Текст книги "Прошлое мстит"

Глава двадцать вторая

Уиллоу

Пятница, 22 декабря 2017 года

Уиллоу проехала мимо толпы журналистов в конце подъездной дорожки Тисового поместья, глядя, как двое полицейских в светоотражающих жилетах пытаются сдержать их.

Обычно здесь у нее не возникало проблем с парковкой, но множество репортеров, отчаянно стремившихся узнать последние новости или хотя бы мельком увидеть Хелен и Лео Хилтонов, заполнили всю Тисовую аллею.

Наконец она нашла свободное место в начале дорожки, ведущей к Дому викария, и выключила двигатель. Обхватила голову руками и сделала несколько глубоких вдохов. После бессонной ночи, проведенной в беспокойстве об отце и Сиенне, Уиллоу проснулась рано. Она понятия не имела, как ей найти Нелл, даже не знала, жива ли та еще. Однако высказывания отца, обвинявшего ее в том, что она встречалась с Нелл, свидетельствовали о том, что Нелл жива.

Но где она живет? Вероятно, Бобби не сумел ее найти, так на что же надеяться Уиллоу? Она позвонила в местный совет сразу после его открытия, пытаясь выяснить, как выследить человека, когда практически не за что зацепиться, кроме его имени и адреса в детстве. Уиллоу разговаривала с женщиной по имени Клэр, та объяснила, что работает совсем недавно и ей не известно, как это сделать, но она спросит у коллеги и перезвонит.

Не желая тащиться в такую рань на работу, Уиллоу решила поехать к Дому викария. Она не знала, почему ей захотелось посетить это место, однако чувствовала, что дом детства Бобби и Нелл позволит стать ближе к ним и поможет мыслить более ясно.

Когда она вылезла из машины, утренний холод пробрал ее до костей. Зазвонил мобильный. На экране высвечивалось имя Чарли, но Уиллоу убрала аппарат в карман, переключив звонки на голосовую почту. У нее кружилась голова, и после ареста отца она знала, что Чарли забросает ее вопросами, на которые у нее не хватит сил отвечать. Мысли Уиллоу по-прежнему занимала Сиенна. Девочка отсутствовала уже целую ночь, а на улице стоял холод, при котором невозможно выжить. Уиллоу натянула прогулочные ботинки, всегда лежавшие на заднем сиденье, застегнула пальто и дважды обернула шарф вокруг шеи. Затем она начала спускаться по покрытой льдом дорожке вдоль живой изгороди справа, скрывающей Тисовое поместье. Звуки и запахи сельской местности окружали Уиллоу, и она заставляла себя глубже вдыхать свежий утренний воздух, пытаясь успокоиться.

Дойдя до конца живой изгороди, Уиллоу посмотрела на величественный особняк в георгианском стиле, расположенный через два поля, окруженный полицейскими машинами и грузовиками перевозчиков. Земли Хилтонов простирались так далеко, насколько хватало глаз, лишь Дом викария торчал среди них как бельмо на глазу. Она глубоко вздохнула, чувствуя себя так, словно вот-вот увидит давно потерянного друга, пробралась через другую живую изгородь, и наконец показался Дом викария.

Уиллоу удивилась, заметив два экскаватора, которые стояли возле дома, будто ожидая команды на снос. Ярко-желтые предупредительные знаки были прикреплены к каждой стене заранее; Лео Хилтон не терял времени даром.

Уиллоу была здесь лишь однажды, во время посещения объекта с Майком, и старалась держаться отстраненно, пока они обходили здание вокруг, обсуждая логистику сноса. Она не позволяла себе думать о нем как о доме детства своего отца. С тех пор тут никто не жил, и дом пришел в запустение. Плющ расползся по стенам, в окнах не осталось стекол.

Теперь, после разговора с отцом, Уиллоу смотрела на дом словно впервые. Вблизи он был меньше, чем казался, если глядеть на него с края поля Хилтонов, и, несмотря на свое удручающее состояние, все еще полон очарования – остроконечная крыша крыльца, маленькие окна с широкими подоконниками, которые она представила украшенными цветочными ящиками; и веранда, охватывающая весь фасад. Когда-то дом был выкрашен в белый цвет, но теперь так покрылся грязью, что казался почти черным.

Уиллоу медленно приблизилась к тяжелой деревянной двери, покосившейся на железных петлях. После нескольких толчков ей удалось открыть ее. Она подождала, пока глаза привыкнут к темноте, и включила фонарик на телефоне, чтобы осмотреться, освещая углы.

Там не было никаких признаков уюта, о котором порой рассказывал отец; никакого намека на жизнь, какую вели здесь Альфи, Бобби и Нелл. Ничего, кроме сырости, пустого пространства, каменного пола, со временем раскрошившегося, и дыры в стене, где раньше находился камин. Большой кусок крыши отсутствовал, и голуби гнездились в том, что от нее осталось.

Уиллоу представила своего отца здесь – мальчиком, возможно, сидящим за столом около окна или камина рядом с сестрой. Вспомнила фотографию темноволосой голубоглазой девочки, которую нашла в квартире отца, и попыталась представить ее в том месте, где сейчас стояла сама. До сих пор Уиллоу не понимала, почему отец обвинил ее в контактах с Нелл. Как такое могло бы произойти без его помощи? Может, Нелл сказала ему, что пыталась связаться с ней? Вдруг она не заметила электронное или бумажное письмо от Нелл, потому что была слишком занята в последнее время? Отец говорил уверенно, ему казалось невозможным, что их пути не пересеклись. Но как?

От запаха сырости в коттедже Уиллоу снова затошнило. Она шагнула к двери, чтобы выйти, и поняла, что ту заклинило. Уиллоу толкнула ее плечом, пытаясь открыть, и всхлипнула. Куда бы она ни пошла, с кем бы ни находилась, как бы искусно ни притворялась, будто у нее все в порядке, Уиллоу всегда чувствовала себя так, как сейчас: холодной, одинокой, самостоятельно пробивающей себе путь в жизни и беспокойной. Вскоре, после очередного толчка, дверь поддалась, и Уиллоу выбралась наружу. Сырой воздух проник в легкие, и она поспешила прочь, пытаясь одолеть грусть, вызванную посещением дома.

Неожиданно Уиллоу сообразила, что идет обратно по тому пути, по которому Элис Хилтон двигалась бы той ночью. Продвигаясь к Тисовому поместью, она представила девочку в красном платье чуть впереди, топающую по снегу в поисках своего щенка.

Достигнув живой изгороди в конце поля, Уиллоу заметила просвет в листве и протиснулась сквозь него, толстые ветви цеплялись за пальто и царапали руку.

Она вышла на поле Тисового поместья и сразу увидела огромную иву, свою тезку[2]2
  От англ. Willow – ива. – Прим. редактора.


[Закрыть], под которой, судя по найденной в блокноте записке от Нелл к Элис, именно Нелл закопала жестяную коробку с записями бабушки. Но как к ней вообще попала эта записная книжка? И почему она зарыла ее там, где никто не отыскал бы?

Дерево доминировало над пейзажем, находясь на границе между участком Дома викария и землями Тисового поместья. Его длинные ветви казались руками, тянувшимися прямо к Уиллоу.

Пока она слушала звук собственного тяжелого дыхания, что-то привлекло ее внимание около подножия дерева. Пластиковая бирка, вдавленная в корни. Уиллоу приблизилась, наклонилась и выдернула ее из земли. Она сразу догадалась, что это такое – метка с названием компании, производившей предварительные раскопки: «Строительная археология». Уиллоу положила ее в карман. Еще одно доказательство, если Майк попытается все отрицать.

Уиллоу пробиралась через лес к дому Тисового поместья, не вполне понимая, почему ее туда тянет. Мысль о маленькой пропавшей Сиенне и страданиях, которые, несомненно, испытывают Хелен и Лео, словно ударила ее, когда она добралась до опушки леса и увидела три полицейские машины, припаркованные около дома. Уиллоу разозлилась на себя за то, что пошла к Тисовому поместью в то время, когда семья так сильно переживала. Ей там не место, она – чужая.

Уиллоу повернула обратно, возвращаясь по собственным следам, пока не добралась до своего припаркованного автомобиля. События последних дней будто настигли ее, пока она пыталась найти ключи в сумке. Зря она вообще явилась сюда, взволнованная и подавленная после разговора с отцом. Вскоре Уиллоу села в свою машину и перевела дыхание. Мимо с ревом пронесся полицейский автомобиль с Хелен Хилтон на заднем сиденье. Всякий раз, когда они встречались в прошлом, по делу, Хелен стремилась угодить, предлагала им чай, улыбалась, но держалась с Уиллоу отстраненно, исчезая так же быстро, как и появилась. Теперь, когда Хелен мелькнула мимо, она выглядела измученной и затравленной.

Телефон Уиллоу зазвонил, и она вздрогнула. На экране высветился местный номер.

– Алло! Уиллоу Джеймс, слушаю вас.

– Здравствуйте, это Клэр из городского совета Льюиса; мы говорили ранее.

– Да, спасибо, что быстро перезвонили.

– У меня для вас не так много новостей. Я пообщалась с коллегой, но, похоже, им не разрешается выдавать информацию о смене фамилии в браке – это связано с законами о конфиденциальности.

– Ну а вы можете выяснить, ее удочерили или отдали под опеку после смерти отца? Это моя тетя, мы родственники. Моя фамилия – это ее девичья.

– Простите, нет. Но если у вас есть доказательства того, что вы родственница, вы можете обратиться в суд за доступом к информации.

– У меня нет на это времени. Мне нужно найти ее быстро. Мне известно, что в конце шестидесятых ее отправили в санаторий. Но не знаю, что с ней происходило после этого.

– Вероятно, вам следует проверить записи санатория. Иногда их перепрофилировали в больницы, и старые записи до сих пор хранятся. Если вы родственница, вам могут разрешить посмотреть их, но, полагаю, придется приехать туда с удостоверением личности. Вы знаете, где это?

– Санаторий Мэйфилд в Портсмуте, – произнесла Уиллоу, уже прикидывая, сумеет ли она взять выходной. Майк написал по электронной почте, что Лео просил провести совещание по планированию без него, и с утра Уиллоу не понадобится.

Когда она закончила разговор, позади раздался громкий лязг. Уиллоу вздрогнула и обернулась. Дороти, женщина, с которой она познакомилась вчера на собрании в деревенской ратуше, выбрасывала мусор в бак перед своим коттеджем в конце подъездной дорожки к Тисовому поместью. Уиллоу вышла из машины и помахала ей рукой. Дороти нахмурилась.

– Я – Уиллоу, со вчерашнего собрания!

– Ах да, Уиллоу, здравствуйте.

Уиллоу перешла дорогу и приблизилась к ней.

– Извините, что беспокою. Можно вас на пару слов? – Сегодня Дороти выглядела совсем по-другому, отметила она, усталой и бледной.

– Сейчас не совсем подходящее время. Питер нездоров.

– Жаль. Надеюсь, ничего серьезного? – спросила Уиллоу.

– Нет, просто мигрень, но мне лучше вернуться к нему. – Дороти повернулась и зашагала прочь.

– Вы слышали насчет Сиенны? Ужасно, правда? – крикнула ей вслед Уиллоу.

– Да уж, что есть, то есть. Бедняжка, я надеюсь, с ней все в порядке. Мы с Питером очень волнуемся. – Она покачала головой и продолжила идти обратно к дому.

– Дороти, можно я вас кое о чем спрошу? – Уиллоу шагнула за ней, и Дороти обернулась, коротко фыркнув. – Вчера на собрании вы упоминали кладбище рядом с Домом викария. Я начала изучать вопрос, но не могу найти никаких доказательств этого, хотя мой отец тоже помнит.

– Ваш отец? А он что, из местных?

Уиллоу почувствовала, как вспыхнули щеки. Она никогда никому не рассказывала в Кингстоне, кто ее отец, но теперь ей казалось, что она должна этим поделиться, если хочет иметь хотя бы какую-то надежду найти Нелл.

– Да, он жил в Доме викария, его зовут Бобби Джеймс.

– Бобби Джеймс – ваш отец? – Дороти уставилась на Уиллоу широко раскрытыми глазами. – Но вы же работали на Лео. Лео об этом знает?

Уиллоу нахмурилась, слегка озадаченная:

– Нет.

– Уверена, он не слишком обрадовался бы, если бы узнал. Вам следует быть осторожнее.

– Осторожнее? Что вы имеете в виду?

– Из-за истории Бобби с их семьей, там много неприязни. Ванесса до сих пор считает, что ему известно, что случилось с Элис. – Дороти внимательно посмотрела на нее.

– Но мой отец не имеет никакого отношения к исчезновению Элис. Или Сиенны, если уж на то пошло. Мне бы разыскать его сестру Нелл. Я думаю, она может что-нибудь знать о той ночи, когда пропала Элис.

– Нелл? Нелл ничего не знает, – заявила Дороти.

– Вы так уверенно говорите. Вы знаете Нелл? – спросила Уиллоу, слегка озадаченная. – Не подскажете, как мне с ней связаться?

Дороти нахмурилась:

– В каком смысле – связаться?

– Мне нужно как-то разыскать ее, но я понятия не имею, с чего начать, – пояснила Уиллоу, сбитая с толку вопросом Дороти. – Я нашла письмо, Нелл написала его Элис перед ее исчезновением, и полагаю, что у нее, вероятно, есть информация, которая поможет моему отцу.

– Я бы не стала копаться в прошлом, Уиллоу. Вы же не хотите оказаться на неправильной стороне в этих семейных дрязгах?

Уиллоу ошарашенно уставилась на женщину:

– На неправильной – вы имеете в виду сторону Хилтонов? Дороти, пожалуйста, поговорите со мной. Отца снова арестовали. – Уиллоу почувствовала, как срывается ее голос, и, подняв голову, заметила, что Питер хмуро смотрит на нее из окна верхнего этажа.

– Я знаю. Бобби был хорошим парнем. Он не имел никакого отношения к исчезновению Элис. Ванесса винит всех, кроме себя, в том, что ее дочь пропала без вести. Она сообщила местным жителям, что просила меня остаться на ночь и присмотреть за Элис, а я отказалась. И люди ей поверили, никто никогда не задает вопросов женщине, потерявшей ребенка.

Уиллоу наклонилась поближе, заинтригованная.

– Сочувствую, Дороти, – тихо сказала она, – это, наверное, было ужасно. – Уиллоу снова взглянула на окно, где Питер все еще смотрел на них сверху вниз, и он исчез – вероятно, решил спуститься к ним.

Дороти кивнула:

– Разумеется, она никому не объяснила, что я провела там целый день, присматривая за детьми, с семи утра до семи вечера. Я ужасно устала, и мне нужно было возвращаться домой. Сестра обещала прийти на ужин. Конечно, Ванессе и в голову не пришло пригласить меня на эту вечеринку. Я работала на них десять лет, знала Элис со дня ее рождения, а Питер трудился у них садовником. Когда дело касалось Ричарда, особых сложностей не возникало. Целый год я только и слушала, что о подготовке к этой вечеринке: как они украсят дом, что будет в меню, что они наденут, кого пригласят. Были приглашены все: жители деревни, их друзья, поставщики Ричарда, все! Кроме Питера и меня. Мы так много терпели от этой семьи и думали, что они заботятся о нас, но оказались недостаточно хороши находиться среди них, даже один вечер. – Дороти вскинула подбородок; ее глаза расширились от гнева при воспоминании об этом. – Пока Ванесса не поняла, как сильно во мне нуждается. Как только вечеринка началась, до нее дошло. И, признаюсь, я злорадствовала, когда Ванессу охватила паника. Наконец-то мое отсутствие там сдвинет что-то в ее мозгах. Но, боже упаси, я никак не предполагала, что с Элис что-то случится. Я любила эту девочку.

Резко отворилась входная дверь, и Питер крикнул жене:

– Дорогая! Почему ты там застряла?

Уиллоу подняла голову. Он выглядит неважно, подумала она.

– Ничего, Уиллоу как раз собиралась уходить, Питер. Иди в дом! – ответила Дороти, плотнее закутавшись в кардиган и поворачиваясь к двери. – Я знаю, что Бобби не причинял вреда Элис и не устраивал пожар – они готовы на все, лишь бы выгородить собственную семью, – но вам нужно держаться подальше от этого. Вы не можете изменить прошлое. И вы ошибаетесь насчет Нелл. Она не знает, что произошло. Вам следует оставить ее в покое.

– Вы знаете о пожаре? Пожалуйста, скажите мне, где найти Нелл. Не уходите! – в отчаянии попросила Уиллоу.

Дороти направилась к дому, а Питер смотрел на Уиллоу, когда его жена вошла внутрь.

– Не тревожьте нас больше, Уиллоу, – произнес он, прежде чем закрыть дверь в коттедж «Тисовое дерево».

Глава двадцать третья

Нелл

Февраль 1970 года

Нелл внимательно следила за дверью, рассматривая посетителей, входящих в палату, как это бывало в последнее воскресенье каждого месяца. Она сидела так уже третий раз, надеясь с каждым ударом своего разбитого сердца, что это будет день, когда наконец появятся Бобби или папа, улыбающиеся ей, с целым ворохом подарков. Представляла, как они сядут около кровати, возьмут ее за руку и объяснят, почему так долго не приходили и не писали.

Вскоре Нелл легла, повернулась спиной к двери и натянула одеяло на голову. Она не могла больше вынести зрелища чужих родителей или любопытных глаз, косившихся на нее, пока она сидела, потупив взор и стараясь не плакать. Нелл слышала, как кто-то из медсестер сказал о ней, думая, что она спит: «Бедняжка. Многим родителям сюда долго добираться на автобусе, или у них просто нет денег, или они не могут отпроситься с работы. Взрослые-то поймут, но для детей это ужасно. А кое-кто просто сплавляет сюда ребенка, потому что у них еще дюжина детей, которых не на что содержать. Таких никто никогда не навещает и не приходит за ними, даже когда им становится лучше. Отсюда их отправляют в детский дом».

Нелл начала ненавидеть санаторий. Сначала он показался ей хорошим местом для отдыха, а теперь стал восприниматься тюрьмой, из которой не сбежать. Она ненавидела звуки этого места: гул тележки с лекарствами или гигиеническими принадлежностями для лежачих, которую катят по твердому паркетному полу; постоянный кашель других девочек.

Ночи пугали больше всего, поскольку по ночам умирали самые слабые девочки. Сегодня они еще лежали там, а на следующее утро их кровати были пусты. Медсестры лгали Нелл, пытаясь успокоить, и говорили, мол, такая-то девочка уехала домой, но вскоре она все поняла.

– Привет, Нелл, – улыбнулась мама ее подруги Хизер, стоя возле кровати. Она всегда была добра к Нелл и в дни посещений приносила ей маленькие подарки, но Нелл чувствовала себя еще хуже оттого, что ее жалеют. Она представляла, как они говорят о ней по дороге домой, что, мол, жестоко со стороны родных не навещать ее. Нелл была ненавистна мысль, что кто-то может плохо думать об отце и Бобби.

– Здравствуйте, миссис Паркс! – откликнулась Нелл.

– Пожалуйста, зови меня просто Эмма. Мы ведь теперь друзья, правда? – Она положила несколько конфет на кровать рядом с Нелл, села и погладила ее по волосам. – Как ты, Нелл? Хизер сказала, что ты ничего не ешь. Ты должна поесть, чтобы скорее поправиться.

– Все нормально, – тихо сказала Нелл, стараясь не смотреть на миссис Паркс, чтобы не расплакаться. Эмма казалась самой прекрасной женщиной на свете: добрая, с мягким голосом и красивая, – такая, какой в мечтах Нелл была ее собственная мать.

Она ненавидела себя за это, но молилась, чтобы Хизер не поправилась и не ухала. Сестра Морган подошла к постели Хизер и сообщила, что, если ее рентгеновский снимок покажет, что все в порядке, она вернется домой с родителями, которые приедут в воскресенье. Хизер отправилась в рентгеновское отделение, улыбаясь, однако через час вернулась в таких рыданиях, что ее никто не мог утешить. Душераздирающий плач прекратился, только когда она заснула.

– Как дела у Хизер? – спросила Нелл у Эммы. – Она так расстроилась.

– Врачи полагали, что она может вернуться домой сегодня, но, к сожалению, у нее случился рецидив.

– Что такое рецидив? – Нелл посмотрела на Хизер, которая разговаривала со своим отцом.

– Туберкулез вернулся. Но я слышала, что у тебя дело идет на поправку, и, вероятно, ты скоро сможешь уехать домой.

– Я виновата в том, что случилось с Хизер, – произнесла она, начиная плакать. – Я боялась, что она уедет, и молилась Богу, чтобы Хизер осталась. Это моя вина, что ей опять плохо. Я заслужила то, что ко мне никто не приходит. Я ужасный, ужасный человек.

Она зарылась головой в подушку, пока Эмма гладила ее по волосам.

– Разумеется, ты хочешь, чтобы она осталась, – сказала Эмма. – Хизер – твоя подруга. Ты вовсе не ужасный человек, Нелл. Ты очень храбрая. Не всякий нашел бы в себе смелость признаться.

Нелл повернулась и посмотрела на Эмму в тот момент, когда в дверях позади них появилась женщина, самая последняя из посетителей. У нее были рыжие волосы, она была в кардигане, длинной юбке и черных туфлях. Нелл показалось, что она ее знает, но не могла вспомнить откуда. Она точно раньше не видела ее в санатории, и сердце Нелл забилось быстрее, когда женщина оглядела палату. Наконец она заметила Нелл, направилась к ней, стуча каблуками по деревянному полу. Сердце Нелл забилось быстрее.

– Я уверена, ты скоро получишь какие-нибудь новости, – продолжила Эмма. – Врачи пытаются связаться с твоей семьей. Мы спрашивали насчет тебя, потому что волновались. Они говорят, их уведомили, что кто-то за тобой приедет.

– Привет, Нелл, – произнесла женщина и остановилась около ее кровати. Она выглядела бледной и нервно сжимала в руках сумочку. Нелл уставилась на нее сквозь слезы, пытаясь сообразить, кто она такая. – Ты помнишь меня? – спросила женщина, улыбаясь, а потом посмотрела на мать Хизер, и настроение ее изменилось. – Добрый день! – произнесла посетительница довольно резко.

Эмма кивнула ей, похлопала Нелл по руке и вернулась к постели дочери.

Нелл приподнялась на подушке, удивляясь, что к ней кто-то пришел. Женщина села рядом и положила на кровать плюшевого мишку.

– Это тебе. Как ты себя чувствуешь?

Нелл внимательно смотрела на женщину. Наконец-то кто-то сидел на ее кровати, но не тот, о ком она постоянно думала. Она не понимала, где же отец и Бобби; почему эта женщина, которую она едва знала, навещает ее?

– У меня все нормально. Мне получше, – ответила она, боясь задавать какие-либо вопросы. Вдруг эта женщина сбежит?

– Что же, это замечательно, – кивнула женщина, прежде чем ответить на вопрос, вертевшийся на языке у Нелл. – Итак, я хотела узнать, как ты смотришь на то, чтобы приехать и пожить некоторое время со мной и моим мужем? Я звонила неделю назад, чтобы выяснить, как у тебя дела, и врачи считают, что тебя можно выписать из санатория. Тебе бы этого хотелось?

У Нелл голова шла кругом.

– А почему папа не может приехать и забрать меня? – спросила она.

Женщина немного помолчала и тихо произнесла:

– С твоим отцом произошел несчастный случай, Нелл.

Нелл почувствовала, как слезы защипали ей глаза. Так вот почему он не приезжал!

– Какой несчастный случай?

– Трагическое происшествие на ферме. В этом никто не виноват. – Женщина опустила голову.

– Но с ним все будет в порядке? – взмолилась Нелл, уже зная ответ.

– Нет, Нелл. Мне очень жаль. Теперь он на небесах вместе с твоей мамой.

Нелл показалось, будто холодная палата наполнилась жаром. Она подтянула колени, уткнулась в них и зарыдала. Нелл старалась сдерживаться, когда женщина обняла ее, но понимала, что все слышат. Обычно в санатории царила мертвая тишина, если не считать кашля больных и разговоров врачей на обходе, но в дни посещений лестницы и коридоры заполнялись людьми и становилось шумно. Теперь все замолчали.

Нелл не знала, как долго плакала. Она задержала дыхание, жалея, что не может вернуться всего на пять минут назад, когда думала, что папа не приходит, потому что слишком занят или ему не хватает денег на билет. Нелл закрыла глаза, и образ брата возник перед ее внутренним взором.

– А где Бобби? – прошептала она.

– Он уехал на некоторое время.

– А мне нельзя поехать к нему и жить с ним?

– К сожалению, нет, туда, где он, пускают только мальчиков. Но я уверена, что Бобби скоро вернется домой.

– А мне можно увидеться с Элис?

– Мы поговорим об этом позднее. Давай оденем тебя. Я попрошу медсестру собрать твои вещи.

Когда женщина вышла, Эмма посмотрела на Нелл и ласково улыбнулась:

– Ты уже уезжаешь, Нелл?

– Похоже, да, – ответила Нелл, вытирая слезы ночной рубашкой и выбираясь из постели на дрожащих ногах. Она взяла плюшевого мишку, которого ей подарила женщина, и приблизилась к Хизер, которая выглядела очень бледной.

– Спасибо, что заботилась обо мне, Хизер. Я очень надеюсь, что скоро ты поправишься. – Нелл положила мишку рядом с подругой.

Хизер кивнула:

– Спасибо, Нелл. Напишешь мне? Теперь ты так хорошо пишешь.

– Обязательно.

– Вот, Нелл, держи. Не хочешь задвинуть занавеску, пока будешь одеваться? – Женщина вернулась, улыбаясь ей.

Нелл натянула одежду, которую отец складывал для нее, и почувствовала, что от вещей все еще пахнет Домом викария – мылом после того, как Бобби постирал их в ванне, и немного дымом, потому что они сохли около очага. Маленькая частичка дома.

– Мы будем очень скучать по Нелл, – сказала Эмма женщине по другую сторону занавески, пока Нелл натягивала через голову шерстяной джемпер. – Она милая девочка. Можно узнать ваш адрес, чтобы Хизер могла написать ей?

Последовала долгая пауза. Наконец женщина ответила:

– Конечно, это будет замечательно. Коттедж «Тисовое дерево», Кингстон.

– А как ваше имя?

– Ах да. Меня зовут Дороти, Дороти Новелл.