон, и случилась трагедия».

Она пролистала статьи и начала внимательнее читать одну, из «Сассекс таймс», за февраль 1950 года:

«Осужденная акушерка была невиновна? Эксклюзивный материал от Милли Грин».

«Тесса Джеймс была уважаемой акушеркой в Кингстоне близ Льюиса, пока не случилась трагедия. В процессе родов ребенок повернулся и застрял. Тесса Джеймс была признана виновной в причинении смертельных травм, в результате которых погибли мать и долгожданная девочка, и покончила с собой в тюрьме.

Тесса Джеймс отказалась давать показания на суде, что в конечном счете стоило ей свободы. Она не признала себя виновной, но без перекрестного допроса у присяжных не было возможности выслушать свидетелей с ее стороны, однако они все равно решили вынести обвинительный вердикт.

Но в тот вечер при родах присутствовал еще один человек, служанка Салли Уайт, важная свидетельница по делу Тессы Джеймс, и пять лет спустя мы ее нашли».

Читая, Уиллоу услышала звонок своего телефона. На экране высветился незнакомый номер.

– Алло!

– Это Уиллоу Джеймс? – раздался женский голос.

Сердце Уиллоу сжалось, когда она сообразила, кто это. Уиллоу написала сообщение в группу санатория Мэйфилд, с вопросом, знает ли кто-нибудь Эмму Паркс, и получила общий ответ от одного из участников. Эммы нет в соцсетях, но они могут отправить ей контактный номер Уиллоу по электронной почте, если она захочет его прислать. Это было сегодня утром, и Уиллоу волновалась, что ответа придется ждать несколько дней, но голос на другом конце линии сразу обнадежил.

– Меня зовут Эмма Паркс, – произнесла женщина. – Сегодня утром я получила электронное письмо от своего знакомого. Он сообщил, что вы ищете кого-нибудь, кто находился в санатории в то же время, что и моя дочь Хизер.

– Да. Я очень соболезную вашей утрате, миссис Паркс, – тихо сказала Уиллоу.

– Спасибо, дорогая. Время облегчает боль, но, конечно, не избавляет от нее. И я бы этого не хотела. Итак, кого же вы ищете?

– Вообще-то свою тетю, сестру моего отца. Ее зовут Нелл Джеймс. Она была там в то же время, что и ваша дочь, и я понимаю, это маловероятно…

– Я хорошо помню Нелл, она лежала на соседней кровати с Хизер. Она довольно близко подружилась с моей дочерью за те месяцы, что провела там. У Нелл были самые яркие голубые глаза, я никогда их не забуду.

– Как замечательно это слышать! – воскликнула Уиллоу, радуясь, что ее поездка в Портсмут не пропала даром. – А вы не знаете, что с ней случилось потом? – Она ждала, затаив дыхание.

– Полагаю, ее удочерили. За ней пришла женщина.

– Ясно. Это было давно, но можете ли вы вспомнить что-нибудь об этой женщине? Как она выглядела или ее имя?

Эмма сделала паузу.

– Да, конечно. Она была весьма элегантно одета, с хорошими манерами, и Нелл, похоже, знала ее. Раньше я беспокоилась о Нелл. Никто никогда не приходил навестить ее. Собственно, мы и сами подумывали удочерить ее, она была таким милым ребенком.

Ожидая продолжения, Уиллоу взглянула на Чарли, который все еще читал газетные вырезки.

– А вот насчет имени… Она дала нам свой адрес, чтобы Хизер могла написать Нелл. Сейчас посмотрю, вроде он до сих пор хранится у меня.

Уиллоу ощутила, как кровь колотится в висках. Вот сейчас, сейчас она узнает имя, которое, возможно, приведет ее к Нелл.

– Ее звали Дороти Новелл, она жила в коттедже «Тисовое дерево» в Кингстоне, недалеко от Льюиса.

Глава тридцать третья

Нелл

Ноябрь 1970 года

Будильник Нелл зазвонил у нее под подушкой. Она вздрогнула, резко проснувшись, и быстро выключила его, чтобы он не разбудил Дороти и Питера. Нелл протерла глаза и уставилась на цифровой дисплей: 3.50 утра, как и сказал ей Лео. У нее было десять минут, чтобы натянуть теплую одежду, резиновые сапоги и выйти через заднюю дверь.

Она свесила ноги с кровати и затаила дыхание, стараясь не издать ни звука из опасения, что ее обнаружат. Вытащила свой маленький рюкзак из-под кровати.

Нелл тщательно упаковала его накануне вечером: фонарик, наушники, перчатки, записная книжка и жестянка, которую она нашла закопанной под ивой, как раз перед тем, как заболела. Нелл в последний раз взглянула на блокнот, взяла ручку и быстро написала записку, чтобы вложить ее в дневник:

«Моей лучшей подруге Элис. Прости, я не хотела все испортить.

Я очень сильно по тебе скучаю.

Нелл».

Нелл долго смотрела на ключ, который обнаружила в жестянке. Если бы она не находила его, была бы Элис все еще жива? Действительно ли это ее вина, как сказал Лео? Это не давало ей спать по ночам, и Нелл решила, что единственный надежный способ, чтобы никто не узнал о том, что она сделала, – снова закопать ключ вместе с блокнотом в жестянке. На том же самом месте, где она его нашла.

Но что-то ее останавливало.

Нелл не хотела расставаться с ключом. Он казался ей чем-то живым, фрагментом из прошлого. Когда она обнаружила комнату, которая была тайным местом ее отца, это сблизило их. Нелл снова посмотрела на часы. В это мгновение она решила, что оставит его себе. Спрячет вместе с письмом, которое было написано Элис. Она будет хранить его под расшатанной половицей в своей спальне, и никто никогда его не найдет.

Может, однажды ключ ей пригодится.

Она обернула его письмом, закрепила той же лентой, какой привязывала к ошейнику Снежка, подняла половицу под кроватью и сунула сверток туда. Посмотрела в окно на Дом викария. Нелл любила свою маленькую комнатку под крышей. Питер сам обустроил все это для нее, с люком и лестницей, опускавшейся вниз. Нельзя было предположить, что там есть комнатка, если смотреть с лестничной площадки. Но это была пытка – каждый день видеть дом, где лежала Элис.

Через несколько дней после их мрачного открытия Лео постучал к ней и спросил, не хочет ли она прогуляться по лесу. Дороти не очень пришлось по нраву, что приемная дочь общается с ним, и она сказала, чтобы Нелл не уходила.

– Для чего он зовет тебя на прогулку?

– Не знаю, – ответила Нелл, снимая пальто с крючка и выбегая, прежде чем Дороти смогла остановить ее.

Дороти стояла возле кухонного окна и смотрела им вслед, раздвинув сетчатые занавески, пока они не скрылись из виду.

– Я бы не хотела, чтобы ты с ним дружила, Нелл, – заметила она позднее. – Лучше заведи друзей своего возраста.

– Я так и сделаю, просто мне нравится проводить время с Лео.

Но это было неправдой, Нелл не нравилось проводить время с Лео. От этих прогулок с ним у нее возникало неприятное чувство с тех пор, как сбылись ее худшие ожидания: Элис воспользовалась ключом, который она ей дала, чтобы открыть люк в секретную комнату, и не смогла оттуда выбраться.

– Ты же понимаешь, что все будут винить тебя за то, что ты ничего не сказала, – произнес Лео, когда они бродили по полям Хилтонов. – Я тебя не виню, но если они когда-нибудь узнают, что ты дала Элис ключ, моя мама никогда тебя не простит.

Нелл начала плакать.

– Но разве мы не должны сообщить, где она? Ведь они будут беспокоиться, что с ней случилось нечто ужасное.

– Что может быть ужаснее, чем оказаться запертой в замкнутом пространстве одной и не иметь шанса выбраться? И умереть вот так, в полном одиночестве? Наверное, Элис умерла от голода.

– Не говори так. Дороти сказала, что у Элис шла кровь из раны на голове, когда Бобби нашел ее, так что, возможно, она ничего не осознавала.

– Мы этого никогда не узнаем. Никто не возвращался к этому дому после той ночи, когда Элис пропала. Полагаю, она звала на помощь несколько дней.

Нелл не могла заснуть с тех пор, как увидела то, что осталось от руки Элис, а когда засыпала, ей снились кошмары о том, как подруга колотит в люк, пытается выбраться, зовет ее по имени.

– Тебе повезло, что знаю только я, – продолжил Лео. – Я никому не скажу, обещаю. – Он взглянул себе под ноги. – Нам нужно держаться вместе, Нелл, понимаешь? Ты не можешь доверять никому другому.

– Я очень сильно скучаю по ней. Уверена, твоя мама тоже.

– Да, Элис была любимицей родителей. Они бы не захотели видеть ее такой. Лучше, чтобы они ничего об этом не знали. Пусть помнят ее живой.

– Лео, это так грустно. Я бы хотела, чтобы мы что-нибудь сделали, устроили Элис скромные похороны. Я этого не вынесу.

– Ну, мы можем. Мы не должны трогать ее, но можем пойти к иве, где ты нашла ключ. Нам нужно снова закопать его, однако делать это надо ночью, пока все спят, иначе нас кто-нибудь заметит. Мы не можем рисковать. Это наша тайна, Нелл, никто никогда не должен узнать. Это очень серьезно, ты ведь понимаешь? Если Дороти или кто-либо еще узнает, что ты сделала, тебя арестуют. Как поступили с Бобби.

– Да, – кивнула она. – Спасибо, Лео. Ты прав насчет Дороти, сомневаюсь, что она поймет. Похоже, я ей не очень нравлюсь.

– Она не понимает детей, поскольку у нее нет своих. Дороти любила Элис, как и остальные, но я ей не нравлюсь. Ты не должна слушать ничего, что она говорит обо мне, Нелл. Дороти все выдумывает. Вечно лезет не в свое дело.

Нелл спустила лестницу с чердака и начала сползать по ступенькам в тот момент, когда часы в холле отбили четыре. Она опаздывает, и Лео будет недоволен. Сердце бешено колотилось в груди. Он велел ей встретиться с ним под ивой, где они закопают ключ и вместе попрощаются с Элис. Ей придется солгать и сказать ему, что ключ в жестянке. Это должно получиться, он не станет проверять.

Было в Лео нечто такое, что заставляло Нелл подчиняться его приказам. У него была манера внимательно смотреть на нее во время разговора долгим, пристальным взглядом. Он внушал ей, что она не могла знать, что Элис умрет в тайной комнате, но об этом они никогда никому не расскажут. Люди не простят ее, как смог простить он.

Лео не нравилось, что Нелл заводит новых друзей. Она должна быть осторожна, повторял он. А если она проболтается кому-нибудь про Элис? Лео знал всех в школе и предостерегал Нелл от людей, которые, по его мнению, ей не подходили. Ей повезло, что он у нее есть, говорил он. И Нелл понимала, что Лео прав.

– Привет, Лео, – произнесла она, заметив его, стоявшего под ивой. Он пинал землю ногами. Нелл видела, что Лео раздражен. – Прости, что опоздала.

Он уже вырыл яму. Нелл положила жестянку внутрь, взяла немного земли и бросила сверху.

– Теперь никогда никто не должен узнать об этой комнате, – напомнил Лео. – Ее нельзя найти, если не знать, что она там.

– Хорошо, – кивнула она.

– Теперь только ты и я. Ты и я против всего мира.

Его глаза сузились.

– И Бобби, когда он вернется домой, – добавила Нелл.

– Нет, Нелл, тебе нужно держаться от Бобби подальше. Мы не можем рисковать, чтобы он узнал об этом. Он может кому-нибудь рассказать. Отныне навсегда будем только ты и я. Нам не понадобится никто другой. Ты понимаешь?

– Да, Лео, – кротко кивнула Нелл, не хотела злить его.

Он начал забрасывать яму выкопанной землей.

– Прощай, Элис, – проговорила Нелл, когда жестянку не стало видно.